|
|
Нина ТУРИЦЫНА
До отхода поезда еще почти четыре часа! Маяться на жаре не хотелось, и он прошел в зал ожидания, сел напротив стеклянной двери, над которой висели большие вокзальные часы.
Люди беспрерывным потоком входили и выходили, и уже спустя полчаса ему надоело это мелькание, как вдруг его внимание привлекло одно лицо.
Она! Он узнал ее сразу, несмотря на многолетнюю разлуку.
И лицо, и фигура те же, и даже походка – стремительная, легкая…
На мгновенье застыл, не решаясь: подойти или нет? Но потом, как волна подхватила и понесла.
Подошел сзади и тихо окликнул:
– Марина!
Она оглянулась, удивленно вскинула брови (те же, соболиные).
– Простите?
Но через минуту, вглядевшись, тоже узнала и несмело улыбнулась.
– Ты?
– Да, из командировки возвращаюсь… А ты как здесь?
– Пересадка. Еду от подруги.
– От какой подруги? Я ее знаю?
– Нет.
– Да, столько лет прошло и подруги новые появились.
– Что же делать? Жизнь идет…
– Своим чередом? А я не забывал тебя все эти годы.
Она засмеялась, смех был счастливым. О, как часто он вспоминал этот смех! Как мучительно искал потом похожий на него, но не находил.
– Вот сейчас ты такая же, как раньше! Даже смех тот же! Как я любил его! Как мне его не хватало!
– Почему же? – недоверчиво прищурилась она. – Такая жизнь суровая?
– А что, я похож на неудачника?
Она, наконец, взглянула на него серьезным, внимательным взглядом.
Он немного смутился и, чтобы это было не так заметно, предложил:
– Ну, и что же мы стоим? Давай зайдем в ресторан. Посидим в спокойном месте, поговорим.
Он взял ее за руку, подхватил ее небольшой багаж и, присоединив к своему, прошел с нею в самый тихий из залов вокзального ресторана, где за столиками сидело всего несколько пар.
– Ты здесь все знаешь?
– Не первый раз в этом городе! Тут у нас главные партнеры, вот и приходится ездить чуть не каждые полгода!
– Не надоело? Ты с какой-то усталостью говоришь о работе.
– Нет, с работой у меня все хорошо! Полный порядок!
Подошедшая официантка подала меню, на которое он бросил рассеянный взгляд.
– Я знаком с вашим меню. Отбивные свежие? И, пожалуйста, салат ваш фирменный. Ну, и выпить за встречу.
– Как ты быстро! Хоть бы спросил...
– Видишь ли, я знаю, что у них лучшее, потому не обижайся и просто полностью положись на мой вкус. Идет?
Ему захотелось почувствовать себя сильным, всезнающим – словом, настоящим мужчиной.
Официантка уже несла заказ.
Он сам наполнил рюмки.
– За встречу! – предложил он.
Но она посмотрела куда-то мимо, словно размышляя, и предложила другой тост.
– Пусть каждый выпьет за себя.
Он остановил взгляд на ее пальцах – крепких, со свежим маникюром, обрадовался бросившейся в глаза детали и спросил.
– Ты как? Одна?
– Почему это я должна быть одна? – фыркнула она в ответ.
– А кольца обручального нет!
Она помолчала несколько секунд, а потом заявила оскорбленно-высокомерным тоном:
– У меня очень много колец, а обручальное – с бриллиантами, не надевать же все это в поезд!
Положила его на обе лопатки! Теперь уже ему пришлось помолчать, собираясь с мыслями.
– Вот как! Муж бриллианты дарит. И кто же он у тебя?
– Ну, как тебе сказать… У него свой бизнес. В тонкости я не вхожу.
– Ну, предположим, у меня тоже свой бизнес.
– Подожди, ты только что говорил, что приходится ездить в командировки.
– Да? Ну, говорил, и что? Разве одно другому мешает? Приходится ездить, кому же еще переговоры поручать, как не самому себе?
– Тоже правильно, – согласилась она.
– Ну, так – за мои успехи?
– За твои? Впрочем, ты всегда был эгоистом.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, словно раздумывая – рассердиться или превратить все сказанное в шутку.
Она смешалась под его взглядом. Он оценил это легкое замешательство и продолжил вполне миролюбиво:
– Тогда – за твои!
Она горько усмехнулась:
– Какие у меня могут быть успехи? Я не работаю.
– Я не про успехи в работе. Зачем она тебе! Муж обеспечивает.
– Да, конечно! А ты?
– Что?
– Обеспечиваешь семью?
– А как же! Разве я хуже?
– Значит, у тебя все в порядке. С семьей, я имею в виду.
