Партизан… это звучит гордо?
  |
Владимир Васильевич Иванов (Ардашев) родился в 1951 году на Чукотке в семье военного летчика. Окончил исторический факультет Хабаровского педагогического института. Работал журналистом, пройдя путь от корреспондента до редактора и директора СМИ. Член Союза журналистов, действительный член Русского географического общества.
Автор публицистических книг «Путь к сердцу дракона», «Эхо Русского зарубежья», «Тайны забытых этносов» и др. Автор и ведущий научно-популярного фильма «Амур — дорога тысячелетий», удостоенного премии администрации Хабаровского края в области литературы и искусства. К 90-летию окончания Гражданской войны на Дальнем Востоке Казалось бы, уже столько десятилетий прошло со времени окончания Гражданской войны на Дальнем Востоке, что сама тема давно стала хрестоматийной, утратив былую остроту. И отмечать бы её даты скромно и достойно, отдавая дань памяти всем её участникам – и «красным», и «белым». Но когда 25 октября 2007 года хабаровские краеведы решили отметить собранием и публикациями в газетах 85-ю годовщину вступления Народно-революционной армии во Владивосток и окончания Гражданской войны, столкнулись с… удивительным. Под разными предлогами им было отказано и в проведении собрания, и в публикациях в двух ведущих газетах края. Дескать, не актуально, да и страсти не надо накалять… По иронии судьбы, заметки о юбилее были опубликованы в других хабаровских газетах, прозвучали сюжеты и на радио, телевидении. И ничего, небеса не обрушились… Вроде бы, случай банальный, но оставивший в душе неприятный осадок. И особенно у тех, чьи предки были участниками Гражданской войны. Оба моих деда тоже участвовали в этой войне, были на стороне «красных». А кто-то из родственников оказался у «белых», скитался по чужбине. Поэтому интерес к теме не случаен, и некоторые свои открытия я сделал отнюдь не по учебникам. И особенно меня интересовало, кто же были партизаны? И всегда ли это слово звучало гордо? Такие вопросы в дни моей комсомольской юности прозвучали бы кощунственно, ибо никто не сомневался в мужестве и репутации приамурских партизан. А вот после Гражданской войны подобные вопросы возникали часто. И коль речь заходила о партизанах, непременно уточнялось, что речь идет о “красных”, а не о “белых”, “зеленых” и прочих, коих было великое множество. А вообще слово “партизан” лучше было не вспоминать, ибо обвинение в “партизанщине” было весьма серьезным. И лишь после Великой Отечественной войны с её лихими бородачами, пускавшими под откос вражеские эшелоны, партизанам воздали должное. С тех пор слово “партизан” звучит гордо. И в начале шестидесятых годов местные власти наконец-то вспомнили, что и в приамурских сёлах есть свои таёжные герои, которых прежде не жаловали, а многих и вовсе “раскулачивали”, высылали, отправляли за решётку. И решили их отметить, вручить скромные подарки. И наши деды, не очень-то вспоминавшие о своем партизанском прошлом, стали чуть разговорчивее. Помню, как расчувствовался после встречи со знаменитым командиром Бойко-Павловым на торжествах в Благовещенске мой дед по матери Михаил Алексеевич Ачкасов, собиравшийся до революции уйти в монахи, но попавший против своей воли к красным партизанам и ставший штабным писарем в отряде легендарного Якова Прохорова. Того самого, что действовал в районе села Верного и отличившегося в событиях, получивших название «Мазановской вспышки». Стрелять дед Михаил так и не научился, зато встретил в тайге землячку и мою будущую бабушку Дарью Ананьевну, тогда ещё молоденькую, с младенцем на руках, мужа которой, богатея Рытикова, “красные” расстреляли вместе с отцом и братьями. Бабушка потом вспоминала, что ей особенно было жаль младшего брата мужа, четырнадцатилетнего