Зелёный крест

НАСЛЫШАН о нем я был давным-давно. Даже страшно оглядываться - когда. Но вот увидел крест впервые лет эдак тридцать назад.
На почтовом катере по оказии, будучи в командировке, шел вниз по Амуру от заставы «Джалинда» до заставы «Толбузино». И чем ниже сплавлялись по реке, тем величественнее открывала она суровую свою красоту. Стиснутый увесистыми берегами Амур бурлил в узком каньоне. Великая печаль витала над скалами, вздымающими к небу отвесные гранитные склоны, осеняемые зеленым сумраком.

Высоко над головою качалась узкая полоска неба, и такая же белесая лента, вспарываемая острым форштевнем, струилась между мрачными каменными громадами.

Сладкою болью защемило сердце, когда, прошумев очередным перекатом, Амур вдруг вздыбил над левым своим урезом гранитную четырехгранную колонну, зеркально повторенную в светлой воде, увенчанную на вершине зеленым крестом.

Два креста. Один - в небе, и будто бы хочет объять облака, быстро бегущие рваными клочьями. Второй - в Амуре, муарово переливающийся, дробящийся и снова сливающийся единым силуэтом на быстро бегущих волнах.

Много легенд осеняло и осеняет этот Зеленый крест в народной молве, таинственных и поэтичных. И ни одной среди них, кажется, достоверной.
С того дня одна мечта запала мне в душу: когда-нибудь услышать голос ветра у подножья Зеленого креста, попытаться, как и он, распахнув руки, удержать, хоть на миг, бегущее время, похожее на белые облака... .

Когда солнце взирает с зенита, на Верхнем Приамурье плавятся снега. Грунтовые дороги как бы образуют на поверхности полотна тонкий слой жидкой смазки, образовавшийся из подтаявшей грязи. И буксуют автомобили на таких путях сообщения.

В дозор на фланги выехали поутру, задолго до рассвета. Под побледневшим небом с потускневшими звездами. Стеклянный воздух звенит, гулко отдаваясь эхом. С хрустальным звуком лопаются под каблуками ледяные окна промороженных с вечера весенних лужиц. В кафедральном спокойствии, не шелохнув мохнатыми хвойными лапами, стоят медноствольным караулом могучие амурские сосны.

Ефрейтор-контрактник Павел Шелковников, в чем-то похожий продуманной и изящной лихостью своей на Гришку Мелехова из кинофильма «Тихий Дон», уверенно и твердо держит штурвал, ведет «уазик» как по маслу. Не успевшие раскиснуть, твердые в утреннем морозце колдобины и колеи дозорки, бегущей вдоль КСП, ложатся под колеса безотказного и юркого «рашенджипа», словно шелковые. Военный водитель, ас бездорожья, плавно, как по фугам Баха, вписывается в повороты, взлетает на подъемчики, попадающиеся в пути, стремительно, не сбавляя хода, до замирания души, падающей в пятки, ныряет под спуски, стекающие в низины.

Осенью на амурских возвышенных берегах, обставленных стройными соснами и морщинокорыми лиственницами, гулял-бушевал огненный вал, пущенный неизвестными злоумышленниками. Козе понятно: поджигатели имели и имеют определенный гешефт «с оборота огня» в приамурских лесах. Горельники охотнее и дешевле расписываются лесниками по билетам на сруб. В умирающих и вконец добиваемых «реформами» деревнях и селениях Верхнего Амура лесной бизнес, усиленно раздуваемый местными воротилами, почувствовавшими вкус легкой наживы, стал способом и средством существования для местного населения.

Пожар, опалив лесные массивы, захватил своими языками и инженерно-технические сооружения границы. Столбы контрольно-сигнализационной системы обгорели, кое-где и похилились.

Заместитель коменданта участка капитан Константин Моисеев местами просит ефрейтора Шелковникова притормозить бег машины. Делает записи в рабочей тетрадке: на какой километр послать рабочие группы саперов, дабы поправить забор.

КСП по причине пресловутого дефицита солярки не пахали лет, наверное, семь или восемь. Шустрые сосняки успели осеменить брошенную эту полоску и уже проклюнулись маленькими рощицами, бойко подтягивающими стволики к голубому бездонному небу.
Когда-то были времена: неудовлетворительное состояние контрольно-следовой полосы на участке заставы влекло, при всех проверках, отрицательную оценку подразделению границы, невзирая на вполне приличные успехи его в других ипостасях службы, учебы, дисциплины. Два балла - и никаких разговоров.

