Профессия – Родине помогать

25 ноября 2019 года в возрасте 93 лет лет скончалась зна­менитая разведчица Гоар Левоновна Вартанян. В России Гоар Левоновна и ее супруг, легендарный разведчик, Герой Совет­ского Союза Геворк Андреевич Вартанян известны подвига­ми, совершенными в 1943 году в Тегеране.

В 1943 году немецкая раз­ведка пыталась уничто­жить «Большую тройку» – Ста­лина, Рузвельта, Черчилля. Еще в конце августа 1941 года в Иран вошли с севера наши войска, с юга – английские. . .

Реза-шах Пехлеви обещанно­го нейтралитета не соблюдал, вовсю помогал Гитлеру.

– В то время в Иране нахо­дилось около двадцати тысяч немцев, – рассказывал Варта­нян. – Военные инструкторы, разведчики под видом торгов­цев, бизнесменов, инженеров. Я сознательно и обдуманно в шестнадцать лет пошел ра­ботать в советскую разведку. Мне присвоили имя Амир. Под ним и работал в Иране до 1951-го. А началось все с 4 февраля 1940-го.

Четвертого февраля 1940 года я впервые вышел на встре­чу с советским резидентом. Это потом я узнал, что Иван Ивано­вич Агаянц – легендарный со­ветский разведчик. Был он че­ловеком строгим и в то же вре­мя добрым, теплым... Долго я с ним работал, до конца войны, пока не уехал он в 1945-м во Францию резидентом. И раз­ведчика из меня сделал он. Занят был, но встречался со мной, натаскивал.

А первое задание – создать группу единомышленников. И я быстро завербовал семерых ребят. Иранцев среди нас не было. Все мы, семеро, при­мерно моего возраста – армя­не, лезгин, ассирийцы... Обща­лись между собой на русском и на фарси, который учли в шко­ле. Сплошной интернационал. И все – выходцы из СССР. Роди­телей почти всех этих ребят из Советского Союза или высла­ли, или они сами вынуждены были уехать. Но такая была у них тяга, любовь к родине. Да­вали согласие и подключались к группе без вознаграждений за работу – вербовал я их на чисто идейной основе. Ника­кой оперативной подготовки у нас не было, и старшим това­рищам из резидентуры прихо­дилось образовывать ребят на ходу. Научили вести наружное наблюдение.

В 1941-м к нам подключи­лась симпатичная школьница. Ее старший брат-армянин был моим другом из «легкой кава­лерии». Я года два-три к ней присматривался, очень она мне нравилась. Это Гоар – моя будущая жена. Смелая, ни от каких заданий не отказыва­лась. А в разведку ее, думаю, привела, скорее всего, лю­бовь. Тогда ей не было и шест­надцати.

Мы – мальчишки, девчон­ки, кто еще в школу ходил, кто учебу уже заканчивал. Но Агаянц не побоялся поручить нам следить и выявлять фа­шистскую агентуру. Руководил у них резидентурой Франц Майер. До этого он работал в СССР, знал русский и по фарси говорил прекрасно.. Типичный немец – рослый, голубогла­зый майор-разведчик.. Начали следить за ним... До августа 1941-го, до ввода наших войск в Иран, держали его плотно. Хотя он, чтобы сбить с толку, и бороду отпускал, и одежду менял постоянно. Несколько раз вышагивал прямо по цен­тру Тегерана в форме офице­ра Генштаба иранской армии. Или выходит из его квартиры какой-то не­знакомый человек, но мы-то знаем – Майер. Обличье новое, а по­ходку не изменишь.

Но потом он все- таки исчез. Мы оты­скали его уже в 1943-м. Отрастил бороду, по­красил хной волосы, работал могильщи­ком на армянском кладбище. Немцы часто маскировались под иранцев. Те, кто хорошо владел языка­ми, выдавали себя за англичан, американ­цев, иногда даже за русских.

