Звезды далекой свет
   |
Пишу о Владимире Высоцком и в очередной раз ловлю себя на мысли: «А надо ли? Ведь и без меня уже сказано и пересказано столько. Что на десятки томов хватит. Тем более людьми, знавшими его. Но в том-то и дело, что о масштабе такой личности, об ее многогранной творческой натуре рассказать все, пожалуй, невозможно. Да и нужно ли?... Потому что многое принадлежит лично Владимиру Семеновичу и его самым близким. И посему не пристало ворошить, то, что нам никогда не принадлежало. Ни к чему все это… Не имеем морального права. Высоцкий для старших и младших его по возрасту был своим, простым, близким. И одновременно для нас, его современников, он всегда оставался вершиной. Глашатаем. Мы любили его искренне и беззаветно. И он платил нам своей взаимностью. Еще как платил! Сполна. Выворачивая свою душу наизнанку. А это на Руси всегда дорогого стоило… И понятно, что многие его песни воспринимались нами ни больше, ни меньше, как «Вставай, страна огромная!» или «Землянка». В них дышала всей своей неукротимой страстью сама эпоха. Век ХХ-й. Лишь только теперь, спустя годы и годы, со всей очевидностью становится понятным то, как он любил свой народ, свою горемыку-страну. А мог бы спокойно уехать еще тогда, в семидесятых. Благо и возможность была. Но не уехал, остался… И цена этому земному притяжению к своей горькой и великой Родине была самой емкой и выразительной. И равнялась – ни много ни мало – любви миллионов и миллионов сограждан. А по сути своей – его верных и бескорыстных друзей. Единомышленников. Так и было… Наверное, даже сейчас мы еще до конца не осознали все величие и размах его души. А размах этот, как и величие, воистину вселенский. И, наверное, нам предстоит узнать еще многое и многое из его неповторимого самобытного творчества. Согласимся – многое когда-то прошло, проскользнуло мимо нас. Не «зацепило». А потом и вовсе затерялось в вихре грянувших перемен. Да и чего греха таить, пока еще только-только схлынул всеобщий антураж – «ах, Высоцкий!...», «под Высоцкого», «с Высоцким…». Хотя по-другому и быть не могло в стране, где бурлила неподдельная всенародная любовь к Барду и Артисту, но где книг его стихов не издавали с упорным, завидным постоянством не один десяток лет. Вот и рвануло плотину… Перекос вышел. Хотели, как лучше, а получилось… Но не об этом сегодня речь. За всеобщими бедами и развалом огромной страны вроде бы померк и отошел на второй план – забронзовел – сам Высоцкий, и даже Шукшин. И нам, сегодняшним, уже не до Солженицина. Раздражает. Нет, мы, конечно, ничего не забыли и память наша, слава Богу, цепко держит все события века минувшего, откуда, как эхо, доносится железная поступь кровавых диктаторов, но… Только вот подустали и суета окаянная заела, и как бы стало не до пророков в своем Отечестве. Не до них. А зря! Зря… И все же – это явление временное. Временное. Помяните мое слово, Высоцкий вернется к нам, придет. Вновь заявит о себе «обнаженным ранимым нервом». Так и будет. Потому, что Владимир Семенович Высоцкий – это Звезда. И ее далекий свет доходил, доходит, и еще будет доходить – верю! – до миллионов и миллионов людских душ и сердец. На его Родине, в России, просто-напросто по-другому и быть не может. Дайте лишь срок!... Любушкин Ю.П.
Свои стихи посящаю светлой памяти В.С. Высоцкого
Восставший из пепла (Без оглядки) … А каравеллы Магеллана шли в никуда. Без оглядки. Назло всем – и тем, кто потерял в них веру, и тем, кто верил им из милости. Командору нужно было доказать, что Земля круглая. Доказать, вопреки всему! «И все-таки, она вертится! …»
Сквозь голые ветви обугленных фраз Восстанет из пепла Святой парафраз. Он снова ласкает придирчивый слух, Как видно в камине огонь не затух! И робкое пламя изменчивых Муз Украсит венцом этот зыбкий союз. Огонь и вода, медь начищенных труб Лелеют улыбку настойчивых губ. Лелеют, оставив на теле трубы, Как трудные Версты на складках судьбы. … А версты мелькают одна за другой, И падают звезды в ночи за кормой. И нам не уйти и с пути не свернуть, Лишь только в пучине морской утонуть. Но падают руки обрывками фраз – Смятенье души или так … напоказ? … И чья-то Победа, – А может беда? – Ворвутся в наш дом на века, навсегда. И розы завянут с приходом зимы, И нам не уйти от тюрьмы и сумы. Но истина рядом, в начале начал, Где волны штурмуют наш старый причал. И скомканный ветром, обрывками фраз, Ко мне долетает святой парафраз. Но злая измена корежит судьбу, И юный горнист извлекает трубу. И снова разносятся звуки – «Отбой !...», А кто-то сказал – «продолжается бой …» Семь футов под днищем, под острым килем, Утонем мы трижды и трижды всплывем! И глаз не сомкнем, будем ждать до утра, Чтобы кто-то сказал – Вам в дорогу пора … Померкла звезда, догорает свеча, И падает плед, как лавина, с плеча … Мы снова в дороге, мы снова в пути, Пред нами задача: дойти и найти. И чей-то приказ парой рубленых фраз, Возносит до неба Святой парафраз. И только лишь медь у начищенных труб Целуется с жаром восторженных губ. Целуется с ветром и стужей пурги, Далече нам путь и не видно не зги …
А каравеллы Магеллана продолжали путь к кромке горизонта, только вперед … Вперед… Вперед … Без оглядки. Идти с одержимостью Веры в Святое Дело. С Верой… С Надеждой … С Любовью…
Я печали свои… Она была его Великой Музой. Его единственной Любимой, Его Богиней Вдохновения. В редкие минуты безоблачного счастья казалось, что никто и ничто не сможет помешать Им. И мир создан только для них двоих. Только для Них… Он свято верил, что Его Царевна-Лебедь, Его Несравненная Влади, отведет своим Волшебным Крылом все беды и напасти. Так казалось… Но слишком ранимыми были эти нежные трепетные крылья.