Он пожал плечами.
– Как и у тебя. Должен признаться, что в этом отношении я никогда в тебе не сомневался. С твоей-то красотой… Ты и сейчас цветешь.
– Свежий воздух, – пояснила она и продолжала, все более убедительно. – Мы живем за городом. Ты и сам знаешь, наверно, что все, кому позволяют средства, стараются уехать из центра.
– Да, слыхал маленько, – засмеялся он.
– А у тебя не так?
– Я… мы пока в квартире. Но площадь большая. Двести метров, кажется. Да черт с ними, с метрами! А помнишь, как мы с тобой первый раз остались наедине?
– Когда Анна Федоровна стенгазету заставила делать?
– Значит, помнишь… Только Анна Федоровна там была не при чем. Мне так хотелось, так нужно было остаться с тобою, чтобы никто не мешал, и поговорить, вот я и придумал эту газету.
– Хитрец! Ты уже тогда был…
– Тогда еще не был! Я был искренним. А ты этого не замечала.
Она опустила глаза, но он успел разглядеть, как она погрустнела.
«Не замечала»! Вот уж не думала она, что дождется от него такого приговора! Ей хотелось сказать ему: «разве ты не знал, как я тебя любила, как ждала? Никто уже тебя ТАК любить не будет. Ни жена, которой достался муж-бизнесмен, ни любовница, если она у тебя есть.»
Но она промолчала, а сказал он, почти теми же словами:
– Если б ты знала, как я страдал! – говорил он. – Не было дня, чтобы я не думал о тебе! И не только тогда, но и потом, в армии, когда ты мне еще писала, и после, долгие годы… Наверно, я виноват перед тобой, но тогда мне казалось, что виновата ты!
Подошла официантка и спросила, будут ли они заказывать десерт.
– Да, конечно! Будьте добры, кофе и пирожные. Ты какой предпочитаешь? Черный или с молоком?
– На твой вкус.
– Тогда два черных. Нет, лучше с молоком, – посмотрел на нее и печально улыбнулся. – Хоть с этим угадал?
Она благодарно улыбнулась в ответ.
Потом они пили кофе, а он, любовался как она набирает ложечкой крем с пирожного и как его слизывает.
Хотелось сделать для нее еще что-нибудь хорошее, и он громко скомандовал:
– А принесите-ка нам коробку самых лучших конфет!
– Ой, это-то еще зачем? – испуганно произнесла она.
– Боишься лишних вопросов? Муж встречать будет? Успеешь в поезде съесть.
Она засмеялась, хотя не очень весело. А он украдкой взглянул на часы. Время уходило.
Она заметила этот взгляд и почувствовала, как кольнуло сердце.
– Кстати, Марина, ты не опоздаешь?
– Я? – искренне удивилась она. – А мне показалось, что это ты сейчас посмотрел на часы.
– Ты не ответила, – напомнил он.
– Нет, не опоздаю, – но не назвала ни номер поезда, ни час отправления.
– А мой через полчаса. Давай еще по бокалу вина. За тебя! И хоть ты не моя, но я искренне рад, что у тебя все хорошо. И я ему завидую, будь он неладен… То есть я хотел не это сказать… Ну, ты поняла, я думаю.
Он поставил локти на стол и потер лоб. Прикрыл глаза. Она жадно смотрела на него. Он показался ей каким-то беззащитным, он снова стал тем мальчишкой, знакомым до последней черточки, родным до боли. Хотелось взять его бокал и пить с того самого края, откуда только что пил он.
Она отвела взгляд, чтобы отогнать наваждение. Он открыл глаза и внимательно посмотрел на нее. Он как будто хотел вобрать ее всю этим взглядом. Так они сидели и смотрели друг на друга, никого и ничего больше не было: ни столиков, ни сидящих за ними посторонних людей, ни мелькающей по залу официантки.
Вокзальное радио что-то невнятно объявляло.
– Придется выйти на перрон, здесь плохо слышно, – сказал он.
Она поднялась. Он взял ее за руку, другой подхватил багаж.
На улице еще сияло солнце, но уже не желтым, а оранжевым предвечерним светом.
Он поднял палец, словно призывая к тишине, хотя она и так молчала.
– Шестой путь, – повторил он вслед за объявлением.
– Это третья платформа.
– Тебе не нужно так далеко ходить. Потом еще свою поклажу нести обратно.
Он крепко обнял ее. У нее еще успела мелькнуть мысль о прощальном поцелуе «в щечку», но он поцеловал ее в губы и так стоял, «словно араб в пустыне припадает к воде и пьет».
Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Голова кружилась, а ноги подкашивались.
