И ИХ ПРОСЛАВИЛ БОГ. ВМЕСТЕ С ЦАРЕМ…

27 апреля 2013 года  одному из лучших авторов, активнейшему члену редакционной коллегии журнала «Аргументы времени», члену СВГБ по Дальневосточному региону 
Евгению Фёдоровичу Корякину исполнилось 80 лет.

Поздравляя с юбилеем нашего товарища, авторский актив и многие читатели выражают Вам, дорогой Евгений Фёдорович,   признательность и благодарность за  многолетний журналистский труд, высокое мастерство, талант, гражданскую позицию, трепетное отношение к чистоте русского языка, исторической правде.   

Мы все Вас глубоко уважаем, многому у Вас учимся, удивляемся глубине и многогранности Ваших знаний. Спасибо, что Вы с нами. Будьте здоровы и счастливы.

Предлагаем нашим читателям новую большую исследовательскую работу периода окончания царствования в России рода Романовых. Как человек  глубоко верующий и всегда имеющий собственную позицию относительно оценки исторических фактов Евгений Фёдорович честно и откровенно её выражает.
Ваши мнения по многим вопросам могут быть другими. Если пожелаете вступить в дискуссию, советуем руководствоваться не столько эмоциями, сколько аргументами.

Редакция

Журналистские исследования

Март 2013-го,– по выражению протоиерея Александра Шаргунова,- был Царским месяцем. Он отмечен двумя юбилеями: 6-го числа   - 400 лет назад всерусский земской собор избрал на царство Михаила Романова; 27-го – исполнилось 400 лет  посвящения Михаила - отрока в цари. В марте же, 15-го числа, отмечаются очередные годовщины со дня  отречения от короны императора Николая Второго.
На 24-е июня приходится 400 лет со дня коронации Михаила Романова.
А  на 18–е июля 2013-го года  падает девяносто пятилетний юбилей   со дня ритуального убиения царственных страстотерпцев в подвале Ипатьевского дома.

Отец Михаила Романова - сын Никиты Романовича,  Федор Никитич (ставший патриархом Московским  и всея Руси Филаретом) был двоюродным братом Федора Иоанновича, последнего царя из рода потомков Ивана Калиты. По женской линии он – такой же Рюрикович, как и царь Федор Иоанович – по мужской. Федор Никитич имел больше прав на русский престол, нежели царь Борис Годунов.

ПОМНИШЬ ЛИ ТЫ ИМЕНА ИХ, РОССИЯ? 

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно… 
Какие печальные лица!
И как это было давно…
Какие прекрасные лица!
И как безнадежно бледны
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны…
                  Георгий ИВАНОВ

В конце семидесятых годов минувшего века произошли события, которые на первый взгляд   могли показаться вполне заурядными, как говорят, не стоящими внимания глубокомысленной публики. В их ряду только один факт, имевший место быть в Свердловске, столице Урала,  помнится и по сей день. (Правда, память сия искусственно взбадривалась.)  В июле 1977-го года, накануне очередной годовщины злодейского убийства екатеринбургских царственных узников и их верных слуг, по приказу наместника края, коими в  эпоху созревшего социализма, как знаемо всем,  были первые партийные секретари,  саперы взорвали дом военного инженера Ипатьева.

Впрочем, и это имя мало что говорило тогда обширным массам трудящихся. Ну и что ж такого, что подняли на динамит какой-то заброшенный - нежилой объект в центре большого миллионных масштабов мегаполиса? Мало ли? Наверное, так нужно, раз послали взрывников. Может, дом мешал спрямлению уличного движения  или осуществлению  каких – нибудь других насущных коммунальных нужд. Например, строительству на освободившемся пустыре насосной станции, потребной для обслуживания городского водопровода…
Массы вели праздный образ жизни. Праздниками для них оставались трудовые будни. Промежутками между коими  все те же директивные органы предписывали иметь  так называемые красные даты в грегорианском календаре и положенные выходные – два дня в неделю. В общем-то, не так уж и много в году набегало календарных отметин, когда  не только дозволялось, но и не без некоторого упора рекомендовалось предаваться ничегонеделанью, разбавляемого разного рода утехами. Как говорится, кому что для разрядки и снятия стрессов, неизбежно скапливающихся в процессе трудовых - праздничных буден.

И малому только числу  вдомек было, что именно в этот самый канун – перед семнадцатым июлем много - много лет назад, дай Бог памяти, в восемнадцатом году, екатеринбургские совдеповцы, состоявшие сплошь из нерусских и даже мадьярских фамилий,  предали бессудной, зверской расправе последнего государя императора из дома Романовых - царя Николая  Второго, его жену царицу Александру, юных царевен, наследника–цесаревича, совсем мальчонку еще, и   заодно -  челядинцев, обслуживающих  царскую семью, подвернувшихся расстрельщикам под скорую руку,  пожелавших до конца разделить с обитателями Ипатьевского затвора  скорбную их, горькую долю. 

В те дни и  аз грешный как-то не сподобился удержать в памяти коротенькую, информационного свойства заметку,  набранную, что называется, нежирным петитом, мелькнувшую в сводке новостей, уведомлявшую граждан о сносе Ипатьевского дома в Свердловске. Более чем уверен: абсолютное, гигантское большинство миллионов, населявших в те годы  шестую часть земного шара с названьем кратким СССР, ну ничегошеньки не ведало о каком-то там первом секретаре обкома из города Свердловска  Ельцине Борисе Николаевиче, не дрогнувшего рукою, дабы подписать динамитный приказ по поводу дома  Ипатьева.

Фамилия сего саперного инженера, как сегодня выясняется, и масона, и большевистсвующего обывателя, и  мало- помалу мистика,  тогдашнему – семидесятых годов – читающему народу хоть что-то говорила: некую толику. Дескать, это в его доме  закончилась земная жизнь царя Николая. И ничего больше. А вот имени Ельцина еще предстояло громко выплыть из небытия на исторические скрижали.

Одна – маленькая деталь. В семьдесят седьмом «верхи» посредством секретного циркуляра поручили уральскому персеку  сравнять с землею Ипатьевское узилище и тем самым изничтожить память о последнем русском царе, и без того еле теплящуюся в людях. Результат, как всем очевидно, получился обратный. Но и уральский партийный наместник, в конце концов, обеспечил себе геростратовское бессмертие. По совокупности с ипатьевским  динамитным  - последующими  раздрайными, грандиозно разрушительными деяниями…

Остается внести еще одну ясность:  по некоторым преданиям, кровный родственник Бориса Николаевича,  то ли  дедушка, то ли один из его старших дядьев, в далеком лете тысяча девятьсот восемнадцатого  принял, оказывается, участие в ликвидации царской семьи. Не прямое. Не в расстреле. Он был водителем грузовика, на котором, когда свершилось преступление в Ипатьевском подвале, перевозили тела убитых к Ганиной Яме, и от нее – к Поросенковому Логу. В попытках скрыть следы злодеяния. Только вот фамилию революционный шофер носил, звучавшую несколько по-иному, нежели у первого президента РФ: Ельсон…

Ипатьевское пепелище по историческим меркам  недолго пустовало в небрежении. Ныне на сем  холме возвышается  нововозведенный храм на крови  во имя Всех Святых, в Российской земле просиявших. Вот уж поистине: генсеки и персеки предполагают, а Бог располагает!.. 

Дома Ипатьева не стало – никому, казалось, до сего не было дела. Зато другие происшествия, близкие к ипатьевскому взрыву и по сути, и по времени, не могли, хотя бы на недолго, не колыхнуть общеобывательского сознания. Я нарочито, вспоминая сегодня о некоторых реалиях последней четверти двадцатого века, прибегаю к терминам, которые сильно отдают уголовщиной. Согласитесь: ведь словечко «происшествие» в какой-то мере соседствует с понятием злого намерения. А клевета, заведомый оговор с незапамятных времен, начиная с законов царя Хаммурапи, всегда и во всех кодексах приравнивались к преступлениям, за которые полагались разной степени наказания… 

В  семидесятых годах минувшего столетия, ближе к их исходу, в России произошло   не одно, а целых три  деяния, инспирированные, разумеется, высшими властными структурами, имеющие целью еще более сгустить тень, которая и без того лежала плотным, порочащим покровом на имени царя и его близких.

Во-первых, на экраны  в широкий прокат вышел фильм режиссера Элема Климова «Агония» (талантливая между прочим лента, сделанная руками талантливого постановщика). Во-вторых и в-третьих, в печати были обнародованы две книги, трактующие ту же, что и в  «Агонии», тему: роман Валентина Пикуля «Нечистая сила» и биографическое исследование Марка Касвинова «Двадцать три ступени вниз».

Очень разные по уровню художественного и публицистического воплощения, данные факты  культурного фона тогдашней эпохи преследовали одну единственную задачу. Именно: окончательно добить в моральном плане последнего императора России. Внушить зрителям и читателям мысль о том, что кровавый финал, постигший царскую семью в подвале Ипатьевского дома, с точки зрения исторической справедливости вполне закономерен и, несомненно,  целесообразен. Не только исходя из логических соображений, но и в сугубо правовом отношении. Дескать, Николаю Второму воздалось адекватно по делам его. Мол, именно он и никто иной преступно довел Россию до военного, политического и экономического краха. За что и был наказан «народными мстителями» в назидание всем и всяческим тиранам.

«Агонию» просмотрели все, кто посещал кинотеатры. Таковых в Союзе в «застойные» годы наблюдалась очень гигантская сеть. Буквально в каждой деревушке, на каждом полустанке имелись своя кинобудка и хотя бы плохонькое помещение для просмотра. Недаром доходы от кинофикации занимали в госбюджете вторую строку после акцизных сборов от реализации водки и других веселящих напитков…  

Что касается «Нечистой силы» и «Двадцати трех ступеней вниз», то надо помнить: книги в   «самой читающей стране мира» оставались в весьма и весьма  насущном – остром дефиците. Тем более, такие раскрученные  бестселлеры. Интерес к Пикулю стимулировался его имиджем, как автора, гонимого власть предержащими (искусственно подогреваемая  такая вот аура, между прочим).

А никому неведомый до той поры Марк Константинович Касвинов импонировал невзыскательному вкусу обывателей смакованием множества жареных фактов и фактиков, подобно назойливой мошкаре роящихся вокруг имени царя и царицы. К правде эти злобные слухи не имели даже отдаленного касательства. Но вошли в широкий обиход, всячески раздуваемые  с тех времен, когда Николай Второй еще сидел на троне и в общем-то довольно успешно парировал вызовы, сыпавшиеся на Россию со всех сторон.

Каким увидели мы царя  в ленте  Элема? Кадрами из «Агонии», на наш взгляд, можно было бы проиллюстрировать роман «Нечистая сила». Николай Второй – это углубленный в себя ипохондрик, меланхолично отстранившийся  от окружающих реалий, ни во что не вмешивающийся, плывущий по течению событийных вод, мистически уповающий «на волю Божью». Царица Александра, наоборот, весьма деятельна, напористо и властно помыкает помочами, на коих держит своего царственного супруга, безвольного и вялого.

Беда в том, навязчиво вдалбливали в наши головы и Климов, и Пикуль, что царь – ничтожество, нуль на троне, а вот царица – это личность, хотя  и истеричная. Но у нее – сильная воля. Правда, это личностное свойство в свою очередь подвержено влиянию еще более сильнейших внушений, истекающих от заведомых негодяев. Таким законченным подлецом предстает и в кинофильме, и на страницах «Нечистой силы» пресловутый и, смеем утверждать, бесчестно оболганный, зловредно оклеветанный Григорий Распутин.

Подлинным «героем» эпохи, опустившейся на Россию в те роковые  предвоенные – предреволюционные годы, и  талантливый режиссер, и мастер русской исторической беллетристики рисуют не государя императора и не его венчанную царицу, а посконного мужика из Тобольской глубинки, ловкача, гениально хитрого интригана, не имеющего ни чести, ни совести. Ежели ключи, открывающие двери в будущее, не попали бы в руки «Сибирского Старца», кто знает, может, страна  и не окунулась бы в гибельный омут очередной смуты, не взошла бы на свою революционную Голгофу, не вверглась бы в братоубийственную пучину гражданской войны, междоусобицы, иностранного «демократического» нашествия.

К такому наивненькому, но изначально лживому  резюме ведут нас с вами от одного кинокадра к другому, от одной главы к следующей и Элем Климов, и Валентин Пикуль. Последний, правда, временами, в силу своего таланта историка, публициста, шагает мимо рамок заданности, пытается выразительными мазками дать действительную, а не мнимую картину той поистине нечистой, дьявольской силы, чрезвычайно влиятельной и в стране, и при дворе, противостоять которой у царя не достало возможностей, и поставившей страну на край гибельной пропасти.   За что и   получил крепко Пикуль по затылку от тогдашнего идеологического секретаря ЦК КПСС товарища Суслова…

Марк Касвинов предваряет свой кирпичного объема труд как бы дословной стенограммой непротокольной встречи германского посла в России графа Мирбаха с представителями нелегального монархического центра бароном Будбергом и гвардейским офицером  тоже бароном Нейдгардом.  Создается впечатление: Марк Константинович умудрился каким-то образом (в шапке-невидимке, что ли?) внедриться в приемную посольства в Москве на Денежном переулке, дом номер семь, дабы прослушать и записать эту сугубо конфиденциальную беседу, которая вдобавок велась на немецком языке. (Касвинов, естественно, для нас с вами её содержание  перевел на русский.)

«Ну и что?» - задался я вопросом самому себе, когда пробежался глазами по строчкам этого Пролога. Опытный дипработник Мирбах (а по совместительству – и разведчик!) не мог позволить себе конспиративной аудиенции с секрет-подпольщиками на своей официальной квартире. Если, предположим,  эти переговоры, хотя и секретные, всё же состоялись, то, вероятно, санкцию на них (негласную!) давала послу принимающая – большевистская сторона.

О чем велись разговоры посла и представителей монархического подполья?  Да – так… Ни о чем, думается. Одни (Будберг и его компаньон) напористо намекают графу: положение, мол, сложилось ахти как тревожное. Как быть с Государем и его  семьею? Их ведь переместили уже из тобольской  тьмутаракани в Екатеринбург. Время не ждет. Что дальше?

Мирбах с отменною выдержкою, истинно – как и подобает  графу, природному аристократу крови, ответствует: дескать, спокойствие, господа, ситуация (говоря нашим сегодняшним языком) под контролем. Остается немногое – набраться терпения. Скоро, очень скоро  император и его августейшее семейство пребывать будут  в полной безопасности.

Засим содержательная часть аудиенции себя исчерпала. Ночные визитеров – агентов влияния посла в этой варварской Совдепии вежливо препроводили в холодную слякоть промозглой майской ночи. (Весна  в Москве в восемнадцатом году не слишком спешила  нагрянуть.)

Ежели в «стенографическом» отчете, освещающем встречу в германском посольстве, состоявшуюся  28-го мая, и содержится хоть какая-либо толика достоверности, то наверняка – далеко не вся правда. Может, меньше половины её. А всякая полуправда – это уже неправда! Но некоторые просочившиеся в телеграфическую краткость сего текста намеки на подлинные обстоятельства, сопутствующие тем дням, разгадать, как полагаем, вполне возможно.

Истина о «похабнейшем», как любил выражаться Владимир Ильич,  Брест-Литовском мирном договоре с германцами  (провокатором именно такого поворота событий на переговорах с представителями Вильгельма Второго бесспорно является «пламенный революционер» Лев Давидович Троцкий!)  раскрывается для последующих поколений как-то по отдельным страничкам, как-то исподволь, если образно выражаться. Например,  мы знаем о чехословацком корпусе, который поднял контрреволюционный мятеж, охвативший Урал и всю Сибирь до самого Владивостока.

Почему восстали чехи и словаки? В школьных и в вузовских даже учебниках до сего дня пережевывается некая сухомятина о происках Антанты, о хитросплетенной паутине, сотканной на Транссибе генералом Жаненом и английским военпредом Ноксом. Империалисты, конечно, имели свои шкурнические  интересы в России. Кто спорит? Но чехословацкий бунт и для них оказался неожиданным приятным сюрпризом. Наподобие ценного подарка  ко светлому праздничку.

Подлинным автором контрреволюционного взрыва, едва не погубившего Россию, был… Знаете кто?  Да все тот же  «Всадник Революции». Он же Лев  Троцкий, вождь и создатель Красной Армии, герой гражданской войны. До сих пор считается, что именно Троцкий  выиграл  эту войну…

Согласно секретным статьям, подписанным в Брест –Литовске, Россия брала на себя миссию разоружить Чехословацкий корпус и выдать немцам весь его личный состав: и солдат, и офицеров. Приказ местным уральским и сибирским совдепам  - разоружить и интернировать чехословацких военнослужащих – отдал комиссар военный Троцкий, Лейба Давидович. Братья-славяне, естественно, в дураках не оказались.  Двадцать пятого мая восемнадцатого года подняли оружие, которым, нечего Бога гневить, Матушка-Россия их же до зубов и оснастила…

Если повнимательнее вглядеться в сценку, разыгравшуюся в германском посольстве поздним – ближе к ночи – вечером в мае-месяце восемнадцатого года, то можно будет разглядеть кое-какие (очень существенные!) эпизоды, оставшиеся за кулисами. Резонным, думается, будет предположить: уж не с  засекреченной ли специальной акцией, у которой, как у айсберга в океане, девять десятых ее содержания сокрыто под водою, приходится иметь дело?  Нечто вроде операции «Трест», целиком основанной на блефе: будто бы в России существует широко разветвленный антисоветский, контрреволюционный заговор, подобно раковой напасти охватившей все жизненно важные узлы большевистского государственного организма. На эту удочку, клюнули, как мы знаем, и Борис Савинков, и удачливый сотрудник  Сикрит  Интеллидженс Сервиса Сидней Рейли.

Может, среди тайных пунктов Брест –Литовска имелись и соглашения о дальнейшей судьбе Николая Второго? Например, о выдаче его вкупе с семейством кайзеру Вильгельму Второму. Открытым способом провернуть это дело считали для себя неудобным  и немецкая сторона, и победившие в России революционеры. Приличнее было бы смодулировать некую комбинацию с «похищением»» царской семьи и впоследствии – с её «исчезновением в неизвестном направлении».

Очень нечисто обстоят дела и с пресловутым бароном Будбергом, посетившим Мирбаха в Денежном  переулке. В России барон сумел успешно  избежать арестов и почти обязательных  летальных последствий. И долго еще вполне благополучно подвизался среди эмиграции в ближнем (лимитрофы) и дальнем (Германия, Франция) зарубежье. Что касается его жены баронессы Марии Будберг  (в девичестве  Закревская, по первому мужу – Бенкендорф), то сегодня с достоверностью известно ее истинное лицо: состояла на секретной службе в органах ВЧК – ОГПУ. В этом  качестве  выполняла обязанности  любовницы при английском после в большевистской России сэре Локарте, долгое время опекала Максима Горького в его «изгнании» на острове Капри, была возлюбленной всемирно известного супершпиона Сиднея Рейли (Соломона Розенблюма, в прошлом – российского подданного, выходца из Одессы), находилась в интимных связях с английским классиком научной фантастики Гербертом Уэльсом, с британским премьером Макдональдом...

Возьмем в качестве весьма вероятного допущения только что озвученную рабочую гипотезу, и тогда  многое становится ясным и понятным в последующем раскладе событий вокруг Николая Второго и в Тобольске, и в Ипатьевском доме. К этому мы еще вернемся в нашем сегодняшнем разговоре… 

Марк  Константинович на свои «Ступени» вымел, кажется, всю грязь и весь мусор - тот дрязг, который курганами громоздили рядом с царем и его министры, и камергеры двора, и великие князья, и разного там пошиба, разного  калибра думские деятели, высокоподставленные  члены госсовета, и прочая, прочая левая и правая политиканствующая шушера.  Мол, царица-немка шпионила во время войны в пользу своей исторической родины, дескать, обиталище Гришки Распутина в Петрограде обратилось в явочную квартиру для германских резидентов и агентуры. А лучшая подруга царицы,  как бы  фрейлина Анна Вырубова  (она никакой должности не занимала при дворе), являясь связующим звеном между нею и Старцем, попутно стала наложницей последнего.
Не брезгует, не гнушается Касвинов и другими дурно пахнущими инсинуациями по поводу царя, его царственной супруги, их ребятишек – невинных девчонок-царевен, смертельно больного царевича Алексея. Сегодня   как-то не то, чтобы неловко вновь перечитывать эту ерунду-беллетристику, но, я бы сказал,  даже стыдно  делать это.
Царь Николай Второй, настойчиво педалирует Марк Константинович, - это не только слабоумный, никчемный, мелкотравчатый человек, совершенно не способный управлять империей.  Он отмечен постыдной мстительностью, злопамятством, злобным и завистливым характером. Царь кроме остальных антидостоинств обладает еще невероятным упрямством, граничащим с потерей здравого смысла… Такой вот «мастерской» кистью - пробы ставить негде –  «живописует» Касвинов портрет последнего русского государя императора.

2011-ый год не радовал нас отрадными свершениями. Наоборот, на него падают  события, вспоминать о которых  и стыдно, и горько. Гибель  прогулочного теплохода «Булгария» в волнах рукотворного Куйбышевского моря. Подозрительное падение в Татарский пролив нашего  самолета противосубмаринной обороны. На слишком грустные размышления наводят вспыхнувшая было шумиха по поводу гибели воздушного корабля и внезапный молчок на сей счет, последовавший словно по чьей-то команде. Со стороны какого властного «обкома» поступил приказ прекратить поиски обломков противолодочного разведчика? Почему и сегодня  ни слуху,  ни духу: по какой же все-таки причине потерпела аварию многомоторная «тушка»? Уж не сбита ли она с применением какого-нибудь сверхточного оружия? Упала, и концы в воду!

А вот разборки с падением пассажирского «ЯКа -40», отправившем в мир иной элитную команду ярославского «Локомотива», долго не затухали. Всё судили да рядили: отчего разбился самолет и почему. Жалко, конечно, ребят-спортсменов. Но, ведь, и военные летчики - тоже достояние России. Как-то очень уж скоропалительно забыли о гибели самолета - разведчика.

И, наконец, злополучный рейс плавучей буровой установки «Кольская» в штормовом Охотском море. Тоже рукотворной оказалась трагедия буровиков и моряков, оказавшихся на борту платформы, погрузившейся в соленую пучину на глубину в полтора километра…

Ну и не будем лишний раз  мусолить тему о фукусимской атомной катастрофе, истоки которой хранят больше вопросов, нежели ответов. 
Но сегодня хочется поговорить об одном, думается, весьма значимом для России юбилее, приуроченном, кстати, ко времени, когда  означенные нами очень печальные происшествия, так сказать, оставались покуда хотя и в ближайшем, но все же будущем и не могли заслонить собою память о событиях давних,  след судьбоносный оставивших в нашей истории.

Вернемся  в годы, которые блистательный бард серебряного века российской поэзии Александр Блок охарактеризовал и «мрачными - глухими», и овеянными «совиными крылами» обер-прокурора святейшего синода Победоносцева. Он, де, простер зловещую сию сень над многострадальной  Русью, не давая ей развернуться во всю свою недюжинную силушку.

Чтоб не томить любознательного читателя, хочу без обиняков назвать привязанные к «глухим» годам этим конкретные календарные даты. Итак, 23-его апреля 1891-го года в японском городе  Отцу на восточном берегу острова Хонсю во время торжественной встречи Николая Второго, тогда еще цесаревича, прибывшего в страну Восходящего Солнца с гостевым протокольным визитом, на наследника Российского престола было совершенно покушение.

«Японский городовой», прописавшийся с  тех пор среди персонажей русских пословиц, некто Сандзо Цуда, стоявший в оцеплении по пути следования  цесаревича и его свиты, внезапно обнажил полицейскую саблю  и  наотмашь рубанул  Николая по голове. Последний обладал великолепной реакцией:  успел отпрянуть в сторону. Удар пришелся скользом . Цесаревич отделался легкой раной, распоровшей кожу на темени. Второго удара городовой не успел  проделать.  Сбит с ног мощным кулаком  принца Георгия, наследника Черногорской короны, сопровождавшего будущего царя в путешествии на Дальний Восток.
(Есть и другая версия, трактующая поступок Сандзо Цуды. Дескать, полицейского возмутило неподобающее, кощунственное поведение Николая и черногорского принца, которое они позволили себе, заглянув в японский синтоистский храм. Страж порядка хотел было зарубить высоких гостей прямо на месте, погнался за ними, едва не догнал… Но, благо, во время подвернулся  японский рикша, который быстроного спас   наследников престола. И того, и другого. Легенду сию озвучил некто Вассерман на полосах  официоза «Российская Газета». Каждый, как говорится, верит тому, во что ему хочется верить. Вассерману я не верю. Не хочу…) 
Инцидент не вылился в международный скандал. Не повлек за собою  каких-либо серьезных дипломатических осложнений. Но цесаревич прервал  визит, вернулся на  броненосный крейсер «Память Азова», на борту которого совершал свой вояж, и, несмотря на глубокие и, надо думать, искренние  извинения  самого микадо, напросившегося на личную встречу, приказал сняться с якоря и лечь курсом на Владивосток. В этом-то вот «далеком и нашенском городе» Николай Александрович Романов положил начало  грандиознейшей стройке.  И до сего дня она не знает исторических аналогов ни по своим масштабам, ни по рекордно коротким срокам, в течение которых  получила завершение, ни по отменным, все еще не превзойденным качествам произведенных работ.

Вы, наверное, догадались уже: речь идет о Транссибе, самой протяженной на земном шаре железнодорожной магистрали. Первые шпалы и рельсы этой дороги были уложены и нашиты именно у нас – на Дальнем Востоке. А первую тачку породы, выгруженной во Владивостоке в начале мая 1891-го года в насыпь Уссурийской дороги, выкатил и опрокинул молодой наследник престола цесаревич Николай. Это было событие, о котором грешно было бы забывать последующим поколениям. Произошло оно сто десять лет назад. Чем не юбилей, достойный того, чтобы  отметить его надлежащим образом? Однако не вспомнили и не отметили – в сплошной лихорадке демократических буден.
Транссиб – это праведная задумка  государя императора Александра Третьего. Он и назначил в девяносто первом году девятнадцатого столетия своего наследника возглавлять комитет по строительству дороги. Император Николай Второй  курировал стройку вплоть до завершения её первой очереди.  (Вторую очередь – возведение параллельной колеи - построили уже в советские годы. При Иосифе Виссарионовиче. По его же приказу начались изыскания и строительство Второго Транссиба - Байкало-Амурской магистрали.)
Транссиб прокладывали  с двух  концов: от Ярославля, уже «чугункой» соединенного с Первопрестольной,   и далее – на Екатеринбург – Северная колея; Южная  шла на Нижний Новгород, от него на Казань, далее – на Челябинск и Тюмень. Но существовал еще и третий конец -  от Владивостока на Хабаровск.   Великий Сибирский путь возводили настолько успешно, что уже к началу 1904-го года  строительство самого протяженного на земле участка пути от Москвы до бухты Золотой Рог и пролива Босфор Восточный было в основном закончено. Правда, Москву и Владивосток связала железная дорога, которая на одном из участков  лежала прямиком по маньчжурской территории, и только позднее, с учетом уроков Русско-Японской войны, началось строительство   Амурской железной дороги, соединившей через Хабаровск Забайкалье и Приморье.

В  девятьсот  четвертом году на участке Иркутск – станция Слюдянка еще не существовало Кругобайкальской железной дороги. Эшелоны с войсками на открывшийся Дальневосточный театр военных действий    в зимнее время шли по рельсам, уложенным прямо по льду озера. Летом их переплавляли на двух специально построенных здесь же на Байкале железнодорожных паромах, курсировавших встреч друг другу. Одновременно продолжалось ускоренное строительство дороги вокруг Байкала. В труднейших условиях шли строители – железнодорожники через горы и тайгу. Они пробили не один десяток тоннелей сквозь утесы прибайкальских хребтов, в обстановке высокой сейсмичности.  Стройку успели завершить до конца Русско-Японской войны. И покатились без задержек по Кругобайкальской воинские эшелоны на Маньчжурский фронт.

По четырнадцати воинских составов в сутки, вместо двух в начале конфликта, стал пропускать на восток великий Сибирский путь. Со всей очевидностью дело шло к тому, что на столь веские аргументы в ближайшем будущем у японцев не найдется чем возразить. Так же весомо и убедительно…  Победа на сопках Маньчжурии была близка. Самураи никогда не заполучили бы Порт - Артура и половину Сахалина, если бы не подсуетились американские и английские банкиры, которые не так давно изо всех сил науськивали  джапов на «рашен» медведей, а когда ситуация стала склоняться на русскую сторону, вдруг  в одночасье обуяло  миролюбием их.  Предлагать стали посреднические услуги. Мол, во имя гуманизма и справедливости. Остановить чтоб пролитие крови. И так далее – из всё той же коллекции «общечеловеческих  ценностей».

К Русско-Японской войне, к её истокам и последствиям я еще вернусь по ходу наших размышлений. А пока давайте мысленно присоединимся к цесаревичу Николаю, путешествующему вместе с солнцем по необъятным просторам сибирским – обратно домой. Из Дальней России  в Россию Изначальную. Около половины пути он проделал по водным дорогам. Уже тогда империя располагала самым большим в мире речным флотом торговых и пассажирских судов. Пароходы  стали обыкновением на многочисленных внутренних водных магистралях. Сибирские и дальневосточные реки не представляли исключения. Однако будущий император, как рачительный хозяин, стремился совместить свой маршрут с трассой, на которой пройдут изыскания по Транссибу  и где   впоследствии лягут шпалы и рельсы будущей магистрали.

Мало кто знает, что столица Западной Сибири город Новосибирск обязан своим появлением на карте России цесаревичу Николаю. Хитроумные томские купцы, не забывающие радеть о своей мошне,  склоняли путейцев к тому, чтобы они запроектировали трассу Транссиба через их губернский город. Даже, наверняка, подкрепили сии домогательства солидными подношениями посредством бескорыстных там пожертвований на разные благотворительные нужды. Наследник престола личными мытарствами на тамошних многопыльных шляхах познал, что значит делать лишний сибирский крюк, который завяжется, ежели трасса  протянется на Томск. Это – добавочно сотни и сотни железнодорожных верст. А ведь каждая из них обойдется казне  в золотую копеечку. Что скажет всесильный в ту пору министр финансов Витте? Что скажет любимый батюшка государь император?

Потом на докладе его императорскому высочеству наследнику Николаю, состоящему, как мы знаем, председателем комитета  по строительству Сибирской дороги, выдающийся инженер–путеец  Михайловский, более известный под псевдонимом Гарин-Михайловский как  талантливый прозаик, автор повестей «Детство Тёмы», «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры», сумел убедительно доказать (с  цифрами и выкладками на руках, ссылаясь на  параметры будущего строительства, в том числе и на геодезические условия местности): спрямленный путь более предпочтителен, чем, если повернуть дорогу сначала на север к Томску, а потом от него направиться снова на юг и далее к востоку.

Наследник согласился с докладчиком. Узловая станция на магистрали, пролегшей сквозь Западно-Сибирскую  равнину, получила название Новониколаевск. (Не будем гадать, в честь кого это было сделано!)  С нареченным именем  превратилась в большой сибирский город. Покуда после революции и гражданской войны столица Запсиба не была переименована в Новосибирск… А вот привокзальная площадь в Новосибирске и при советах носила имя Гарина-Михайловского. Вряд ли нынешние демократы помнят об этом. Сомнительно что-то…

На исходе двадцатого века первый президент РФ Б.Н. Ельцин проехался по Сибири и Дальнему Востоку. (Правильнее будет сказать, не проехался, а прокатился. В полном комфорте и с удобствами – на борту самолета, персонально оборудованного  для высших   ВИП - персон.) Посетил  города  за Уралом и в числе их – Хабаровск, Владивосток, Благовещенск… Тогда умилялись многие. Смотрите, мол, и радуйтесь: впервые на нашу сибирскую – дальневосточную землю ступила нога человека, пребывающего в ранге столь высокого государственного градуса. Дескать, такого  благодеяния еще не наблюдалось в наших краях…  

Зловредно ошибаетесь, господа! Или, вернее, - бессовестно врете! Высокие государственные мужи с оглядкою на наш Дальний Восток жили и работали. Памятуя о Михаиле Васильевиче Ломоносове: «Российское могущество произрастать будет Сибирью и Северным Океаном». Что касается ВИП-персон пресловутых, то первым из их числа Великий Сибирский путь обратным порядком, с Восхода на Заход, измерил его императорское высочество наследник престола Николай. Всю трассу будущего Транссиба.
Проделал где верхом, где на пароходе, где на перекладных тройках казенной гоньбы, а то и – пешочком, на своих двоих. В Благовещенске, к примеру, воссоздана в первоначальном виде триумфальная арка, которую воздвигли здесь в честь цесаревича Николая, посетившего город в 1891-ом году. Побывал наследник престола и в Хабаровске. К визиту цесаревича здесь приурочили торжественное открытие памятника графу Н.Н. Муравьеву-Амурскому. А во Владивостоке Николай участвовал в закладке памятника адмиралу Г.И. Невельскому. В Амурской области он отдал дань почестей и славы казачьей станице Албазино. На Верхнем Амуре в семнадцатом веке казаки – первопроходцы держали героическую оборону от наседавших полчищ цинских агрессоров.

