МУРАВЬИНАЯ КУЧА

           Полевой учебный центр  училища находился  в 30 километрах от Львова. Это был обычный солдатский городок со всеми военными атрибутами: казармой, классами, стрельбищем, спортивной площадкой. И все же одна особенность у него была. Вокруг не было забора. То есть, конечно, он был, но совсем не такой, какой мы привыкли видеть в своей альма-матер – железный, двухметровый.

          Здесь он представлял собой метровой высоты столбики с проволокой. Скорее, для обозначения границ городка, нежели охраны личного состава и имущества. Так что ни для кого это сооружение не было преградой.

           В конце каждого курса, во время экзаменационной сессии, курсантов, по обыкновению, на две недели  вывозили в поле. Они готовились там к экзаменам по тактике, огневой и  физической подготовке, отрабатывали нормативы по защите от оружия массового поражения. Учились добросовестно. К сожалению, в свободное от занятий время многие не знали чем себя занять. Правда, в классе самоподготовки  лежали шахматы, два раза в неделю приезжала кинопередвижка. Досуг  был обеспечен. Так, во всяком случае, считал начальник курса майор Алексей Луничкин. Ребята были иного мнения. Поэтому, разбившись на группы, занимали себя, чем хотели. Играли в карты, гоняли, мяч по футбольному полю, травили анекдоты.

           В нескольких километрах от учебного пункта находилось небольшое украинское село. Первыми туда «в разведку» сбегали Костя Песоцкий с Петей Венгрисом. Результатом похода  стала бутылка бурячного самогона. Зараза, вкусного. Народная тропа, что называется, не заросла. После занятий, ближе к вечеру, туда стали наведываться по очереди другие ребята. Однако пьяных среди нас никто никогда не видел. Курс знал меру.

           …Этот уникальный случай произошел в последний день  пребывания на учебном пункте. Валерка Гусев –  факультетский здоровяк, попросил одолжить три рубля у Вовки Карасева. Ему и Лешке Андрейцову уж очень захотелось отметить последний экзамен. Но денег не было. Из конфиденциальных источников они узнали о моей заначке. С  настойчивостью следователей стали уговаривать ее отдать. Много не просили – всего три рубля. Обещали, что через неделю возместят убыток вдвойне. Я не хотел им одалживать деньги. Нужны были самому. Ребята не сдавались.

           Неожиданно  мне в голову пришла шальная мысль.

           – Валерка, дам трояк, но за определенное представление.

           – Согласен, – сразу согласился Гусев.

           – Знаешь муравьиную кучу, что стоит  у дороги?

           – Конечно.

           – Так вот. Если сядешь на нее голой задницей и просидишь десять минут – деньги твои.

           Наш разговор тут же стал предметом споров. Одни утверждали, что в этом проблемы нет. Надо только не шевелиться на муравейнике. Мол, тогда насекомые будут вести себя спокойно, не покусают. Другие наоборот: всячески отговаривали от не обдуманного поступка. Но тем и другим было интересно, чем закончится, образно говоря, представление. Я вытащил из кармана гимнастерки вожделенные три рубля, показал окружающим.

           – Готов отдать. Начинай, Валерка!

           Гусев посмотрел на муравьиную кучу, обошел ее вокруг, как бы примеряясь к предстоящему рекорду, затем озабоченно сказал:

           – Только б муравьи  не полезли в глаза и уши.

           – А ты их обирай, если устремятся в неположенное место. Садись!

           – Садись, садись, – с хохотом стали выкрикивать сторонники шоу.

           Валерка повернулся в пол-оборота, в долю секунды ловким движением руки расстегнул  брючный ремень, и его белая задница аккуратно коснулась муравьиной кучи.

           На мгновение  смех и шутки прекратились. До последней секунды никто не верил, что Гусев решится на поступок.

           – Вот это, да! – только и могли вымолвить ребята. – Человек слова!

           Прошла минута, другая. Все молча, наблюдали за происшедшим. Затем  наперебой возбужденно заговорили, засмеялись, засуетились. Один только наш герой сфинксом замер на куче. Однако это нисколько не озадачило насекомых. Они с завидным упорством облепляли его гимнастерку, шею, лицо. Валерка кряхтел, сопел, осторожными движениями рук смахивал их.

           У Саши Голды в руках защелкал затвор фотоаппарата.

           – Ставь выдержку на 60, снимок будет контрастнее – стали  советовать мальчишки.

           – Нет. Надо на 120. Лучше открой  диафрагму на полную…

           Александр делал снимок за снимком, меняя каждый раз светосилу фотоаппарата.

           – Все! Наконец-то, – сказал он, – пленка закончилась. Снимок исторический получится.

           Истекала последняя минута испытаний. К этому времени он, похоже, освоился с нестандартной обстановкой, стал даже отвечать на реплики товарищей.

           – Время истекло, – Карасев показал ребятам часы.

           Гусев поднялся. Но натягивать штаны не спешил. Сел в траву, зачищая  одежду от насекомых.

           – Держи! – я  протянул ему деньги. – Заработал честно.

           Ни на кого, не глядя, Гусев взял  смятую трешку, положил ее в карман гимнастерки. Через минуту, прихрамывая, пошагал к казарме. Следом семенил Леха Андрейцов.

           – Вот гульнут теперь, – то ли с завистью, то ли с сожалением  сказал им вслед Васька Сехин, любитель горячительного.

Карташев Владимир Пантелеевич, подполковник в отставке, военный корреспондент