Ныне КСП зарастают бурьяном, полынью и даже - сосняками...
Хотя капитан Моисеев полагает: времена бесхозных КСП, как ни крути, все-таки кончаются. На участке комендатуры контрольно-следовые полосы распаханы прошлым летом по заставам одного из флангов.

В предстоящий сезон наступит очередь и фланга, вдоль которого идем офицерским дозором. Горючее, наконец-то, хоть и в урезанных лимитах, начало поступать. Раньше ведь сидели на абсолютном нуле. И шефы по бедности своей ничего не могли подкинуть.
Просочился полоскою, все более разгораясь румяной зарею, солнечный свет. И прянул вдруг полыхающим медно-красным бубном над зубчатым сосновым окоемом. Подтаявший настовый снег четко рисует вмятые следы, оставленные разной живностью, обитающей в здешних лесах.

Старшина заставы прапорщик Георгий Савин - человек бывалый, тайгою воспитанный. Он с ходу читает следы: здесь промелькнула косуля, пролетев через заграждение, не замкнув нитей и даже шубки не зацепив колючками. В другом месте - маленький кратер, взорвавший снежный наст, образовавший конусный округлый валик вокруг себя. Глухарь ночевал под пухлым одеялом. Ночью мороз схватил над его головою твердую корочку, и утром, попав в ледяной плен, глупая птица долго тужилась, чтоб хлопнуть крыльями. Невдомек было догадаться бедолаге: какая же это сила держит ее и не пущает взлететь?..

Цепочка впадин, как бы лохматых, неряшливо обозначенных на снегу, рассказала прапорщику Савину: здесь шастал медведь, очнувшийся от зимней спячки, голодный и злой. Хотел было ломать и гнуть заградительный забор, но - раздумал...

Бежит и бежит лента грунтовки, ложась под ходкие колеса.
Далеко впереди, за пологим увалом, обозначился неясный гул. Капитан Моисеев досадливо дернул плечом: «Так и есть! Не дождался-таки. Выехал!»
Это он имел в виду заслуженного шефа пограничников Вячеслава Николаевича Денисенко, который, по договоренности, должен был встретиться с нами на заставе. Но... не вынес искушенья, вызванного хорошей солнечной погодой. Едет по дозорке курсом, встречным нашему.

Вскоре капитан Моисеев и Вячеслав Денисенко, притулив к обочине пышущие горячим бензином автомобили, мирно беседовали на разные темы. А поговорить им было о чем.
Заместитель коменданта по воспитательной работе - свой человек и в районе, и в районном центре. В свою очередь, Денисенко - по должности начальник котельной в городе Магдагачи - всегда готов отозваться на призыв о помощи, когда речь идет о хозяйстве застав. Посылает специалистов в линейные подразделения границы перед открытием отопительного сезона. Выделяет из скромных запасов ЗИПа, труб, вентилей и другой слесарной премудрости, что может, заставам.

В командировки на границу с Вячеславом Николаевичем, когда позволяет время, наведывается его сын, девятиклассник Максим.

Близкое знакомство со службой пограничников и заставским бытом повлияло на Максима столь благотворно, что объявил он беспощадную войну не только двойкам, но и тройкам. Его правило: учиться на «хорошо» и «отлично». Окрылился мечтою стать офицером-пограничником. И, чтобы в военном институте и далее на границе не слыть слабаком, обзавелся девятикилограммовыми гантелями, легкой штангой килограммов на сорок. Качает силу. Укрепляет торс, мышцы живота и бицепсы...
А ведь раньше-то не шибко успевал в школьных науках. Все больше троечками пробавлялся...

Константин Александрович, как уже сказано, в любой магдагачинский кабинет вхож как к себе домой. И уже многое удалось ему поставить в русло военно-патриотического воспитания, как воинов границы, так и молодого, подрастающего поколения приграничья.

В Черняево на базе местной заставы минувшим летом, как начало патриотической традиции, действовал юношеский палаточный городок. В трех потоках первоначальное военное обучение в летнем черняевском лагере прошли парни из Магдагачинского и Зейского районов Амурской области, из города Зеи.

Их научили стрелять из «Калашникова», разбирать и собирать автомат. Ходили парни и в дозоры в составе нарядов, наяву приобщаясь к пограничному делу... Здесь же, в Черняево, состоялся первый после многолетнего перерыва день призывника.
Капитан Моисеев и комендант участка подполковник Титов готовятся к очередному такому дню, который состоится на заставе «Черняево»...

Время и, главное, беспощадное амурское солнце не ждут. Офицерский дозор имеет задачу, осмотрев фланги вдоль КСП и линии сигнально-заградительного устройства, выйти на берег Амура, пересекая упреждаемое пространство, к утесу Зеленого креста. Это - несколько километров к гребню возвышенного увала, обрывающегося к реке отвесными, падающими вниз на 150 и более метров гранитными склонами.

Идти на «уазике» вдоль КСП и системы все-таки относительно комфортно. А вот мчаться в гору при подъемах, достигающих местами тридцати и более градусов, по заросшей тальниками и сосенками дороге, укрытой к тому же полуметровым слоем подтаявшего снега, представлялось предприятием с известною долею риска. Я, было,заикнулся: дескать, Бог с ним, с этим утесом Зеленого креста. Может, изменим, маршрут и рванем по прямой на заставу?

- Сходить с маршрута без приказа не имеем права, - был ответ старшего погран-наряда капитана Моисеева.

Наш русский вездеход ульяновского производства - несомненно, лучший джип всех времен и народов. Куда до него различного рода крутым «лендроверам» и «доджам», «лэнд круизерам» и другим заграничным маркам!

Не далее как неделю назад ефрейтор Павел Шелковников на своем видавшем виды «уазике» выручил застрявшего в снежной истаявшей кашице великолепного и уверенного в себе «Мицубиси-паджеро». Офицеры комендатуры в порядке сотрудничества с нашими нынешними китайскими друзьями проверяли пограничный режим на Амуре. «Мицубиси-паджеро», на котором следовали китайские представители, увяз по колено (то бишь, выше колесных осей) в прибрежной гальке, перемешанной со снегом. И сколько ни бился, сколько ни газовал - сдвинуться с места не смог, покуда не подоспел на помощь ефрейтор контрактной службы Павел Шелковников...

Мы уверенно подминали снега, гнули сосенки и вербы, с разгона влетая на взлобки. И если бы не лысая резина, Павел сумел бы довести свой прославленный безотказный драндулет к вершине скалистой гряды.

На очень уж крутых подъемах забуксовал и наш «уазик». Вот тогда-то, вывалившись всем гамузом тропить через полуметровый снег дорогу для «рашенджипа», узнали, почем фунт лиха бывает в тайге и на бездорожье.

Я лично убедился: во все прожитые годы не умел завязывать шнурков на ботинках. Мои берцы расшнуровались сразу же в глубоком снегу. Набрал его по самые борта и выше. Что такое? Развязались шнурки. Завязываю, вытряхнув снег, и чувствую: опять расшнуровалась обувка!..

Капитан Моисеев: «Сразу видно - не учились в военном училище. Никто не инструктировал, как надо завязывать шнурки на берцах».
- А как?
- Вот так!

Заместитель коменданта не столько словом, сколько делом разъяснил секрет неразвязывания пресловутых шнурков. Я вроде бы научился. Но, ей-Богу, как это делается в последовательности операций, рассказать не могу.

Оставив машину перед совсем уже неподъемным склоном, на котором, правда, уже не осталось снега, прошли несколько сот метров пешком: мелколесьем, горельником, крутояром. Впереди дозора - уверенно шагает прапорщик Савин, старожил и знаток окрестностей.

Лес оборвался внезапно, распахнув гигантское небо над головою. Мы стояли на краю обрыва, отвесно падающего вниз каменными стенами. Глубоко-глубоко искристым сияньем сверкают снега, укрывшие панцирь Амура. На возвышенной скале, метров десяти высотой, стоял железный православный восьмиконечный крест. Память о подвиге есаула Сухотина, закончившего счеты с жизнью на этом утесе более 150 лет назад. Ему доверены были казенные суммы для устройства сплавов по Амуру. Сделав саморевизию, есаул нашел: не хватает трех тысяч рублей. И от предвкушения грядущего позора, о котором была невыносима сама мысль его, есаул Сухотин предпочел застрелиться из пистолета на скале, где после был установлен крест в его честь.

Есаул не был растратчиком и «прихватизатором». Он ошибся в расчетах. Есаул Сухотин был русским офицером и человеком чести.

Обнажив головы, мы отдали долг памяти славным предкам, которые водрузили русский флаг на Амуре.

Е.КОРЯКИН, военный журналист, член СВГБ.