Конечно, интере­совались Майером и англича­не, тоже шли за ним по пятам.. Люди из посольства, из группы захвата были наготове. Но пока наши запрашивали Центр, аре­стовали немецкого разведчи­ка не мы, а более проворные англичане и прямо на наших глазах. Где-то мы промедли­ли, ошиблись. Обидно было страшно. Но все же благодаря нашим усилиям одновремен­но с ним арестовали двух его радистов – двух эсэсовцев – обершарфюрера Хольцапфеля и унтершарфюрера Рокстро­ка. И тех, кто скрывал Майе­ра, тоже. Не знаю, уж зачем это было нужно известному в городе дантисту агаи Кодси и агаи директору публичной би­блиотеки Рамазани. А вот Кей­хани, преподававший фарси в посольстве Германии, слыл пособником немцев.

Наши ребята помогли об­наружить и помощника Май­ера Отто Энгельке. И, как мы потом поняли, без Майера и радистов активность немцев к концу 1943 года резко спала.

«Легкая кавалерия» – наша семерка – действовала десять лет. Солидный, скажу вам, срок для разведывательной группы.

На первых порах ничего у нас не было. Разве что вело­сипеды. Потом, в 1942-м, дали нам на восьмерых один тро­фейный немецкий мотоцикл «Цюндапп». И я на нем гонял, и Гоар тоже.

Часто немцы от нас уходи­ли – садились на свои маши­ны, а ребята голыми пятками жали на педали велосипеда... Но фанатики мы были страш­ные. И очень упорные.

Когда наши два парня в 1941 году засветились в одном остром мероприятии, меня арестовали. Все тогда оказа­лось серьезно. Мы точно уста­новили: один из руководите­лей группы азербайджанских экстремистов ведет активную подрывную работу против СССР, устраивает теракты.. Ка­кие-либо разговоры-уговоры с ним были бесполезны, о пере­вербовке и речи быть не мог­ло.. Выход оставался один – террориста убрать, именно ликвидировать, чтобы другим неповадно было, а не вывезти потихоньку куда-нибудь и по­том изолировать, как частень­ко делалось.

Вызвались те самые двое моих товарищей-доброволь­цев. Задание выполнили, но кое-какие следы оставили. И я попал под подозрение: ребята- то были из нашей группы. Воз­вращаюсь к себе вечером на велосипеде, вдруг останавли­вают: велосипед краденый, в полицию! Я сразу, еще до того, как меня начали лупить, понял, в чем дело. Бросили в тюрьму. Подвал темный, дело восточное, и потому били здо­рово: знал же убийц, говори. Я чистосердечно признался, что знаком с этими ребятами, но даже не догадывался, ка­кие они плохие. Выпустите – и я помогу их отыскать. Девочка с косичками Гоар носила мне в тюрьму передачи и ухитри­лась сообщить, что эти двое наших вывезены в безопас­ное место – в Советский Союз. Мы вообще с Гоар друг друга с детства понимали даже не с полуслова – с полувзгляда. Я держался своей легенды, обна­глел, стал просить освободить. Известный тегеранский ком­мерсант-кондитер Вартанян требовал отпустить невинно арестованного сына. Роптали богатые и бедные армяне – за что посадили? И меня, семнад­цатилетнего паренька, поддав на прощание ногой, после трех месяцев отсидки выкинули на улицу. Это первый и последний раз за все 45 лет рискованной работы, когда операция за­кончилась для меня тюрьмой. И мы с «легкой кавалерией» и наша резидентура извлекли из этого хороший урок. Нельзя даже в момент наивысшего ри­ска светиться, нельзя давать ни малейшего повода.

Конечно, и после моего освобождения иранский та­минат – тайная полиция – пы­тался нас контролировать, но с ним «легкая кавалерия» справлялась.

Но вот почему мы уходили от немцев? Сейчас, как про­фессиональный разведчик- нелегал, я на сто процентов уверен, что они не могли не засечь наружки. Против нас – лучшие кадры абвера, а мы – мальчики, еще без усиков, а уж что без опыта... Наверное, потому всерьез немцы нашу слежку не воспринимали. То появляются какие-то мальчиш­ки, то исчезают. Правда, мы быстро чередовались, меняли друг друга, чтобы уже очень не примелькаться. И связи по­стоянно расширяли. Бывало, успевали даже фоторграфиро­вать чужих агентов.