В дороге этой,  на пути сибирском, дальнем, цесаревич окончательно утвердился в мысли о том, что идея «Будущее России – на Востоке лежит»,  настойчиво внушаемая ему венценосным батюшкой, - это как веление Божье. Сибирь – Матушка  не за зря нам дарована Небесами. Здесь – наше спасение. Здесь ключи к нашему могуществу. Придет час – червонцы будем чеканить на собственном золоте: уральском, сибирском, дальневосточном. Богатства,  втуне лежащие в зауральской земле, неисчислимы суть. Надо строить и строить, надо тратить много денег, дабы обжить и освоить необозримые эти ландшафты, которые и вместят, и прокормят народ.

(Пусть простят нас читатели за невольно сорвавшиеся с губ термины, родившиеся в голове великого нашего этнографа и историка Льва Николаевича Гумилева. Ведь «кормящий и вмещающий ландшафт» - это его слова. Но сущность раздумий, осенивших цесаревича по пути из Владивостока в Москву, думается, дозволено  будет  вместить и в гумилевские чеканные формулы.) Одним из первых указов цесаревича, принятых, когда он стал императором, является высочайшее повеление не полагать больше Сибирь гибельным местом, куда ссылаются преступники…

Много думал   наследник  и о возможностях, кои даются густой сетью многочисленных  сибирских рек. Его прадед государь император Николай Первый  посредством Мариинской  системы сумел связать бассейны Невы и Волги. Но даже беглого  взгляда на карту империи достаточно для того, чтобы сделать вывод: истоки уральских рек – притоков Волги очень близко соприкасаются  через ряд легко проходимых волоков и перевалов с истоками сибирских – притоков Иртыша, впадающего в Обь.

Бассейн Оби в свою очередь весьма притяженно лежит к бассейну Енисея. А от него  через Нижнюю Тунгуску (Ангару) – рукой подать до славного моря - Священного Байкала. Наследник престола очень хорошо знал отечественную историю. Его основательно, на совесть готовили к будущей высокой миссии – служить России. По всем статьям, знание которых насущно необходимо цесаревичу, чтобы достойно нести  нелегкое бремя, когда Помазанником Божиим примет царский  венец, скипетр и державу. 
Сибирь к России прирастили вольные русские казаки, да охочие людишки, примкнувшие к ним. Те, что убегали за «Камень», начиная  еще со времен Господина Великого Новгорода.  А воевали они сибирские землицы не на конь верхом, но в лодьях – расшивах, двигаясь встреч солнцу в основном по руслам рек. В тактике речной войны, освоенной первопроходцами, думается, и увидел наследник престола подсказку к тому, чтобы связать единой водной цепью бассейны Балтийского и Каспийского морей с бассейном Восточного Океана (Так он значится на старых российских картах. Теперь – Тихий или Великий…)

Транссиб необходим. Бесспорная истина. Но не помешает и непрерывная водная дорога, пересекающая Сибирь с запада на восток. Вступив на трон, государь император Николай Второй отнюдь не отнес эти свои юношеские раздумья к разряду «бессмысленных мечтаний». Ибо в его царствование давняя задумка вылилась сначала в изыскания на местности, затем – в чертежи и расчеты и, наконец, в конкретную практику. Таков путь познания, как любил говаривать Владимир Ильич.

Первая очередь канала, соединившая Обь с Енисеем, была протянута еще до событий  августа 1914-го года, когда началась германская – она же Первая мировая война.  Нынче заброшенный этот водный проток заилился, оброс ивняком и талинами, по берегам заболотился, стал неходовым даже на лодках. Но туристы-мечтатели все же путешествуют по его глади и по суху, берегом. Делают пейзажные съемки. Публикуют   в прессе красивые фотоэтюды.

По столыпинской идее «Дайте России двадцать лет мирной жизни, и вы не узнаете страну, вознесшуюся к вершинам могущества», никаких сомнений питать сегодня нам бы не пришлось. Великий Сибирский Водный путь был бы построен и стал бы служить Отчизне.  Государь император Николай Второй успел завершить Транссиб. Последнее его звено вступило в строй в 1916-ом году, когда   в число действующих  сдали железнодорожный мост через Амур.

Сплошной рельсовый путь (правда, пока еще одноколейный)  соединил по русской территории  сердце России  Москву Златоглавую с нашей  крепостью на Тихом Океане - городом Владивостоком. Сибирская железная дорога, как представляется, не позволила разным хищникам разодрать на куски Русскую Родину в лихую годину  революционной смуты и братоубийственной гражданской войны. Без Транссиба была бы немыслимой и наша молниеносная победа в Маньчжурской кампании 1945-го года…

Большевики, твердые ленинцы, прогнавшие февралистов, сварганивших в России «буржуазно-демократическую» заваруху, не постеснялись однако перенять от них эстафету бессовестного вранья, очерняющего личность последнего русского царя. И те, и другие, словно сговорившись, в одну дуду дули. Но сам факт  существования и поныне такого величественного памятника (поистине металла тверже он и выше пирамид!), каким является Транссиб, - памятника, который сам себе воздвиг  государь император Николай  Второй, не оставляет   камня на камне от злобных мифологем.

Но есть ведь и другая историческая веха – 1913 год. Значимый рубеж, когда  под скипетром царя   Николая Второго в искушеньях тяжкой кары, перетерпев судеб удары, Русь все-таки окрепла, твердым шагом вышла  на верную дорогу, открывающую горизонты и перспективы, о коих уповал и Петр Аркадьевич Столыпин, мужественный сподвижник государя, не убоявшийся сатанинского «ревтеррора», «общечеловеками» в России развязанного. «Вам нужны великие потрясения (во имя светлого будущего!), нам нужна Великая Россия.»

Генсек ЦК ВКП(б) товарищ Сталин своими пятилетками ставил задачу вовсе не страны капитала догнать и перегнать. Догонял он, а потом и весьма скоро перегнал императорскую Россию, стремясь достичь вершин, на которые она взошла в тринадцатом году. Не только достичь, но - и шагнуть дальше. Это у него в основном получилось. Но и генеральному помешали. Так же, как и  царю…

Ни один новописаный учебник, созданный как в эпоху строящегося социализма, так и в созревшей его фазе, не отрицает того факта, что достижения 1913-го года послужили  точкой отсчета, соизмеряясь с которой Россия Советская судила о своих успехах и победах. Во сколько раз больше, чем в тринадцатом, выплавлено чугуна, откорвертировано стали, соткано ситчика (нашим комсомолкам!), собрано хлопка, добыто угля, нефти - эти и другие, и  тому подобные успехи.… Такая метода применялась даже в популярной советской классике марксизма-ленинизма. Например, в «Кратком курсе истории ВКП(б)».

Тяжкий крест служения России цесаревич Николай принял на свои плечи в 1894-ом. Император Александр Третий  скончался, горестно ошеломив скоропостижной смертью и народ российский православный, и ближайших родственников. ( Но кое-кто все же злорадно потирал руки. У России и тогда не было друзей на всем белом свете. Кроме армии и флота.  Да еще сербов  с черногорцами.) Шапка Мономаха, упавшая на голову цесаревича, была тяжелой. Как всегда.  Наследник престола не вполне готов был  к   такому резкому повороту в своей жизни.

В 1913-ом году минуло чуть более девятнадцати лет с тех пор, как он вступил на престол. Что приобрела Россия в период его царствования? Какими вехами отмечен этот путь?
Не будем сбрасывать со счетов ни кровавой катастрофы на Ходынском поле (случившейся отнюдь не по злодейскому умыслу, а только по полицейскому разгильдяйству местного градоначальства). Тогда в Первопрестольной происходили коронационные торжества. Ни несчастливой маньчжурской кампании в девятьсот четвертом – девятьсот пятом годах. Ни   революционной смуты, напрямую связанной  с японской войной. Ни Ленского расстрела в 1912-ом году. Дорога царского служения Николая Второго преисполнена скорбями была. Так судил Бог. Государь ведь и родился на белый свет в день праведного святого Иова Многострадального – 19-го мая  (новый стиль).

Но на чаше весов истории деяния благие, возвеличивающие Россию, все же далеко перетягивают другую чашу – негативную. Начнем с того, что население империи за относительно короткий отрезок времени к 13-му году возросло на 50 миллионов человек. Это ли вам не показатель, не главное ли достижение, завоеванное в годы царствования Николая Второго?! Ни один самодержец, не только в России, ни один правитель, ни один президент на земле не может похвастать такими «темпами прироста». Шутка ли?  Проживало на Руси к концу восьмидесятых годов девятнадцатого столетия 80 миллионов русских вкупе  со всеми и всякими инородцами. К тринадцатому году население империи достигло отметки в 130 миллионов граждан. Получается, ежегодно нас становилось больше   на два с лишним миллиона человек. Потрясающе! На фоне нынешней-то российской «депопуляции». ( Могли бы прямо сказать: «вымирание». Так нет же! Прибегают к «красивому» латинизированному словечку…)

К тринадцатому году Россия пришла с ускоренными показателями развития промышленного производства, удовлетворительно чувствовало себя сельское хозяйство, избавленное Столыпиным от удавок, накинутым на него бывшим министром финансов графом Витте. Ничто не могло поколебать нашей монополии на мировом рынке зерна. Страна надолго забыла, что значит понятие «неурожайные годы». Конечно, в зоне риска, каковой всегда есть и остается наша Русь, гидрометеорологические  сбои случаются. Время от времени. Но они не вели, благодаря выверенной политике, проводимой премьером, к последствиям катастрофическим.

По российским железным дорогам, густою сетью накрывшим европейскую часть страны, устремившимся затем на восток, бегали локомотивы, таскающие за собой вагоны, и грузовые, и пассажирские, которые вместе с вагонным парком  построены были не где-нибудь, а на Руси нашей Святой и необъятной.  Своих заводов хватало…

В 1911 году Столыпина убил в Киеве террорист Мордка Богров. (Во время торжеств, посвященных открытию памятника царю-освободителю  Александру Второму.) Однако реформы, начатые Столыпиным, уже набрали ход. Например, в Сибирь, на Дальний Восток за счет казны, с предоставлением различных льгот ежегодно   из метрополии переселялось больше двух миллионов крестьян. Они прочно врастали в землю на Алтае, в Запсибе, Забайкалье, Зазейском крае, в Приморье…

К тринадцатому году Россия имела самую протяженную в мире сеть железных дорог и телеграфных линий. Она сохраняла самый большой по количеству и качеству плавединиц, по общему тоннажу речной флот. Вдобавок к северной ветке Транссиба была построена южная с направлением через Омск на Челябинск и далее – на Нижний Новгород с прибытием поездов в Москву не на Северный (Ярославский), а на Казанский вокзал. Кстати, существующие и сегодня вокзалы Петербургский (ранее Николаевский, потом –Ленинградский), Казанский и Ярославский (площадь Комсомольская или Трех Вокзалов), спроектированные выдающимися архитекторами, являются шедеврами зодчества, памятниками русской культуры.

При Николае Втором началось строительство Турксиба с ответвлением от Новониколаевска (Новосибирска) на Барнаул с запроектированной трассой на Ташкент. (Помните у Маршака: «В Туркестане растет хлопок, а в Сибири растет пшеница»? Советы своим железнодорожным строительством, призванном связать Сибирь со Средней Азией - на этой стройке успел  засветиться даже незабвенный комбинатор Остап Бендер, - продолжили дело, начатое еще Николаем Вторым. При нем  была достроена и Закаспийская железная дорога, соединившая через Ашхабад  Красноводск  с Ташкентом.

В те же годы государь стал прикидывать, какие выгоды для империи принесет в недалеком грядущем освоение Северного морского пути - вдоль азиатского побережья, из Белого моря в Тихий океан, вокруг мыса Дежнева. Именно тогда  по проекту   Степана Осиповича Макарова был построен первый в мире арктический ледокол «Ермак». После Русско-Японской войны ледокольный высокоширотный флот России пополнился еще двумя кораблями «Таймыр» и «Вайгач». В их строительстве активное участие принимал молодой в ту пору лейтенант флота его величества А.В. Колчак. А на «Таймыре», будучи первым его командиром, Александр Васильевич ходил в Карское море.

Тогда же спущены  со стапелей еще два линейных ледореза «Фёдор Литке» и «Сибиряков» Этим кораблям предстояло выполнить первые в мире сквозные походы вдоль сибирского побережья России. Случилось сие уже при советской власти. В 1932-ом  году «Сибиряков» совершил поход из Белого моря в Берингово. А в 1934-ом «Фёдор Литке» шагнул еще дальше. Арктическими морями, обогнув мыс Дежнева и далее – на зюйд. Аж до самого Владивостока.
Ледокол «Красин» тоже был заказан постройкой  в Англии. При императоре Николае Втором. К семнадцатому году пароход успешно выдержал ходовые  и был готов, укомплектованный русской командой, обеспеченный погашенными кредитами по расчетам  с корабелами, к походу в Кронштадт. Но англичане, в ответ на арест большевиками британского посланника Локарта, задержали корабль. Вместе с большевистским  торгпредом в Англии Леонидом Красиным.
Так что, получается, Локарта обменяли на Леонида Красина  не баш на баш, а с ледокольным пароходом в придачу. Отсюда - и тайна имени ледокола «Красин». Царь заказывал и рассчитывался по кредитам. А крестным отцом парохода стал Леонид Борисович, красный функционер.

В итоге приходим к любопытному резюме. Иосиф Виссарионович не на пустом месте  базировался, приступая к освоению Севморпути. К его услугам  уже готовой  была
солидная группировка  арктических ледоколов. Построенная при государе императоре Николае Втором. На это обстоятельство как-то не удосуживались обратить внимание авторы школьных и вузовских учебников по истории  страны…
Советский ледокол «Челюскин» погиб в первую же свою навигацию, затертый льдами в Чукотском море. Пытаясь пройти по Северному морскому пути вслед за ледоколом царской постройки «Сибиряков». В 1932-ом году это удалось «Сибирякову». А в 1933-ем ледоколу «Челюскин» - не удалось 
Освоение Севморпути нельзя отнести к череде царских «бессмысленных мечтаний». Проект весьма скоро лег в рамки практического применения… (Задумки, касающиеся Северо-морского пути, получили, как  видим,  всестороннее развитие  в конкретике освоения Арктики только при «тоталитарной диктатуре» товарища Сталина и в годы «брежневского застоя». Победившие «демократы» почти молниеносно свели на нет русские достижения в Северном ледовитом океане…)

Вникать в государственные интересы России император Николай Второй умел, как никто из его окружения. Придворная камергерская челядь чаще путалась у царя под ногами, мешая полезному деланию. Еще более преуспевали  на этом поприще либеральная русская «общественность»: профессура, земство, «прогрессисты», думские говоруны, разные кадеты, эсеры, эсдеки… «Общечеловеки», одним словом.

Накануне Первой мировой  Россия, учитывая опыт Маньчжурской войны, модернизировала и полностью восстановила свой военно-промышленный потенциал. Воссоздали ВМС, учредив в них такие виды вооружений, как скоростные дизельные  эсминцы проекта «Новик», скоростные торпедные катера, бригады подвода на Балтике, в  Белом и Баренцовом морях.

На Амуре была воссоздана «большая  железная - плавающая дубинка» в виде Амурской военной флотилии. Ей предшествовала казачья речная эскадра: пароходы «Казак Амурский», «Казак Уссурийский», паровой катер «Атаман».   Плавучие артбатареи флотилии – бронированные мониторы оснащены были орудиями главного калибра и дизельными двигателями.  Это был первый и поистине прорывной  опыт, когда военные корабли в массовом порядке  стали переходить на принципиально новый тип двигателей. Как в свое время пароходы постепенно вытеснили парусный флот, так и дизельэлектроходы не оставили никакого шанса своим предшественникам.

На вооружение были приняты броневики, построенные на отечественных заводах, тяжелые многомоторные бомбовозы типа «Илья Муромец», «Святогор». Россия обладала самыми объемными  на земном шаре мобилизационными ресурсами. В германскую в аккурат накануне  летней кампании семнадцатого года, у которой сохранялись все шансы к тому, чтобы стать решающей в пользу России, русская армия имела под ружьем свыше десяти миллионов солдат и офицеров. Это – несмотря на значительные потери, понесенные в первые три года боевых действий.

Армию уже не терзал «снарядный голод», остро сказавшийся в начальном периоде войны. Артиллерийских боеприпасов накопили столько, что большевикам, которым достались воинские склады, снарядов с избытком хватило на всю гражданскую и даже больше. Вплоть да подавления басмачей, конфликта с японцами на Хасане и Халхин-Голе, освободительных походов в Западную Белоруссию и в Западеньску  Вкрайну, финской кампании и даже - до начала Великой Отечественной.

Да будет вам известно, дорогие друзья! Знаменитые  краснозвездные «буденовки» - это и не буденовки вовсе, а «богатырки». Сей воинский головной убор, копирующий древнерусские боевые шлемы и назначавшийся для зимней экипировки кавалеристов, в массовом порядке успели пошить и завезти в интендантские хранилища как раз при Николае Втором. Он лично заказал Васнецову эскизы «богатырок». Тогда же были пошиты и не менее знаменитые кожаные тужурки, в которые  предполагалось одеть авиаторов, военных техников, личный состав бронеотрядов и бронепоездов. Кожаная экипировка досталась лично товарищу Троцкому (один экземпляр!) Всё остальное -  чекистскому ведомству «Железного Феликса».

Победу у нас украли в буквальном смысле слова. Так же, как и в подобном повороте событий на Дальнем Востоке в девятьсот четвертом – девятьсот пятом годах. Один к одному. С пугающей точностью!  

В 1913-ом году французский экономический обозреватель Эдмон Тэри, исследуя состояние экономического, демографического, природного потенциала  России, пришел к выводам, которые, полагаю, не на шутку потрясли его и встревожили. По прогнозу Тэрри численность населения Российской Империи к 1948-ому году, если колея её движения к дальнейшему процветанию не будет нарушена какими-либо чрезвычайными обстоятельствами, должна составить свыше трехсот сорока миллионов человек. Это - при том, что  аналогичные параметры в европейских странах (развитие экономики, прирост населения, показатели сельскохозяйственного производства) имеют явные тенденции к замедлению.

«Если дела и дальше пойдут таким образом,- сетует Тэри,- то к середине столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом, финансовом отношениях…».  Великий русский химик Менделеев  в своих прогнозах рисовал для России даже более радужные перспективы. Думается, он ближе стоял к истине, нежели француз Тэри.

Мог ли Запад,  прогрессивный, демократический, сидящий на денежных мешках, позволить себе не нарушить сложившегося баланса сил?  Не прервать обозначившихся вероятностей в грядущем раскладе мирового порядка?
Конечно, не мог.
По зрелому размышлению   отложили на потом всякие  подвижки к тому, чтобы снова  взбаламутить  в России политическую бурю. Эксперимент с Ленским расстрелом на бодайбинских золотых рудниках явно показал заказчикам и застрельщикам: на этот раз ничего не выйдет, господа хорошие. Народ российский сполна нахлебался прелестей, культивируемых всеми и всяческими буревестниками революции. Он устал от неустройств и одного только жаждет: дайте, наконец,  отдышаться, глотнуть воздуха, чистого, не разбавленного пожарным дымом.

Чтоб остановить Россию, нужна теперь катавасия покруче. Надо больше соли! Больше, больше! Дабы насыпать как можно шире.     Коли рассыпали соль,-  великая свара разгорится. Примета верная. Тогда в «дружном» семействе цивилизованных, добропорядочных  европейских народов без драки не обойдётся. Россия в стороне, конечно, не останется. Вот и хорошо! Вот и ладно! Это нам на руку. 

И настал этот день. И случилось злодейство. И было на дворе 28-е июня 1914-го года. В Сараеве это было. В боснийской столице. В провинции, оккупированной войсками Дунайской империи. Австрийский террорист, серб по крови, Гаврила Принцып, по паспорту подданный Франца-Иосифа, императора Австро-Венгрии, убил Франца-Фердинанда, эрцгерцога, наследника императорской короны, то-бишь. И словно капсюль-детонатор взорвался в пороховом погребе, который  представляли собою Балканы, где искусно были повязаны поползновения и Австрии, и Пруссии. Их словно  подзуживал кто-то. Чтоб сорвались с цепи. Как остервенелые псы. И большой пожар европейский занялся. Кому это было надо?

Неважным килером показал себя Гаврила. Психом и неврастеником. Рука дрожала у него. Семь «пулек»,- соболезновал Швейк, добрейший идиот Ярослава Гашека,  - влепил неумеха в Фердинанда, прежде чем бедняга перестал мучиться и испустил дух…

Но ведь еще Маяковский заметил: «Если звезды загораются, значит это кому-то нужно…» Кто стоял за спиною Гаврилы Принцыпа (масона по «партийной» принадлежности)? Кто направлял его преступную руку? Кому желалось еще глубже втравить в кутерьму на Балканах Франца-Иосифа и Вильгельма Второго? Историки не дают однозначного ответа. Скорее всего, судачат они, оба императора  не сподобились предвидеть, чем затеваемая драка обернется для их собственных империй. Не приняли, мол, в расчет, что Россия не останется в стороне  от намечаемого конфликта. А ежели, дескать, и вмешается русский царь, азиатский деспот–богдыхан, то надолго его не хватит. Где ему тягаться с железными когортами, овеянными тевтонской славой?

Австрийцев и пруссаков можно понять. Они зарились на османское наследство, которое вот- вот окажется в выморочном, бесхозном  состоянии. Нельзя допустить, чтоб  ускользнуло в чужие руки, хотя бы и в русские. А коли что, сумеем, мол, укоротить эти руки…   Типичный случай патологической недальновидности.

На лоскутья турецкой - османской империи, некогда обширной и могущественной, но теперь на глазах превращающейся в ошметья, имели виды и другие игроки. Более искусные в шахматно-геополитических  комбинациях.   Войны кончаются миром. Это – аксиома. Иначе их не стоило  бы и затевать. Но плоды побед по обыкновению  достаются тем, кто ввязывается в драку, когда она уже идет к шапочному разбору. И почти всегда  именно эти силы и дергают из – за кулис верёвочки, начиная и разжигая межгосударственные конфликты. Англо-саксы издавна привыкли воевать чужими руками, готовые драться до последнего солдата. Не своего – чужого. Практика – проверенная на протяжении столетий. Безотказная…

Короче, кому было выгодно, - тот и виноват. Какой бы там правитель: президент, монарх или канцлер  от имени своей страны  формально, де юре -  ни объявлял бы состояние войны другому государству.  «Агличанка гадит», -   как всегда, не мудрствуя  лукаво, кроют правду-матку простые русские люди… На исторической арене не однажды происходили драматические сцены, когда в смертельную драку друг с другом ввязывались геополитические противники Туманного Альбиона. Которому оставалось только  жрать каштаны, жареные на чужом костре. И жрали.  И чавкали. Они умеют это делать. Англо-саксы. Мастерски. Пальму первенства в сем стане нечестивых перехватили в новейшее время, никому не секрет, англоязычные Штаты. Американские. Разный сброд интернациональный, сгопнувшийся под звездно-полосатым  флагом.

Англичанка, которая гадит,  во времена оно  втравила Россию в Наполеоновские войны. Она  же навязала нам войну  Первую мировую. Не без её закулисного, но активного участия разгорелась и вторая мировая, ставшая для русских Великой Отечественной.
И печальное для нашей страны  традиционное обыкновение: результаты побед, оплаченных русской кровью, достаются не России,  а пресловутому «нагло - американскому» блоку. Умеют они хитрить и обманывать – эти англичане с американцами вкупе. Ничего не скажешь.
Вот если б не подыгривала бы и им «пятая колонна»! И в России. И в других странах…

Александр Третий, надо думать, очень хорошо знал матримониальные обычаи, имевшие быть в ходу среди особ королевских и царских кровей.  Не хуже Аллы Пугачевой. Озвучила истину: дескать, что ни говори, жениться по любви  не может ни один, ни один король! Потому как остаётся в силе пресловутое салическое право. (Сегодня оно списано в архив, ибо идет в разрез с законами евгеники, царствующими в живой природе).

Самому императору невеста – датская принцесса Дагмара выпала на долю, можно сказать, по случаю. Наследником престола Сашка не был. Им был его старший брат Николай, за которого, не спрашивая, любят друг друга или не любят, её  и сговорили. Соображения большой политики.

После Петра Великого царствующие особы в России для супружеского союза старались подбирать  партнерш из числа отпрысков владетельных особ, правящих в каких-либо княжествах, курфюрствах или герцогствах,  некогда входивших в состав  бывшей    Священной Римской  империи Германского народа. Иначе говоря, придерживались прогерманской ориентации. Так было вплоть до государя императора Александра Второго, который был женат на принцессе из Гессенского герцогского дома. 

Берлинский конгресс сгоношили  Англия и Австро–Венгрия. Им поперек горла встали успехи России, достигнутые в Балканском освободительном походе.  Подыграл и Бисмарк: насолить чтоб «русскому другу». Пригласил для антироссийского сговора высоких гостей в свою столицу. Вот тогда-то наши цари и перестали любить немок. Берлинский конгресс лишил Россию всех  выгод от победы, одержанной ею на Балканах

Для цесаревича Николая Александр Второй выбрал невесту из датского правящего двора – Дагмару. Но наследник престола умер от чахотки, не дожив до своей свадьбы. Цесаревичем стал  следующий по старшинству сын – Александр. Ему и досталась невеста Дагмара, ставшая в России царицей Марией Федоровной.

Александр Третий не забыл про черную неблагодарность, которую по отношению к России проявляли немчура и австрияки еще со времен Наполеона. Мы спасали Дунайскую империю от разгрома  в 1814-ом году. Николай Первый послал войска  в Австрию в 1849-ом, подавляя мятеж Кошута, грозивший распадом Дунайской  монархии. Победа венгров означала бы появление на политической карте двух новых государств: Дунайской Венгрии и Альпийской империи Габсбургов. В шестидесятых годах девятнадцатого столетия русский Царь – «Освободитель» оказывал поддержку Бисмарку, который сколачивал новую Германскую империю, и помог ему в войне с луи-наполеоновской Францией, мстя ей за наше поражение в Крымской войне.

Наверное, не без учета сих исторических обстоятельств  Александр Третий - «Миротворец» предпринял столь резкий поворот во внешнеполитической ориентации, делая ставку не на монархические  - германские дворы Старой Европы, а на новую – республиканскую Францию,  на международной арене пока ещё пребывающую в изоляции. Со временем эти тайные подвижки к «Согласию – Антанте» с французами вырастут в военно-оборонительный союз, имеющий для России значение инструмента мира в Европе. Во Франции же лелеяли мечту о реванше за поражение, которое потерпели от Пруссии  в кампании  1870 -1871 годов…

Александр Третий уповал на классическую мудрость: ничто не вечно под луной. Не вечен и республиканский строй во Франции. Со временем, даст Бог, галлы  образумятся, обратятся к нормальному порядку вещей. Вернут себе короля. Здравствуют ведь и претенденты на престол. Из дома свергнутой в сорок восьмом году Орлеанской династии.
Нашлась и невеста, подходящая для Ники. Принцесса Елена. Королевских кровей девка! Красавица! Умница! Настоящая француженка, наконец! Чем не жена наследнику Николаю?
Но Ники и слышать не хотел о какой-то там Елене Прекрасной. Цесаревич влюблен. Давно и бесповоротно. Скоро десять лет минует, как Николай не расстаётся со своей мечтой. Он и гессенская принцесса Алиса  любят друг друга.  Поклялись хранить взаимную верность до гробовой доски… Познакомились и влюбились, когда Алиса гостила в России в свите старшей сестры своей Елизаветы, которая   выходила замуж за великого князя Сергея Александровича, младшего брата императора. Вот тогда–то и зачастил наследник в гости к своей новой «тетушке – красавице». Но навещал он её в надежде встретиться, переговорить с Аликс. Сладость таких свиданий и таких разговоров знает, наверное, каждый, кто смолоду влюблен  и  счастлив был в любви.
Ну что тут  скажешь? Наследник  упорствует в своей приязни. Никаким резонам не внимает. Женюсь либо на Алисе, либо останусь холостым! Навсегда! Так и знайте! Не помогли даже и лукавые «проекты» с обольстительной солисткой  балета Матильдой Кшесинской. Авось стишит страсти Ники по принцессе Алисе. Не стишила. Пришлось уступить.

Наследнику, когда выйдет из отроческой поры, не подобает оставаться в холостяцком звании. О помолвке Николая и Алисы объявили  в 1894 году. А, спустя несколько месяцев,  в октябре опасно заболел государь батюшка, император Александр Третий. Пресловутые «почечные колики». Когда-то они свели в могилу   предка Николая Второго – первого императора России Петра Великого, отравленного меркуриевыми соединениями…

Невесту наследника принцессу Аликс срочно вызвали в Россию. Она успела  в Крым,  в Ливадию, к смертному одру будущего своего свекра за несколько дней до его кончины. Император, умирая в страшных мучениях, мужественно переносил страдания.
Излишним будет, по-видимому, напоминать: неприлично оставаться холостым человеку, занимающему в государстве самый высокий административный пост. Ни помазаннику Божию, ни президенту. Ни премьеру. В истории мы знаем только один пример  подобного рода: фюрер! Адольф Гитлер, то-бишь. Да и тот перед лицом вечности предпочел жениться. На Еве Браун.

Скажут: мол, Генералиссимус Сталин тоже холостяковал до самой своей смерти. Но он ведь был   трижды детным отцом, дважды овдовевшим. А это, как говорят,- совсем из другой оперы… (Неприлично, заметим мимоходом, даже и баллотироваться на высший  государственный пост, пребывая в холостяцком звании и не вполне развеяв недобрую свою ауру разгульного прожигателя жизни. Но у нас ведь  не всё,  как в других странах. Не так, как у людей порядочных, боящихся Бога.)

Аликс (в православном святом крещении нареченная Александрой Федоровной) и Николай справили свадьбу без приличествующих в подобных случаях торжеств. Еще не угас траур по усопшему императору. Обвенчались в Федоровском домовом храме (Зимний дворец). Молодожены проследовали по Невскому  из Зимнего до Аничкова дворца - резиденции вдовствующей императрицы Марии Федоровны без воинского шпалерного оцепления  по сторонам свадебного кортежа. Царь и царица ехали лицом к лицу со своим народом русским православным, вполне разделяющим  постигшее их горе, навеянное скоропостижной кончиной венценосного батюшки Александра Третьего.
Умел цесаревич,  ставший молодым государем, упрямцем быть благоразумным, умел не поступаться  принципами, в которые верил свято. Таким  оставался Николай Второй и на государственном поприще.

Немало  отравленных пуль отлила и выпустила в адрес царя и его венценосной супруги разношерстная камарилья левого и правого толка, «февралисты» всех мастей и вторящая им большевистская рать, дабы морально очернить  и изничтожить в глазах русского народа  их светлый, незамутненный облик. Надо признать:  не без успеха в течение долгих лет   сия публика это вытворяла…

Однако история –  дама высоких нравственных качеств. От  суда  истории нельзя отвертеться. (Хотя и она иногда изменяет своим принципам. На время. Короткое – по её меркам.)
Неправильным будет думать, что шапка Мономаха, столь внезапно, столь нежданно  доставшаяся царю Николаю, оказалась для него непосильной. Тяжела она была – это верно. Но испытания, выпавшие на долю молодого государя, он принял как бремя служения Царю Небесному и как  высокую обязанность перед своим народом православным, перед своей Россией. И, конечно, нельзя нам сегодня  запись Николая Второго, оставленную им в графе о роде занятий во время Первой Всероссийской переписи: «Хозяин Земли Русской»,   воспринимать издевательски, с усмешкой.

Николаю Второму недостало времени, чтоб досконально вникнуть в сложный механизм управления громадной империей. Но он,  проявляя живой и светлый ум, весьма скоро освоился  в сущностях непростых, противоречивых  вопросов, решать которые входило в компетенцию царя. Об этом свидетельствуют все министры, назначенные еще покойным императором и не сразу уволенные Николаем… Среди них – и будущий непримиримый враг его – непререкаемый в ту пору министр финансов С.Ю. Витте, и престарелый управляющий министерством иностранных И.Н. Гирс, и остальные высокие должностные лица, приставленные к кормилу государственной власти. Недаром государыня императрица Александра Федоровна сетовала на свою незавидную супружескую долю. У Ники, мол, почти совсем  не находится лишнего часа, чтоб побыть хоть малую толику в кругу семейства.

А ведь их союз был образцовым и осенялся Божьим благословением. Потому и отмечен  чадородием. Бог даровал им  четырех дочерей и пятого  чада, наследника Алексея…
Будучи цесаревичем, Ники, не отлынивая, и,  как сказали бы сегодня, - без халтуры, постигал азы своего высокого призвания. И не только азы. Воспитателем наследника Александр Третий назначил генерала Данилевича. Человека, отличавшегося осознанием особой ответственностью за дело, которое ему поручили. Он не давал воспитаннику никаких, даже самых ничтожных поблажек, извинительных в применении и к мальчику, и даже – к зрелому мужу.