Люди уже бежали, боясь опоздать, и толкали. Пришлось оторваться друг от друга.
– Ты мне именно такой снилась, – сказал он.
– Счастливого пути, – зачем-то пожелала она. Хотя было понятно, что счастливым он вряд ли будет.
2
Он залез на верхнюю полку.
«А все-таки удачно получилось что она не успела проводить до вагона, – подумал он, усмехнувшись, – не увидела, что едет ее бизнесмен не в СВ, и даже не в купейном, а в самом что ни на есть простом плацкартном, да еще на верхней полке».
Так он и пролежал, не сходя, всю дорогу.
Когда, спустя сутки, он приехал в свой город, был такой же вечер, как в день их расставания.
Так же светило солнце, так же, только чуть меньше, одолевала жара.
Он вышел на привокзальную площадь, с ненавистью плюнул на асфальт, тяжело зашагал в сторону автобусной остановки.
Через час он приехал на свою окраинную улочку, где в ряду одинаковых пятиэтажек-хрущевок стояла и его. Поднялся к себе на пятый этаж.
Сосед как раз выходил из своей квартиры и хмуро поприветствовал его:
– Все мотаешься? Не надоело?
– А что делать?
– И то правда! На нашем с тобой заводе опять сокращения. Наверно, и меня скоро попрут. Тоже буду, как это, как его… Коммижор. Пожрать-то с дороги есть что? А то у меня картошка сварена, еще горячая. И селедка. Заходи.
– Спасибо.
– Спасибо да или спасибо нет?
– Свое имеется. Не буду твою хозяйку беспокоить.
– Ну, как знаешь… Было бы предложено.
На том расстались.
Он открыл дверь своей однокомнатной холостяцкой квартиры.
Никто не встречал – даже кошку при этих командировках не заведешь! Бросил багаж. Прошел на кухню, зачем-то заглянул в пустой холодильник.
– Зря по дороге в магазин не заскочил.
И вспомнил, что все деньги истратил в вокзальном ресторане. Но не пожалел об этом. А пожалел, что отказался от соседского приглашенья. Но теперь было поздно и об этом жалеть!
Потом он принял душ, постирал носки и завалился на диван, включив телевизор. Шли вечерние новости. Они теперь больше напоминают полицейские сводки – там ограбили, тут убили или скрылись с места аварии.
Под них засыпать хорошо – каждый день примерно одно и то же.
* * *
Марина дождалась отхода его поезда и пошла на ближайшую электричку, благо они ходили каждый час.
Вагон был набит дачниками, но после ближайших станций они рассеялись, и можно было присесть. Она стала смотреть в окно.
– Ни о чем не думать, ничего не вспоминать! Только доехать! А там уж…
Город утомлял ее, но приходилось ездить; хорошо, что подруга принимает – есть где переночевать, а еще любит она прически новые на Марине пробовать, работает парикмахером, да заставляет ее ногти накрасить!
Марина вышла на своей станции, где дальние поезда даже не притормаживают, и пошла большаком. Вот и первые дома деревни. Она свернула и постучала в ворота.
В окне показалась голова в платочке.
– Баба Нюра! Открой!
– Чего это ты ко мне забрела? – удивилась хозяйка.
– Самогон имеется?
– Гостей никак ждешь? Откуда?
– Надо. Потом скажу.
Бабка пожевала губами, примериваясь к обмену.
– Чем отдавать-то будешь?
– А я нынче с деньгами! Наторговала!
– На радостях, значит.
– Ты давай, много не болтай.
Бабка пошла в дом, а Марина остановилась в воротах, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– Что не проходишь? – оглянулась хозяйка.
– Да некогда.
– Ну, как знаешь. Тебе сколько налить-то?
– Да чекушки хватит.
Расплатилась и пошла дальше, не оглядываясь. А баба Нюра еще долго смотрела вслед, пытаясь отгадать причину покупки, но ни до чего не додумалась.
Марина отперла калитку, прошла по тропинке к крыльцу, отомкнула висячий замок и поставила на веранде сумку. Потом заглянула в сарай, набрала крупы и пошла в курятник. Куры окружили ее и терлись о ноги, оттесняя друг друга. Вымыла во дворе в большом тазу возле крана руки и вошла в дом.
Из сумки вытащила кошелек, пересчитала деньги и сразу спрятала. Потом достала коробку конфет, поставила на стол чекушку, налила в стакан.
Она пила, ела одну конфету за другой, а когда не осталось ни самогона, ни конфет, сказала себе:
– Вот и все!
И зарыдала.
Газета «ИСТОКИ»
Информационно-публицистический еженедельник
г. Уфа, Башкортостан
|