Немцы же на нас плевали. А разведка – дело серьезное. За свое пренебрежение их раз­ведчики поплатились. Только за полтора года одной нашей работы было четыре сотни провалов работы немецких со­трудников и агентов. В основ­ном это были иранцы – мини­стры, полицейские, чиновники, немало предпринимателей. Некоторые выходили из шах­ского дворца прямо на встречу с немецкой резидентурой.

Часть арестованных наши перевербовывали вместе с англичанами еще в Тегеране. Когда вошли советские войска, некоторых депортировали в СССР, и потом их, видимо, уже в Москве перевербованных, мы снова встречали в Тегеране. Интересный процесс: работа на одних, арест, «перевоспита­ние» – и бывшие враги превра­щались в твоих же агентов.

Но наша работа не огра­ничивалась только слежкой. Иногда приходилось риско­вать, действовать жестко. Бывало, висели на волоске, но никто не трусил, не ныл. Знаете, за ту операцию по предотвращению покушения мы получили единственное за все годы войны поощрение – благодарность из Москвы от одного из руководителей от­деления: «Личная благодар­ность «Амиру», «Хану», «Гор­цу»... И как мы были счастли­вы, как этим гордились!..

Случались с нами неверо­ятные истории. Никак в ГРУ не могли понять, чем занимается немецкий разведчик Фарма­цевт. Поступают агентурные сведения, что он проник в иранскую верхушку, проводит встречи с генералами, а доказа­тельств – ноль. Целый месяц на­ружка за Фармацевтом ходит – бесполезно, за ним ну просто ничего нет. Бродит по Тегерану, часами на базаре шатается или чай пьет в кафе. И тогда наши военные разведчики обрати­лись к Агаянцу, а он – к нам.

Работаем по Фармацев­ту – ничего интересного, но агентура-то сообщает, снова встречался с иранцем из Ген­штаба. Решили посмотреть, чем он занимается у себя на вилле по утрам. Это в север­ной части Тегерана, где жили в основном люди обеспечен­ные. Все крыши соседних до­мов облазили, пока не нашли идеальной трочки обзора. Вдруг с чердака видим: сидят у бассейна два абсолютно как две капли воды похожих друг на друга человека и спокойно беседуют. Понимаете? Немцы использовали близнецов. При­ем в разведке не новый, но все наши на него попадались. Брат-близнец демонстративно уходит из дома, уводит цепля­ющуюся за ним наружку, а вто­рой брат – Фармацевт – спо­койно отправляется на встречу с агентурой. Прямо какой-то Голливуд. Мы на несколько дней к братишкам буквально приклеились. И быстро по­няли, что тот, кто уходит пер­вым, – чистое прикрытие, нам не нужен, а вот второй...

Немцы тоже здесь оши­блись. Могли бы хоть изредка менять порядок ухода, чтобы подбросить наружке поболь­ше сложностей. Но оказались они людьми уж слишком дис­циплинированными, и поэтому Фармацевт, всегда выходив­ший за братом, быстренько вы­вел нас на всю свою агентуру.

Еще одна история из не совсем типичных. Иранский генерал завербован и пере­дает советской резидентуре за большие деньги матери­алы с грифом «Совершенно секретно» прямо из Генераль­ного штаба. Хорошее вроде бы дело. Но только уж очень много передает. И подтверж­дается не все.

Агаянц к нам: срочно про­верить. Мы, как всегда, на­ружку. Нет, кроме наших, ни с кем не общается. Идет к себе на работу, возвращается и вручает людям из резиден­туры пакет с информацией. В квартиру к нему забраться невозможно. Пришлось по строительным лесам залезать в сторящийся напротив гене­ральской виллы трехэтажный дом. Прихватили бинокль, на­блюдаем: достает генерал из папки, которую с собой всегда таскает, чистые бланки с гри­фом «Совершенно секретно» и набивает на пишущей ма­шинке свои сообщения. Пере­давал он нам долгое время по существу дезинформацию. Так что пришлось этого генерала... Короче, наши его забрали.