Основы правоведения, административные начала, понятия о том, как надо вникать в проблемы экономические,  политические, и многое другое, необходимое на стезе государственного служения империи, внушали будущему царю высококомпетентные, эрудированные, авторитетные профессоры. Правовед-государственник К.Н. Победоносцев.  Выдающийся финансист Н.Х. Бунге.  Специалист по международному праву М.Н. Капустин. Непререкаемый авторитет в области гражданского и уголовного права Е.Е. Замысловский…

В тонкостях военного дела цесаревича наставляли опытные, знающие генералы от инфантерии  военный теоретик и  историк Г.А. Леер, выдающийся специалист по вопросам субординации и военной педагогики М.И. Драгомиров. И солдатскую лямку сполна тянул Ники в родном лейб-гвардии Преображенском полку, коего состоял высочайшим шефом. В батарее лейб-гвардии конной артиллерии. Два летних сезона прослужил в лейб-гвардии гусарском полку. (Был, так сказать, однополчанином прапорщика, дважды георгиевского кавалера великого русского поэта Николая Гумилева, который тоже стал гвардейцем и заслужил свои награды на кровавых полях галицийских во время Брусиловского – Луцкого  прорыва.)

На российский престол Николай Второй вступил, имея за плечами два высших – академических образования: юридическое и военное… Он в совершенстве владел, кроме русского, французским, немецким, английским языками. (Для сравнения зададимся вопросом: был ли подкован теоретически и практически в военных  вопросах, не говоря уж об иностранных языках, первый – «всенародный» президент РФ Б.Н. Ельцин? Ежели  вообще не служил в армии, имея «белый билет»? Будучи непригодным  во солдаты по причине увечья руки, полученного, когда мальчишкой баловался с боевой гранатой? Быть главнокомандующим  Вооруженных Сил, ни одного дня не отдавши службе! Такое возможно только   у нас:  в новой – «демократической» России!)

О министре финансов Сергее Юльевиче Витте (фактически отвечающего не только за казну империи, но и  в целом за  народное хозяйство страны)  нынче вспоминают редко. А ежели и обратятся к его памяти, то непременно говорить будут с некоторым придыханием в голосе. Мол, выдающийся государственный деятель при дворе императора Александра Третьего. Финансист. Экономист. Радетель промышленного производства. Великий строитель железных дорог. Учредитель Отдельного корпуса пограничной стражи.

Это при министре Витте состоялась первая в  империи Нижегородская Всероссийская промышленная выставка, получившая громадный резонанс в народе и в обществе. В развитие идей Н.Х. Бунге он осуществил знаменитую валютную реформу: ввел биметаллическое обращение денег, чеканя золотые и серебряные монеты наряду с выпуском ассигнационных кредитных билетов. Бумажные и металлические - золотые деньги имели хождение по разным – колеблющимся курсам. Витте тонко держал руку на пульсе капиталистических – рыночных отношений,  в эпоху которых  уверенно вступала страна после реформ Александра Второго. Министр финансов  своими мерами в сфере денежного оборота фактически вызволил страну из затяжного экономического кризиса, связанного и с Крымской войной, и с Балканской кампанией императора Александра Второго.

Двойное, золото–валютное, обращение денег сохранялось в стране вплоть до революции февралистов. Дилетанты, захватившие власть, почти сразу прибегли к выпуску «керенок». Они очень скоро по фактической котировке упали ниже стоимости бумаги, на которой печатались.

Зато большевики вернулись к виттевской чеканке золотых червонцев и серебряных рублей. Правда, золотые монеты так и не попали в обращение. Но курсы золотых и ассигнационных денег сохранялись в стране вплоть до хрущевской «оттепели». Вместо монет применялись так называемые боны (вид платежных купонов). Любой владелец мог купить на боны в особых «золотоскупных» магазинах  все, что душе угодно. Без «карточек» - на свой выбор.  В СССР зрелого социализма отголоском двойного денежного обращения служили так называемые инвалютные чеки, отовариваемые в магазинах «Березка». Что ни говори, но Витте оставил после себя долгий и заметный след.

Всё так, скажем мы. Заслуги Сергея Юльевича – громадные. Их трудно переоценить. Но вот незадача! Отношения Витте с молодым государем стали не складываться почти с первых лет  его царствования. Сначала исподволь. Незаметно. Покуда не достигли таких степеней, когда они с трудом стали переваривать друг друга. По деликатности своей натуры Николай Второй внешне ничем не обнаруживал этих своих неприязней. Чего нельзя сказать о Витте. Разумеется, и он умел держать себя в рамках, приличествующих  высочайшим аудиенциям, которыми удостаивал министра государь. Зато давал волю своему злословию, ехидному ёрничанью по - за глаза, за спиной царя, в кругу либеральной «общественности»…

Сергею Юльевичу  не хватало смелости давать настоятельные советы, например, императору Александру Третьему. Ведь государь сам себе был воплощением всего состава  кабинета министров, которые для царя оставались только исполнителями его решений и указаний.  Попробовал бы Витте сметь свое суждение иметь! Мало бы не показалось! Другое дело – Николай Второй. Мягкое, вежливое, деликатное обращение государя по отношению к должностным лицам, его окружающим, поначалу воспринималось министром финансов,  как душевная вялость натуры, отсутствие стержня в ней.

Но он ошибался, Сергей Юльевич. Глубоко. Никому не позволял молодой царь помыкать собою. Даже Сергею Юльевичу Витте. Покуда министр финансов работал на перспективу, отвечающую взглядам и представлениям государя, между ними не возникало трений.  Но так было очень недолго…

Витте, этот вполне закоренелый западник,  галломан и англофил, не разделял воззрений Николая Второго, выражающихся в том, что император видел центром своей внутренней   и внешней политики восточный фасад империи. Поэтому глухую оппозицию министра финансов вызывала деятельность сначала цесаревича, а потом – императора Николая Второго на посту председателя комитета по строительству Транссиба. Разный подход к пониманию духа и буквы договора «Франция – Россия», окончательно оформившегося к началу царствования нового государя, проявляли и Николай Второй, и Витте.

Последний понимал Антанту  как безусловную обязанность империи защищать Францию в случае, если она окажется втянутой в конфликт с Германией. Вероятность такого поворота событий усугублялась тем обстоятельством, что французы спали и  во сне видели, как они отвоюют Эльзас и Лотарингию. Но драться с бошами в одиночку силенок у Франции – явный дефицит. Кишка тонка! Уповали на Россию.
Однако проливать русскую кровь за то, чтобы вернуть французам  какие-то там бывшие их территории, не входило в расчеты Ники. Отнюдь!

В 1895-ом году обострилась международная ситуация на Дальнем Востоке. В непосредственной близости от границ Российской империи. Япония, подстрекаемая и вооружаемая Англией, видевшей в Островной Империи прежде всего противовес растущей мощи России на дальневосточном театре, внезапно напала на Китай.  Скоротечные боевые действия привели к полному разгрому цинской императорской армии. В бухте Вей Хай Вей миноносцы микадо уничтожили китайский флот. Цинские устаревшие корабли, поражаемые минами Уайтхеда (то бишь, торпедами, только что построенными на английских заводах и еще не имевшими боевого применения),  погружались в морские волны, как глиняные горшки, разбиваемые железной палкой.

Страна Восходящего Солнца оттяпала от цинов Формозу (Тайвань), Пескадорские острова, Ляодунский полуостров. Китай вынужден был подписать Симоносекский мирный договор, закрепивший эти японские захваты. Кривой самурайский меч был вплотную приставлен к Северной Столице Китая – Пекину.
И некому было унять распоясавшихся японских разбойников, впавших в воинственный раж. Кроме… Николая Второго. По его инициативе в японской столице состоялась конференция трех послов: Франции, Германии, России. Континентальные державы Европы, встревоженные усилением влияния Англии на Дальнем Востоке, сумели договориться и выработать общую позицию. Главную скрипку в  состоявшемся дипломатическом концерте играла наша страна.

Был составлен общий документ, вошедший в историю как Меморандум трех послов, содержащий требование, предъявляемое к Японии: отказаться от всех территориальных приобретений, отторгнутых от Китая. Правда, право на громадную контрибуцию, возложенную на Цинскую империю, осталось за Японией. В подкрепление Меморандума, врученного японскому министру иностранных дел маркизу Аоки, в дальневосточные воды вошли корабли трех держав. Японцам пришлось отступить…

Это была  первая ласточка, знаменующая успех коллективных усилий, предпринятых несколькими странами, на поприще сохранения мира,  обуздания агрессора  и защиты его жертвы. Правда, державы,  озвучившие антияпонский   (фактически – антибританский) Меморандум, не на долго сохранили  единство. Первым из колеи выпал кайзер Германской империи Вильгельм Второй. Он хотел урвать и свой кусок от дальневосточного китайского пирога. Вилли  приказал германской эскадре войти в китайскую бухту Цин Дао. Дабы «защитить интересы немецких торговцев» в Китае. Уведомил о сём кузена Ники.

В ответ Николай Второй в полной договоренности с Цинским императорским двором  повелел морскому десанту занять Ляодунский полуостров. Маньчжурия, вплотную примыкавшая к нашему Приамурью и Приморью, вполне могла стать легкой добычей для кого угодно. Для тех же англичан, бывших в то время фактическими союзниками Японии. Потому и вошли наши корабли  на Порт - Артурский рейд. Надо было обеспечивать сферу интересов России на Дальнем Востоке. Начались переговоры с цинами о строительстве КВЖД и ЮМЖД….
Сергей Юльевич, который, хотя по поручению царя, и вёл их, но в глубине души скептически относился к дальневосточным шагам своего государя. 
В 1897-ом, год спустя  после торжественной коронации императора Николая и императрицы Александры в Успенском соборе Московского Кремля, после посещения ими Нижегородской Всероссийской выставки и дальнейшего путешествия по городам и весям российским, молодая царственная чета предприняла большую поездку за рубеж. Они посетили Вену, Берлин, везде встречаемые с роскошной пышностью. Торжественным ликованием принимала гостей столица Франции  - прекрасный Париж. Французы прямо-таки млели от счастья. Их восторги,  всеобщие экстазы, радостные песнопения и пляски не поддаются никакому описанию. После Франции царь и царица гостили некоторое время  у её величества Виктории – королевы  Туманного Альбиона, родной бабушки Александры Федоровны.

Впечатления от вояжа наводили на грустные размышления. Чем привлекательна  Россия и новым друзьям – французам, и еще не вполне забытым старым, с коими дружбу водили издавна, германцам, то – бишь?  Да только тем, что империя  содержит в мирное время под ружьем двадцать пять штатных, укомплектованных армейских корпусов, в то время как у кузена Вилли в наличии  всего лишь четырнадцать. А у французов и того меньше. Амбиции Франца - Иосифа велики. Он петушится, но на Россию поглядывает с опаскою. Англия принимала чету Романовых с обычной для англичан корректностью: соблюдая свойственный им русофобский нейтралитет…. И все нуждаются  в  русском пушечном мясе.

Думается, истину о том, что из всех искусств для нас важнейшим  является кино, Николай Второй усвоил гораздо раньше, нежели другие сильные мира сего. Потому что и в Царском Селе, и в Зимнем его семья имела специальное помещение с кинопроектором и креслами для просмотра. Ни одна сколько-нибудь значимая фильма  (именно так тогда и говорили: в женском роде) не ускользала от их внимания. Однажды смотрели, так сказать, научно-познавательный сюжет: из жизни обитателей  аквариумной банки.  Оператор съёмки как бы выхватывает драматические сценки, которые ежедневно происходят на наших глазах, буквально под ногами – в любой дождевой луже. «Водоёмчик» вмиг населяется разными там инфузориями, улитками, личинками комаров и стрекоз, мальками рыбок.

Каждую тварь обуяла жажда жизни. Всякий воюет за свое место под солнцем в дождевом водоёме. В стремлении выжить с  холодной жестокостью пожирают один другого. Но вдруг  камера обращает объектив из  внутри аквариума вверх, отражая  колыхающуюся матово-серебряную поверхность воды. В этот момент водный потолок банки вспарывает какой-то предмет, упавший откуда-то сверху.  Взору предстает новый обитатель сего маленького подводного мирка.  Жук-плавунец. В черном лаковом панцире. С мощными жвалами. С  великолепными весельными движителями, в которые обратилась пара щупалец, конечных на головогруди.

Даже самый гениальный конструктор, будь он хоть трижды Леонардом да Винчи, никогда не додумался бы до такого шедевра инженерной мысли! Рожденный ползать, летать и плавать! Как субмарина!  (Ники достоверно знал: миноносные лодки подвода уже вышли из стадии проектных калек. Вот, вот начнется фаза воплощения в металле рабочих чертежей. Вскоре  настанет пора стендовых, заводских, а там, глядишь, - и ходовых испытаний…)   

Водяной жук весьма скоро расправился с улитками и личинками, сожрал мальков: всех до последнего! Что делать оставалось жуку в опустевшей дождевой луже? Маленькая подводная лодка всплыла на поверхность, раскрыла жесткие панцирные надкрылья, несколько мгновений с жужжанием сушила прозрачные крылышки (хотя, как жужжит – не слышно, зато видно, синема-то покуда оставалась немою!) А потом – улетела. Искать новую лужу. Где водяного жука победы новые ждут…

Такую же сценку наблюдал в одном из берлинских  синема-театров выдающийся русский православный мыслитель, знаток изначальной русской духовной изографии Евгений Трубецкой. И примерно те же мысли и выводы осенили и его. Высказал он свои умозаключения значительно позднее. На земле уже шла германская – Первая мировая война…

Закон природы - жесток,  необратим. Сильный, вооруженный съедает слабого, беззащитного. Имеет право, потому как владеет мощными клыками  и  когтями, острыми, как бритва. Но ведь и у людей законы, если вникнуть, ничуть не мягче, нежели  и в природном царстве. У сильного всегда    бессильный виноват.  Молодой, набравший мощи японский хищник, ничто же сумняшеся, набрасывается  на одряхлевшего китайского исполина… Воюет, ибо хищному всегда мало территорий, которыми он уже владеет. Где, в каком уставе прописано, что такой порядок вещей разумен и необходим?  Почему только у немногих поднялась рука и нашлась воля, дабы заступиться за слабого?

Летом 1898-го года разразилась короткая, скоротечная война  между Испанией и Северо-Американскими Соединенными Штатами (САСШ). На рейде Гаванского порта вдруг взорвался американский крейсер «Мэн» То ли сам собою, по причине разгильдяйства моряков. То ли кто-то сильно пожелал, чтоб взрыв прогремел в удобное время и в нужном месте. «Богатые Друзья» (именно так с романских языков дословно переводится слово «американцы») почему-то успели к моменту гибели «Мэна» отмобилизовать свою морскую пехоту. А на другом конце земного шара, на стыке океанов Индийского и Тихого, возле Филиппинских островов, весьма кстати, оказались сосредоточенными значительные силы американского флота.

Козе понятным будет, кого нашли виновными в трагедии, разыгравшейся в Гаванском порту, и северо-американская  воинствующая «общественность» (она воинствует всегда!), и конгресс, и сам президент. Конечно же, кубинских инсургентов. Только они! Больше  некому, кроме как им, взрывать американский крейсер!

Разразилась война. Испано-Американская. (Куба в те времена еще оставалась под скипетром испанской короны.) Американские морские пехотинцы без долгих разговоров захватили Гавану. На центральной площади кубинской столицы мужественные вояки воткнули, пробив мостовую, древко звездно-полосатого национального флага. На Дальнем Востоке бравые джи-ай оккупировали Филиппины – самую старую  (еще со времен  Магеллана и Эль Кано!) испанскую колонию. Бронзовый образ морских пехотинцев воплотился памятником и установлен в Вашингтоне. Морпехи водружают имперский государственный флаг всюду, куда только пошлет их американский президент. Монумент стал высоким символом мировой доктрины, осуществляемой Заокеанской республикой.  

Война закончилась аннексией Кубы и Филиппинских островов.         
Спрашивается, - недоумевает царь Николай, - в силу каких разумных резонов? Не по-божески это! Не по-христиански!..

Недавние события на Дальнем Востоке, завершившиеся Симоносекским договором, и этот испано-американский кризис вновь вернули императора к раздумьям по поводу давнего научно-познавательного киносеанса, рассказавшего о драме в аквариумной банке.

Шаги, которые предпринял Николай Второй, напрямую связанные с событиями на международной арене, воспринимали многие (и министр Витте – в их числе), как мальчишескую, безрассудную  выходку.  Вот уж, действительно, «бессмысленные мечтания»! (Оговорку, допущенную   государем в речи пред представителями земств, эксплуатировали все чаще и чаще!)

Вскоре после договора о мире, подписанного представителями САСШ и Испании,  граф М.Н. Муравьев,  управляющий российским министерством иностранных дел, пригласил послов, представляющих в Санкт-Петербурге ведущие  державы, чтобы вручить им ноту, которая под его именем и вошла в анналы  мировой истории. На деле автором основных положений меморандума являлся молодой император Николай Второй.
Впервые на международной арене прозвучала речь о необходимости договориться о разумном ограничении вооружений, о создании организации, в прерогативу которой входили бы усилия по урегулированию споров, возникающих между государствами, об учреждении действенного инструмента, призванного обеспечивать сохранения мира на планете, принимать меры по обузданию агрессоров – нападающей стороны и по защите жертвы нападений. Тогда же была сделана попытка (впервые в международном праве!) дать определение понятию «агрессия».

Начинание Муравьева – императора Николая Второго встретили в штыки все, кому только было не лень. Англо-саксы отделались презрительным молчанием. Вилли ерничал и издевался. Дескать, буду ли я разоружаться, затеяв великую программу строительства субмарин? Держите карман шире!  Дураков искать не надо, господа! В Париже благородно негодовали. Мы,  мол, не затем утверждали высокие идеалы французской революции – эти самые символы святости: «либертэ», «эгалитэ», «фратернитэ», чтобы вот так, за здорово живешь, швырнуть сии ценности на съедение псам смердящим. Нота Муравьева стала  тем оселком, на коем оттачивали своё остроумие международные газетные шакалы.

Но прислушаться к голосу императорской России все же пришлось!  В конце того же 1898 года в Гааге, столице нейтральных Нидерландов (так сия страна декларировала сама себя), внимая настойчивому – вторичному призыву Николая Второго, собрались представители всех государств Европы,  а также Японии, Китая, САСШ, Мексики на первую международную конференцию, призванную обсудить вопросы, поднятые в инициативе графа Муравьева. Каких-либо значимых шагов не удалось достичь и на этот раз. Если не считать достигнутой договоренности об учреждении Гаагского международного суда. Но мы не должны забывать: действующая  сегодня Организация Объединенных Наций (ООН), созданная по замыслу Сталина и Рузвельта, - этих двух великих лидеров антигитлеровской коалиции, восходит  истоками  к идеям и предложениям, в своё время высказанным  и широко озвученным императором Николаем Вторым.

А что Витте, тогда еще не граф, и не Полусахалинский? Да ничего!  Всё также молча пожимал плечами. Дескать, чем бы не тешился мальчишка-император, лишь бы не вмешивался в реальные дела! («Мальчишке» к тому времени исполнилось уже тридцать.  Он вмешивался, да ещё как! Упрямо гнул свою линию. Вопреки непониманию двора и вялому саботажу своего кабинета министров. Тянул и тянул   дальше на восток Великий Сибирский путь.  После того, как русские заняли Ляодун с Порт-Артуром  и Далянем (Дальним),  началось строительство (со стороны Владивостока) КВЖД  с веткой на Ляодунский полуостров  - ЮМЖД. (Как помним, в – полном соответствии с договором, подписанным Россией и Китаем.)

Для Цинской империи эта стройка   в грядущей  перспективе грозила обернуться великими благами. Маньчжурия к началу двадцатого века представляла собою полупустынную, необжитую страну, с крайне низкой плотностью населения: три человека на один квадратный километр! Почти ничего. Возводимая магистраль, строящаяся на русские деньги и русскими мастеровыми руками, означала быструю колонизацию края. В первую голову – самими китайцами. Но и российская сторона не забывала о своих интересах на Дальнем Востоке. Россия, в отличие от соседней Японии, не стремилась к  аннексии осваиваемых  территорий, не планировала прямого захвата той же Кореи. Другое дело – обеспечивать дружественный нейтралитет – как со стороны Китая, так и со стороны Корейского королевства.

Подобный альтруизм и подобное бескорыстие  дальневосточной политики ну никак не укладывались во многомудрой голове Сергея Юльевича, главного финансиста и  покуда еще успешного хозяйственника империи. Не лучше ли будет иметь на Востоке под боком сильного и, можно надеяться,  благодарного японского соседа, уступив им без проволочек и Корею, и дикую Маньчжурию, и даже эти ненужные нам Приамурье и Приморье, вкупе с  каторжным Сахалином? От них ведь никакого прока. Одни убытки казне!

Когда в 1900-ом году в Китае началась революция ихетуаней (восстание «большого кулака во имя справедливости»), Витте уже не  мог сдерживать злорадствующих усмешек. «Боксеры» выступали против засилья в Китае империалистических хищников, со времен опиумных войн грабящих его национальные богатства. Но почему-то особую ярость ихетуани проявляли относительно российских начинаний в Маньчжурии. Попутно совершая набеги на русскую территорию. А в Зазейском крае Амурской области, где  еще  по Айгуньскму договору разрешалось селиться подданным богдыхана, «боксеры» вообще чувствовали себя королями.

В летнюю пору в течение двух недель с левого берега Зеи велся методический обстрел Благовещенска из крупповских пушек, установленных на прямую наводку. В зоне строительства Китайско-Восточной магистрали ихетуани разрушили многие участки  железнодорожных путей, уже готовых к эксплуатации. Около месяца длилась героическая оборона строящегося Харбина, столицы КВЖД, от наседавших мятежников. Для подавления бунтовщиков пришлось ввести в Маньчжурию казачьи формирования и регулярные части. Впрочем, эти силы оставались в крайне незначительном числе. Войск на Дальнем Востоке Россия почти не имела.

По мере того, как нарастала  экономическая, политическая и военная активность России на Дальнем Востоке, обострялось и отчуждение между Витте и императором. Сергей Юльевич уже в открытую начал осуждать курс, проводимый царем Николаем.  Летом 1903-го года при, без преувеличения, - всенародном  ликовании россиян состоялись обретение мощей праведника Серафима Саровского  и прославление его имени в лике святых, просиявших на нашей земле. (Излишним будет, наверное, подчеркивать иронично-насмешливое, сугубо издевательское отношение Сергея Юльевича к чрезмерной  православной экзальтированности государя и его венценосной супруги. Дескать, неотложных дел – куча, а они юродствуют!)

Вернувшись из Сарова, царь, можно сказать, со сфер небесных спустился к юдоли земной. Дальний Восток, несмотря на начавшиеся осложнения, связанные с ним, оставался для императора главенствующей  прерогативой. На Тихом океане учреждается Наместничество с центром в Порт-Артуре, который таким образом становился главной базой Российской Тихоокеанской эскадры. На должность наместника назначили адмирала Алексеева, морганатического дядю Николая Второго (рожденного в «гражданском» браке Александра Второго с Е.М. Долгорукой – по высочайшему указу наименованной светлейшей княгиней Юрьевской). В зону его ответственности вошли полоса отчуждения  КВЖД и ЮМЖД, Ляодун, Дальневосточное генерал-губернаторство. Алексееву подчинили квантунские войска, расквартированные в Маньчжурии, русскую Тихоокеанскую эскадру.

Император давно раскусил Сергея Юльевича Витте, который не собирался быть  активным ему помощником на тихоокеанском театре. Царь только выжидал удобного момента, дабы отправить последнего в отставку. Такой случай представился. Умер престарелый председатель совета министров И.Н.Дурново. На освободившуюся вакансию Николай Второй назначил снятого с должности министра финансов Витте. Нашлась и замена Сергею Юльевичу. Им стал его товарищ (заместитель, то есть)  В. Н. Коковцев. Который впоследствии после гибели Столыпина, заменил последнего на всех постах и продолжил дело великого реформатора. 

Убрав Витте с ключевого поста министра финансов, царь в формальном смысле как бы отправил его на повышение. Председатель совмина как-никак ведет заседания министров в тех случаях, когда их собирают вместе. Но решать по-крупному, кардинально -  ничего не решал Витте. Его должность носила чисто протокольный характер. Как, много лет спустя,  в двадцать втором году, должность генсека РКП (б), на которую выдвинули  товарища Сталина В.И…

Кто живал в крестьянстве – знает, насколько  возмущенным бывает  красавец-петух, неограниченный повелитель яйценосного гарема, когда  мужик - хозяин, решивший побаловать себя и гостей куриным супом, нежданно- негаданно свергает его с высот петушиного величия и обрекает на заклание путем отсечения головы. Такое же вот озлобленное состояние духа испытал  и Витте Сергей Юльевич, узнав о новом своем назначении. Смертельно возненавидел он императора. И с тех пор – на всю оставшуюся жизнь только тем и занимался, что придумывал и пускал в ход всевозможные коварства и пакости, зачастую весьма опасные, дабы больнее и горше насолить государю. Возможностей к тому у него оставалось немало.

Ограничимся лишь кратким перечнем «великих потрясений», свалившихся на Россию недоброй волею её многочисленных врагов, как внутренних, так и внешних, к коим руку посильно приложил и Витте С.Ю. 

Это – и провоцирование русско-японского конфликта на Дальнем Востоке, и – по прямому указанию со стороны могущественных международных   банковских кругов – раздувание в стране революционного пожара в аккурат, когда в ходе кровопролитной войны на тихоокеанской арене наметился перелом, благоприятный для Русской армии. Это - и штрейбрехерская, саботирующая позиция на мирных переговорах в Портсмуте, занятая Витте  вопреки прямых указаний   Николая Второго. Сергей Юльевич изъявлял готовность в полном объёме пойти навстречу  непомерным требованиям японской стороны в то время, когда для продолжения борьбы у Островной Империи не оставалось ни наличествующих сил, ни ресурсов.

Недаром глава русской делегации вошел в историю под нелицеприятным – насмешливым титулом «Графа Полусахалинского». Если бы не умер, Витте, вне всяких сомнений, оказался бы в первых рядах грядущей февральской инсургенции, разрушившей Старую Россию.

Пару слов о последней виттевской экспериментальной вспышке, затеянной   в попытке еще раз основательно потрясти Россию. Мы имеем в виду трагические события, разразившиеся на Ленских золотых приисках в апреле 1912-го года. Их спровоцировали умышленно. Почерк один и тот же, как и  «технология», примененная на борту броненосца «Потемкин», когда взбунтовались матросы, возмущенные тем, что их кормят червивым мясом. (Специально подсунутым «поставщиками» с  Привоза – агентами ревподстрекателя  некоего «товарища Фельдмана».)

Бодайбинские лавки, принадлежавшие, как и весь здешний «бизнес», все той же добывающей компании «ЛенЗоТо – Ленаголдфилдс»,  торговали на приисках разного рода товаром. Монопольно и по монопольным ценам. За наличные, но чаще – по заборным долговым книжкам. Тут хочешь – не хочешь, а отоваривайся. Тем, что дают. Денежки  с тебя сдерут из заработанного на бутарах.  Непосильным, - без кавычек,- трудом. Из получки – в счет погашения лавочных долгов.

Когда, например, под видом говядины  суют бедолаге-потребителю конину – жеребятину, да еще и с омерзительным «довеском» в виде той части конского тела, название которой не каждый осмелится и выговорить-то вслух (особенно, ежели в смешанной аудитории!), то, спрашивается, как сие происшествие можно именовать? Что это? Глупость или провокация?

То-то и оно! Не такими уж дураками были заправилы «Ленского золотодобывающего товарищества - (ЛенЗоТо)», подвизающиеся в столице империи и среди них  -  банкирская группа барона Г. Гинцбурга. Не стоит забывать и о том, что не последними акционерами товарищества состояли и господин Витте, и фрондирующие по отношению к императору члены Романовского Дома.

Считается, что провокация на Андреевском прииске, когда одной из покупательниц подсунули нецензурно выговариваемый кусок конского мяса, была предпринята с целью вытеснить из «дела» английских пайщиков – компанию «Ленаголдфилдс». Англичане успели провести значительную модернизацию производства.  Начали внедрять калифорнийские паровые драги. Построили первую в этих широтах узкоколейную железную дорогу, связавшую прииски с Бодайбо. По этой узкоколейке долго ездили и в советское время. Мне, например, самому довелось несколько раз проехаться на «Маракасе». Так в местном просторечье прозывали рабочий поезд, курсирующий по Бодайбинской железной дороге. «Маракас» по эвенкийски значит «Маленький». На приисках   впервые в России применили мини-ГЭС на малых реках. Их использовали для насосов, откачивающих воду из шахтных забоев.

(Не следует понимать сии  «благодеяния» в прямом смысле. Вот, мол, понаехали добрые дяди  из Соединенного Королевства, и начались на Ленских  золотых разработках перемены к лучшему. «Голдфилдовцы» только деньги  давали. Инвестиции, то-бишь.
А все остальное – это труд, творчество, смекалка, живинка в деле русского работяги,  русского инженера, русского штейгера-горного мастера, русского геолога.)
Еще великий Шекспир заметил: раз Мавр сделал свое дело – Мавр должен уйти.
Витте и Гинцбург своего не добились. Англичане не ушли. Но и те, и другие сошлись интересами, преследуя еще одну цель…

На Надежнинском прийске воинская команда по приказу  жандармского ротмистра Н.Трощенко расстреляла мирную демонстрацию рабочих, которые несли петицию окружному прокурору Преображенскому, специально – для разбирательства  прибывшего на Бодайбинские разработки. Все произошло по тому же сценарию, который разыграли семью годами раньше в Санкт-Петербурге. Официально принято: первая русская революция началась событиями «Кровавого  Воскресения». В 1905-ом году. Девятого января…

Авторы Ленского расстрела рассчитывали опасно колыхнуть Россию. Еще раз. И, если не получится, то, по крайней мере,  основательно очернить её имидж на международной арене.  Однако очень некстати подвернулась случившаяся в те же дни  катастрофа трансатлантического лайнера «Титаник»…

Наверное, правильным будет сравнить понятия «война» и «революция» с двумя сообщающимися сосудами. Одного без другого, как правило, не бывает. Стоит подлить какого-нибудь жгучего соуса, например,  в кружку «икс», как через энное время подобный же нехороший  шорох начинает закипать в кружке «игрек».

Так вот и в империи в начале двадцатого столетия. Сперва японцы, никак и ничем неспровоцированные, внезапно, в феврале месяце девятьсот четвёртого, напали на Россию, подвергнув миноносной атаке русскую эскадру на рейде Порт-Артура и заблокировав в нейтральном корейском порту Чемульпо российский крейсер «Варяг».  (Корабль принял героическую гибель в неравном бою.)  Началась длительная и несчастливая  нам Маньчжурская кампания.

Потом, год спустя, в январе, приняла старт и эта наша очередная русская диарея. То - бишь, революция   девятьсот пятого - девятьсот седьмого годов. В череде подобного рода исторических процессов всегда прослеживается определенная закономерность. На протяжении столетий и даже – тысячелетий. И не только в России. За примерами далеко ходить не надо. Мы и не будем этого делать. Времени у нас в обрез.

Но звезды, ведь, не зря загораются в небе ночном. Кому-то ведь и светить они обязаны. Война на Дальнем Востоке, убеждены,  была невыгодной и для Японии. Втравившись в конфликт, самураи,  не рассчитав собственных возможностей, растратили свой потенциал и ресурсы слишком быстро.  А что приобрели? Несоизмеримо мало по сравнению со своими потерями. Сунулись было на Камчатку и на Командоры – получили крепкий пинок под зад. От местных аборигенов, вооруженных чуть ли не пищалями времен казачьего покорения Сибири.

Сахалин заняли вероломом.  Вопреки джентльменскому молчаливому соглашению воюющих сторон: воздерживаться от боевых действий вне зоны непосредственного военного конфликта. Формально японцы вели борьбу за то, чтобы изгнать из Маньчжурии «русских захватчиков». Фактически их целью было вернуть себе территории, приобретенные поле нападения на Китай, - по Симоносекскому мирному договору.

Причем тут Сахалин? От каких-либо прав на сей остров Япония отказалась «на вечные времена» еще в 1875-ом году.  По Санкт -_Петербургскому  договору, в обмен на передачу Островной Империи северной части Курильских островов. Южные Курилы отдали раньше –  сразу после Крымской кампании. 

(Между строчек заметим: обнаружить в сахалинском походе японцев сколько-нибудь заметную  военную доблесть - нет никакой возможности. Двум самурайским дивизиям противостояли на острове лишь полицейские исправники, охраняющие каторжных преступников.) 

В 1902-ом году военно-политическое сближение Соединенного Королевства и Страны Восходящего солнца получило логическое завершение. Англия и Япония заключили военный пакт. Явно наступательный, агрессивный. Англичане принялись     усиленно претворять в жизнь обширную программу вооружения и модернизации Островной Империи.  На британских верфях по японским заказам, но – за счет ротшильдовских кредитов ускоренными темпами строились и спускались со стапелей современные боевые корабли. Крейсера. Миноносцы. Военные транспорты.

Английские «военспецы» обучали и перевооружали  императорскую армию. Широким потоком потекли в японские арсеналы новейшие системы стрелкового и артиллерийского оружия. Японцы получили на вооружение пулеметы. Раньше, нежели русские.

Солдаты микадо усваивали современные, на европейский манер положения общевоинских и боевых уставов, инструкций, наставлений.  К примеру, их в срочном порядке экипировали в новую военную форму. Защитного цвета хаки. (С учетом уроков недавней англо-бурской войны. Англичане, одетые в красные демаскирующие мундиры, несли большие потери под прицельным огнем  буров. Они  вообще не имели привычки к ярким одежкам.) 

На  лихорадочную сию суету с ласковою улыбкой доброжелательства поглядывал из-за океана   дядюшка Сэм. В лице президента САСШ  Теодора Рузвельта. Большого секрета, думаю, не представляет, против кого тренировали и наставляли  японского быстро мужающего дракончика. Пора! Давно пора унять зарвавшегося русского медведя, не знающего удержу в своих дальневосточных аппетитах.

Забегая несколько вперед, отметим по ходу. Они ошиблись, англо-саксы. Ибо почти сразу после русско-японского конфликта самураи, крепко получившие по зубам, стали искать для приложения своих хищнических интересов другие, более податливые объекты. Что в отдаленных  перспективах обернулось атакой на Жемчужную Гавань (Пёрл Харбор) на Гаваях и японской оккупацией почти всей Юго-Восточной Азии…

Но тогда, в феврале девятьсот четвертого, сыны богини солнца Аматэрэсу  напали на русских. Выбрав  момент, надо отдать должное японскому генштабу, весьма  благоприятный, выгодный для самурайского флага. Соотношение сил на дальневосточном театре   пока складывалось не в пользу России. И до сего дня не утихают насмешки. Дескать, потерпели в той войне позорнейшее поражение!  Бездарнейше не сумели победить! Кого? Полудикарей! Макак, не успевших спуститься с деревьев! Ну и так далее. В том же духе.

А вы бы сумели, когда   пришлось  перебрасывать войска по коммуникациям, в мире самым длинным  и не вполне обустроенным? Ведь других средств мобильности, кроме воинских железнодорожных эшелонов,  в 1904-ом не существовало в природе. А Великий Сибирский путь не успели еще достроить.

Вот  и посыпались на отнюдь небесталанную головушку военного министра генерала А.Н. Куропаткина, главнокомандующего сухопутными силами на Дальнем Востоке, упреки, ругательства, отборнее один от другого. Пробы ставить негде!

Взбудоражилась «свободолюбивая» российская интеллигентствующая рать. На каждое сообщение о русских военных неудачах отвечали аплодисментами, поздравительными телеграммами в адрес микадо. И профессура. И бесчинствующие, ошалевшие от запаха крови студенты (они ведь и возбудили в начале двадцатого века очередную волну русского революционного террора). И развязные репортеры, которым в недалеком времени предстоит оккупировать «черту оседлости» в Таврическом Дворце, где будут проходить сессии Государственной Думы.

Всякая революция, если она чего-нибудь да стоит, должна уметь себя защищать,-_сказал Ильич. Ну, вообще-то революции много чего стоят. И в первую голову стоят они больших денег. Очень больших. На пустом неоплаченном месте их  и не затевают.

Но кто оплатил и организовал, воспользуемся нынешней политической терминологией, «оранжевое мероприятие» в столице империи, с которого, как полагают, и началась русская революция 1905-го – 1907-го годов?  Есть любопытные подробности на сей счет. Если проследить цепочку «пожертвований» на «алтарь русской свободы», презанятная получается картинка. Деньги: два миллиона фунтов стерлингов на данную конкретную – январскую - акцию получил через посредников от японцев мало кому известный в наше время международный авантюрист, связанный с русскими революционерами, некто Израель Гельфанд. (Партийная кличка «Парвус».) Он, к примеру, профинансировал второй съезд РСДРП, на котором, как известно,      организационно  оформился большевизм, как партия и как система политических взглядов.

А  японцам от кого сия казна отломилась? Раскошелились английские Ротшильды и американский банкир (русского – одесского происхождения) Янкель Шифф. Эти почтенные господа вообще-то взвалили на свои плечи «посильные» труды и по  финансированию в целом всей  японской «дальневосточной инициативы».

О планируемом крестном ходе к Зимнему Дворцу прекрасно знал тогдашний премьер С.Ю. Витте. Он же посоветовал министру внутренних дел П.Д. Святополку –Мирскому жестко пресекать всякие рабочие сборища в   столице. Так сказать, кротко, но, если вынудит обстановка, то и с пролитием крови.

Рабочие волнения в Петербурге возникли в ответ на увольнение с Путиловского завода нескольких активистов легального, так называемого «зубатовского» профсоюза. Интересная особенность русской революции, между прочим. Рабочим беспорядкам всячески способствовали сами капиталисты. Путилов. Савва Морозов. Братья Рябушинские. Староверы по происхождению и по духовной принадлежности… В феврале семнадцатого, к примеру, тот же Путилов объявил локаут на своих оборонных заводах,  в аккурат накануне известных беспорядков, выбросив на улицу несколько  тысяч рабочих. Которые и не преминули примкнуть к толпам «голодающих» кухарок, требующих хлеба.

Непосредственными организаторами январского «верноподданнического» крестного хода  стали эсеры. И главным из них - инженер Пинхас Моисеевич Рутенберг, служащий  администрации Путиловских заводов. И что интересно! Все ведь заведомо ведали: и Рутенберг,  составивший прошение на имя царя, и Витте, пальцем о палец не ударивший к тому, чтобы предотвратить «оранжевую» провокацию – государь не живет в Зимнем.  Его постоянная резиденция находится в Царском Селе. Рабочих обманули бессовестным образом. Как сто лет назад изменники - декабристы обманули своих солдат, когда вывели их на Сенатскую площадь присягать «государю императору Константину и его жене – Конституции».

Рабочие шли крестным ходом. По Невскому проспекту к Зимнему. Дорогу им перегородили шпалеры солдат с заряженными ружьями. Крестный ход осеняли  церковные хоругви, портреты государя, иконы святых мучеников. Раздавалось пение молитв. Шествие возглавлял священник в облачении - отец Григорий (Гапон). Который вряд ли предполагал о том, что произойдет через несколько минут. Рутенберг и эсэровская компания использовали Гапона для приманки, в качестве подсадной утки.

Теперешний читатель вряд ли осведомлен о подлинном лице Гапона. Отец Григорий был одним из ближайших соратников жандармского полковника Сергея Васильевича Зубатова, начальника Московского охранного отделения. По полицейской должности он достиг очень высоких результатов, являясь асом агентурной работы. До сего дня все спецлужбы мира в оперативной деятельности руководствуются методами и приемами, разработанными в своё время полковником Зубатовым. Но с его именем  в обывательском сознании прочно связано понятие и о так называемом «полицейском социализме». Суждения сии, как не трудно догадаться, носят в, основном, негативный характер.

Действительно, при генерал-губернаторе  великом князе Сергее  Александровиче в Москве предпринимались попытки легализовать стихийные всплески  рабочих волнений, направив их в русло законных  экономических требований. Как-то: повышение заработной платы, ограничение длительности рабочего дня, оптимизации условий труда на заводах и фабриках.

Речь таким образом шла, используя сегодняшнюю лингвистику, о том, чтобы внедрить на предприятиях  социальный пакет для работников наемного труда. Полковник Зубатов  - это  инициатор и душа сего благого, как думается, начинания.

Великий князь  с пониманием отнесся к инициативам Зубатова.  Шаги полковника, направленные к решению рабочего вопроса, поощрял и министр внутренних дел Д.С. Сипягин. Но в 1902-ом году Дмитрия Сергеевича застрелил эсэр-боевик С.В.Балмашев.  А у нового  министра В.К. Плеве зубатовская идея не нашла одобрения.

Отец Григорий перебрался в северную столицу.  Здесь и продолжил дело, начатое его другом и единомышленником полковником Зубатовым. Но угодил, однако, под плотный колпак провокаторов. Это – его беда, а не вина…

…Заиграл военный рожок. Впереди воинских шпалер появились офицеры с обнаженными саблями. Зычными голосами они просили народ: «Разойдись!» Но напирали задние ряды крестного хода. И тут последовали выстрелы!.. Кто стрелял? Солдаты? Команды открыть огонь по толпе пока никто не отдавал. Однако выстрелы продолжались. Не залпом. Вразнобой.  Одиночными. Щелк! Щелк! Из браунингов.

Огонь открыли боевики Пинхаса Рутенберга, затесавшиеся под хоругви крестного хода. По воинским цепям. Многие солдаты и офицеры получили ранения. Прогремели ответные залпы… Провокация удалась! Ничего не скажешь!

Рутенберг, который шел рядом с Гапоном, сразу же, в начале стрельбы, увлек священника в ближайший проулок и вывел из толпы. Отец Григорий был потрясен. Он искренне уверился в том, что царь обманул свой народ православный.  Шли к Помазаннику Божию – оказался палачом и убийцей.  

Ночью на конспиративной квартире Пинхас Моисеевич сочинил поджигательное воззвание, подписать которое согласился  священник Гапон.

«Разрешаю вам все,- значится в «Манифесте» отца Григория.- Сооружайте баррикады! Убивайте городовых! Бомбы, динамит – всё вам позволено. Громите царские дворцы и палаты!»

Эсэровские заправили потихоньку спровадили Гапона за границу. В Женеве он даже встречался с вождем мирового пролетариата – с самим Лениным Владимиром Ильичем. Через год по амнистии отец Григорий вернулся в Россию.  И… был убит. Своим новым эсэровским опекуном Пинхасом Моисеевичем Рутенбергом.

У Горького, который приятельствовал с инженером, есть картинный рассказ о том, как Гапона вешали на даче Рутенберга, недалеко от финской границы. Отвратительное, скажу вам, описание. Со всеми подробностями. С инструкциями на предмет того, как по возможности, облегчить страдания вешаемого, испытываемые им во время экзекуции… Читать противно! Но – напечатано в тридцати томном полном собрании сочинений великого пролетарского писателя.

Почти каждый из нас: абсолютное большинство – неоднократно на протяжении своего жизненного пути испытывал на себе действие закона «узкого горлышка». Частенько попадаем в такие житейские переплеты, когда, ну кажется, всё, – пиши пропало! Обстоятельства загнали в бутылку.  Куда ни сунешься – всюду стена глухая. Бес- просветная.  Но и из бутылки  выход находится. То самое «узкое горлышко».  На языке социологов это называется законом благоприятных вероятностей. А мы знаем о другом: Бог не оставляет в беде своё возлюбленное стадо. И - каждого из нас…

Есть, наверное, проблеск Божьего промысла, когда на исторической арене рядом с личностью государя Николая Второго во дни, поистине роковые, таящие смертельную опасность, появляются люди, отмеченные особой значимостью. Такие, как Петр Аркадьевич Столыпин.

Для делания во благо России ему выпал очень короткий срок. Всего-то чуть больше пяти лет. Но успел Петр Аркадьевич очень во многом. На Божий свет Столыпин появился в семье, имеющей давние придворные корни. Его отец был оберкамергером. Сам Петр Аркадьевич при дворе не служил. Начинал с должности столоначальника в министерстве внутренних дел. Потом заведовал  столом  в министерстве госимуществ по части земледелия и сельского хозяйства. Служил предводителем дворянства в Ковенской губернии, был  губернатором в Гродно. Губернаторствовал он также в Пензенской и Саратовской губерниях. За энергичные меры, принятые против аграрных беспорядков, удостоен высочайшего «Спасибо!» от государя императора.

Недаром Николай Второй обратил взоры на толкового администратора, твердого в делах управления вверенной губернией, каким показал себя Петр Аркадьевич. Его призвали на пост министра внутренних дел, во главе которого стоял незадачливый  А.Г.Булыгин. Он явно не справлялся с положением, сложившимся в стране во время раздуваемой смуты.    

Уступки либеральной «общественности», навязанные Сергеем Юльевичем Витте, оборачивались дальнейшим ростом аппетитов, проявляемых всеми и всяческими смутьянами. По явно неудачному сценарию, составленному Булыгиным, прошли выборы в Первую государственную думу. Таврический дворец, где она заседала, превратился в убежище для оппозиционеров. На первом же заседании депутаты устроили обструкцию государю, выступившему с речью перед первым в России парламентом и призвавшем народных избранников к конструктивному сотрудничеству. Стало понятным: Госдума не поддержит реформ, которые давно лелеял, можно сказать, в муках новый министр внутренних дел П. А. Столыпин.

К государственному деланию он не с университетской кафедры пришел.  За его плечами  - солидный опыт, накопленный на конкретном поприще административного служения. Петр Аркадьевич, работая в Западном крае, где преобладала хуторская система земледелия, сделал вывод: отруба гораздо эффективнее в смысле производительности труда, плодородия почвы, постоянно поддерживаемого надлежащей обработкой, применением сельхозинвентаря и удобрений, нежели господствующая в метрополии сельская община. Эти соображения нашли полное понимание и поддержку со стороны Николая Второго. Он давал карт-бланш Столыпину к задуманным переменам.

И леваки, и, скажем так, либеральная профессура, свободомыслящее камергерство горой стояли за русскую сельскую общину. И даже те из радикалов, кто  без обиняков ратовал за социализм. Потому что сам Энгельс, в предисловии к русскому изданию первого тома «Капитала», учил: мол, в специфике российской истории община может и должна стать прообразом социалистической ячейки в сугубо крестьянской стране. Либералы и консерваторы сходились в едином: они  видели в общине то начало, которое испокон скрепляло русскую государственность. Даже такой ярый западник, как С.Ю. Витте, полагал: мол, не стоит вмешиваться  в сферу сельского хозяйства. Пусть останется прежним порядок вещей.

Столыпин глядел дальше и видел глубже, нежели те же эсэры, звавшие к черному переделу (то есть  к ликвидации крупных имений и к дроблению их на множество парцельных хозяйств). На мелких чересопольных участках нельзя наладить промышленное производство зерна, мяса, молочных продуктов. Ибо такой способ исключает правильную агрономию, использование орудий, повышающих производительность труда.

Но с другой стороны в сельской местности наметилось явное земельное голодание.  Пахотных и    других сельхозугодий стало не хватать для растущего  населения. Сам способ общинного землепользования, когда общая земля делится по числу лиц мужского пола в семье, не учитывая общего количества едоков, рождает острые и растущие противоречия в русской деревне. Богаче и справнее становятся не только работящие и хозяйственные, но и те супружеские пары, которые производят на свет больше мальчишек, нежели девок.

В общине власть «мира»  простиралась  на гораздо более широкие пределы, чем некогда власть барина. Она  постепенно сосредотачивалась в руках  горластых, напористых сельских старост, умеющих воротить общинное дышло в сторону, выгодную им самим. Например,  без позволения «мира» малоземельные семьи  (в которых наблюдался переизбыток дочерей, не получающих земельного надела) не имели права отпустить на отхожий промысел ни отца, ни сына. Это становилось серьезным тормозом для развития  промышленности и ремесел в городах, вело к многочисленным злоупотреблениям  как в среде сельского населения, так и в чиновничье-бюрократическом аппарате земств, местных уездных управ.

Впечатляющую картину всевластия  в сельской общине кулацкой элиты, в  которой заправляли разжиревшие на народном горе богачи-мироеды, дал в своих документальных очерках уже знакомый нам писатель Гарин-Михайловский. Он было попытался оставить государственную службу на ниве железнодорожного строительства, купил имение в Саратовской губернии. Но все потуги новоиспеченного землевладельца, обуянного передовыми взглядами, к тому, чтобы наладить взаимовыгодные отношения с «миром», натолкнулись на глухую стену, громоздимую недалёким кулачеством, не умеющим простирать взоры дальше своего носа. В конце концов талантливый инженер и по совместительству писатель вынужден был признать свое поражение в этом противоборстве с косными устоями сельской общины.

Решение проблемы Столыпин видел в том, чтобы поколебать общинные устои в деревне, облегчить выход из неё, дать шанс крепким инициативным хозяевам, работающим на своей земле, не подлежащей, как было ранее в общине,  периодическим переделам.

Благоприятный фактор столыпинских реформ: империя располагает гигантским фондом свободной, лежащей втуне, необрабатываемой земли, ждущей своей колонизации. Наиболее предприимчивой, так сказать, рисковой части населения, желающей переселиться за Урал – на сибирские и дальневосточные просторы, в степные семиреченские края Средней Азии, предоставлялись государством самые широкие льготы в виде щадящих кредитов  с долголетней рассрочкой погашения счетов на переезды, обзаведение скотом, приобретение сельхозинвентаря, возведение жилищ и так далее… 
За короткое время в европейской части России сформировалась обширная прослойка крепких, сельских хозяйственников, работающих на своей земле, лелеющих и холящих её. В Сибирь, на Алтай, в Забайкалье, на Дальний Восток, в Семиречье переселилось больше десяти миллионов  человек. На земли, числившиеся кабинетными и личным владением императорской семьи.

Столыпин понимал:  отринуть общину – это далеко не всё для облегчения участи самого  многочисленного пласта русского народа – крестьянства, составляющего около девяноста процентов населения империи. Специально для финансового обеспечения преобразований в сельском хозяйстве расширяются прерогативы государственного крестьянского банка, созданного еще Н. Х. Бунге в бытность его министром финансов.    Кредиты выдавались без проволочек и по разумным процентным ставкам погашения. Цена кредитов  мужиков в разор не вводила.

Столыпнская волна переселений за Урал окончательно определила вполне русский облик всей Сибири, Забайкалья и особенно - Дальнего Востока.

За пять лет, отпущенных Столыпину судьбою, на протяжении которых он стоял у кормила государства, население Зауральской России увеличилось более, чем вдвое. Есть полный резон видеть в этом свершении залог непобедимости России в грядущих очень опасных испытаниях, выпавших на долю страны в последующие десятилетия. В Великую отечественную, например, фронт спасали не только вовремя успевающие сибирские, забайкальские, дальневосточные дивизии, но и оружие для Красной Армии, которое ковалось на наших просторах. Челябинские и рубцовские «тридцать четверки», штурмовики и истребители, построенные в Комсомольске- на-Амуре, снаряды и мины, выпускаемые  в том же нашем Шимановске.

К тринадцатому году производство пшеницы, масла, мяса, фуражного зерна в России более чем удвоилось. По экспорту хлеба империя держала прочное первенство на планете, на тридцать процентов опережая в этой сфере Канаду, Америку и Аргентину, вместе взятые. Экспорт русского масла (вологодского – такой бренд присвоили этому продукту, независимо от того, где его производили: на севере европейской России или в Сибири), пошехонского, алтайского сыров, изготовленных по голландской технологии, приносил в казну больше валюты, чем все золотые прииски империи.
Столыпин и разогнал две Государственных думы, первую и в
торую (чему были веские причины: о Думе первой мы уже говорили, а что касается второй, оказалось, леворадикалия устраивали сговоры боевиков прямо под её крышей, в прямом, но не переносном смысле). Но его по праву можно считать отцом русского парламентаризма. Да, он не ладил и с третьсй думой, но все же умел с нею работать. С успехом отринивая наскоки штатных, хлестких на острое словцо говорунов. Вроде Ф.И. Родичесва, придумавшего присловье «столыпинские галстуки», прочно ставшее достоянием революционного фольклора.

Жесткими методами, отвечая ударом на удар, Петру Аркадьевичу удалось-таки потушить российский бунташный пожар. Думается, тот парламент, который мы имеем сегодня (двухпалатный, с трехступенчатым прохождение принятых законов), восходит истоками к правилам парламентаризма, основой своей разработанной и внедренной Столыпиным. Ведь и при Аркадии Петровиче законы входили в силу только тогда, когда, принятые в  Думе, утверждались Госсоветом и одобрялись царем.

Есть кроме всего прочего и другие, очень важные нововведения, автором которых стал премьер и министр внутренних дел П.А. Столыпин. Его не оставляли в покое стихийные конфликты, возникающие между работниками наемного труда и работодателями, которые по алчности своей, не понимали глубину опасности, вызванной чрезмерной эксплуатацией рабочего класса. Мы уже касались этой темы в нашем сегодняшнем разговоре, когда упоминали о первых попытках ввести в законное русло отношения между трудом и капиталам, предпринятые полковником Зубатовым.

Столыпин от проб и ошибок перешел к конкретной практике в этой сфере. Были приняты законодательные акты, регулирующие порядок разрешения конфликтов, возникающих  на промышленных предприятиях. Создавались легально действующие профессиональные союзы. Под защиту Закона брались рабочие стачки, преследующие чисто экономические цели. Работодателям предписывалось улучшать условия труда на рабочих местах, отчислять часть прибылей на содержание больниц, оздоровительных учреждений, на строительство жилья для работников, на возведение культурных центров – народных домов. Иными словами, за счет капитала создавалась та социалка и та коммуналка, от коих дельцы и нувориши вполне благополучно отказались в наше демократическое время.

«Ваш император,- признавался президент САСШ Вильям Тафт,- издал самое совершенное рабочее законодательство, превосходящее то, которым гордятся демократические страны».   

Полное понимание получил Столыпин от государя императора в вопросах, которые поднимал сам Николай Второй в начале своего царствования. Премьер предлагал вернуться на международной арене к проявленным тогда инициативам, касающимся ограничения вооружений, учреждения мирового парламента, занимающегося разрешением международных споров, предотвращением конфликтов между государствами, пресечения агрессии со стороны сильных в отношении слабых.

Русь Святая получила веские права к тому, чтобы инициативно выступить на сем поприще. Военно-промышленый потенциал, полностью восстановленный и приумноженный  после поражений на маньчжурских полях, позволял сказать свое державное слово и в этой области. Вчерашние враги в лице императорской Японии теперь уже искали дружбы и союза с императорской Россией.

Выстрел Мордки Богрова, выпущенный в премьера, помешал осуществлению этой миролюбивой инициативы. Разве не является символичным  тот факт, что премьер пал жертвою злодейского убийства буквально за несколько минут до начала показа в киевском театре оперы Глинки «Жизнь за царя»? Петр Аркадьевич собрал оставшиеся силы и осенил крестным знамением императорскую ложу, где уже занял своё место государь. 

Столыпин был человеком высоких – кристальной воды – личностных качеств. Неподкупная честность. Бесстрашие  и хладнокровие, говоря фигурально, под дулом пистолета. На него было совершено больше двадцати покушений. Взрыв на даче Столыпина, устроенный эсерами, причинил увечья его родным и случайным прохожим. Сам премьер уцелел. Умел твердо, без обиняков говорить правду даже самому царю-батюшке, какой бы горькой и нелицеприятной она ни была.

Здравый государственный ум, позволяющий Петру Аркадьевичу принимать  решения на посту служения  империи, неподвластные каким-либо коньюктурным толкам  и мнениям. Он следовал своим избранным курсом. И никакие, даже сверхгорластые  оппоненты не могли  сбить его с панталыку, дабы хоть как-то дрогнула рука премьера, уверенно лежащая на державном  штурвале.

Думается, премьер Столыпин нашел бы должное применение «столыпинским галстукам», дабы защитить государя и обуздать заводил грядущей  «оранжевой» заварухи, устроенной февралистами.

Что такое «русская революция» девятьсот пятого – девятьсот седьмого года?  Спровоцированные забастовки, в подавляющем большинстве с требованиями не политического, а чисто житейского свойства. Ну, там насчет повышения зарплаты и чтоб за станком спину гнуть  заставляли не по десять часов в день, а, скажем, по восемь…  Хотя российское трудовое законодательство и без того установило самый короткий предел продолжительности  рабочей смены. Десять часов -   это и на вскидку меньше, чем, например, в эгалитарной  передовой Франции. Тех же гордых британцев, непрестанно распевающих, что они, де, никогда, никогда, никогда, никогда  не будут рабами, из цехов не выпускали   по четырнадцати часов.

А ежели по поводу зарплаты, то ведь на Обуховских и  Путиловских  заводах высококвалифицированные питерцы получали по сорок целковых в месяц. И это в то время, когда справную, дойную корову  можно было купить на ярмарке за три рубля.

…Несколько военных бунтов на Черноморском флоте и на Балтике, аграрные беспорядки в деревне. Бузотерили солдаты Маньчжурской армии, возвращающиеся в Россию после окончания военных действий на Дальнем Востоке.

Но на общем плане событий все это  представлялось в масштабах весьма незначительных.  На фоне грандиозного террора, повсеместно развязанного эсэрами. Армия и флот в целом остались верными Присяге. Солдатские и матросские бунты подавлялись малыми силами и малой кровью. (Яркий тому пример встречные рейды вдоль Трансиба отрядов Меллера - Закомельского и Раненкампфа в Сибири и на Дальнем Востоке.) Погромы помещичьих усадеб удалось обуздать начавшимися  столыпинскими аграрными преобразованиями. Захлебнулась и кровавая декабрьская баррикадная авантюра  в Москве, устроенная эсеровскими боевиками. Народ российский в массе своей не поддержал смутьянов.  Наоборот, повсюду стихийно возникали организации Черной Сотни, столь беспардонно оклеветанной  в последующие времена. Недобрая «черносотенная слава» о них не выветривается вплоть до сегодняшней поры.

Справиться с гигантской волной террора было значительно труднее.   Случалось,  от пули или бомбы ежесуточно  гибло до двадцати человек: военнослужащих, полицейских, губернаторов, высокопоставленных должностных  лиц, градоначальников, министров, а  то – и просто случайных прохожих, попавших под динамитную волну во время «экспроприаций».  Террор в России не прекращался ни на один день…

Со времен Елизаветы Петровны  Империя не знала закона о смертной казни. «Слава Богу! У нас её нет,-  сказал государь Николай Первый.- И не мне её вводить». Не вводили смертную казнь ни его сын, ни внук, ни правнук. Декабристов и цареубийц судило особое присутствие. Ввиду чрезвычайной тяжести их преступлений. Отсюда – и суровые приговоры.

Когда «вечный студент» Карпович,   без  проблем проникнув на прием к министру просвещения Боголепову,   застрелил его, с преступником не знали, как поступить… Судили–рядили. И так, и  эдак. В конце концов, отправили убийцу в ссылку. Откуда Карпович сбежал. Благополучно…

Эту вседозволенность и безнаказанность эту Столыпин пресёк. Самым решительным образом. Не прибегая к новому законотворчеству.  В обстановке чрезвычайной опасности, нависшей над Троном и Государством, памятуя о прецедентах с декабристами и народовольцами, была введена практика военно-полевых судов. Злоумышленников, взятых с поличным, на месте преступления, с оружием в руках, с бомбой или динамитом, подвергали ускоренной судебной процедуре. Без адвокатов и прений сторон. Выносили приговоры соответственно тяжести преступления и без проволочек приводили их в исполнение.

«Прогрессивная общественность» в штыки восприняла «нововведение» Столыпина. «Не могу молчать!» - разразился обширной статьей граф Лев Николаевич. Хотя ни Толстой, ни другие корифеи науки и слова даже и бровью не дрогнули, дабы хоть как-то выразить свое возмущение по поводу дьявольской кампании террора, развязанной леваками.

Столыпину удалось переломить ситуацию. Полоса «эксов», политических взрывов и убийств, забастовок и стачек пошла на убыль. Народ устал от потрясений. Народу надоело… Угомонились - заткнулись «буревестники революций»

Может быть, кто-нибудь ещё помнит старую песню, начинающуюся задорным куплетом: «Так будьте здоровы, живите богато! А мы уезжаем до дому, до хаты…» В ней есть и такие слова: «Еще пожелать вам немного осталось – чтоб в год по ребёнку у вас нарождалось!» Ники и Аликс жили и счастливо, и, можно сказать, в относительном богатстве. Как это называется - без излишеств. Что касается ребятишек, то и в этом их Бог не обидел. Правда, выдавать на гора в год по младенцу, такого не могла осилить даже царица Александра. Но с интервалами в два года - у неё получалось…

Царица сама, не стесняясь придворных пересудов, кормила грудью своих ребятишек. Болела их хворями. Радовалась  улыбкам, прорезывающимся на личиках младенцев. Девчата росли послушными, трудолюбивыми. Мать  учила дочерей тому, что умела. Рукодельничать. Вышивать. Прилежно постигать науки, которые внушали наставники царевен. Как цветы полевые, тянулись девчата к свету. Дружно ладили между собою. Красавицы. Умницы. Не были зазнайками.
И все же  щемило печалью на сердце у матери. Нет братика у сестричек. Годы идут. Все жданки поизвели…

Счастье улыбнулось Аликс в самый разгар японской войны. С полей сражений летели одна за другой  безрадостные вести. Уже тогда царица  на личные средства оборудовала в Царском Селе госпиталь для воинов, получивших ранения и увечья. Она бы не преминула и сама встать за операционный стол – ассистируя хирургам. ( Чем и пришлось ей заниматься в недалеком будущем – во время германской войны). Но надвигалось событие в её личной участи, которого ждали и с надеждой, и с упованием на Волю Божию. 12 августа девятьсот четвертого года царица благополучно разрешилась от бремени.  На этот раз горячие молитвы венценосной пары дошли до Всевышнего. У них  появился  сынишка. Наконец-то наследник! Цесаревич долгожданный!

Бог даровал наследника царствующему семейству после горячих молитв Александры Федоровны к небесному покровителю Земли Русской Серафиму Саровскому. Его прославили в лике святых, в российской земле просиявших, в минувшем – девятьсот третьем году. Царице помог своими молитвами к Всевышнему Серафимушка, а не заезжий мистик-целитель месье Филипп…

Ники предельно занят по делам государственным, усугубившимся чрезмерно в связи с войной. Но и он урывал по нескольку минут, дабы навестить своего «солнечного лучика». Так отец и мать, да и все девочки прозвали наследника трона, безмерно обрадовавшего их…

Ежели цесаревич  появился  бы на белый свет, как говорят, без сучка и задоринки во здоровье своем, ежели б не имел в нём никакой ущербинки, наверняка не возникла бы на российской исторической арене так называемая распутинская проблема.  Бог посещает  праведников Своих скорбями, но отнюдь не радостями.  Как Многострадального Иова, под знаком которого родился и сам император Николай Второй. 

Отрадою недолгою полнилоь сердце матери. В девятьсот пятом, в марте месяце, Аликс и Ники, дождавшись наконец-то, как им казалось, здоровенького сынишку, коему, исходя из родительских горячих упований, предстояло перенять от отца императорскую корону,  созрели до важного поворотного решения. Долженствующего коренным образом  их жизнь дальнейшую изменить. Но  воля царственной четы осталась неисполненной.
В чем заключалась  суть желаний царя и царицы? Мы к этому еще вернёмся по ходу сегодняшних моих записок…

А пока займемся  трагическою судьбою двух персонажей.    Которых невозможно оставить вне поля нашего зрения. Оказавшихся как бы скованными одной цепью. Цесаревич Алексей и Григорий Распутин - богомолец, который всегда в пути. И тот, и другой – неординарные люди. Маленький Алеша знает свое предназначение – быть хозяином земли Русской. Самоотверженно, изо всех детских силенок готовит себя  к великой миссии служения Отчеству Небесному, радея о Родной  Стране.

Распутин наделен от Неба бесценным даром - помогал людям в их скорбных недугах телесных. Прибегая к горячей молитве   за болящих и к силе своего целебного внушения. Царица Александра очень скоро внутренним состоянием своим попала под власть тревожных ожиданий. Неужели и её сыночка не минула горькая чаша, тяготеющая над родом гессенских герцогов? Гемофилия! Наследственная болезнь, поражающая, как обыкновение, только мужчин… Цесаревич растет бойким, жизнерадостным, добрым мальчиком. Подвижный шалунишка. Частенько падает и больно ушибается. До кровоподтеков. Ушибы болезненные. Долго не заживают. Вызывают повышение температуры, общую слабость, длительное недомогание.

И,  подтверждением горьких догадок царицы, - трагическая новость от Маргариты, старшей сестры, жены английского герцога, отпрыска королевского дома… Её сын, родной племянник Александры Федоровны, погиб. От гемофилии! Роковая дармштадт-гессенская болезнь!..

«Сибирский Старец» появился в столице где-то в   1904-ом  - 1905-ом годах. И сразу стал достоянием широкой молвы. Особенно в среде так называемого «мыслящего», «образованного» класса (вернее будет сказать: «полуобразованного»). Еще бы! Обликом смахивает на юродивого, И, говорят, лечит от всех болезней! От сглазу. От  наговора. От тесного дыхания в грудях. Может и судьбу провидеть…

Вместе с тем Григорий Ефимович добился неподдельного уважения, высокого авторитета и среди высших кругов российского православного духовенства. Сердечным другом его стал влиятельный иеромонах Илиодор. Вхож был Распутин к ректору Петербургской духовной академии Сергию (Старгородскому), будущему патриарху Московскому и всея Руси. Общался со столичным митрополитом владыкой Антонием. Знали Старца и духовники императорской четы архимандрит Филофей и  настоятель   Федоровского государева собора в Царском Селе отец Александр (Васильев).

Спрашивается, кем же, не в глазах окружающих, а – по существу, являл себя Григорий Ефимович Новых, к которому прилипло прозвище его отца, занимавшегося дальним извозом: «Распута»?  Гипнотизером-целителем? Благочестивым паломником? Неустанным странником по святым обителям на Руси? Святым пилигримом, совершившим паломничество в Палестину – ко гробу Господню?

Однозначно ответить на сии вопросы, думается, не представляется возможным. Конечно, святостью в том смысле, как её понимают в русской православной традиции, Распутин не обладал. Однозначно! Ибо, как и все мы, был человеком многогрешным.

Не однажды впадал в полосу искушений, к борению противу которых не имел сил. Любил терпкие вина. Был сластолюбцем. Потрафлял льстецам, роившимся вокруг  него. Напускал на себя ложную значимость. Я, де, на короткую ногу с самим Папою. То бишь, с государем императором всероссийским. Могу и схарчить    за милу душу и на чины не посмотрю. Будь ты хоть трижды тайный, действительный и прочая, прочая  советник. Ну, и так далее, и так далее. Из той же оперы смешной.

Однако Распутин ни капельки не лукавил, впадая в богомольческий раж. Он вполне всамделешно, не понарошку отмаливал свои грехи перед Богом, верил в Него истово, от полного сердца, искренне каясь после очередной полосы искушений.
В такой вот период покаяния и появился впервые  Распутин  в столице Империи. Чередою светлых и темных линий жизнь Григория Ефимовича напоминала кожу, снятую с африканской лошадки зебры… Но ведь и способность к гипнотическим воздействиям на людей никогда не покидала  Григория Ефимовича. Потому-то слава о необыкновенном целителе не могла не коснуться чувствительной души Александры Федоровны.  И вам, наверное, знаемо такое состояние, когда хватаешься за любую соломинку!    
Распутина рекомендовали  царице её духовные наставники  Филофей и Александр.  В девятьсот двенадцатом, когда цесаревич после очередного падения ушибся очень сильно и впал в весьма опасное болезненное состояние (буквально встал на порог жизни и смерти),  ему помочь оказались не в силах главные светила от медицины, какие только практиковали в России. Последовал звонок к Распутину. И он тут же, по телефону, заверил царицу: «Наследник не умрет! Он будет жить!»

И, действительно, буквально с этой минуты состояние мальчика заметно пошло на улучшение. Спустя несколько дней цесаревич поправился полностью. Случившееся – бесспорный исторический факт! Отрицать сие - язык  не повернется. Ни у кого.

С тех пор в глазах императора и его супруги  Распутин приобрел, как говорят сегодня, ауру святого человека, чудотворца. Гемофилия (несвертываемость крови) оставалась в то время смертельной, неизлечимой болезнью. Ничего хорошего не сулила владетельным особам приверженность к  так называемому салическому праву.  Близкородственные браки ведут к вырождению…

Сибирский посконний крестьянин, единственный, кому провидческим промыслом уготован был дар - способность отженять юного Алексея от цепких объятий небытия, стал подобием узника, прикованного к цесаревичу стальной цепью. Их судьбы переплелись  нерасторжимо.

«Покуда живу,- любил повторять Григорий Распутин, - будет жить и Алексей. Меня не станет – не станет и наследника престола…» Конечно, не без толики бохвальства говаривал так Григорий Ефимович, грешный человек. И шлейф искушений, коим не умел противостоять  Сибирский Старец, когда накатывала – в очередной раз – недобрая полоса его жизни, не замедлил прорасти пышным фейерверком всяческих смрадных слухов, злобных инсинуаций, заведомо ложных сплетен, обуревающих его имя.

Российские «общечеловеки» верили этой недоброй молве, ибо сам Распутин давал веские поводы к тому. Грешил по крупному. И по крупному каялся.  Но надо отдать ему должное. Никогда не злоупотреблял своим влиянием при царственной чете. Хотя слухам на сей счет охотно поддакивал. Из чистого бахвальства. Не более того. И ни копейки ему не накопили доброхотные приношения со стороны почитателей. Принимать деньги – принимал. Но все до последней полушки тратил на благотворительность. Раздавал беднякам. Построил храм Покрова Богородицы в родном селе Покровское на берегу Тобола. Остался нестяжательным бессеребренником…

Сильно пошатнулся авторитет Старца и среди иерархов церкви.
Но баронесса С. К. Буксгевден, назначенная в 1904-ом году фрейлиной двора их императорских величеств, а  спустя семь лет, в девятьсот одиннадцатом получившая должность в личном штате царицы, в своих воспоминаниях решительно опровергает  всяческие слухи и сплетни, бросающие порочащую тень на отношения, сложившиеся между семейством Николая Второго и Сибирским Старцем.

Распутина призывали в Александровский дворец или в Зимний только в тех случаях, когда в его помощи неотложно нуждался наследник престола. Григорий Ефимович являлся неизменно. И всегда болезнь отступала от цесаревича. Хотя София Карловна относилась к визитам «чудотворца» с изрядной долей скепсиса. Дескать, кроме, как случайными совпадениями, нельзя объяснить факты подобных исцелений. Они, мол, происходили сами по себе. Вне всякой связи с посещениями Распутиным царских апартаментов…

Впрочем,  он и бывал-то у наследника весьма редко. Не более трех – четырех раз в году. Иногда – чаще. И это – на пике «дружбы» Распутина с царем и царицей. Четыре года. Начиная с девятьсот двенадцатого.

В декабре 1916 года Распутина убили.  Князь Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович и примкнувший к ним бессарабский помещик  В.М. Пуришкевич. Но они,  так сказать, - только церемонмейстеры зловещего ритуала. Подлинным организатором кровавой акции, имевшей место в Юсуповском дворце, был агент британского Скотланд Ярда офицер Освальд Райнер. Он не только курировал преступление, но и сам участвовал в «холостяцкой вечеринке», куда заманили несчастного Распутина.  Райнер и прекратил мучения Старца, долго не умиравшего после изощренных деланий, применяемых к нему Юсуповым со товарищи. Выстрелил в голову. Из пистолета…

Ни одного факта, льющего воду на мельницу черной легенды о Распутине, не приводят и Пьер Жильяр, и Сидней Гиббс, воспитатели молодого цесаревича.  (Хотя Пьер Жильяр относился к Старцу с явной неприязнью.)    
А ведь и фрейлина Буксгевден,  педагоги Жильяр и Гиббс,   медики Е.С. Боткин и В.Н. Деревенко, и другие приближенные к царственному семейству  разделили с венценосными узниками их печальную участь. И затворы в узилищах, и сибирскую ссылку. А многие из них - и расстрельную пулю в тюремных подвалах…

Чрезвычайная комиссия, учрежденная временным правительством для расследования «злоупотреблений» свергнутого режима, не нашла ни единого  сколько-нибудь значимого факта на сей счёт. Об этом пишет и наш меланхоличный  бард серебряного века Александр Блок, имевший честь состоять в этом почтенном учреждении. В том числе – по поводу связей Старца  с царем и царицей. Никого влияния на них в вопросах текущей политики Распутин не оказывал.

Тем не менее, «временные  правители» не погнушались осквернить прах Распутина, зверски убитого светскими аристократами. Приказали открыть его могилу, вынуть тело, сжечь на костре  и  развеять пепел по ветру.

Как «устраняли» Распутина – достаточно известно. Скажем только, как нам представляется, убийство это, мучительное для Гришки, весьма близко напоминает человеческие жертвоприношения, творимые язычниками на алтарях перед своими племенными богами. Перед демонами своими.

Спустя два года также ритуально убивали в подвале Ипатьевского дома последнего русского царя,  его  жену, детей, приближенных лиц и челядинцев. Мучительно умирал и наследник престола  Алексей. Его докалывали штыками. Казненных ипатьевских узников сожгли на костре, облив кислотой и бензином. Огненное погребение постигло ранее и их «близкого друга» - Григория Ефимовича Распутина. «Жертвы всесожжения», так сказать…

Чем глубже, работая над сегодняшними нашими записками, вникал в опубликованные исторические источники, пристально размышляя над этими материалами, тем чаще ловил себя на мысли: «А ведь начинания императора Николая Второго, настойчиво и «упрямо» внедряемые государем в жизнь, имели свое логическое продолжение и в последующую историческую эпоху, когда Россия попала под железную большевистскую пяту». 

Всего ярче сие проявилось «под скипетром» такого авторитарного диктатора, каким был Иосиф Виссарионович. Генералиссимус Советского  Союза, Герой Социалистического труда.

(Мы нарочито прибегаем к термину «авторитарность» вместо модного нынече словечка «тоталитаризм». Ибо это не одно и то же. Авторитарность правителя, не признающего никаких хитро вылепленных систем по  сдерживанию и противовесам и  чтущего единственно  – только высокий нравственный  закон,  поселившейся в его душе, всегда идет во благо страны.   Жесткая, неуклонная – политическая – воля, качества, коими в полной мере обладал пророк Моисей, великий вождь еврейского народа  - это, пожалуй, самая необходимая составляющая в палитре душевных свойств такого правителя.

Увы!  Как раз вот этой-то твердой  особинкой, столь необходимой самодержцу, свидетельствует история, и не обладал в полной мере последний император Государства Российского.)

Так ли уж прав был Уинстон Черчилль,  закоренелый враг России, достойный противник Сталина  на мировой геополитической  шахматной доске, когда, отдавая должное своему непримиримому визави, утверждал, что Генералиссимус, приняв Россию в лыковых лаптях, оставил  страну великою ядерною державой?

Какие уж там «лапти», когда в девятьсот семнадцатом, в канун решающей и – нет никаких  сомнений – долженствующей быть победной кампании наша десятимиллионная армия сплошь  обута была в добротные яловые сапоги? Это не шутка – стачать столько солдатской обувки в так называемой «отсталой стране»!                        
И опять же задаюсь вопросом: «Не лукавил ли и сам Сталин, когда, в тридцать восьмом, выступая со знаменитою речью перед выпускниками военных академий, пустился в пространные рассуждения? Дескать, царскую Россию только и делали, что били, её бесчисленные враги.)

Мол, били турецкие беки! (Куда там! Так уж и били?) Били немецкие бароны! (Особенно досталось  на Чудском озере! Только вот кому?) Били японские  самураи! (Кто же кого бил у стен Порт–Артура? Мы – японцев? Или они – нас? На орехи досталось и тем, и другим. Но мы  японцам  всё-таки изряднее всыпали!)

В одном остается правым   Вождь народов: за отсталость бьют! И – очень больно! И велика заслуга Сталина в том, что он, верно ориентируясь в конкретно-исторических реалиях  тогдашнего бытия, резко переложил румпель государственной ладьи. Круто эволюционируя с курса на мировую революцию. Лег на галс к восстановлению и дальнейшему укреплению, всестороннему  развитию национальных российских основ как в материальной, так и в духовной сферах. Руководствуясь национальными интересами. Оставляя на потом логику международного пролетарского интернационализма.

Думается, лукавил Сталин  вдвойне, живописуя на тему о том, что вот, мол, в России не было, к примеру, авиастроительной индустрии, а теперь она есть! Не было автомобилестроения. Теперь есть!  Ну и так далее, и так далее. (Кстати, до тринадцатого года в России было и то, и другое. И много чего еще можно назвать из того, что  было в России при императоре и что вновь возникло  при Вожде. Повторно…)

Правда, так уж повелось в России. Сначала старое разрушим. До основанья. А затем…  опять мы строим  мир. Будто бы новый. Который значительной своей сутью оборачивается старым... И ведь тот же Черчилль  изо всех британских  сил помогал крушить былое российское имперское могущество. Всем и всяческим врагам нашим. Как внешним, так и внутренним… Вот и довели страну до ручки. До лыково-лаптевого черчиллева состояния.

Православный русский царь  император Николай Второй  твердо исповедовал извечную народную мудрость, явленную на Святой Руси, «Без Бога ни до порога». Он был православным по склонности души и в полноте сердца. Такими до последней  жизненной минуты, отпущенной  Богом, оставались и его домочадцы, верные слуги, верные соратники.

Государь любил благолепие  церковных служб. Семейство не пропускало ни одной обедни в Царско-Сельском государевом соборе Федоровской  иконы Божией Матери. В царствование Николая Второго на Руси было возведено около десяти тысяч новых православных храмов. В основном  на  средства, перечисляемые со счетов императорского двора. Было обновлено около двухсот пятидесяти монастырей.

При настоятельном участии  царя святейший синод РПЦ  канонизировал в лике святых, в Российской земле просиявших, святителя Феодосия Углицкого (1896 г.), преподобного Серафима Саровского (1903 г.), святую благоверную княгиню Анну Кашинскую – жену святого благоверного князя Михаила Тверского (1909 г.), святую преподобную Ефросинью Полоцкую (1916 г.), святителя Иоасафа Белгородского (1911 г.),  священномученика Гермогена – патриарха Московского (1913 г.), святителя Питирима Тамбовского (1914 г.), святителя Иоанна Тобольского (1916 г.). К числу благочестивых деланий Николая Второго можно отнести и его монаршее соизволение поставить на подмостках Царско-Сельского  домашнего театра Романовых драму – библейскую мистерию «Царь Иудейский», написанную выдающимся автором русских духовных стихов - поэтом, подписывающим свои произведения инициалами «К.Р.» Святейший синод РПЦ не разрешил пьесу к публичному показу. 

Тому   причины веские были. Как говорится, «нон лицед» (не дозволено!) лицедеям касаться  сакральной личности Господа Нашего Иисуса Христа.  Лишенные и толики лукавства, средневековые бродячие актеры в канун Рождества наивными своими представлениями  рисовали перед столь же  бесхитростной публикой вифлеемские сцены. В том числе – и поклонение волхвов родившемуся божественному Младенцу – Царю Иудейскому. Им дозволялось сие.

Но новые времена настали. А с ними пришли и новые нравы. Все актеры  сделались лицедеями.     А коли так, значит, и – лицемерами… Но что дозволено Юпитеру, не дозволяется простому быку. Мистерия великого князя Константина Романова  (отсюда – его псевдоним «К.Р.») воспроизводит божественную и человеческую сущность Иисуса Христа  не напрямую, не через непосредственный  Его Образ.

Лучше и полнее, чем это сделали святые евангелисты, никому не дано. Сын Божий присутствует на сцене через восприятие   евангельскими персонажами. Каким Его видели и запомнили. И Понтий Пилат. И его благочестивая жена Прокула. И фарисей Никодим, тайный сторонник Христа. И жены-мироносицы. И  Его Матерь – Дева Мария.  «Царь Иудейский» увидел свет рампы в постановке самодеятельных артистов. Сам автор мистерии сыграл роль Иосифа Аримофейского…

Тогда, в январе  четырнадцатого года, накануне  войны, состоялось первое и единственное представление  библейской мистерии Константина Константиновича, великого князя из дома Романовых. Наверное, и в этом событии можно узреть провидчесский промысел Небес. Старая Россия погибнет, чтоб, перестрадав свою Голгофу, воскреснуть к новой жизни…

Активность императора на ниве благочестия  шла в разрез с настроениями большинства «прогрессивной общественности». Апостолы общечеловеческих абсолютов потешались в открытую. «Царствуй, царствуй, кликуша-государь!» Надейся, дескать, токмо на ангелов небесных. Нам с царем и царицею, тоже блаженною, не по дороге. Ты и Бог твой – вы сами по себе. И мы, люди открытых взглядов, ни в черта, ни в  чудеса  неверующие, –тоже сами по себе. Впрочем, в дьявола-то они веровали. Разные там богоискатели. Блаватские там, рериховцы…

Впрочем, и в кругах церковной иерархии не находил понимания Царь Николай. Потому что он знал: в России давно назрела острая необходимость к тому, чтобы восстановить симфонию властей: светской и церковной. Её разрушил предок Николая Второго, первый император всероссийский Петр Великий. Клир черный  - высший и рядовое – белое духовенство, значительным числом,  склонялись к тому же: патриаршество надо вернуть в РПЦ.

Но Николая Второго в этом отношении не поддержал  даже такой убежденный монархист и лично преданный императору государственный деятель, как обер-прокурор святейшего синода Константин Победоносцев. В 1905-ом году он подал в отставку со своего поста. Его заменил Саблер, синодальний чиновник высокого ранга. Тот самый Саблер, которого в шутовском облике представил Валентин Пикуль  в романе «Нечистая сила» Будто бы Саблеру протежировал сам Распутин, издевательски рекомендуя его на высший синодальный пост. В то время, как даже фамилия будущего обер-прокурора говорит о сомнительных   его предках. То ли немцы-лютеране. То ли, и того круче, – чистопробные иудеи. И по крови, и по религиозной принадлежности.

На самом деле Саблеры, ежели и были в давней дали, - где-то при последних Рюриковичах,- лютеранами,  то с незапамятных времен обрусели, оправославились. Как Лермонты. Как Фонвизины. Как Карамурзы. Были - мусульманы. Стали - православные.   Карамзины…

Однако, как и обещали, вернёмся  в год девятьсот пятый.  Точнее, - в март месяц.    Об этом рассказывает известный русский церковный писатель  Сергей Нилус. Царь Николай принимал у себя в Зимнем дворце высших иерархов синода. Так было заведено после каждой синодальной сессии. Император обратился к священству, дабы сообщить собравшимся о решении, которое приняли вместе с Александрой Федоровной.

Слава Богу! Дальневосточная война, кажется, идет на убыль. Японцы вот, вот запросят мира. Воинские эшелоны, наконец-то, непрерывным потоком идут за Байкал. Январскую неприятность, когда пролилась кровь на мостовых столицы, удалось утихомирить. Виновные наказаны. Родственникам пострадавших оказана щедрая помощь. По-царски. Хотя, конечно, никакими деньгами не возместишь постигшее их горе.   Растет наследник, набираясь силенок, - с каждым прожитым днем.

-Знаю, - сказал император,- среди вас давно ходят разговоры о том, что надо восстановить патриаршество в нашем русском православии. Не пугайтесь! Правильные разговоры. Я тоже так думаю. Царица согласна со мною. 

- Знаю и то,- Николай окинул зал испытующим взором,- что в вашей среде нет единомыслия  - кого избрать на патриарший трон.  Сделав небольшую паузу, царь еще раз протяжно, пристально оглядел аудиторию. Повисла  густеющая тишина. Казалось, в ней растворился бы и звон комара, если б случайно залетел во дворец.

- Императрица и я,- продолжал царь, - кажется, нашли  подходящую кандидатуру, чтоб представить на ваше усмотрение. Царь снова помолчал, силясь унять набегающее внутреннее волнение. Над головами присутствующих словно повисли безмолвные вопросы: «Кто же он, ваше величество?»

-Этот человек – я сам,- сказал Николай, ставя трудную точку, Она далась ему очень непросто.  На семейном совете император и Александра Федоровна приняли решение отречься от престола,  при малолетнем цесаревиче Алексее учредить регентский совет во главе с младшим братом царя Михаилом Александровичем.

- Мы желаем постричься в монашество,- закончил Николай Второй свою короткую, но столь неимоверных усилий стоившую ему речь. Иерархи ответили царю долгим гнетущим молчанием. Царь, не говоря ни слова, поклонился залу, еще раз укоризненно посмотрел на собравшихся и вышел.   
Но император  свою идею –
восстановить в России патриаршество не отнес к   числу пресловутых «бессмысленных мечтаний». Не забывал об этом за множеством неотложных дел, требующих насущного вмешательства царя, связанных с неустройствами в отношениях с государственной думой. Думцы не желали работать в унисон с самодержцем. Требовалось окончательно потушить разрозненные очаги революционной смуты, тлеющие тут и там по всему пространству империи. На европейском горизонте  кучковаться стали летучие покуда еще облака. Но по всем признакам, можно ожидать, они вот-  вот     начнут  сгущаться грозовыми тучами.

В 1906-ом   царь повторил свою попытку, предпринятую пред архиереями два года назад в Зимнем дворце. Обратился за благословением к владыке Антонию, митрополиту Санкт-Петербургскому. Архиерей отказал. Не годится царю оставлять   государственный штурвал во время длящихся нестроений…

Но, занятый безмерно делами государственной влажности, император всё же не положил в долгий ящик своё «начинание», добиваясь восстановления патриаршества. Состоялось два предсоборных присутствия (подготовленных и проведенных обер-прокурором синода Саблером), посвященных  этому вопросу. В девятьсот тринадцатом решения, принятые в сих присутствиях,  перевели в практическую плоскость. Началась подготовка  к поместному архиерейскому собору, которому предстояло избрать Патриарха всея России (именно так в то время озвучили термин, вмещающий понятие о высшем  священническом чине в РПЦ).

Поместный собор, подготовке к которому не помешали  военные действия, начавшиеся на русско-германском фронте и даже  неудачи на ТВД, постигшие нашу армию, состоялся. Деятельное участие в его созыве и проведении принял товарищ  (заместитель) обер - прокурора синода князь Н.Д. Жевахов.

Созыв собора приурочили к началу 1917 года, когда на  фронте, после Брусиловского - Луцкого прорыва созрели предпосылки к тому, чтобы решительно преломить ситуацию  на плюс в сторону России. Но как раз к тому же периоду в высших кругах армии, придворной и думской камарильи, в земгоре (общественная земско-думская структура, занимающаяся в военное время вопросами снабжения армии и населения) и  в    других звеньях  широко разветвленной «пятой колонны» налился зловещими соками, что называется, достиг восковой спелости другой плод, взращенный заговорщиками.

Поместный архиерейский собор открылся в Успенском соборе Кремля. Значительно запоздав по сравнению с намеченным сроком. В августе месяце. Помешали февральские беспорядки в Петрограде, устроенные  недругами царя. На фоне пермаментно длящихся революционных потрясений, омрачающих реалии петроградской повседневности, архиереи решили провести свои    заседания в Первопрестольной. Здесь, в октябре семнадцатого года, когда в ходе революционных столкновений обильно лилась русская кровь на московских площадях и улицах, в Храме Христа Спасителя совершилось одно из самых главных событий новейшей истории России.

По Божьему промыслу  патриархом РПЦ стал его святейшество Тихон. Благоприятному повороту событий старался помешать новый обер-прокурор синода видный «февралист» В.Н. Львов, считавший, что патриаршество на Руси –  ненужная затея. Собор поступил по-своему. Назначили выборы. Имена трех кандидатов, набравших по отдельности больше голосов, чем каждый из остальных, записали на трех карточках, дыбы предоставить жребию решение вопроса о патриархе. «Счастливый билет» выпал на долю Московского митрополита Тихона. Мученический венец предстоял ему на патриаршем престоле. Патриарха неоднократно подвергали арестам. Томили в тюрьме. И, наконец, отравили в больнице.  По приказу Е.А. Тучкова, ближайшего сподвижника Агранова и Ягоды, по линии ОГПУ надзиравшего за религиозными конфессиями. Сделали  «обезболивающий» укол. 

Тяжелейшие испытания легли на рамена нашей церкви. Такого и не снилось  первым христианам даже  во времена Нерона и Диоклетиана.

Православие в России выстояло, укрепилось. Преодолело искус  обновленчества. Несмотря на то, что после кончины Тихона патриарший престол вдовствовал очень долго. Но позднее власть   патриарха в РПЦ была восстановлена в полном каноническом объёме. Произошло сие в сорок третьем году. Почти сразу после победного завершения Сталинградской битвы. Божьим промыслом. Дозволением и активным вспомоществованием Вождя советского народа Иосифа Виссарионовича Сталина… Это по сталинскому  авторитетному предложению высший священнический чин в РПЦ стали именовать «его святейшество патриарх  Московский и всея Руси». Обратите внимание: не «всея России», а «всея Руси»…Получается: Сталин продолжил многие начинания, внедряемые до него не кем-нибудь иным, а именно – августейшим изволением императора, его высокой царской волею.  Этот вывод, ставший, выражаясь языком научных трактатов, продуктом ума холодных наблюдений и сердца горестных замет (но отнюдь не наших личных предпочтений), стал неожиданным и для меня самого.

Но, как говорят марксисты-ленинцы, факты – упрямая вещь. Ведь даже практика кооперирования крестьянских хозяйств своими истоками уходит в столыпинские аграрные преобразования. Сегодня кооперацию широко применяют и американские фермеры, следуя русскому примеру. Увы! Российские сельхозпроизводители отданы на полный произвол частных перекупщиков…

Ближе к исходу февраля семнадцатого года  начальник штаба Верховного Главнокомандующего      генерал-адъютант, генерал от инфантерии  М.В. Алексеев чуть ли не ежедневно   бомбардировал резиденцию царя в Царском Селе срочными телеграммами. Главный штабист умолял самодержца срочно выехать в Ставку. Мол, бросьте      все дела в столице. Ваше присутствие необходимо здесь, в Могилеве. Надо, дескать, обговорить с союзными военпредами детали предстоящей  летней кампании.

Ну и что ж из того, что уже обсудили план операций на союзном совещании в Петрограде? Да, наметили   направление главных ударов! Да, достигли соглашения по поводу   «наследства» Османской империи на Ближнем Востоке!   Державы-победительницы  поделят эти территории между собой.  Франция, Англия, Россия… Причем, к нам должны отойти Царьград и Черноморские проливы, а также получим мандат на управление Святой  Землёй (Палестиной). Россия оставляет за собой отвоеванные от турок земли Западной Армении    с  Карсом и Эрзрумом.

Получит решение и польский вопрос. Будет воссоздано Польское Королевство со своим сеймом и собственными вооруженными силами – дружественное России государство, под эгидою личной унии с нею. Наподобие Великого княжества Финляндского.

Франция вернет свой Эльзас и свою Лотарингию. Англии достанутся заморские германские территории… Обо всем, кажется, поговорили союзники, нашли общий язык… Какого еще рожна теперь не достает генерал-адьютанту? Ах! Да! Вникнуть понадобилось   в отдельные  мелочи. Прикинуть что к чему… Неуёмен все ж таки генерал Алексеев в дотошности своей! Шлет и шлет депеши. Приезжайте, мол, как можно скорее, ваше величество!

А ехать страсть как не хотелось. Царь пребывал в состоянии тревожной мнительности.  Не стало Распутина, убиенного злодеями. Над цесаревичем повис Дамоклов меч смертельной опасности. В случае чего – погибнет от малейшего кровоподтека. Сколько раз  спасал его Старец от неминуемой смерти! После того памятного происшествия в польском местечке Спала, когда умыли руки  профессоры медицины Раухфус (немец) и Федоров (русский). Не в силах что- либо сделать для спасения жизни цесаревича. А ведь слыли светилами от гематологии. Тогда Григорий впервые отвел беду от Алексея. Вот и Вырубовой помог, попавшей в железнодорожную катастрофу. Это - в её-то безнадежном состоянии!.. 
И Дума вот тоже гнет свою линию. Назревает буря в стакане. Думцам вынь да выложь  «правительство доверия». Мы, дескать избраны народом, который нам доверяет. А мы,  в свою очередь, не доверяем Штюрмеру (министру-председателю и – по совместительству – мининделу) и Протопопову (главе МВД). Конечно, и тому, и другому  ой как далеко до блаженной памяти  Столыпина, Петра Аркадьевича. Но разве лучше потянет тот же Родзянко, действительный статский советник, председатель Госдумы, назначь его министром-председателем? Говорун, мастер болтологии. Для самодержца предпочтительнее оказался князь Голицын. Который и стал последним премьером царского правительства.

Намедни Родзянко даже угрожал государю, напросившись на  аудиенцию. Вместо доклада представил ультиматум. Мол, или правительство доверия, или завтра же – народный бунт! 

И английский посланник Джорж Бьюкенен – туда же! Позволил себе неслыханное. Посмел совет настоятельный  предъявить государю императору. И той же оперы заезженной. Насчёт всё того же «правительства доверия». Твое ли это корыто, господин посол, соваться в дела, тебя не касающиеся? Не мешало бы  спровадить тебя на твои туманные острова. Но не хочется, чтоб кошка пробежала между мной и кузеном Джоржи, королем английским…

И великие князья в стороне не остались. Тоже дуют в ту же трубу. Меморандум обнародовали. Требуют «правительства доверия».

Двадцать второго февраля (по старому стилю) - седьмого марта (по - новому),  накануне международного женского дня, государь отбыл в ставку. Просьбы Алексеева возымели свое действие. Не успели колеса литерного поезда отстучать первые версты на ближних полустанках, как в Петрограде вышли на улицы, громыхая пустыми кастрюлями,  кухарки чухонской национальности, в основном, обслуживавшие, как сказали бы нынче, так называемый средний класс. Восьмого марта в столице вспыхнул женский голодный бунт. Искусно подготовленный и спровоцированный умело.

Началась февральская буржуазно-демократическая революция. Будто бы бескровная. Этот  бренд прочно приклеился к февральской заварухе.  Держится и по днесь. Хотя   по просшествии недели, может, чуть больше    победившая демократия с наигранным траурным торжеством, под медные звуки Марсельезы, опускала и опускала в длинные траншеи красные гробы. Революционными гробами засеяли Марсово Поле. По соседству с памятником Генералиссимусу Суворову…

Вслед за «голодным» - бабским бунтом, через несколько дней после Восьмого марта не замедлил и бунт солдатский. Историки-антицаристы и сегодня не без злорадства склонны подчеркивать. Мол, как и столетие назад,  за оружие, против самовластья, взялись элитные солдаты той же императорской гвардии.

Так-то оно так. Будто бы. Но в действительности все не так. Тогда, в декабре восемьсот двадцать пятого, офицеры–изменники просто - напросто подставили под царскую картечь своих подчиненных, обманом вывели их на Сенатскую площадь. Порадеть якобы за царя Константина, которому успели уже присягнуть несколькими днями ранее, и за « его жену Конституцию».   Получается, не солдаты-гвардейцы решились на бунт против    Николая Первого, а много возомнившие о себе офицеры гвардии, обманувшие подчиненных.

В 1917-ом году, в феврале месяце, громить ружейные пирамиды в казармах, гурьбой шляться по улицам столицы, стрелять куда и в кого попало  позволили себе … Думаете – кто?  И есть   готовый ответ: «Как кто? Служивые солдатики гвардейских полков. Кто же еще, кроме них?»  Ведь именно так и написано в исследованиях и мемуарах. Первыми взбунтовались  волынцы.  На другой день «товарищей по оружию» поддержали павловцы.  Впоследствии к ним примкнули литовцы…

Кадровый лейб-гвардии стрелковый Кексгольмский полк, временно расквартированный в столице, отозванный с позиций на отдых и доукомплектование, к «революционерам» не примкнул. Остался верным присяге. Но и из казарм не вышел, дабы унять смутьянов. Никто не отдал такого приказа…

(Зато потом, девять месяцев спустя, полк в полном составе перешел на сторону большевиков, призвавших к штурму Зимнего. Видимо, кексгольцам  шибко осточертели эти «временные», засевшие в царских палатах, чуть ли не донельзя развалившие страну.    
Дворец они и штурмовали, играя главную роль. Братишки-матросы  только  одно и умели  «на ять исполнять»,   Они почти поголовно изнасиловали «смертниц» из одноименного женского батальона, коими командовала  мадмуазель Бочкарева. Кого успели изловить, массово бросавших винтовки и разбегавшихся. Этот «батальон смерти» по завиральной идейке «главковерха» Керенского сформировали из числа «доброволок» в рассуждениях - отправить на фронт. Дабы бравые барышни героическим своим  в окопах поведением  вдохновляли войска, вконец  приунывшие.

На фронте «смертницы» так и не побывали.  Зато, назначенные оборонять Зимний, с лихвою познали, что это такое – лихость морская, молодецкая.
Кексгольмский полк, оказавший октябрьскому перевороту столь неоценимую услугу, удостоен был одной единственной  - то ли хвалебной, то ли информационной -строчки в поэме В.В.Маяковского «Хорошо». Больше в официальных советских источниках ничего не говорится о кексгольмских лейб-гвадейцах. Ни слова. Авторское примечание.)

Однако вернемся к нашим баранам. То бишь, я имею ввиду, тех петроградских  «гвардейцев», кои и стали «героями» разбойных февральских дней. Профессор С.С. Ольденбург, написавший капитальный труд-монографию «Царствование Николая Второго» (в России книга издана в 2003-ем году), дает подробную картину событий тех давнишних судьбоносных дней. «Гвардейцы» - бунтари, собственно говоря, не были гвардейцами в полном смысле этого слова. Пороха они не нюхали. Настоящая – кадровая гвардия сражалась на фронтах. Геройски. Отважно. Самоотверженно.
Что касается наших «баранов» – они в тылах прозябали. В запасных гвардейских батальонах. Новобранцами, которым после надлежащей подготовки предстояла отправка на позиции. Пополнить ряды своих сослуживцев. Взамен павших в боях, изувеченных, тяжело раненых.

Но эта публика не желала воевать. Лишь бы как-нибудь в тылу перекантоваться. Профессор Ольденбург словно  вскользь, между строк, отмечает особенность обстановки в Петрограде, которая складывалась как бы сама собою. По причине чрезвычайной загруженности путей сообщении, связанной с воинскими перевозками, в столице назрел продовольственный кризис. Что значит перебои с подвозом хлеба? Ответ на поверхности. Разгорится паника. Мгновенно возникнут «хвосты» возле  хлебных магазинов. Это и мы «проходили». Например, когда  Никита Кукурузник  вверг страну  в острый дефицит зерна, и пришлось добавлять в муку помол гаоляна – гигантского китайского проса.  
Кто-то не знает об этом. А мы – помним. Также помним и про продуктовые горбачевские  талоны, осенившие державу к исходу пресловутой  «перестройки».

Думается, и «хлебные хвосты» в Петрограде, и «талоны Горбача» - это не что иное, как суть задуманной и тогда, и накануне новейшей «демократизации» одной и той же акции: свержение.  В семнадцатом свергали царя. В девяностых годах минувшего столетия свергали советскую власть…
Вслед за хлебными беспорядками последовали рабочие волнения.  «Во время» подсуетился Путилов, объявив локаут на своих предприятиях и выбросив на улицу не одну тысячу работников.
По какой причине взбунтовались солдаты? Что?  Разве дух свободы их обуревал?
Обуревать-то он их обуревал. Но какой именно дух? Эта была не та «свобода», которая лучше «несвободы». Служивый необстрелянный народ жаждал, - как бы это сказать поточнее, – сладкой жизни, насколько сие было возможно в условиях военного времени. То есть, чтоб почаще в город  отпускали. Где почти каждый  успел обзавестись «сударушкой». Благо,  кухарочек-чухонок,  наводнивших столицу,  хватало на всех.
Безусые гвардейцы жаждали пива, отпускаемого в столичных пивных всем поголовно. Не только членам профсоюза. А защитникам Отечества  - с глубоким почтением.

Но что верно – то верно. Не шибко-то желалось этой публике на позиции.  «Ветер дует, дождь идёт. Я сижу в окопе. Помогаю, идиот, воевать Европе…» - в широком ходу    бытовали на бульварах такие вот песенки. (Что и немудрено – информационного обеспечения боевых действиий почти не наблюдалось. Наоборот, пропаганда обратного порядка  не встречала никаких препон.)

Сергей Ольденбург, отмечая широкий размах разлагающей деятельности, развернутой  в Петрограде подрывными элементами, рассказал и о том, как были спровоцированы преступные деяния в запасном батальоне Волынского лейб-гвардии полка. Всю ночь накануне 28-го февраля (к тому времени голодный бунт кухарок успел уже захлебнуться сам собою, зато  на улицы вышли рабочие путиловских заводов) некто унтер-офицер Кирпичников, сын профессора, призванный в армию, агитировал солдат. Дескать, настала пора - надо браться за оружие. Круши пирамиды, ребята! Разбирайте винтовки! Поможем рабочему классу! Долой войну!..
Начальник учебной команды капитан Лашкевич попытался было пресечь беспорядки в казарме. Однако Кирпичников, успевший завладеть трехлинейкой, спустил курок в офицера. Стрелял в спину. Убийца сделал своё дело. Волынцы  в первые минуты оторопели. Вооруженный мятеж! Это - расстрел всему батальону. Война шутить не любит!

Э! Была – не была! Пропадать – так с музыкой! Мигом похватали ружья и с многоголосым ором высыпали на улицу. Даешь свободу, братцы!
Наверное, нашлись такие же Кирпичниковы и в других гвардейских полках. Ибо волынцев поддержали солдаты Павловского,  а затем – и Литовского полков. Позднее к ним примкнули преображенцы. Фронтовики-кексгольмцы остались в казармах… 

(Есть, наверное, резон вспомнить сегодня и о некой «клубничке», прослеживаемой в дальнейшей судьбе Кирпичникова. Сразу после переворота временное правительство наградило унтер-офицера Георгиевским крестом. Высокий знак воинской доблести и отваги вручил Кирпичникову – «первому солдату русской Революции» сам «национальный герой России» - головой ручаюсь:  не догадаетесь – кто! - назначенный к тому времени начальником Петроградского гарнизона генерал Корнилов Лавр Георгиевич. Он же, кстати, в свое время, по приказу Керенского арестовал в Царском Селе  императрицу и её больных детей, захворавших корью.
Геройский унтер-офицер в бой, однако, не рвался. Во свинопасы подался. В списке лиц, отбывающих в Тобольск на литерном царском поезде, значится и писарь А.Кирпичников, видимо, специально назначенный временным правительством.  Побольнее,  видимо, желая уесть царское семейство, сей «писарь» и развернул свиноферму по соседству с «Домом Свободы» в Тобольске. Где содержались царственные узники. Дабы   соответствующими «ароматами» скрасить их заточение. Большевики наверняка поставили бы к стенке «первого солдата российской Революции».  Успел сбежать на Дон. Где и был расстрелян по приказу генерала Кутепова. Собаке – собачья смерть…)

Ради «правительства доверия» ничем не брезговали заговорщики, которыми из-за кулис, дергая за ниточки – незримо верховодил английский посол сер Джорж Бьюкенен. Недаром, - ох! - недаром  хотел император выслать из России сего джентльмена. Не выдворил. А зря!
Развязали солдатский мятеж – выпустили джина из бутылки. Загнать обратно – не получилось. Где нужно власть употребить - прибегали там к увещеваниям. Как Повар  из басни дедушки Крылова. Уговаривали и стыдили Кота. А Васька слушал и уплетал Курчонка. Покуда не сожрал до последней косточки.

Разнузданная солдатня, вырвавшаяся на улицу с винтовками в руках, крушила и жгла. Все, что попадалось на  пути. И - в прорези винтовочных прицелов. В первую голову уничтожали своих командиров. Настоящая резня разразилась на острове Котлин – в Кронштадтской крепости. Изряднее, чем в других местах, потрудились здесь агитаторы разбоя, «революционизируя» матросов.
В первые дни февральского переворота в Петрограде погибло свыше пятисот человек.  От  беспорядочной стрельбы на улицах. От рук уголовных «узников царизма», выпущенных из «Крестов» (так называется тюрьма в Северной Столице, действующая и в наши дни). Громили и предавали  огню полицейские участки, убивали нижних чинов полиции, околоточных надзирателей, приставов, квартальных. Подожгли здание  Окружного суда…

Настала свобода, которая оказалась хуже несвободы. Впрочем, из всех воющих держав, как в Антанте, так и в противостоящем лагере, императорская Россия и без того была самой свободной страной. В Думе, например, упражнялся  «изячный» говорун Милюков, позволяя себе  ядовитые рулады в адрес правительства, обвиняя его и в глупости, и в предательстве. Широко развернулась российская пресса, бесцензурная   и в массе своей оппозиционная. Газеты пускались во все тяжкие, разглашая государственные тайны, распространяя ложь, сплетни, инсинуации.
И даже действенное оружие   дестабилизации, вполне материальное, осязаемое, находилось в руках многочисленной и влиятельной оппозиции. Я имею ввиду общественные организации, призванные помогать правительству в тяжкую годину испытаний. Сии ячейки находились на казенном финансовом обеспечении, - некий аналог отдаленного во времени     сердюковского Оборонсервиса, - и занимались организацией воинских перевозок, продовольственным снабжением войск и населения. Они работали под эгидою земства и  думских городских управ.

Деятели «Земгора» (отсюда их насмешливая кличка  - «земгусары», широко распространенная в народе)  носили присвоенную униформу с погонами и, излишним будет подчеркивать сие, насквозь пропитаны были духом неприятия самодержавия, как  способа управления  государством.
Земгусары, в рядах которых  служил  и А.Блок, наш классик меланхолических виршей, играли первую скрипку в организации продовольственных беспорядков в столице.

Император явно недооценивал роль пропагандистского и информационного факторов в обеспечении борьбы, которую вела Россия на театре военных действий. Необходимо было очистить от подрывных элементов   как ближайшие тылы действующей армии, так и главные города империи,  особенно – обе столицы. Сего не  сделали. И это была роковая ошибка. Она привела к трагическим последствиям. А вот было ли ошибкой то обстоятельство, что в Петрограде оказались сосредоточенными двести тысяч необученного, нестойкого, морально разложившегося войска? Это остается под большим вопросом. Может, все же не напрасно обвиняли в измене министра обороны Сухомлинова, которого пришлось отдать под суд?

И все же, даже на пике солдатского буйства, когда убивали городовых, жгли архивы с уголовными делами, арестовывали и расстреливали «красноподкладочников» (то бишь, генералов и адмиралов, которым положены были пальто на красной подкладке), грабили арсеналы,  выпускали из каталажек уголовников, положение в столице можно было спасти. Вполне! Несколько надежных батальонов, снятых с фронта и брошенных на Петроград, без особых проблем загнали бы обратно в казармы бесчинствующую солдатню, арестовали бы и поставили к стенке самозваный  городской совет рабочих и (позднее добавлено!) солдатских депутатов.
Но… не было у начштаба ставки генерала Алексеева политической воли к тому. Был масонский генеральский заговор. В коем он участвовал, возглавляя заговорщиков.

Видит Бог,  царь не желал этой войны. Приложил максимум усилий, чтоб уладить миром наметившийся балканский конфликт. Но в любой драке не все зависит от того, кто не любит драться. Чтоб не пустили юшку из носа, надо уметь увернуться и уметь надо дать сдачи. Но царь даже зубы не стиснул. Он только объявил сначала частичную, а потом -  полную  мобилизацию. В ответ на ультиматум Франца Иосифа, императора Австро-Венгрии, предъявленный в адрес Сербии. Ультиматум вообще-то был принят к удовлетворению. Но войну Сербии австрияки все-таки объявили. А за Францем Иосифом маячила грозная тень германского императора Вильгельма Второго.

Стрельба, учиненная в Сараево Гаврилой Принцыпом, возымела свое действие. Сработал спусковой крючок, развязавший мировую бойню…  Первого августа германский посол в Санкт-Петербурге Пурталес вручил министру иностранных дел Сазонову ноту-ультиматум с требованием     прекратить мобилизационные мероприятия. Кузен Вилли настоятельно рекомендует кузену Ники: мол, не рыпайся, не замай моего  австрийского волка. Давно пора  растерзать твою Сербию. Поделом ей будет. А ты не суйся! А то – получишь!

Второго августа (по новому стилю) Германия объявила войну России. Это – закон военных столкновений. Тот, кто драку затевает, больше выгод обретает. Зачинщику принадлежит выбор момента, когда удобнее всего нанести первый удар. Главное, как говаривал Наполеон, -  ввязаться в мордобой. А дальше – как получится. У Наполеона получалось. (Правда, не всегда.) У кузена Вилли не получилось. Понапрасну послушался кайзер своих генштабистов. (И, в частности, – начальника генштаба фельдмаршала Альфреда фон Штифена.)
Мол, не беда, коли придётся воевать на два фронта. Надо поначалу энергичным блицкригом расправиться с Францией. А потом – настанет черед заняться Россией. Мол, русские долго запрягают. Вопрос состоит в том, чтоб не дать им собраться.

Кайзер, конечно не от большого ума, двинул лавиною корпуса и дивизии на Францию. Прямой дорогою на Париж, через территорию нейтральной Бельгии, которая воевать не собиралась. Плевать! Потом разберемся, кто оказался  правым, а кто – неправым. Кто нарушил международные конвенции, а кто не нарушал их. Когда займем  французскую столицу  и  промаршируем победными колоннами вдоль Елисейских Полей. Вино и мамзели в Париже хороши!..

Однако Вилли просчитался. Не принял во внимание рыцарского характера своего кузена Ники. Русский царь даже и не мыслил себе,  как это бывает, когда оставляешь своего союзника в беде. Надо выручать боевого товарища! Не взирая ни на что. Русская  армия еще не вполне готова к борьбе. Мобилизация на российских гигантских просторах – это вам не шутка! Дело весьма трудоемкое и хлопотное. Но промедление смерти подобно. Для французов.  «Спешите делать добро!» - говорили древние. Последуем их призыву.

Дабы спасти  французов, застигнутых врасплох на реке Марне, наш генштаб с территории Царства Польского двинул две армии генералов Самсонова и Ренненкампфа. Сходящимися клиньями на слабый правый фланг германцев – в пределы Восточной Пруссии. В направление на Кенигсберг. Самсонов на левом фланге шел хорошо,  как бывает, когда раскаленный нож вонзают в брусок сливочного масла. А Ренненкампф, на правом, замешкался, продираясь через дебри и болота.
В итоге немцам пришлось, ослабив натиск на Марне, снять с западного фронта целую армию генерала Макензена, перебросив её на восточный ТВД. Против Самсонова. Русские попали в полуокружение. Армия Самсонова  удачными движениями германского командующего, который нанес несколько сильных контрударов, потерпела поражение. Самсонов  германскому плену предпочел пулю в висок, выпущенную из собственного револьвера. Наступление на Кенигсберг захлебнулось.

Но поражение  вблизи Прегели (река, в устье которой стоит Кенисберг) обернулось победой на Марне. Французы выстояли и повернули пруссаков вспять. Первый этап германской войны завершился частной, однако очень важной для Антанты победой. Русские сорвали план Шлифена. Германия втянулась в войну. Затяжную, лишенную всяких перспектив. Для неё.

Летняя кампания пятнадцатого года протекала с переменным успехом. На правом – северном фланге русские отступали. Германцы, используя свое преимущество в полевой артиллерии, применяя тактику огневого вала, постепенно вытеснили русских из Царства Польского, заняли Варшаву, вплотную подошли к пределам собственно русских территорий. Неблагоприятная обстановка, сложившаяся на ТВД, вынудила русского главкома великого князя Николая Николаевича и его начштаба генерала Янушкевича  переместить свою главную квартиру из местечка Барановичи, соседствующего с Польшей, поглубже в тыл – в губернский город Могилев. 
Зато на юге – на австрийском фронте русские армии под командованием генерала    Н. И. Иванова глубоко вклинились в позиции противника, заняли Лемберг (Львов), оседлали карпатские перевалы, непосредственно угрожая Трансильвании. Была взята даже крепость Перемышль, считавшаяся неприступной. Правда, нехватка артиллерийских боеприпасов, а также вялое поведение наших союзников на западном фронте привели к тому, что под натиском германских корпусов, переброшенных на помощь австриякам, пришлось очистить и Львов, и Перемышль. Но  русские полки не ушли из Галиции.

Император глубоко к сердцу воспринимал эти наши неудачи на фронте. Усиленно раздуваемые и фрондирующей прессой, и откровенно враждебными думцами, и ехидными комментариями со стороны так называемого общественного мнения в союзнических странах.  Но истинную подоплеку негативных событий, происходящих на русско-германском фронте, называет Дэвид Ллойд-Джорж, тогдашний британский премьер. Правда,  потаенно, откровенничая покуда только со своим дневником. Он так и записал: мол, саботаж западных союзников, обязавшихся  наладить снабжение русских армий военными материалами, отодвинул общую победу Антанты в неопределенное будущее.
Иными словами, войну можно было победно завершить уже спустя несколько месяцев, самое большое, - через год, с того момента, когда её начали пруссаки. Но не было к тому политической воли у наших западных друзей. Более того – тот же британский предводитель министров проговорился своему дневнику относительно истинных целей,  достичь коих желали союзники России, затевая войну. Ллойд-Джорж написал… Впрочем, к тому, что поведал своему дневнику этот чересчур ушлый англичанин, вернёмся  немного позднее…

К концу тысяча девятьсот пятнадцатого царь принял решение: возложить обязанности главного командующего сражающейся русской армии на самого себя. Великий князь Николай Николаевич, надо полагать, немало обиженный, получил назначение на кавказский театр военных действий. Командовать фронтом, нацеленным на турок.    Вместе с ним к новому месту службы отбыл начальник штаба ставки генерал Н.Н. Янушкевич. Великие дела предстояло свершить великому князю на Кавказе. Зря он обижался.  На «мальчишку» - императора. Но воевал Николай Николаевич   здесь не в спарке с бывшим своим начальником штаба, а с другим генералом –  Н.Н. Юденичем, талантливым полководцем, который удачно спланировал  операции на Кавказе и блестяще их претворил…  

Прибыв в ставку, Николай столкнулся с новой реальностью, весьма неприятной, очень для него болезненной. Болгария, страна, которую при Александре Втором русские солдаты избавили  от многовекового турецкого ига, вмешалась в войну на стороне османов и немцев. Пришлось открывать военные действия и противу «братушек». Предательство Болгарии привело к поражению Сербии, оккупированной австрийцами и немцами. Сербская армия,  геройски сражаясь, отступала с боями. Через албанские горы            на Адриатическое побережье. Здесь – на  траверзе, в районе острова Корфу – родины Одиссея, в туманной дали маячили силуэты объединенного англо-францзского флота. Союзнички даже и пары в котлах не развели,  дабы помочь сербам.  Не проделали  никаких эволюций…

Ударил час, чтоб и царю нашему ударить по столу кулаком. Оказывается, умел он и это делать. Министру Сазонову приказано было выступить перед союзными державами с решительным демаршем. Либо вы немедленно приступаете к эвакуации сербской армии на острова Корфского архипелага. Либо завтра же Россия откроет переговоры с кайзером Вильгельмом.  Сербия жива, покуда живет её армия.  Армия погибнет – и страна умрет.
Может, и вспомнился тогда Николаю девятьсот седьмой год. Тогда  с кузеном Вилли они договорились: Россия и Пруссия вступают в двойственный союз. Оборонительный. Острием  - отнюдь не против Франции. Англию надо унять, чтоб не хитрила, не мошенничала на мировой арене.

Увы!  Соглашение, достигнутое на борту императорской яхты «Полярная Звезда», не дали ратифицировать. Разыгралась очередная буря в стакане. Возражали великие князья. Противились министры с высоты своей колокольни. Неотвязно увещевал государя глава мининдела Сазонов. Не надо, мол, придавать  серьезного значения  несерьезным этим  разговорам. Дескать, ну и ладно! Обменялись императоры любезностями, наслаждаясь чудной погодой  в финляндских шхерах, и довольно об этом! Россия повязана иными пактами, другими взятыми на себя обязательствами…

Может, зря внял назойливому напору этому царь Николай? Может, поступи государь по собственному разумению, не занялся бы  вселенский пожар в Европе?  А нам с вами есть, наверное, резон обратиться к памятной записке, как раз в канун четырнадцатого года направленной  царю членом госсовета П.И. Дурново.  Оказался пророческим сей документ! Коли будем воевать на стороне «западных демократий», предупреждает Дурново, потеряете трон и вы, государь, и Вильгельм Второй. А Дунайская империя вообще исчезнет с географической карты Европы.
Грохот царского кулака, упавшего на дипломатический стол, заставил вздрогнуть наших партнеров по Тройственному Согласию. Им было, что терять, ежели Россия выйдет из  Антанты. Как своих ушей, не увидит Франция свой Эльзас и свою Лотарингию. Что касается оттоманского наследства – оно, как пить дать, достанется тевтонам. Вильгельм ведь уже построил  Багдадскую железную дорогу…  И,  вполне вероятно, русским – тоже. Подписав сепаратный мир, кайзер и царь пойдут дальше. Вторым их шагом, логически вытекающим из первого, будет военный союз между Пруссией и Россией.

Делать нечего, пришлось союзному флоту энергично спасать армию сербов. Впоследствии сербские корпуса и дивизии были переброшены на новый ТВД, открывшийся на Балканах под Фессалониками (так называемый Солунский фронт). Против Болгарии. Потом к ним присоединилось несколько русских бригад из состава стотысячного экспедиционного контингента российских войск, сражавшихся с германцами во Франции…

Много сплетничали в высших кругах Петрограда про императрицу, которая под знаком красного креста, в специальном поезде, оборудованном на её личные деньги, почти не покидала прифронтовой полосы. Вместе с дочерьми. Дескать, у немцев всякий раз наблюдается по меньшей мере хотя бы локальный успех  на том участке фронта, который только что посетила царица. Мол, её санитарный поезд – это только крыша. Для отвода глаз. Дескать, на самом деле она и царевны шпионят, как выражаются на нынешнем жаргоне, в пользу «исторической родины» императрицы. Или не знали, но скорее всего  знать не хотели, что царица, родная внучка британской королевы Виктории, по языку, менталитету своему, по воспитанию, наконец, более англичанка, нежели немка.
В реалиях же царица, великие княжны самоотверженно, не покладая рук, трудились на благом поприще, помогая увечным и раненым русским воинам в прифронтовых  медицинских пунктах, часто содержащихся на средства, выделяемые не казной, а министерством царского двора. Сплошь и рядом царица и царевны ассистировали хирургам за операционным столом в качестве медицинских сестер милосердия.

В Царском Селе за счет императрицы был развернут военный госпиталь, где
после легкого фронтового ранения довелось лечиться и великому поэту России Николаю Гумилеву. Он ведь дружил с царевнами и на фронт попал,  вчистую списанный с воинских учетов,   «белый билет» имея, только благодаря их протекции и покровительству. Два солдатских Георгия заслужил поэт, воюя в войсковой разведке. Накануне мартовской революции Гумилев был отозван с фронта и в качестве военного агента направлен на открывшийся Солунский ТВД. Под крышей корреспондента газеты «Русская Воля» с присвоенным псевдонимом «Ахматов». 
Кстати, дружил с великими княжнами и другой наш  великий поэт Сергей Есенин. Но боевого пороха так и не нюхнул, подвизаясь в качестве санитарного солдатика в одном из царских лазаретов. Неподалеку от столицы.

Короткий отрезок времени, в течение коего царь  Николай Второй возглавлял ставку, командуя фронтами, в исторических исследованиях отмечается по преимуществу в связи с  Луцким прорывом на Галицийском фронте. Блестящим и по замыслу, и по претворению в боевую практику. Войска Юго-Западного фронта под командованием генерала от инфантерии, генерал-адьютанта Брусилова вновь нанесли мощный удар по позициям австро-венгров.  Фактически, как организованная сила, армия Двуединой Дунайской монархии, разгромленная на голову, прекратила существование.
Лавры этой победы советские историки, поначалу склонные к тому, чтобы игнорировать это событие, потом, в силу причин, от них независящих, вынужденные признать, что оно все-таки имело место, стали приписывать только одному человеку. Командующему  фронтом А.А. Брусилову, сменившему на своем посту генерала Н.И.Иванова. Слов нет, велики заслуги  Алексея Алексеевича, руководившего наступлением, которое вновь привели русскую армию на карпатские перевалы. Их трудно переоценить, эти заслуги.

Но генерал принял командование фронтом за несколько дней до  начала операции, которую уже спланировали, до деталей разработали, красными стрелами нанесли на штабные карты  направления главных ударов, обозначили места сосредоточения войск и резервов, подробно расписали взаимодействие частей и соединений, порядок тылового обеспечения боевых действий.

Спрашивается, когда же успели штабисты Юго-Западного и  генерал от инфантерии (то  бишь – на сегодняшнем военном наречии - генерал армии), будь они хоть бы и семи пядей во лбу, проделать грандиозную сию работу? Ну, конечно же, штабные чины фронта приложили руку к плану Луцкого прорыва. Еще при генерале Иванове. Но саму операцию планировали и разрабатывали не в Галиции, а в Могилеве. Её замыслили, выносили, обозначили на планшетах, по нотам,  что называется, разнесли начальник штаба ставки генерал-адъютант Алексеев и верховный главнокомандующий император Николай Второй, гвардии полковник, высочайший шеф лейб – гвардии Преображенского полка.

Стало быть, портрет генерала А.А. Брусилова, который и сегодня можем узреть в достойном ряду галереи великих полководцев России, украшающих военные музеи и  армейские парадные плацы, дополнять надлежит портретами царя и генерала Алексеева – подлинных авторов знаменитого Брусиловского (Луцкого) прорыва.

Впечатляющих успехов достиг на Кавказе великий князь Николай Николаевич. Он, вообще-то, бывалый, обстрелянный вояка – этот великий князь. Воевал на Балканах в Болгарскую освободительную кампанию. В русско-японскую войну возглавил Государственный Совет обороны. Правда, значатся на его совести  большие грехи либерализма. Без настояний великого князя император никогда бы не подписал «Манифест 17-го Октября», составленный С.Ю. Витте. О даровании прав и свобод. В конечном итоге они и послужили истоком гибельного раздрая, уничтожившего империю…

Кампании четырнадцатого и пятнадцатого годов главком Николай Николаевич, можно сказать, не проиграл. Но и не выиграл. Война ведь началась почти так же, как при Наполеоне. Но очень быстро приняла совсем иной характер. Иное качество и иное содержание приобретали в новых условиях средства вооруженной борьбы, применяемые воюющими сторонами. А ведь еще Клаузевиц справедливо заметил: выбор способа действий не зависит от воли полководца…

Нельзя, однако, отказать Николаю Николаевичу в способности видеть стратегическую перспективу. Применительно к оперативным особенностям тактической обстановки, складывающейся на фронтах. Он, например, правильно считал для себя необходимостью – наносить удар следует по тому звену, где противник остается слабейшим по сравнению с собственными твоими силами и средствами. С той однако целью, чтобы  в дальнейшем, развивая успех, путем охвата и обхода отсечь врага от источников, откуда к нему поступают  подкрепления и резервы, и в итоге - расчленить и разбить его.

Потому-то и двинул главком армии генералов Самсонова и Реннекампфа в направление  не на короткой дистанции, отделяющей Царство Польское от Берлина, а, обеспечивая свой правый фланг, – на Кенигсберг. Через леса и болота Восточной Пруссии. И не его вина в том, что  не удалось  подготовить операцию вполне и достаточно. Надо было выручать союзников, которым карачун наступал на реке Марне. Рукой подать до Парижа. Французов спасли. А себя – подставили… На войне такое бывает. 

На Кавказе великий князь вкупе с Юденичем расправился с турками, полностью освободив Западную Армению. Взял Карс. Взял Арзрум.  На черноморском побережье Анталы (Турции) русские войска заняли широкую территорию вражеской территории вплоть до города Трапезунд, занятого нами. Два германских тяжелых крейсера «Гебен» и «Бреслау» оказались запертыми в акватории Черного моря, как в закупоренной бутылке. Адмирал Колчак, командующий Черноморским флотом, завершал планирование и подготовку Босфорской операции.  В проливе на траверзе Стамбула чаще всего и отстаивались германские крейсера, зализывая раны, полученные в стычках с русскими моряками…

В Персии наши войска находились в полном соответствии с англо-русской договоренностью от 1911-го года о разделе здесь сфер влияния. Она предусматривала и ввод войск на случай возникновения особого периода. Отсюда казачья конница, выполняя приказ кавказского главкома, вторглась в Месопотамию. На помощь англичанам, мешкающим  где-то на побережье Персидского залива. Казачьи разъезды гарцевали на подступах к Багдаду. Месопотамская операция финансировалась царскими золотыми червонцами. Ими выдавали жалованье бойцам и офицерам. Червонцами же войска расплачивались с местным населением. За постои на квартирах. За припасы, приобретаемые у арабов. Всякого рода реквизиции оставались под строжайшим запретом…

Кузен Джоржи, английский король, предложил было родственнику Ники: давай, мол,  покрою твои расходы, связанные с месопотамским походом. Бери фунты стерлингов, сколько потребуется. Золотая чеканка. С профилем королевы Виктории. «Ноу, сэнк ю!» - был ответ. – «Нет нужды, чтоб пользовать фунты. Своих империалов хватает. Зачем Виктории профиль? Довольно начеканили своих монет. С моим профилем.» 

В октябре шестнадцатого года, когда государь, прибыв в ставку, принял на себя верховное командование, немцы предприняли попытку прорыва на нашем правом фланге. В Прибалтике. Им удалось несколько потеснить русские дивизии. Но вскоре фронт стабилизовался.  Германцы выдохлись.
У кайзера не осталось ресурсов для новых наступательных инициатив. Он бы выиграл эту войну, если б сумел нанести смертельный удар по русской армии. Но этого  не  дано было кузену Вилли. Смертельный удар (вернее – два удара) нанесли по русским войскам отнюдь не тевтоны, засевшие в окопах по ту сторону от линии фронта. По нашей армии, изготовившейся к последнему победному рывку,  ударили не с фронта, а с тыла. Удачно, ничего не скажешь, выбрали момент. Оборвали военную пружину, когда была   в полном напряжении, на высшем боевом взводе.

В ставке, действительно, собралась союзная военпредовская элита. Однако, ничего путного военные агенты Антанты не сказали на сей раз. Их по очереди принимал государь у себя в резиденции, обустроенной в губернаторском доме. Обычная говорильня. Напыщенная. Выспренняя. На высоком градусе изъявляли верность идеалам, в защиту которых подняли оружие страны Согласия. А  барон  Де Риккель, военный представитель Бельгии, чью землю столь нагло, столь бесцеремонно попирают кайзеровские полки, вручил государю высшую бельгийскую награду - орден Золотого Льва.

И не успели еще военпреды всласть наговориться по поводу грядущей  победы, как началось то, ради чего  генерал-адъютант Алексеев, собственно, и  звал в ставку императора Николая Второго. В Могилев одна за другою летели депеши. Из Питера. От Родзянки, председателя Государственной думы.  От генерала Хабалова, командующего войсками столичного гарнизона. От генерала Поливанова, начальника генштаба. От генерала М.А. Беляева, нового военного министра… В Петрограде чередою, один за другим, непрерывной полосою возгораются бунты. Голодный – кухарочный. Следом за ним – солдатский.. Положение скатывается к очень опасной черте. Госдума, фактически распущенная, бездействует. От её имени, пытаясь хоть как-то унять раздрай, хаос, уличные бесчинства, выступает временный комитет, во главе   с князем Г.Е. Львовым. Масоном «по партийной принадлежности».

Государь лучше других знает, как надлежит поступать. В военное время попустительство толпе, говорунам, митингантам чревато гибельными последствиями. Не можно здесь речей нам тратить по – пустому, но лучше власть употребить. Сергей Ольденбург, вслед за французским посланником в Питере Морисом Палеологом, рисует петроградские события в феврале-марте семнадцатого года, как стихийно возгоревшийся пожар, бессмысленный и беспощадный, сам собою занявшийся на почве общего недовольства в стране, вызревшего из-за усталости от войны, продовольственной неразберихи, из-за перебоев со снабжением.

Непосредственные очевидцы тех дней член госсовета Н.А. Павлов, а также И.Л. Солоневич, рядовой того самого Кексгольмского лейб-гвардии стрелкового полка,  оставшегося в казармах, придерживаются иного мнения. Положение можно было бы спасти. Несколько надежных полков, вызванных с фронта, в два счета навели бы порядок в столице.  Петроградская трагедия разыгралась не сама по себе. Её тщательно готовили. И думцы. И «земгусары». И, наконец, генералы- изменники. Но кто стоял за кулисами? Под чьим руководством дергались марионетки?
Государь при первых же тревожных сигналах покинул ставку. Было сформировано два фронтовых батальона. Из специально подобранных георгиевских кавалеров. Командовать ударным отрядом назначили  генерала Николая Иудовича Иванова.  В пятнадцатом году этот военачальник успешно воевал на Юго-Западном, возглавляя войска фронта, занял почти всю Галицию, взял Перемышль.

Но, видимо, и он состоял в заговоре генералов. Ибо явно волынил вместо того, чтобы, действуя энергично и решительно, двигаться на Петроград. Смешными выглядят сегодня потуги оправдать  пассивные эти телодвижения  ссылками на то, что, мол, все узловые станции на путях к столице       заблокированы были «революционными» войсками. Разболтанная  солдатня, успевшая  и хлебнуть от пуза,   дорвавшаяся до хмельного, - пей, не хочу!-  разбежалась бы на все четыре стороны при первом же правильно организованном нажиме со стороны дисциплинированного отряда. Когда нижние чины беспрекословно выполняют приказы своих начальников.

Царский поезд, передвигавшийся к столице по магистралям, которые лежали в зоне ответственности Северо -_Западного фронта, оказался отрезанным от места назначения. На станции Дно. На Петроград не пустили царя вовсе не «революционные» солдаты. Их и в помине не наблюдалось в прифронтовой полосе. На «Дне» император оказался из-за саботажа своих генералов, которые блокировали передвижение воинских эшелонов, направленных в Питер на подавление солдатского бунта.

Командующий фронтом генерал от инфантерии Н.В.Рузский, член масонской ложи, выполнил свою зловещую роль. От станции «Дно» император вынужден был повернуть на Псков – в штаб-квартиру Северо-Западного фронта.  «Генерал Рузский был первым, кто начал    разговор о необходимости моего отречения»,-вспоминал впоследствии Николай Второй, находясь в тобольской ссылке.

Во Пскове император и подписал злополучное свое отречение от престола. Находясь фактически под арестом. Отрезанный от всякого сообщения с внешним миром. Если не считать телеграмм, направленных  государю командующими фронтами. Их стыдно сегодня читать – эти депеши, подписанные генералами-изменниками. Стыдно и горько. Распинаясь в подобострастных  излияниях в адрес Николая Второго, высокие военные чины в тоже время почтительно просят: «Оставьте престол! Ну – пожалуйста. Ради спасения Родины. Ради   победы. Ради династии. Передайте  корону младшему брату…» Таким примерно был смысл этих иудиных поцелуев.

Во главе масонского военного заговора  стоял начальник штаба ставки генерал Алексеев. Коллективный ультиматум государю подписали все без исключения командующие фронтами. Генералы Рузский (Северо - Западный фронт), Эверт (Западный фронт), Брусилов (Юго - Ззападный Фронт),  Сахаров (группа войск в Румынии). Не остался в сторонке и дядя царя великий князь Николай Николаевич, командующий Кавказским фронтом. Позднее к генералам-предателям присоединился и адмирал Колчак, которого царь в свое время назначил командовать Черноморским флотом.

Они - что?  Не ведали разве, как отзовется в войсках весть об отречении верховного вождя армии государя императора? Невдомек им разве было: раз нет царя-батюшки, катись значит тогда вдоль по Питерской вся эта военная телега. Зачем воевать? Не лучше ли будет обернуть штыки в землю?
Задним умом крепки мы бываем. Наверное, история бы простила царя, коли не удержал бы он адмирала К.Д.Нилова, своего личного адьютанта. Тогда во Пскове Нилов, сопровождавший царя, отвечая за его безопасность, схватился за пистолет, дабы на месте застрелить Рузского и арестовать весь его штаб. Но государь мягким жестом отвел руку адмирала. Смертельно побледневший Рузский едва  перевел дух.

Таким же  стишающим  движеньем государь спас жизнь действительного статского советника А.И. Гучкова, прибывшего во Псков уговаривать царя, чтоб отрекся от престола. На Александра Ивановича с ненавистью смотрел офицер лейб-гвардии Московского полка. Выхватил шашку из ножен. Сейчас взмахнет. Сверкнет сталь. И – тогда…
«Соловьев! Успокойся! Убери саблю. Не принимай греха на душу! Не надо крови…» Вот так и Христос  унимал апостола Петра в Гефсиманском саду. «Вложи меч свой!» Два тысячелетия назад…         
Вынужденное отречение Николая – это первый удар, который был нанесен по русской императорской армии. Генералы-предатели ударили по своим.
Второй смертельный удар, окончательно доконавший армию, нанесли откровенные враги России, выступавшие под красными знаменами. На волне хаоса и беспорядков в столице под шумок мигом сорганизовался  самочинный совет рабочих депутатов. Его никто не избирал. Сами себя назначили товарищи депутаты. И примостились в Таврическом по соседству с думой. Которая самораспустилась.

Власти у сих самозванцев, опиравшихся на солдатню, оккупировавшую питерские улицы, было узурпировано  больше в разы, нежели успели взять в свои руки члены думского временного комитета. Хотя и те, и другие в одну дуду дули. Подчиняясь «дружеским советам», поступающим от их общей духовной матери. Из Парижа. Из ложи «Великий Восток Франции».   Ведь и краснобай Керенский Саша состоял изначала в членах  этого якобы рабочего  совета. (Попутно состоя генеральным секретарем масонской ложи «Великий Восток народов России» - ВВНР.) Зато потом   делегировали его во «временные правители». В совете рабочих депутатов собственно и рабочих-то было, что называется, кот наплакал. Может, и того меньше.

Гляньте-ка на них – какие русские, бесхитростные какие все лица! Чхеидзе, масон – председатель совета. Меньшевик. Однокорытник Сашки Керенского по Великому Востоку народов России. Ручки гладенькие, белые. У станка не пачканные. Левые эсеры – пожалуйста: Стеклов (Нахамкес), Суханов (Гиммер), Хрусталев-Носарь.

Вот эта-то  несвятая троица  и сварганила злосчастный «Приказ номер один».  Отредактированный Керенским (по партийной принадлежности – трудовик, близок к правым эсерам).  Документ, разрушающий в армии принцип единоначалия, поставивший офицеров под полный контроль нижних чинов, провозгласивший всевластие в частях и подразделениях выборных солдатских и матросских  комитетов, растиражировали,  в срочном порядке загрузив почти все питерские типографии. Нашлись ведь и денежки на сие  черное дело. Только, спрашивается, из чьего это кармана?

«Приказ номер один» пачками отправляли в действующую армию. Октябрист А.И. Гучков, занявший во временном правительстве пост военного и морского министра, после своих неудачных попыток помешать распространению гибельной сей бумаги, подал в отставку.  Его заместил Керенский, ставший впоследствии и министром-председателем, главковерхом.

Морис Палеолог, посол Франции при дворе Николая Второго, сильно лукавил в своих мемуарах, когда вещал: мол, я ни причем, никакого участия к этим русским безобразиям не имею. Имел! Да еще какое! Об этом свидетельствует французский военпред при Ставке царя генерал Жанен, получавший прямые приказы от Палеолога. Посол настоятельно требует от военного представителя: всячески содействуйте генералам-заговорщикам!..

Устранив царя и тем самым лишив армию её  духовного вождя, генералы нанесли мощный удар по морально-психологичекому фактору – важнейшему элементу боеспособности войск. «Приказ номер один», отменивший в армии силу и действенность воинских приказов, заменивший их «уговариваниями», до тла разорил, по ветру развеял основу основ – дисциплину,  главный организующий принцип, на коем зиждятся структура войск и их управляемость.

Наполеон, наверное, за голову бы схватился, коль скоро дано ему было  знать, что учудят  совдеповцы в будущей снежной России. Ведь до этого и додуматься надо! Корсиканец доподлинно знал, почему два зуава слабее двух мамлюков, а вот три зуава сильнее будут трех и более того мамлюков. Первые слушают своих командиров. Вторые воюют сами по себе…
Императора арестовали еще во Пскове. Окружив, правда, внешними  знаками почтительности. Позволили проехаться в Могилев, дабы проститься с армией. Отпустили в Царское Село. К больным детям и к страдающей императрице.
Потом были крепкий затвор царского семейства в Царско-Сельском Александровском  дворце – государевой резиденции, и жестокий плен царственных мучеников в Тобольском «Доме Свободы» - бывшем губернаторском доме, и их екатеринбургское пленение в доме военного инженера Ипатьева.

«Наконец-то цель, ради которой начинали эту войну, достигнута»,- такую запись сделал в  дневнике Ллойд -Джорж, когда узнал о свержении Николая Второго. В том, что не долго остаётся жить и династии Романовых, британский премьер не сомневался.   Великий князь Михаил, в пользу которого отрекся царь, страдает республиканскими заблуждениями. Романовский дом начался Михаилом – Михаилом он и закончится.
А ближайший после него претендент на корону великий князь Кирилл, внук Александра Второго, не замедлил отозвать гвардейских моряков, охранявших в Царском Александровский дворец, в котором обретались государь и его семейство. Нацепив на мундир красный бант, привел столичный гвардейский экипаж к Таврическому дворцу в распоряжение господина Керенского.

На многое проливает свет дневниковое откровение Ллойд- Джоржа. Так кому  же  очень уж не хотелось видеть Россию среди стран – победительниц? Войне конец приходит. Скорый. Русские правильно рассчитали. Главный удар по тевтонам наносить следует на Балканах. Бить по Болгарии, недавно примкнувшей к австро-германскому союзу. Болгары – слабое звено в противостоящем лагере.  Воевать они не желают. И не будут. Откроют фронт.
(Так это и произошло на солунском ТВД. Но – уже без участия России. Хотя на этом участке сражались и  русские бригады.  С первых  дней, когда здесь развернулись военные действия. Рядом с сербами. Локоть к локтю)

«Агличанка гадила». Как всегда. В дрожь приводила Туманный Альбион сама возможность того, что Россия, наконец, воздвигнет на Святой Софии православный Крест, низвергнув с купола мусульманский полумесяц. Завладеет проливами, раскупорив для себя узкое горлышко Черноморской бутылки. Возьмет под надежную защиту и под деятельную опеку православных христиан на Ближнем Востоке…

Напрасно  царь Николай не выпроводил из России Джоржа Бьюкенена. Английский посол был главной пружиной, двигающей тайную интригу, направленную против императора. Такую же интригу более  чем сто лет назад вел против императора Павла английский посланник Чарльз Уитмен. История повторяет себя. Всегда трагедией. Но – не фарсом…

Генерал от инфантерии Эрих Людендорф, начальник штаба германского восточного фронта, признавался позднее на страницах своих воспоминаний: мартовская революция в России, устроенная странами Согласия (то есть – Антантой),  на Рейх свалилась настоящим спасительным сюрпризом. Страна выдохлась, измотанная долгими годами войны. Блицкрига не получилось. Русские помешали.  Но сами же и развалили свою армию. (За ниточки дергали кукловоды- англичане, добавим мы. Это они двигали по политической сцене русских марионеток.)

Императорская Россия погибла. Но сначала  убита  была её армия. Начало конца – двадцать третье февраля  по старому стилю -  мистическим образом совпало с другой датой. Тоже с двадцать третьим февраля. Но уже по новому стилю. Когда на подступах к Петрограду в восемнадцатом году на южном и северном фасадах  Чудского озера (Псков и Нарва) свершилось чудо спасения России. Как страны. Как нации. Разрозненные, почти безоружные русские отряды – остатки старой армии,- лишенные командования, боевого обеспечения, непостижимым каким-то свойством, вопреки  постулатам военной логики сумели остановить германские орды, рвущиеся к столице.

В русском календаре появилась новая красная дата - 23-е  февраля, отмечаемая нынче как День Защитника Отечества. Красную Армию большевикам пришлось создавать заново, чтобы удержать власть, захваченную ими в ноябре семнадцатого года. Очень жесткими  - даже жестокими мерами создавалась эта вооруженная сила. Вплоть до децимаций. Когда  в подразделениях, не поддающихся управлению, не подчиняющихся приказам,  порядок наводили путем расстрела на месте каждого десятого.

По ходу  нынешнего нашего разговора хочу воротиться вместе с читателями к началу этих записок. Если помните, речь мы вели  тогда о Вильгельме Мирбахе, кайзеровском после в Советской России. У себя в посольстве, в Денежном переулке Первопрестольной граф принимал двух баронов Нейдгарда и Будберга, высокопоставленных представителей Российского монархического центра.

Шли переговоры о судьбе царской семьи, из Тобольска перемещенной в Екатеринбург.  Монархисты тревожатся. Посол отвечает: мол, все в порядке, уважаемые герры! Не надо тревожиться! Пройдет от силы пара-тройка недель, и мы с вами увидим царя и его семью в полной безопасности. В расположении германских войск, вступивших в область Войска Донского. Перед  Чичериным на сей счет посольство уже выступило с решительным демаршем.

Когда читал «Пролог» с описанием этой сцены, которым Марк Касвинов предварил свое исследование «Двадцать три ступени вниз»,   у меня возникла  (не могла не возникнуть!) рабочая гипотеза, которая выросла и стала уверенностью. В сговоре о похищении царской семьи и о дальнейшей выдаче её кайзеровской Германии участвуют не только посол Мирбах и «Монархический центр» (которого, скорее всего, и не существовало вовсе, блефовали и Будберг,  и его подельник, являющиеся в действительности агентами ЧК).

Есть еще и третий угол в этом зловещем треугольнике: именно – Ульянов –Ленин. Владимир Ильич. Председатель Совета народных комиссаров. Приличия ради,  выдачу эту решили закамуфлировать под крышею похищения
Первую попытку в этом направлении предприняли еще в апреле восемнадцатого года. Двадцать второго числа из Уфы прибыл в Тобольск   специальный отряд. Кавалеристы. Стрелки. Пулеметчики. Командир – бывалый большевик  (член партии с девятьсот шестого года) Д.М. Чудинов.  Отряд сформировали по требованию   особоуполномоченного Всероссийского центрального исполнительного комитета Василия Васильевича Яковлева. В Уфе он появился с мандатом за подлинными подписями Я.М.Свердлова,  секретаря ВЦИК В.А.Аванесова, наркома юстиции И.З. Штейнберга. 
(Для справки: Яковлев, он же Мячин, он же Москвин, он же Заринь, проходимец и авантюрист международного класса, вместе с  левым эсером С.Д. Масловским  еще в семнадцатом пытался похитить царя и его семейство из Александровского дворца в Царском Селе. Тогда из этого ничего не вышло. В советское время Масловский стал писателем, писавшим под псевдонимом Мстиславский, автором беллетризованной биографии Н.Э. Баумана «Грач – птица весенняя».)

Мандат Яковлева не вызвал никаких сомнений и у руководителей Тобольского  совета. Раз  наделен он особыми полномочиями, значит,  имеет право распоряжаться и отдавать приказы. С ним шутить не надо. У него пулеметы!
Может быть, и удалась бы миссия Яковлева с «похищением» царственных мучеников. Но сильно ушибся на ледяной горке и в очередной раз серьезно заболел цесаревич Алексей. Яковлев торопил с отъездом. Сошлись на том, что он повезет  сначала царя, с которым пожелали ехать Александра Федоровна, царевна Маша, доктор Е.С. Боткин, князь В.А.Долгоруков, слуги Терентий Чемодуров, Алоизий Трупп, Иван Седнев, Анна Демидова…

Яковлеву первоначально тайным приказом было рекомендовано держаться не на Екатеринбург, как намечалось официально (и тоже под секретом!), а на южное направление. По Златоустовской ветке – на Симбирск или на Саратов. Поближе к зоне германской оккупации.
Предполагалось: остальных членов царственной семьи Яковлев эвакуирует вторым заездом. Операция, которую Марк Константинович Касвинов обозвал «яковлевской авнтюрой», потеряла темп в самом её начале. Однако, как выясняется, в этой трагедии действовало из-за кулис еще одно лицо, игравшее роль тайного злодея.    Председатель ВЦИК  Я.М. Свердлов, скрепивший своей подписью мандат, выданный Яковлеву, и вроде бы не возражавший против выдачи императора Вильгельму Второму (более чем вероятно: в Германии Николая предадут   военному суду)  в этих хитросплетениях крутил собственную интригу. Когда она увенчалась успехом, Свердлов поставил руководящую верхушку Совдепии перед свершившимся фактом.

Свердлов, получавший секретные приказы из Вологды, куда эвакуировались посольства западных стран, руководствовался указаниями американского посла (который в свою очередь следовал рекомендациям закулисного банкирского центра, где верховодили английские Ротшильды и американец российского происхождения Янкель Шифф; есть и другие данные: он родился в Германии).

Происками своих подельников из Екатеринбургского совета, членов разбойной  боевой группы, сколоченной Мойшевичем на Урале в пору первой русской революции (1905-ый – 1907-ой годы), таких, как каторжник, участник многих «эксов» П.З. Ермаков, как боевики Шая Голощекин, А.Г. (Янкель) Белобородов (Вайсбарт), Свердлову удалось нарушить планы Яковлева, который вынужден был отказаться от первоначальных своих намерений. ( Но скорее всего Василий Васильевич был слугою двух господ. И Ленина, и Свердлова. Причем причастным оставался более ко второму, нежели к первому.)

Царя, царицу, царевну Марию доставили не на Среднее  Поволжье, а в Екатеринбург. Остальных царевен и цесаревича  переместили сюда позднее,  когда наследник несколько оправился от болезни. Руководил операцией  Павел Хохряков. бывший матрос линкора «Александр Третий», переименованного в «Красный Октябрь».
Видимо, не без тайного мистического смысла местом затвора царской семьи  выбрали стоявший на косогоре (Воскресенская горка), неподалеку от центрального городского пруда, дом инженера Ипатьева. В монастыре святого мученика Ипатия начиналась династия дома Романовых. В доме инженера Ипатьева она и завершит свой земной, исторический круг.

В Екатеринбурге местные умельцы грязных дел сделали несколько имитаций: будто бы  монархисты готовят освобождение царственных узников. С тем расчетом, чтобы убить царя и его близких,  якобы при попытке к бегству.  Пленники не поддались на провокации.

Подсадными утками большевикам служили слушатели Николаевской академии генштаба, эвакуированной из Петрограда в Екатеринбург. Но никаких замыслов относительно спасения царской семьи не питали  офицеры сии. Ибо императорский офицерский корпус, воевать обвыкший по рыцарским правилам: сабля наголо, сам во главе наступающих цепей, - почти поголовно  исстреблен был в первый период войны.
На смену пришли разночинцы, закончившие ускоренные офицерские курсы военного времени, в массе своей исповедовавшие  февралистские взгляды. Недаром распевались в то время куплетцы: «Был я раньше кучером. Звали все Володею. А теперь я – прапорщик, -  ваше благородие…» Среди слушателей Николаевки не нашлось ни Келлеров, ни Дитерихсов.  Эти-то вот офицеры, в числе немногих, оставались верными государю до последнего вздоха.

Тем временем обстановка в стране и вокруг Екатеринбурга накалялась до предела. Вильгельм Мирбах, когда успокаивал барона Будберга и барона Нейдгарда, дескать, хмуриться не надо, господа, все идет, как и запланировано, большевики обязательно отпустят  царя и его семейство, видимо, не знал   еще: в Пензе и далее на восток, на всем протяжении Транссиба, против советской власти подняли оружие чехословаки.

Не мог знать господин посол и о том, что  дни, отмеренные ему на этой грешной земле, уже начали красный финишный отсчет. Второго июля девятьсот восемнадцатого года Мирбаха убьют в его же собственной резиденции сотрудники ЧК левые эсеры   Я.Г. Блюмкин и Н.А. Андреев.

Шестого июля взбунтовались левые эсеры – коллеги большевиков по двухпартийной коалиции в совете народных комиссаров. Чехи, отрезавшие Сибирь, послужили как бы капсюлем–детонатором для антибольшевистских выступлений  в отдельных частях Красной Армии. Когда командиры не могли, что называется, хоть как-то переварить позорные условия Брест-Литовского мира. Ведь и герой белого движения кадровый офицер Владимир Оскарович Каппель согласился было служить Советам.  Красным командиром был. После Бреста он повернул оружие против красных. В районе Казани каппелевцы захватили золотой запас России… Антисоветское  знамя  восстания поднял даже «красный полковник» левый эсер М. А. Муравьев, командующий Восточным фронтом, специально нацеленным против чехов и белоказаков.

Удрученные засильем и всевластием комиссаров,- порядками, насаждаемыми в Красной Армии Львом Давидовичем Троцким, взбунтовались и сугубо пролетарские полки, сформированные из воткинских и ижевских оружейников. В Сибирской Армии Колчака они воевали под Красным знаменем. С шевроном на рукаве в виде двух револьверов, скрещенных стволами. У каппелевцев же был  белый череп и две берцовые кости, тоже скрещенные.  Адмирал  наградил эти красные полки оружейников  знаменем Георгиевским - гвардейским. За  доблесть и отвагу, проявленные в боях с большевиками. Шеврон с револьверами остался…

Члены и сторонники Учредительного собрания, разогнанного большевиками, обосновавшиеся в Самаре, составили правящий  комитет. (Сокращенно – Комуч.) Те из «учредиловцев», которым удалось сбежать в Сибирь, объявили своей столицею город Омск и начали формировать так называемую Народную армию. Ядром которой стали оренбургские казаки атамана А.И. Дутова.

После убийства Мирбаха Вильгельм  Второй снял с повестки дня вопрос о выдаче русского императора. И у  кайзера земля  дымится под ногами.   В двери фатерланда громко стукнула Революция. Приходится вострить лыжи. Тут не до жиру! Придется, пожалуй, рвать когти. В чужие края…

Был среди «кремлевских мечтателей» еще один человек, неистово заинтересованный в судьбе последнего императора России. Председатель реввоенсовета, нарком по военным и морским делам Л. Д. Троцкий (Бронштейн) в страстных, почти иступленных мечтаниях видел себя блестящим оратором  (а он умел пудрить мозги трудящимся массам!) В качестве государственного обвинителя, выступающего  на процессе царя Николая Второго.
В том, что  сможет склонить судей к обвинительному приговору, Троцкий не сомневался.  За его плечами уже есть успешный опыт подобного рода.  Суд над адмиралом Щастным, который возглавил ледовый поход  отряда кораблей Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. Корабли увел. Спасая от германского плена. Зато нарушил одну из статей Брест-Литовского договора. Их подлежало передать германской стороне.
Щастного судили. Приговорили к расстрелу…

Участь Николая Второго  интересовала предсовнаркома Ульянова – Ленина постольку поскольку. Хотели спровадить к германцам – не получилось. Теперь вот товарищ  Троцкий настаивает: надо судить царя!  Что ж? Судить – так судить… Лучше в Москве, конечно. С помпой судить! Во всеуслышанье! Но что-то они замешкались там, в Екатеринбурге. Никак не соберутся выслать Николая и его семью в столицу Республики…
Ни Троцкий, ни Ульянов – Ленин и в мыслях не держали того, чтобы единым махом поставить к стенке вместе с царем и его царственную супругу, дочерей его великих княжон, сына царского – больного мальчишку Алексея. Такое не укладывается в голове. А ведь кровожадность Троцкого вошла в пословицу! Что касается вождя мирового пролетариата, то короткое «Расстрелять!» было любимой резолюцией Ленина на  многих документах, представляемых ему на подпись…

Относительно Урала, если на то пошло, Ульянова-Ленина очень беспокоило  другое обстоятельство, никак не касающееся царя и его родственников. В начале восемнадцатого года в Екатеринбурге был убит двоюродный брат Ильича некто В.А. Ардашев. Его арестовали в Верхотурье за попытку организовать забастовку земских служащих. По дороге в тюрьму, уже в областном центре, Ардашев ударился в бега. И был застрелен конвоиром.
Вторично Ленин связался со столицей Красного Урала третьего июля. И тоже по поводу ареста своих родственников по фамилии Ардашевы. Были взяты под стражу дядя Ленина А.А. Ардашев и два его племянника, которые, получается, являются двоюродными братьями Ильича. Одного из них – Г.А. Ардашева – Янкель Юровский успел даже   расстрелять. Преда совнаркома не удосужились осведомить об этих казнях. Наверное, это семейство близких родственников Ленина не шибко-то ладило с советской властью… Только чудом удалось Ленину вырвать своих родственников, оставшихся в живых, из цепких лап Янкеля Юровского. Других уральских следов  в переписке вождя, относящейся к тому периоду, не обнаруживается.

Историк Петр Валентинович Мультатули, посвятивший свое творчество исследованию деятельности государей всея Руси Ивана Грозного и Николая Второго, поднимает завесу, скрывающую тайный механизм, который двигал преступление, совершившееся  в расстрельном подвале Ипатьевского дома. Нити заговора против царя, его родни, слуг и приближенных держал в своих руках Яков Михайлович Свердлов, председатель ВЦИК. До поры, до времени не посвящал он в свои замыслы остальных двух членов  триумвирата, правящего в Советской России: Ленина и Троцкого.

Однако и сам Свердлов не был самостоятельным в своих решениях, оставаясь дергающейся марионеткой, подчиняясь кукловодам, действующим из- за кулис. Указания, как потупить с царем, его семьей, шли к председателю ВЦИК напрямую от посла САСШ. Из Богоспасаемого града Вологда, который царь Иван Васильевич Грозный замышлял когда-то сделать своей столицей…
В свою очередь товарищ Хамес (то бишь, Свердлов Янкель Мовшевич; по другой версии подлинная фамилия его была Розенфельд) отдавал   собственные приказы, как бы от себя лично. Прямым исполнителям. В Екатеринбург. Специальным, тайным проводом.

Телеграфные ленты этих переговоров, закодированные, попали в руки Николая Алексеевича Соколова, следователя по особо важным делам. Он, назначенный адмиралом Колчаком, вел дело об убийстве царской семьи. Расшифровать ленты удалось только во Франции, куда эмигрировал следователь. Однако обнародовать,  что именно Свердлов приказал своим екатеринбургским подельникам, Соколов не успел. Умер при загадочных обстоятельствах.

Всякая тайна рано или поздно всплывает на поверхность. Невозможно было заткнуть рот специалистам, помогавшим Соколову в расшифровке телеграфных секретных лент. Секреты имеют обыкновение рано или поздно всплывать на дневную поверхность. Это  их непременное  - закономерное свойство.
Даже совдеповцы Екатеринбурга (как то: Пинхус Войков,- настоящая фамилия Вайнер, П.З. Ермаков, Шая Голощекин, Янкель Белобородов и другие) впали в оторопь, когда до них дошло: Хозяин (председатель ВЦИК, то бишь) велит порешить Романовых. Всех  поголовно.  Под  одну гребенку! Девчонок и мальчишку – тоже! Уж на что  беспардонным слыл  Янкель Юровский, комендант дома особого назначения, но и у него отвалилась челюсть. Всякое бывало. А вот детишек расстреливать  ему  еще не доводилось.
«Вам не понятен мой приказ?» - отстукивал аппарат Морзе, - «Могу повторить! Расстрелять всех! Как вам уже было сказано.  А то будет поздно. У меня все! Конец связи».

Я, конечно, не гарантирую буквальную адекватность озвученных этих лент. Но содержательный смысл переговоров Якова Михайловича со своими уральскими подельниками был и остается  таким…
Кто знает, какие виденья мелькнули перед взором царя в последнюю смертную секунду? Говорят, в такие мгновения человеку вспоминается вся минувшая жизнь. Может, ожили в памяти Николая давние, давние эпизоды. Пророческие. Когда он, будучи еще отроком, стоял на всенощной в домовой церкви на загородной мызе Александрия. Взявшись за руку с дедом своим императором Александром Вторым. Разразилась гроза. Молнии, блистающие одна за другой, сплошным пламенем озаряли окна храма.
Вдруг хлопнули двери, распахнутые сильным порывом ветра. Погасли свечи. Стало темно. Опустившуюся тишину внезапно разорвали продолжительные раскаты грома. Когда они смолкли, в открытое окно вплыл огненный шар, летевший к аналою и остановившийся над головой царя. Лицо Александра оставалось совершенно спокойным. Тогда и маленькому Ники стало стыдно. Он ведь испугался! А дедушка – нет. Шаровая молния, сделав плавный круг под сводами храма, медленно выплыла через открытые двери в парк.

Вторично Николай столкнулся с шаровой молнией в том же храме, много лет спустя. Он – уже цесаревич, взял на молебен в Федоровскую церковь младшую сестру свою царевну Ольгу. Так же, как и тогда, гроза нагрянула. И снова в храме появилась шаровая молния. И опять повисла над головою  наследника престола. На этот раз Николай Александрович не дрогнул, не изменил выражение лица. Он только крепче сжал  ладонью ручку десятилетней сестренки.  А огненный шар исчез, как бы растворившись сам собою…

Убийцы расчленили тела своих жертв. У царя и царицы отсекли головы. В заспиртованном виде отправили в Москву. Наверное, в качестве артефактов. Головы государя и государыни видел в Кремле художник – график Юрий Анненков. Впоследствии эмигрировавший во Францию. А в ту пору ко двору «кремлевских мечтателей» Юрия Анненкова  приблизил его приятель Эфраим  Склянский, заместитель Троцкого в  реввоенсовете республики. Художник работал над портретами вождей. Оставил интересные мемуары…

В конце двадцатых годов минувшего столетия в эмигрантском  журнале «Согласие» в  переводе на русский  опубликованы воспоминания солдата австрийской армии Иоганна Мейера, побывавшего в русском плену. Как «интернационалист»,  подвизался в качестве члена Уральского облисполкома.
На его слуху творились злодеяния, учиненные «революционерами» над царской семьей. Мейер первым предал геростратовской огласке имена пламенных функционеров, принимавших участие в убийстве нашего царя. В России долгое время оставались они анонимами.  Хорват, Фишер, Эдельштейн, Либерман, Мебиус, Надь (тот самый – который Имре, вождь Будапештской весны  пятьдесят шестого года), Фекете, Гринфельд, Вергази.

Затесались, конечно, в цареубийцах и русские поданные. Однако носили нерусские  имена и фамилии…  Интернационал, одним словом. Создали прецедент    так называемой «революционной целесообразности». И -  «норму права», соответствующую этой самой «целесообразности». Это – когда ты не виноват или вина твоя не доказана. Но все равно – подлежишь расстрелу. Да восторжествует светлое будущее!

Вообразить себе трудно будет всю глубину обескураженности, куда погрузился  Лейба Троцкий, вождь Красной Армии, когда, вернувшись с фронта, узнал:  суда над последним императором не будет. Уже расстреляли. Как?     А так – поставили к стенке и кокнули. Без суда?   Без. К чему этот формализм?
Такого оборота Троцкий не ожидал.  Ему рисовалось  другое. Переполненный Колонный зал Дома Союзов (бывшее Благородное собрание).  На трибуне – Лев Давидович. Собственной персоной. Государственный обвинитель. Мечет   в публику, взрывающуюся бурными аплодисментами, гневные филиппики, адресованные царю, и – в самого Николая,  которому весьма неуютно чувствовалось на скамье подсудимых. Железная логика Троцкого     коробит императора. Временами кажется, что и царь склоняется к тому, чтоб подписать смертный приговор. Самому себе. Настолько неотразим Лев Давидович в аргументах и доказательствах…
И вот мечтанья вождя Красной Армии обернулись пшиком. Расстреляли царя…

И никого из «мечтателей» даже не покоробила такая «мелочь», когда под сурдинку, заодно с царственным семейством убиению были преданы слуги и приближенные царя, его друзья, сопровождавшие императора в ссылках и затворах. В ночь с 16-го на 17-е июля  в Ипатьевском подвале приняли мученическую смерть лейб-медик  Евгений Сергеевич Боткин, горничная девушка царицы Анна Степановна Демидова, лакей Алоизий  Егорович Трупп, повар Иван Михайлович Харитонов.
В те же дни, чуть раньше или несколько спустя, расстреляли князя В. А. Долгорукова, матросов К.Г. Нагорного, И. Д.  Седнева, графиню А.В. Гендрикову, генерал-адъютанта И.Л. Татищева, воспитательницу августейших детей Е.А. Шнейдер.
И – как через прорванную плотину хлынула лавина убийств. Уничтожали великокняжеское колено. Подчистую. Всех, кто оказался в поле досягаемости длинных рук Янкеля Свердлова. Ленин не возражал. Его самого позднее чуть не застрелили.  На заводе Михельсона. Полтора месяца спустя. Тридцатого августа восемнадцатого года.

Как полагают, происками все того же «красного царя». То бишь, - набравшего силу Якова Михайловича. Руководящие  ЦУ поступали к председателю ВЦИК от самого мистера Френсиса, американского посла. Ведь недаром же Вудро Вильсон, президент САСШ, счел для себя нелишним поздравить Свердлова со вступление на самый высокий в Советской России  государственный пост…

Сначала убили великого князя Михаила Александровича, несостоявшегося претендента на российский трон. Безопасное житие в Перми гарантировал ему сам В.Д. Бонч–Бруевич, управляющий делами совета народных комиссаров. Однако не сдержал своего слова. Честного совнаркомовского…
Великого князя и его секретаря, британского подданного, похитили прямо из гостиницы, где они квартировали. Увезли «в неизвестном направлении». И  - расстреляли. Где-то в районе Мотовилихи… Состоялась как бы репетиция грядущего злодеяния в Ипатьевском доме. Михаила и Джонсона ликвидировали в ночь с 11-го на 12-е июня… Их исчезновение из Перми пропечатали в газетах под липовым соусом. Будто бы  это был побег…

В ночь с 17-го на 18-е июля, сутки спустя после Ипатьевской трагедии,  из  Напольной школы города  Алапаевска, где  содержались остальные уральские затворцы,  взяли великую княгиню Елизавету Федоровну – родную сестру царицы, насельницу Марфо-Мариинской обители, сестру милосердия Варвару Яковлеву, великого князя Сергея Михайловича, его секретаря Федора Михайловича Ремеза, великих князей - братьев Иоанна, Константина и Игоря Константиновичей – сыновей талантливого духовного поэта  великого князя Константина (писавшего под псевдонимом «К.Р.») и князя Владимира Павловича Палей, родившегося в морганатическом браке - сына великого князя Павла Александровича.
Разбудили, посадили в повозки и повезли в направлении деревни Синячиха. На этой дороге располагался заброшенный рудник, в шахту которого - еще живыми - были сброшены  алапаевские узники. (Тоже ведь ритуальное убийство! Жертвы умирали  не сразу…) Кроме великого князя Сергея, который чуть не увлек за собою и одного из палачей, пытавшегося сбросить его в яму. Великого князя убили выстрелом в голову. Остальные долго еще мучились в    промозглой мрачной шахте. Даже после того, как вслед за ними бросили в бездну гранату. Из глубины доносились не только стоны, но – и пение молитв.

После покушения на В.И. Ленина и выстрела Леонида Канегиссера, оборвавшего карьеру и жизнь Моисея Урицкого, председателя Петроградской ЧК, в стране возникла весьма выгодная для Свердлова ситуация. Появился повод к тому, чтобы объявить беспощадный красный террор – в ответ на террор белый. Хотя последний  и не был «белым» по своему существу. Его организовали и ввели в  практику всё те же силы. Вот этим-то «общечеловекам»  и была обязана Россия,   на себе испытав кровавые прелести  красного террора.

Участь великих князей, не успевших эмигрировать, оказалась под знаком обреченности. В казематах Петропавловской крепости нашли свою гибель от бессудной расстрельной пули. 29-го января восемнадцатого года расстреляли великих князей Николая Михайловича, Георгия  Михайловича, Дмитрия Константиновича, Павла Александровича, Георгия Михайловича. 
Только чудом удалось спасти великого князя Гавриила Константиновича. Его выпустили «по блату».   Говоря языком советского позднего (или развитого) социализма. Как  говорится, вы – мне, я – вам. Крупскую, жену Ленина, страдавшую старческими недугами, пообещал вылечить видный терапевт И.И. Манухин. Он же пользовал и больного Гавриила Константиновича.  Дал намек властям предержащим. Через посредничество Горького. Дескать, попробую помочь Надежде Константиновне. А вы, пожалуйста, отпустите   Гавриила. Старого, больного человека.