Все печали мои, Лишь крылом развести, Нам и море с е й ч а с – п о к о л е н о… А все ласки твои К небесам вознести, Чтобы их не коснулась измена. Захочу – не уйду, Только ты не кори За безумные ночи ш а л ь н ы е. И калитку в саду Не забудь, отвори И засовы с секретом с т а л ь н ы е. Я хотел, да не смел Расплескать по лугам Счастье ясной зари на прощанье. Улетел… Не успел Вслед незримым шагам Все мечты раздарить без названья. А печали мои Л и ш ь к р ы л о м р а з в е с т и, Нам и море с т о б о й п о к о л е н о. А все ласки твои Мне б с собой у н е с т и, Да не вырвусь … из сладкого плена. В с е п е ч а л и м о и, Л и ш ь к р ы л о м р а з в е с т и…
Я к метелям уйду… Р а с с ы п а ю т с я тени берез на снегу, На хрустальный покров января. Я шагну за порог, я к метелям уйду, Заплутавшим в огне фонаря. А фонарь на углу притулился молчком И мигает глазищем в ночи. А беда вслед за мной увязалась тайком, Не прогонишь… Хоть криком кричи. И исхлещет метель отпечатки шагов на холодной постели своей. Их упрячет зима под заносы снегов на завьюженном лоне полей. Одиноко бреду по хрустящим снегам, Что-то грустное им говоря… Я печали свои безвозмездно отдам Злой судьбе, что пришла втихаря. И, мигая в ночи, зябко стынет фонарь, Окропив желтым светом снега. И охрипший от стужи белесый фонарь Обласкает поземкой пурга. … Я шагну за порог, я к метелям уйду, Ждет меня, не дождется январь. И бросает мне тени берез на снегу Стылым светом промерзший фонарь.
Оковы коварства (За роковой чертой) Сыграв Гамлета в одноименном спектакле на Таганке, В.С. Высоцкий доказал нам еще раз все Величие и Несовершенство человеческой натуры там, у роковой черты, между Жизнью и Смертью. Закончен срок у жизни непростой, Стрела отпущена из тетевы упругой. Основы рву за роковой чертой. Не рву легко… Как прежде… А с натугой… Ярмо постылое покоя не дает. Не даст сейчас, назавтра и подавно. Нужда с бедою виражи плетет, Сойдясь в объятьях роковых бесславно. Коварный миг, объятья роковые, Их простота похуже воровства! Шумят бесстрастно кроны вековые, Не сокрушив столетий естества. Но ложь, интригой помыслы разрушив Святых надежд под сводами дворца, Забилась в глушь, стремительно обрушив, Поток лавин в преддверии конца. Вот так и мы, померкнув в одночасье От злых нападок гадостной хулы, Счастливый миг свой обратим в ненастье Под тяжким гнетом суетной молвы. А надо рвать – отчаянно, с натугой, Сплетенье пут, опутавших судьбу. И под распев т о к к а т а, вслед за фугой, Вдыхать метели стылой ворожбу. И где-то в глубине, на дне колодца, Увидев звезды, будто наяву, Осколком счастья больно уколоться, Держась в потоке бурном наплаву. И плыть, и плыть к сияниям Галактик, Пересекая грозный океан. Судьбы стратег, а кто-то думал тактик, И это про меня, презревшего обман… Закончен срок – у Жизни или Смерти? – Скажите мне, прогнувшись в политес. Не верю Вам, Вы – тоже мне не верьте, Ведь Я обласкан милостью небес. Но Ваше торжество становится докукой, И Ваша лесть – сродни от мрачных сил. О б ж е г с я Я, но будет мне наукой Ваш сладкий Мед, который Я и с п и л.
Примечание: «Токката и Фуга» – это заглавная музыка Моей Души, непревзойденный Органный Шедевр Великого И.С.Баха…
У родного порога (Лихая доля) Жизнь порою такая – не расскажешь без слез: В эту землю навечно я корнями пророс. Где родился – сгодился … Там и должен быть спрос – У родного порога, среди русских берез. У реки над обрывом, меж цветущих рябин Нет господ надо мною, сам себе господин! И с бедою сражаюсь я один на один, Если доля лихая – клином вышибу клин! И любые напасти мне всегда по плечу: Ногу – в стремя, и вихрем над бедой проскачу. Но пред первой звездою я чуть-чуть помолчу, Коль со смертью в «орлянку» я сыграю вничью. И «старухе с косою» молвлю я: «Погоди!... Недосуг мне с тобою … Ты, покуда уйди!» И пусть ветер бушует, льют косые дожди, Прошепчу я любимой: «Я вернусь… Подожди…» Жизнь порою такая – не расскажешь без слез: В эту землю навечно я корнями пророс. Где родился – сгодился, Там и должен быть спрос, У родного порога, среди русских берез. Среди русских берез …
Любушкин Юрий Павлович, пенсионер МВД РФ, поэт, прозаик (г.Николаевск-на-Амуре)
На фотографиях: 1. Владимир Высоцкий 2. Высоцкий с Мариной Влади 3. Любушкин Ю.П. - автор статьи и стихов |