В 1946-м мы с Гоар поже­нились, обвенчались в армян­ской церкви и работали в Ира­не еще пять лет.

За эти годы я трижды вы­ходила замуж. – вступа­ет в разговор Гоар Левонов­на. – Первый раз в Тегеране, а потом в законный брак при­шлось вступать еще дважды. Как-то я рассказала об этом на встрече с молодыми развед­чиками, и зал вдруг затих: ни­чего себе работенка, три раза меняла мужей. Пришлось объ­яснить, что всегда сочеталась с одним и тем же человеком – Геворком. Только под разными именами и в разных странах. А единственное, о чем жалеем – не было возможности завести детей. Зато друзей у нас столь­ко – и в Москве, и в Ереване.

– А свою первую свадьбу помните?

– Как такое можно забыть? Геворк до свадьбы очень кра­сиво за мной ухаживал. Всегда дарил цветы – розы, хризан­темы. И броши, разные укра­шения. Мне это нравилось. Он уже в юности был очень серьезным человеком. И я его уважала, как и все наши ре­бята из «легкой кавалерии». А потом появилось и чувство. Взаимное. Вышло как-то есте­ственно. Иногда мы на задания ходили вместе: идут парень с девушкой, сцена типичная, ни­кого не смущает. Мы не очень- то понимали тогда разведыва­тельные термины, да и слово «разведка» не произносилось.

– Как же вы называли свою работу?

– Помогаем родине – вот как. Дома у Георгия была карта фронтов, он сделал малень­кие флажки и их на ней пере­двигал. Но даже когда флажки приблизились к Москве, мы все равно верили, что Родина победит. Мечтали, война за­кончится, и мы уедем в Арме­нию. Хотели учиться.

– Не стра­шились лаге­рей, бедно­сти?

– Об этом и не думали. Будет как бу­дет. Правда, стоял у нас дома сунду­чок, куда мы складывали вещи для пе­реезда. Жора ко всему это­му относился с иронией, мой брат – се­рьезнее. Но ничего из со­бранного в Ереване не п о н а д о б и ­лось. Не в ве­щах заключалась наша жизнь.

– Но расскажите о вашей свадьбе в 1946-м?

– Мне исполнилось двад­цать лет, и Геворк сделал мне предложение. Потом его отец пришел к моему и попросил выдать меня замуж за сына.

– Вполне официально.

– В армянской церкви свя­щенник спрашивает жениха, согласен ли он. И Жора сначала сказал «да» тихо-тихо, а потом прямо выкрикнул: «Да!». Вот так мы стали мужем и женой.

Свадьбу устроили на кры­ше нашего дома.

– А где еще вы женились?

– В Ереване в 1952-м в заг­се расписались и отметили это с друзьями. И еще два раза женились в странах, где рабо­тали. По легенде мы еще не были мужем и женой, просто знакомыми. Вместе везде бы­вали. И только потом подходи­ло время вступать в брак.

– А конфликты «производ­ственные» возникали?

– Никогда. Может, обмен мнениями, всегда дружеский, профессиональный. у Жоры хороший характер – уравно­вешенный. Он всегда меня бе­рег, старался, чтобы не пере­живала.

– Я слышал, что у некото­рых нелегалов, особенно у женщин, после нескольких лет «работы в особых услови­ях» сдавали нервы. Начина­лись головные боли, приходи­лось лечиться, порой уезжать домой.

– Есть от чего нерв­ничать. На­пряжение – огромное. Но это – не наш случай. Если муж о чем-то и сокрушал­ся, то от меня пытался это скрыть. Часто ему это уда­валось.

– Гоар Ле­воновна, а как вы оказа­лись в Тегера­не?

– Я роди­лась в Лени­накане, те­перь Гюмри, в 1926 году. Мои родители выехали оттуда в Иран, мне тогда было пять лет. Когда приехала в Тегеран, я по-русски не говорила. А Ге­ворк не знал армянского. Но постепенно выучились. В нача­ле знакомства общались часто на фарси. Жили мы в самом центре Тегерана, там, где се­лились тогда армяне. Были мы ребятами общительными, зна­комых у нас хватало.