Расстреляли бы и Кирилла Владимировича. Не смотря на его красный бант. На алые знамена и «Марсельезу», под которыми он в свое время  привёл колонны  гвардейского экипажа в распоряжение Керенского. Успел убежать  за границу  до того, как объявили политику красного террора.
Вскоре после гибели зачинщика людоедской этой акции красный террор был отменен. (Мы не оговорились, прибегая к слову «гибель». Ибо Свердлов умер, харкая кровью, вернувшись  из города Орла, где пребывал по каким-то делам, связанным с местными совдепами.  И был жестоко избит железнодорожниками, узнавшими, что перед ними – главный виновник убийства царя и его семьи.)

А вот великих князей все-таки расстреляли. «В порядке красного террора». Хотя официально его уже отменили. Казнили как заложников. «В ответ на злодейское убийство товарищей Розы Люксембург и Карла Либкнехта».
Как особо подчеркивает П.В. Мультатули, на Екатеринбург наступали не колчаковцы, а белочехи и армия Комуча. Публика, далекая от монархизма. Ничего отрадного не светило императору и его семейству, окажись они «на свободе» - под крылышком  «полутоварищей», каковыми слыли комучевцы.
(А.В. Колчак на арене гражданской войны  появился несколькими месяцами позднее. Когда омские комучевцы пригласили его в военные министры. Узурпатор. Совершил военный переворот. Объявил себя верховным правителем России. Расстрелял министров «Учредилки». Всех, кто попал в его руки.)

Мультатули камня на камне не оставляет от постулата о «революционной целесообразности» и «норме права», якобы вытекающей из неё. Наша пропаганда эксплуатировала сию посылку вплоть до брежневских и андроповских времен. Царь и царица, как видим, не могли стать для беляков вдохновляющим, на подвиг зовущим Знаменем. Наиболее яркие герои белого движения были февралистами изначала. Такими, как генерал Л.Г.  Корнилов, арестовавший царскую семью в Александровском дворце и наградивший георгиевским крестом унтер-офицера Кирпичникова – «первого солдата русской Революции».

Не выдерживают критики, считает Петр Валентинович, и другие аргументы, на которые любили ссылаться апологеты официальной версии, господствующей в советские времена. Дескать, Уральский Совдеп поневоле принял решение о расстреле царской семьи. Ибо существовала угроза спасения царя и царицы активистами белогвардейского центра, свившего гнездо среди слушателей Николаевской академии генштаба, дислоцировавшейся в ту пору в Екатеринбурге.
Но в том-то и дело, доказательно рассуждает историк, что офицеры, штурмующие высоты академических военных  наук, бывшие «Володи», ставшие  «вашими благородиями», действительно, наличествовали в городе, но заговорщиков, радеющих о царе, среди них не было. А если и были, - оказались агентами «чрезвычайки», специально внедренными в слушательскую среду.  
Что касается пресловутой переписки «одного академического офицера», оставшегося анонимом и якобы предлагавшего царю несколько авантюристических планов побега из ДОНа (дома особого назначения), то её следует воспринимать, как провокацию, целиком и полностью сфабрикованную будущими соучастниками задуманного преступления Исайей Родзинским  и Пинхусом Войковым (Вайнером). Первый (Родзинский) записывал. Второй (Вайнер) диктовал. По - французски.
Цель: заставить царя поверить в реальность «заговора» и таким образом побудить его к действиям, которые бы позволили  исстребить императора и его близких будто бы «при попытке» к бегству». Мультатули же вообще полагает, что эта авантюра специально и была затеяна, чтоб иметь  в будущем  «документально оформленные» оправдательные мотивы, заставившие расстрельщиков  прибегнуть к крутым мерам. Считает, что и «ответы» царя – всего лишь фальсификация, учиненная теми же деятелями.

Наконец,  кивают еще на одну причину, в силу которой столь скоропалительно совершилась ликвидация царя и его ближайшего окружения. Мол, с часу на час Екатеринбург будет сдан чехам. Враг – уже на окраинах…
Это – ложь,- отвечает Мультатули. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на карту военных действий на Среднем Урале, относящуюся к тому времени. На момент 16-го -17-го июля чехи и казаки находились от Екатеринбурга на дистанции не менее двух сот километров. Убийцам достало дней, дабы без спешки замести следы (надежно, как им казалось) и также без суеты покинуть город (основным закоперщикам), удалившись  в безопасные  пределы.

Раньше, как-то не задумываясь, принимал я на веру широко циркулирующее в общественном и медийном обороте утверждение о том, что преступление в Ипатьевском доме было ритуальным убийством. Почему именно ритуальным? Чем убийство ритуальное отличается от убийства, ну, скажем, политического? Или от иного другого, совершенного по бытовым, к примеру, мотивам?
Мультатули, автор капитальной монографии «Николай Второй. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти…», развертывает перед читателями краткое исследование о ритуальных человеческих жертвоприношениях, практикуемых языческими народами с незапамятных времен. Не минул сей кровавый обряд и древних египтян, и шумеров, и ацтеков,   и германцев, вкупе с римлянами, эллинами, а также индусов, славяно-балтов, (приносили кровавые человеческие жертвы  Перуну – Перкунасу)  и так далее.

Библейские евреи, хотя Мультатули и делает для них исключение, тоже приносили кровавые человеческие жертвы своему единому Яхве. Об этом отголосками свидетельствует само Священное Писание. Вспомним хотя бы Авраама, прародителя нынешних семитских народов. Бог повелел  принести в жертву Исаака,  собственного сына  Авраама, рожденного от Сары. Но в последнюю минуту явившийся Ангел Небесный  остановил отцовскую руку, уже занесенную с ножом.

Другой пример из Книги Судей. Военачальник Иеффай, отправляясь на войну с аммонитянами, дает  Богу обет: в случае победы принесу в жертву, возвращаясь из боя, первое, что попадется мне на глаза. Он победил.  И первая, кого встретил после похода, была его  дочь, которая и согласилась  войти в жертвенный огонь алтаря.  Так толкует библейский  текст  древнееврейский историк Иосиф Флавий. По другим комментариям, более мягким, девушка лишь поклялась перед лицом Бога до конца дней сохранить свою девственность. Тоже – немалая жертва. По понятиям библейских евреев…

А уж о финикийцах, халдеях, пунийцах и других древнейших семитах, предшествовавших теперешним арабам и евреям, и говорить не стоит.  В жертву Молоху и Ваалу первенцев мужеского пола приносили сотнями. Сжигая живьем во чреве медных  волов-истуканов, которым поклонялись, как Богу. Есть мнение, что практикуемый и нынче известный обряд обрезания,  есть не что иное, как остаток доисторических тех жертвенных обрядов…

Вопрос о человеческих жертвоприношениях оставался на Руси злободневным и во времена Владимира Красного Солнышка (заклание Перуну христианского отрока Иоанна, сына варяжского воина, члена княжеской дружины), и даже в новейшую историю, близкую к нынешней нашей эпохе.  (Дело Бейлиса, дело мултанских язычников в Удмуртии. Первая четверть двадцатого века.)  Не изжит каннибальский сей обычай и в теперешней хронике дня. Тому мы тьму примеров видим. Как в России. Так и «за бугром».  В благополучных, ухоженных Палестинах.

В ортодоксальном иудействе, как моисеева, так и талмудического толков, человеческие жертвоприношения строго на строго запрещены. Начиная со времен великого первоучителя евреев неистового  пророка Моисея. Другое дело – каббалистические секты. Но приверженцы тайных оккультных лож и сект
- это ведь враги всего рода человеческого. Как и Тот, которому они служат. Одинаково опасны всякие оккультные изуверские секты. Будь то ваххабиты–шахиды, или хотя бы наши русские – доморощенные хлысты,  разные там трясуны,  со скопцами вкупе.

Не всякое убийство соотносится с культовыми ритуалами. Для того соблюдены должны быть некоторые условия, предусмотренные каббалистической практикой. Первое из них: убиение  происходит в культовом месте. В храме, например. Либо в доме, связанном с какой-либо традицией. Раз династия Романовых начиналась в Ипатьевской  обители под Костромой, то и пресекать её надлежит тоже на каком-нибудь месте, как-либо напоминающем об этом монастыре.
Имеют знаковое звучание также и дата, когда совершается  преступление, и конкретное время суток.  Календарный адрес  убиения царственных страсторепцев точную отметку имеет.  Полночь с 16-го на 17-е июля. Мы почему-то никогда не брали себе на ум: надо заглянуть в святцы.

А Мультатули не поленился, глянул-таки. И обнаружил удивительные совпадения. Не простыми, оказывается, остаются эти числа. Ну, во-первых, в 1174-ом году от Рождества Христова, также около полуночи между 16-ым и 17-ым июля ритуально убивали святого благоверного князя Андрея Боголюбского, одного из Рюриковичей,  на Руси в лике  святости просиявших. И , во вторых, как ни странно, на наш обыденный – «здравый» взгляд, это ни звучит, на такую же дату падает отмечаемый  талмудистами и Каббалой День  Горести и Печали, связанный с разрушением Первого и Второго Иерусалимских храмов.
И, наконец, историк называет третий и важнейший признак, без коего не обходится ни одно ритуальное убиение людей. Саму процедуру дьявольских сих деяний надлежит выполнять в течение времени длительного. Весьма и весьма. Она сопровождается обильным истечением крови закалаемых  жертв, причиняет им тяжкие мучения.
Было ли соблюдено в  Екатеринбурге   непременное это условие ритуального жертвоприношения? Давайте – разберемся…

Почему-то ни следователь Соколов, ни последующие за ним авторы книг о ритуальном жертвоприношении, учиненном в Ипатьевском доме летом восемнадцатого года, ни разу не подвергли сомнению показания свидетелей, а потом – и откровения непосредственных убийц (Янкеля  Юровского, Пинхуса Вайнера – Войкова,  М.А. Кудрина – Медведева и других) Они в один голос утверждают: царь, его родня, четверо слуг были умерщвлены очень быстро. Путем расстрела из пистолетов. Некоторых, правда, пришлось потом добивать штыками…
Но возможен ли был такой «банальный», но все же массовый расстрел (одиннадцать человек)? На ограниченном пространстве Ипатьевского подвала (где-то общей площадью в 25 квадратных метров)? В каменных стенах? (Рикошет неизбежен!) И как могли разместиться в подвале одиннадцать палачей-расстрельщиков?  Плюс такое же число жертв?

Что-то невероятное,- делает вывод историк Мультатули. И мы, подчиняясь здравой логике вещей, не можем не согласиться с ним. Петр Валентинович подверг тщательному анализу показания свидетелей, допрошенных Соколовым, а также признания    лиц,  так или иначе причастных к ипатьевскому преступлению, и получилась впечатляющая мозаика прямо-таки кричащих нестыковок, бросающихся в глаза противоречий, различного рода разночтений, не укладывающихся в одну строку. Сие не может не насторожить ни вдумчивого следователя. Ни добросовестного, объективного исследователя.
Даже Юровский, обер-палач, признает (по разным, им же опубликованным источникам, как то «Записка», «Рассказ»,  «Воспоминания») после первого залпа в живых остались: первое - цесаревич, три великие княжны, горничная Демидова, лейб-медик Боткин; второе – великие княжны, императрица, Демидова, цесаревич; третье – Боткин, цесаревич, царевны Татьяна, Анастасия, Ольга, горничная Демидова. Сильно разнятся с признаниями Юровского откровения   Белобородова, Войкова, Ермакова, Кудрина –Медведева, а также показания обвиняемых и свидетелей (по делу , возбужденному Соколовым)  Никулина, Кабанова, Стрекалова, Павла Медведева, Якимова. Но все свидетели и обвиняемые сходятся в одном: комната казни была залита кровью (что исключается при огнестрельных ранениях), тела убиенных испещрены многочисленными ранами, явно не огнестрельного происхождения. (У горничной Демидовой – более тридцати колотых ранений!)

Некоторые жертвы издавали стоны и в носилках, когда их грузили  в кузов автомобиля. Создается впечатление, что начальник внешней охраны ДОНа сысертский рабочий Павел Медведев вообще оказался на грани потери рассудка. Настолько был потрясен картиной, увиденной им в подвале Ипатьевского дома. Гора окровавленных тел. Многие из жертв еще шевелятся и стонут. В лужах крови.
В свете озвученных этих фактов не может не вызвать сомнений и пресловутый список расстрельщиков инославного и иноплеменного происхождения, опубликованный Иоганном Мейером в эмигрантской газете «Согласие». Австрийцы и мадьяры, военнопленные, ставшие красногвардейцами, принимали лишь косвенное участие в умерщвлении екатеринбургских узников. Обеспечивали охрану ДОНа. 

Есть косвенные свидетельства о том,-говорит Мультатули,- что накануне казни, где-то после полуночи, в Иапьевском доме появился некто «Трубочист», которого долго ждали. Человек в черной круглой шляпе, с длинной черной бородою, с черными усами. Позже, на второй день, случайные прохожие видели такого же черного субьекта на Коптяевской дороге, в урочище Поросенков Лог, поодаль от Ганиной Ямы. Здесь, как стало ясным, по истечении некоторого времени следователь Соколов обнаружил следы жертвенного «всесожжения» мучеников Ипатьевского дома.
Версия об усекновении глав царственной четы и наследника Алексея,- считает православный исследователь Мультатули,- также находит себе ряд достоверных и достаточных доказательств. (Лично я  о заспиртованных головах царя и царицы, доставленных в Кремль, узнал, прочитав мемуары Юрия Анненкова. Одно время он был «придворным», так сказать, портретистом, приближенным к сонму «кремлевских мечтателей». Авторское примечание.)

Мультатули имел возможность исследовать Ипатьевский дом еще до его взрыва, учиненного по приказу свердловского персека КПСС товарища Ельцина Б.Н. Лично видел щербины, оставленные на стенах расстрельного подвала пулями, выпущенными из пистолетов палачей. Ни одного следа не обнаруживается на «убойном»  расстоянии от пола. Когда стреляют либо в грудь, либо в голову. Все - на уровне ниже пояса,  на уровне бедер и ниже. Не значит ли это,- задается вопросом Петр Валентинович,- что ритуальные жертвы сначала были обездвижены выстрелами, которые не могли нести мгновенную смерть, а потом их долго и мучительно добивали холодным оружием?

Кстати, и данные о ножевидном штыке к американскому «Винчестеру» имеются в показаниях некоторых свидетелей. Не этим ли холодным оружием кололи и докалывали жертв Ипатьевского подвала? О многом также говорят и каббалистические знаки с цифрами и еврейскими литерами, а также - искаженные строчки из баллады Генриха Гейне «Пир Балтазара». Обнаружены были следователем Соколовым…

Поэтические строки Георгия Иванова, поэта «серебряного века», взятые нами эпиграфом к сегодняшним нашим запискам, имеют, оказывается, поэтическое же продолжение. Вылившееся, как представляется, из-под пера поэта,  в версификаторстве неискушенного, наивного, бесхитростного, немного неуклюжего. Зато искреннего в проявлениях своих чувствований и верований. Без имени автора опубликовано вместе с начальными четверостишиями как бы их логическим завершением в одной из епархиальных газет. Хочется процитировать несколько анонимных этих строчек:

Ещё стреляли убийцы,
Столпившись возле дверей…
Взлетели душа царицы
И души её дочерей.
Бесплотная тень государя
Наследника душу объяла,
В прозрачные руки приняла,
Надежду на Бога храня.
Всего лишь одно мгновенье…
Все стихло, и в тот же миг
Разверзлось небо, и ангелы с пеньем
В объятия приняли их.

Не ведаем, когда и кем изречены были эти искренние слова, идущие от полноты сердца. Но, думается, в них выражены  упования и надежды простого нашего народа русского, православного. Начавшего прозревать на пути к покаянию за допущенное всеми нами ужасное преступление, учиненное тайными силами зла много лет назад в страшном подвале Ипатьевского дома.
В тюремном затворе царст
венные узники вели достойную, незлобивую жизнь, далекую от уныния. Смиренно полагаясь на милость Божию. И они любили свою Россию. Провидели её возрождение после огненного очищения. Когда минует череда смут, революций, нашествий иноплеменных. Свою судьбу царь ведал наперед. В 1904-ом году ему открылось «гатчинское письмо» монаха Абеля, касающееся будущего России и Дома Романовых, царствующего на Святой Руси.

О многом поведал императору Павлу Первому странствующий подвижник Василий Васильев, ставший монахом с именем первого на Земле человека, по зависти убиенного собственным родным братом. Абель прозревал будущее на столетия вперед.
Государь тоже умел видеть, далеко обгоняя время. Как-то раз,  беседуя   с близкими, еще в Тобольске, разговорился царь убежденно. Россия обязательно возродится в былом могуществе и в блеске славы её былой. И Николай Александрович  (речь шла об Ордовском-Танаевском,  верном друге царственной семьи, тобольском  губернаторе, низвергнутом смутьянами  от служения на высоком поприще) еще вернется в этот град. Но, увы! – седовласым старцем. А нас,- добавил Николай,- скоро не будет на белом свете.

Более, чем наполовину, сбылось предвидение Николая Второго.  Очень скоро, каких-нибудь три месяца спустя, свершилось ритуальное жертвоприношение в подвале Ипатьевского дома. А  Ордовский-Танаевский после мытарств в России, охваченной смутой и неустройствами, эмигрировал, за границею постригся в монахи. И, действительно! – побывал в Тобольске. В глубокой дряхлости уже своей. В девяностолетнем возрасте…
Будем же с упованием на милость Божию  хранить надежду на то, что исполнится и третье предсказание нашего царя – о возрождении сильной, процветающей России.

Бытие царской семьи в затворах –царско-сельском, тобольском, екатеринбургском скорбями было преисполнено. Попускаемыми от Бога. Но напускаемы были они людьми злобными, мелочными, упивающимися безнаказанностью своей, явно отмеченными садистскими наклонностями. Отняли у царевича игрушечную винтовку (арестантам  хранить оружие запрещено!) Под тем же предлогом изъяли у императора бутафорский кинжал – атрибут кавказской черкески с газырями, форменной одежды кубанских и терских казаков. Мы уже упоминали о свинарнике, который содержался Кирпичниковым рядом с  тобольским «Домом Свободы». А в Екатеринбурге членам семейства, коим предписано было жить на разных этажах, видеться друг с другом дозволялось только за общей трапезой.

Мало того! Разговор за столом разрешалось вести  лишь на русском языке. Царь и его родные обедали под наблюдением специально назначенных служивых людей. Верхом маразма можно считать приказ Яна Родионова, помощника коменданта Ипатьевского  дома, распорядившегося выставить пост охраны возле общего ватер-клозета, куда под надзором часовых вынуждены были ходить по нужде узники дома особого назначения.
Тот же Родионов (Свикке) настоял на том, чтоб царевны держали распахнутыми двери своих комнат в любое время суток. И днем, и ночью. Бесчинствовали охранники, набранные из разного люмпен-пролетарского сброда, позволяя себе скабрезные шуточки в присутствии великих княжон. Стены в доме Ипатьева хулиганы покрывали похабными рисунками и надписями.
Издевательские выходки тюремщиков как бы отскакивали от царя и его близких. Ангельское терпение, искреннюю жалость проявляли    по отношению к людям, потерявшим человеческий облик. «Прости их, Господи! Бо не ведают, что творят…»

Смиренный дух и незлобивое настроение, под знаком которых длилось темничное житие царственных страстотерпцев, думается, полнее всего перекликаются с проникновенными строчками поэта Сергея Бехтеева, которые царевна Ольга Николаевна перенесла на страницы своего дневника:

Пошли нам, Господи, терпенье,
В годину бурных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай силы нам, о, Боже Правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать…
И, у преддверия могилы,
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!

Кайзер Вильгельм Второй больше не настаивал на выдаче  императора Николая Второго. Но вот заполучить подпись кузена Ники под условиями «похабнейшего» Брест-Литовского договора, дабы тем самым  засвидетельствовать  легитимность сего документа, не мешало бы. Как никак,   за серьезных, правомочных партнеров большевиков пока еще не воспринимают. Во всем мире.
Такая перспектива  улыбалась и Ленину вкупе с Троцким. Еще бы! Сам царь вынужден будет признать: верною дорогою шли совдеповцы, санкционируя брестские непотребства…

Без особых препон в Екатеринбург прибыл   эмиссар кайзера граф Эйдман. Янкель Свердлов, высшее должностное лицо в Советской России, не возражал против сего визита. Или сделал вид, что не возражает. Представителям графа    помогли    вступить в контакт с императором. Но Николай Второй не согласился  обсуждать даже саму возможность такого поворота событий. С предателями России ему не по пути! «В таком случае, ваше величество, безопасность царской семьи и  лично вас никто не может гарантировать.» - «Пусть!   Противоречит моей совести – подписывать брестские кондиции.» У Свердлова  со подельниками – бандой убийц этих екатеринбургских руки развязали. Остальные «мечтатели из Кремля» умыли свои руки. Участь царственных страстотерпцев была решена…

14-го июля на втором этаже Дома Ипатьева состоялась черная месса. Её затеял люторский выкрест  (из иудейства перешел в лютеранство), комендант ДОНа Янкель Хаимович Юровский. До мучительной казни царской семьи и их слуг оставалось два дня. Юровский, по всей видимости, вошел в сговор с иереем Екатеринбургского кафедрального собора отцом Иоанном (Сторожевым). В прошлом сей клирик подвизался на ниве адвокатуры.

Комендант разрешил царственным страстотерпцам  церковную службу. Но не обедню позволил отслужить в Доме Ипатьева, а всего лишь обедницу. Для справки: обедня – это полный чин литургии, в конце которой полагается приводить верующих ко святым таинам – причащать их к телу и крови Спасителя. Обедница совершается по укороченному чину, без причастия. По ходу чинослужения священник вместе с сослужащим дьяконом произносят заупокойную молитву  «Со святыми упокой…» Не громогласно. Вполголоса. Предпочтительнее читать её про себя…
Однако,  когда наступил сей момент, указанный в порядке чинослужения, дьякон, как пишет отец Иоанн, неожиданно во весь голос запел: «Со святыми упокой…» Священник, по его уверению, помимо своей воли, оторопело тоже начал громко подпевать. Скорее всего, и тот и другой все-таки ведали, собаки, что творят. Отпевать еще живых – это страшное кощунство, оскорбление, которое наносится Святому Духу. Как было не знать сего?!

Однако, глумливого эффекта, на который рассчитывал Юровский, не получилось. Обреченные на заклание поняли: их  лишают последней исповеди и последнего причастия. В едином порыве пали на колена. Истово молились Господу. Просили простить, в чем согрешили. Даже Сторожев сокрушился сердцем. Боже Мой! Боже! Что я наделал!..

Минуло два дня. На третью ночь, где-то ближе к так называемому Часу Быка, когда неистовствуют  силы Зла, ипатьевских узников разбудили, потребовали, чтоб спустились в подвал (якобы в целях обеспечения их безопасности: дескать, в городе стреляют). А потом – долго и мучительно умерщвляли…
Научитель евреев пророк Моисей сорок лет водил свой народ по синайским каменистым пустыням прежде, чем достигнуть порога Земли Обетованной.   Но войти в её пределы Бог ему не сподобил. Спрашивается, во имя каких высоких целей подверг великий пророк людей, доверившихся Моисею, столь тяжким испытаниям? «Чтоб испарить из себя капля по капле раба!» - отвечают нам сегодня. Те, кто возлюбил свободу, больше, чем несвободу… Что ж? Их колокольня, с коей  обзирают историю и современность, очевидно, имеет право на то, чтобы быть понятой.

Но давайте вникнем. В таком уж невыносимом рабстве пребывали евреи в Мицраиме, то  бишь, в Египте? Эта страна с древнейших времен не знала классического рабства, подобного тому, что выкристаллизовалось в Риме периода поздней республики и империи. Люди в Египте не продавались с торгов и не являлись предметом торгово-денежных отношений. Рабство, если и существовало, то в форме ранней его стадии, когда, например, иноземцы, захваченные в плен, становились младшими членами  в семье какого-либо вельможи или военачальника.
Что касается евреев, то фараоны даже наделяли их некоторыми льготами. Например, освобождали от государственных повинностей, коими обременено было крестьянство – основной массив населения страны. Феллахи, подчеркиваем, оставались свободными гражданами. Их нельзя было выставить на продажу, как это происходило с неграми в одной из самых свободных стран на планете Земля.

Прошу прощения за слишком обширное, может быть, отступление, но Моисей избрал трудный и долгий путь через пустынный Синай не для того, чтобы вытравить раба из душ богоизбранного народа. Научитель стремился  к благой и Богоугодной цели:  преобразовать евреев – полуязычников, каковыми пребывали  в «египетском рабстве»,  в  ортодоксальных иудеев, верующих в Единого Бога. Каленым железом выжигал из них живучие языческие верования.  Что, в основном, и удалось первому из ветхозаветных пророков. Но для сего потребовалась  очень большая  дистанция времени – сорок лет.
Когда наш царь и его близкие восходили на свою Голгофу, то подобно Спасителю, оставались они одинокими на своей дороге слез. Их крестный путь разделила лишь горстка самых близких. Россия верующая, Россия православная отвернулась от своего царя. Она даже и рук не умыла. Потому что занята была делом – большою братоубийственной войной. Гражданской войною…

Но и у Сына Человеческого были  самые верные. Они не отреклись от Его Имени ни при пении первых петухов. Ни при пении третьих. Жены – мироносицы. А Богоматерь, Мария Клеопова, Мария Магдалина, Саломея – жены-мироносицы и  юный ученик Иисуса Христа  будущий евангелист Иоанн оставались у подножья Святого Распятия до самого последнего вздоха Спасителя.
Так и рядом с царем, рядом с царицею, рядом с их чадами  пребывали незримо лучшие люди России – её живая совесть. Патриарх Тихон смело возвысил свой голос против убиения царственных страстотерпцев. Он фактически  предал анафеме екатеринбургских злодеев. К покаянию призвал русских людей патриарх. За то, что допустили расправу над своим помазанником Божиим. За то, что развязали кровавую бойню междоусобия. Патриарх не дал благословения красным. Но не дал он его и белым…

Еще в семнадцатом, при первой вести о затворе царственных узников, Марина Цветаева выразила свои мысли и чувствования в проникновенных строчках, излившихся из-под её пера:

За Голубя, за Отрока, за сына –
За Царевича младого Алексия –
Помолись, церковная Россия!
Ах, ужели у тебя не хватит
На него духовной благодати?

Но и церковная Россия оставалась тогда подобной апостолу Петру, трижды отрекшемуся…
Медленно, тяжко, с оглядкою на худые обстоятельства и не сразу мы прозревали на пути покаяния. Офицера гвардии, великого нашего поэта Николая Гумилева мартовская революция застала в Париже - на полдороге на Солунский фронт, куда командирован был генеральным штабом в качестве разведчика-нелегала. При первых же звуках тревожного набата он парус развернул на курс обратный. В Россию. А не куда-нибудь на благословенные Британские острова. Раз Родине плохо, я буду рядом с нею!
«Если б застал в живых, руки не подал бы Корнилову.  Этому лжегерою! Арестовал царицу с больными детишками. Проявил, называется, доблесть!

Убийцу Кирпичникова наградил солдатским крестом. К барьеру надо звать таких героев!» Своих убеждений Гумилев не таил. «Никогда им этого не прощу!» - повторял повсеместно, узнав об екатеринбургской кровавой трагедии.

Но Гумилевых и Цветаевых микроскопически  мало оставалось в тогдашней России. В «списке верных», опубликованном  исследовательницей О.В. Черновой, я насчитал где-то чуть больше тридцати имен. Всего, кажется, тридцать две фамилии. Примечательное число! Совпадает с количеством букв в русской кириллице. Начинается список с «Аза» - первой буквы нашего алфавита. Граф Апраксин  Петр Николаевич, гофмейстер. В эмиграции возглавил комитет по сооружению храма-памятника царю в Брюсселе. Прославлен в лике святых в 1981-ом году. Русской православной церковью (заграничной). Завершается список на последнюю букву русской азбуки. Кубанский казак Тимофей Ксенофонтович Ящик, рядовой собственного его величества лейб-гвардии казачьего конвоя.  

Нельзя не вспомнить сегодня и полковника лейб-гвардии   уланского полка Федора Викторовича Винберга, сослуживца Николая Степановича Гумилева. Он и генерал-лейтенант граф Федор Артурович Келлер, командир Терского кавказского  казачьего корпуса, остались верными государю даже до смерти. Это с них писал своего Турбина  Михаил Булгаков, когда работал на повестью «Белая гвардия» и пьесой «Дни Турбинных».

Келлер был предательски убит петлюровцами в Киеве. Винберг чудом избежал расстрела в Петропавловской крепости.  Принимал участие в формировании в Киеве русской национальной армии. Это он организовал героическую оборону Педагогического музея от наседавших петлюровцев. Эмигрировал. Остался убежденным монархистом до конца дней. «Я не изменил Присяге, данной государю в счастливые дни. Тем более остаюсь верным ему в несчастье. Моя голова может скатиться на вашей плахе. Я – готов…»

Не поддержал ультиматума командующих фронтами, предъявленного царю генерал-адъютант Хан-Гусейн Нахичеванский, командир гвардейского кавкорпуса, изъявив готовность немедленно двинуть вверенные войска на подавление петроградского солдатского бунта.   Расстрелян в Петропавловской крепости в дни «красного террора».
За близость к царской семье уральские большевики-свердловцы подвергли
мучительному убиению фрейлину графиню А.В. Гендрикову, гофлектрису Е.А. Шнейдер, генерал-лейтенанта И.Л. Татищева, гофмаршала князя В.А. Долгорукова, доктора Е.С. Боткина, горничную А.С. Демидову, дядьку наследника матроса К.Г. Нагорного, камердинера И.Д. Седнева, слугу А. Е. Труппа, повара И.М. Харитонова.
Только чудом избежали гибели баронесса   С. К. Буксгевден, учители наследника Пьер Жильяр, Чарльз Гиббс (впоследствии перешел в православие, стал иеромонахом архимандритом Николаем), камердинеры А.А. Волков и Т.И. Чемодуров, учительница К.М. Битнер, полковник Е.С. Кобылинский…

Но в целом  русской диаспоре, оказавшейся никому ненужной на столь вожделенном для нее западном обиталище «общечеловеков», как и евреям на Синае, тоже понадобилось сорок лет (даже чуть больше!), чтоб вытравить из себя, капля за каплей,  зловещие сгустки февральских давних заблуждений. Наверное, на прозрении русской заграницы сильно сказалось и то, что в рядах эмиграции вольно или невольно оказались такие светила отечественного христианского любомудрия, как Сергей Булгаков, Иван Ильин, Николай Бердяев, Иван Солоневич.

В лике святых Русская православная церковь за границей прославила царственных страстотерпцев и их приближенных только в1981-ом году.
А первыми к лику святых причислили царя Николая Второго архиереи Сербской православной  церкви. На своем Орхидском поместном соборе. В 1924-ом году.
Русской православной церкви Московского патриархата понадобилось еще двадцать лет после 1981-го года, чтобы прославить в лике святых царственных страстотерпцев. Прозрение к нам, живущим в России, пришло через шестьдесят с лишним лет  после екатеринбургского злодейского преступления, совершенного летом восемнадцатого года…

В дни, когда длилась агония подводного крейсера  «Курск», погибшего по причине, невыясненной еще  и сегодня, в храме Христа Спасителя (Москва) состоялся поместный собор РПЦ. Архиереи, не без полемики между собой, пришли все же к общему решению. К лику святых царственных мучеников были причислены  царь Николай Второй, царица Александра  Федоровна, цесаревич Алексий, царевны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия.
Но в народе православном русском царя и его близких прославили гораздо раньше. Я помню. А глас народа – это ведь глас Божий! На небесах царя и всех, кто остался верным ему, даже до смерти,  Бог прославил вместе с государем.
Помнишь ли ты имена их, Россия?

В акафисте Святым Царственным страстотерпцам, с коим  русские православные люди молятся в своих храмах святой седьмерице Николаю, Александре, Алексию, Ольге, Татиане, Марии, Анастасии, воздавая хвалу им и славу, особливо говорится о благодатных достоинствах, ниспосланных Богом  избранникам Своим и исповедникам. Союзом любви Христовой связуемые, дом свой, как малую церковь Господню, устроили они.  А ведь это,  наверное,  и есть самый трудный  христианский подвиг терпения  в земной нашей жизни. Куда как легче – отрешиться от мира и уйти в монашество.

Недаром освященный свыше супружеский союз царственной двоицы благословил Бог изрядным чадородием. До последних минут свих сохранили они в чистоте и целомудрии любовь к Богу и друг к другу.

Царю хвала воздается, как мудрому ревнителю устроения Церкви Русской и духовных вертоградов усердному попечителю. Особо радел царь об Отечестве своем Земном, разумея державное служение России, как послушание самому Господу нашему Иисусу Христу. Полков Российских мудрый предводитель, славянских народов ревностный защитник, перековать мечи на орала призвавший все страны и мир иметь со всеми языцами  желавший.

Святая супружница его Александра, святые дщери и чаемый святой отпрыск их наследник Алексий являли собою ангельский пример незлобивости, смирения, отзывчивости к людям, истиной любовью к Богу и Отчизне Российской.

И, да веруя, уповаем сегодня: у престола Всевышнего молится Святая наша царственная седьмерица за Отечество наше земное. За Россию…

Евгений КОРЯКИН, военный журналист,   
член СВГБ по Дальневосточному региону.