мальчишку. Да и несчастная свекровь, ослепшая с горя, не единожды являлась ей во сне, прося перевести через падь у села Лиманного, что в Серышевском районе Амурской области. И бабушка, плача, переводила её через брод, а вода поднималась всё выше, почти по-библейски… Вот с таких грустных эпизодов и началось моё “знакомство” с Гражданской войной и вообще былым лихолетьем. И я до сих пор не могу понять, как в семье доброго и набожного человека, каким был мой дед Михаил, выросли такие отчаянные сыновья? Дядька Николай стал в 1941 году военным диверсантом, и, случайно уцелев после гибели парашютного десанта, контуженный, потом частенько срывался. Десант был в первые недели войны, и наград тогда не давали, так что единственный свой орден, и то гражданский, «Знак Почета», дядька получил спустя многие десятилетия. Кстати, словом “диверсант” в Великую Отечественную… гордились. Ибо это была высшая оценка военных профессионалов, уходивших за линию фронта. И в экспозиции Хабаровского краеведческого музея, где я работал в семидесятые годы, среди вещей легендарного подпольщика Константина Заслонова рядом с пистолетом лежал справочник именно диверсанта, а не какого-то абстрактного партизана. Но вернемся в Приамурье. То, что я услышал в детстве и позднее, уже став историком, о Гражданской войне, отличалось от общепринятого. Конечно, к мнению ветеранов, бодро выступавших на юбилейных мероприятиях, я относился с уважением, но куда с большим интересом вглядывался в простодушные лица деревенских стариков, собираемых раз в год у Волочаевки, на сопке Июнь-Корань. В потёртых шубейках и стареньких пальто, они искренне радовались редкому вниманию и наивно верили жарким речам. Им-то было что вспомнить. Но… выступали другие, по списку. Иначе бы такое поведали… Вот и мой дед Михаил однажды не то брякнул. Это когда он, ещё в тридцатые годы, сопровождал на машине приезжего начальника и, когда авто застряло в грязи, не к месту обмолвился, что “в этой самой пади мы когда-то положили батарею японцев”. “Так ты саботажник?!” – взъярился начальник. Деда потом пару недель продержали в камере, допросили и выпустили, не найдя ничего «такого». Зато не повезло старикам по отцовской линии, из Забайкалья. Там вообще “раскулачили” целый Улётовский район, выслав на Енисей сотни семей, в том числе и Ардашевых, наших родичей. Прадед Василий Михайлович в 1933 году погиб в ссылке на Кичибаше, его сын Яков, мой двоюродный дед, дважды получал срок за якобы антисоветскую пропаганду. Все родичи давно реабилитированы. Некоторые воевали в Великую Отечественную, стали офицерами, получили ордена и медали. Но самое удивительное в том, что ещё в 1928 году прадеда арестовали вместе с сыном Георгием Ардашевым, моим родным дедом. Прадеда причислили к “богатеям”, а сына… за родство с ним. А ведь дед четыре года воевал за Советскую власть, да ещё в батальоне ГПУ, как записано в следственном протоколе, чью копию я получил лишь несколько лет назад. В чекистском отряде, стало быть. И действовали отряды на чужой территории секретно, подчиняясь только Москве, ибо Дальневосточная республика, хотя и “буферная”, считалась другим государством. И эта секретность и минимум оперативных бумаг сыграли роковую роль в судьбе многих. Как считают исследователи, к концу тридцатых годов было репрессировано до девяноста процентов чекистов, бойцов ГПУ и ЧОНа, сражавшихся в Гражданскую войну. И это были наиболее смелые, преданные революции люди. Так что “белых пятен” в истории Гражданской войны ещё немало. И слово “партизан” на Дальнем Востоке звучит куда трагичнее, чем принято думать.
Владимир Иванов-Ардашев, На снимках: 1. Автор. 2. Мой дед Георгий Васильевич Ардашев (справа), Дальневосточная республика, начало 1920-х годов. |