В Тегеран бежало от войны много обеспеченных людей из Европы. Сейчас в художе­ственных фильмах о той поре показывают женщин в паран­дже. Но на самом деле тон за­давали хорошо одетые дамы в ярких одеждах. Бросались в глаза их цветастые, часто об­легающие наряды, даже ми­ни-юбки носили. Тегеран не был, конечно, законодателем мировой моды, но, можно ска­зать, следовал за нею. Понят­но, что эта некая европеизиро­ванность почти не встречалась на бедных окраинах.

Узкие улочки были забиты современными машинами, ко­торые двигались со скоростью запряженных осликами теле­жек. А на легендарном теге­ранском базаре продавалось абсолютно все, непонятно ка­ким образом попадавшее в Иран.

– А как вы с Геворком по­знакомились?

– Мне было 13 лет. Стар­ший брат уже работал в груп­пе Георгия. Он долго, года три, наверное, ко мне присматри­вался. Сначала давал какие-то легкие задания – пойти,  принести, посмотреть. Потом предложил войти в его «лег­кую кавалерию».

– Как вам удалось узнать точную дату нападения Гитле­ра на СССР?

– Относительно точную – вторая половина июня 1941-го. В Тегеран в 1940-м пона­ехало столько немцев. Боль­шинство из них работали на разведку. А уютные, чистые квартиры, виллы, комнаты многие снимали у армян. Если говорить языком разведки, мы «работали по немецкой коло­нии». Бывало, что отношения с хозяевами у постояльцев складывались доверительные. И у некоторых тут начиналась своя работа. У нас – с ними, а у них – с нами. Немцы всячески перетягивали на собственную сторону, заигрывали: не бес­покойтесь, скоро не станет Со­ветов. Мы приходили в гости к приятелям, соседям. Знакоми­лись с их жильцами. И, выслу­шав немцев, задавали наив- ный вопрос: «Ах, герр майор, скорей бы! Но почему вы так уверены в этом!». И получали вполне аргументированный ответ: все произойдет летом 1941-го и закончится очень бы­стро – блицкригом. Если бесе­да складывалась, можно было осторожно копнуть и чуть глуб­же, спросить: почему не сей­час, не зимой? Нам объясняли, что в жуткий мороз цивилизо­ванные государства не воюют, поэтому германский рейх по­кончит с русскими летом. Не­которые немцы любили при­хвастнуть осведомленностью и называли даже более кон­кретные даты – третья декада июня. Всю эту информацию мы передавали по назначе­нию. Жаль, что в Центре имен­но на эти предупреждения не отреагировали должным об­разом. Впрочем, об этом мы узнали гораздо позже.

– А на каком языке вы об­щались с немцами?

– Это были образованные, профессионально подготов­ленные люди. Многие из них говорили на английском, фар­си, даже на русском. А ино­гда на пальцах вполне можно было объясниться. Главное – уметь слушать. Разведчик обя­зан слушать, поддерживать беседу и анализировать.

– Гоар Левоновна, а каки­ми наградами вы награжде­ны за это умение?

– Несколькими. Но не толь­ко за это. Любимая награда – орден Боевого Красного Зна­мени. Есть орден Отечествен­ной войны второй степени, боевые медали.

 

По книге Н.М. Долгополова Легендарные разведчики

 

Николаю Михайловичу Долгополову, как он сам пи­шет, «возможно, повезло больше других журналистов, писателей, историков раз­ведки близко знать Героя Со­ветского Союза Вартаняна и его супругу Гоар». Тегеран, о котором они поведали писа­телю, – всего лишь остров в море неизвестности.

Бесспорно, на Тегеранской конференции Сталин пере­играл Рузвельта и Черчилля. Отдавая ему дань как пере­говорщику, нельзя забывать о роли разведки. Благодаря ее информации вождь еще до конференции знал все воз­можные ходы союзников.

 

На фото:

  1. 16-летняя разведчица Гоар Пахлеванян, будущая супруга Геворка Вартаняна
  2. 19-летний Геворк Вартанян незадолго до Тегеранской конференции
  3. 30 июня 1946 год. Свадьба Геворка и Гоар в Тегеране
  4. