Слепая любовь

Недавно суд вынес приговоры участникам организованного преступного сообщества, наладившего поставку гашишного масла из Амурской области в город Амурск и расположенную на его территории исправительную колонию номер четырнадцать.

Сотрудники местного наркоконтроля и колонии немало потрудились, чтобы пресечь наркотрафик. Но в этом, в сущности, обычном для наркополиции деле привлекает внимание даже не то, что организовал наркобизнес и руководил им… заключенный той самой колонии – по телефону из-за колючей проволоки.

 …Олег Михновец оказался в зоне не в первый раз. За его плечами несколько судимостей. В 2005 году он скрывался в Амурской области от следствия, а при задержании оказал яростное сопротивление оперативникам. Поводом для уголовного преследования тогда стала торговля наркотиками. После суда Михновец угодил в 14-ю колонию, в Амурск. Колония эта строгого режима. Здесь мотают сроки убийцы, грабители, рецидивисты. В этой среде Михновец оказался своим. Чтобы чувствовать себя, как рыба в воде, ему не хватало одного: денег.

Мать Олега, назовем ее Надежда Михайловна, жила в Казахстане. Когда сын угодил за решетку, она бросила все и поехала за тысячи километров в Амурск,  чтобы поддержать и подкормить сыночка, «мыкавшего горе» в неволе. Устроилась на хлебозавод. Заработки здесь оказались непостоянные и не ахти, какие. Но женщина отдавала последнее, чтобы собрать сыну передачу в зону.

«Святое слово – мать, как слово из молитвы…» - писал поэт. Материнская любовь, действительно, святая и не нуждается в комментариях. Для матери ее дитя – хоть доктор наук, хоть уголовник – всегда остается ребенком. И перед самоотверженностью Надежды Михайловны можно было бы снять шапку, если бы ее любовь не оказалась беспросветно слепой. «Дитятко» ее давно и безвозвратно утратило не только сыновние, но и всякие другие добрые чувства, не говоря о  совести.
Олег не состоял в уголовных авторитетах, и организованный криминал не «грел» его с воли. Приходилось рассчитывать только на самого себя. Михновец знал единственный способ обогащения: наркоторговлю. Но промысел этот сейчас казался недоступным. Однако, лишь до тех пор, пока зимой 2006 года Олег ни разжился сотовым телефоном. Пользование мобильником в зоне категорически запрещено. И дальнейшие события показали, что отнюдь не без оснований.

Михновец принялся названивать на волю: сестре и жене осужденных, с которыми отбывал наказание; приятелям в Амурске, Амурской области, в Хабаровске. Цель была одна: наладить поставки гашишного масла из Амурской области (опыт по этой части у него имелся) в город Амурск и, непосредственно, в колонию. Здесь-то потенциальных покупателей хватало. Михновец предвкушал барыши и авторитет среди зэков.

Олег, без сомнения, обладал завидными организаторскими способностями, которые могли бы найти более достойное применение. Из-за «колючки», пользуясь лишь мобильником, он наладил контакты между своими сообщниками в разных городах и населенных пунктах, проработал схему добычи, пересылки и сбыта зелья, определил каждому участнику «наркобригады» конкретную роль и круг обязанностей. Но для реализации «гениального» замысла нужен был «стартовый капитал».

Михновец решил и эту проблему. До него дошли слухи, что в Амурске объявился наркокурьер с приличной партией «товара». Олег проинструктировал сообщников, и те взялись за подготовку «кидка» своего же «коллеги по цеху». Курьеру представили некую особу, которая назвалась представительницей «братвы» из Комсомольска-на-Амуре и изъявила желание приобрести всю партию. Но на встречу вместо нее приехали на зафрахтованном такси двое парней. Один из них без лишних слов забрал наркотики, и такси умчалось прочь. 

В уголовном мире такое «крысятничество» считается крайней степенью  позора и карается нещадно. Но Михновца и его подручных грабеж «своих» нисколько не смутил. Им удалось избежать разборок. Зелье было быстро распродано, а на вырученные деньги двое посыльных Олега поехали в Амурскую область – за «товаром» для себя. (О контактах с поставщиками Олег заранее договорился по телефону.) Турне увенчалось успехом, и в Амурск отправилась посылка, начиненная «дурью».
Потом такие вояжи повторялись не раз. Наркоторговля набирала обороты. Олег торжествовал и не терял времени зря. С колонией по договору сотрудничали предприниматели, специализировавшиеся на деревообработке. Михновец «подружился» с одним из них, и его фирма стала каналом, через который наркотики пошли в зону. Другой канал Олег наладил, договорившись с расконвоированными зэками, имевшими доступ на свободу.

Масштабы Амурска больше не удовлетворяли «наркобригаду». Михновец подтянул к делу своего приятеля-хабаровчанина. Тот принялся торговать гашишным маслом в одном из училищ города и весьма преуспел в отравлении молодежи наркотой.

И все же сообщники не внушали Олегу полного доверия. Один, например, страдал запоями и мог запросто спустить и деньги, и «товар». Единственным надежным человеком Михновец считал… собственную мать. И на то у него были основания. Олег связался с ней и без обиняков посвятил в свою затею.

Что толкнуло работящую женщину, никогда не конфликтовавшую с законом, стать участником наркогруппировки? Следствие выяснило: не жажда наживы, а безоглядная, лишенная элементарной житейской логики любовь к сыну, с которой Надежда Михайловна стремилась облегчить участь своего  «несчастного» чада. А у Олега не возникло ни тени сомнения, когда он втягивал мать в наркопромысел, чреватый длительной отсидкой.
Надежда Михайловна стала получать посылки с наркотиками; распределять «товар» между сбытчиками; скрупулезно, как того требовал сын, вела «бухгалтерию» преступного сообщества. Она вскоре стала в нем главным заправилой, не считая Олега. А тот, войдя во вкус, руководил по телефону каждым шагом своих подручных: где, у кого и по какой цене покупать зелье, как прибыльнее его сбывать.

Однако судьба этого масштабного «бизнеса» была уже предрешена. Сотрудники Комсомольского-на-Амуре межрайонного отдела Регионального управления наркоконтроля, несущие службу в Амурске, вместе с оперативниками колонии вышли на след наркотрафика и приступили к разработке его организаторов и участников. Результатом стало уголовное дело, задержания и обыски, которые позволили обосновать обвинение неопровержимыми уликами.

Мать Михновца не шибко разбиралась в уголовном законодательстве. Только оказавшись в следственных кабинетах наркополиции, Надежда Михайловна в полной мере осознала, в какую передрягу втянул ее сыночек. Сожалела ли она о случившемся? Об этом она никому не рассказывала. Но теперь ясно осознавала: учитывая ее роль в преступном промысле, ей, наверняка, грозит реальный срок лишения свободы. Понимал это и Олег, в отличие от мамаши, вполне поднаторевший в вопросах ответственности за подобные «художества». Он, наверно, мог попытаться спасти мать, переложив весь груз вины на себя и подельников. Но Михновец поступил совершенно иначе.
Надежду Михайловну отпустили под подписку о невыезде. Олег тут же засыпал ее  требованиями: чтоб несла передачи – продукты, курево. И Надежда Михайловна, догуливавшая на свободе последние деньки, оставшаяся, по сути, без средств, исхитрялась приобретать все необходимое и тащилась с пакетами на КПП колонии. Она по-прежнему любила сына и была готова отдать ему последнее.

Суд вынес свое решение. Олег, учитывая прежний не отбытый срок, получил по совокупности четырнадцать лет заключения. Его мать – пять. По заслугам ответили и еще полдесятка их подельников. Предпринимателя, «подружившегося» с наркоторговцем, выдворили вон из колонии, разорвав с ним договор. Зэков-бесконвойников, согласившихся стать наркокурьерами, лишили права выхода из зоны.

Виновные получили по заслугам. Но история эта оставляет горький привкус. Конечно, в том, что Олег вырос уголовником и бессовестным, бездушным типом, сыграло роль родительское воспитание. Материнская любовь Надежды Михайловны оказалась мало, что бесплодной, она еще и привела женщину к печальному финалу. Можно даже посочувствовать ей, в своем материнском ослеплении, утратившей всякое чувство реальности. Но пересиливает досада за то, что ее «дитятко», мотая заслуженный срок, вряд ли будет терзаться угрызениями совести, уготовив матери старость за тюремной решеткой.

Кирилл ПАРТЫКА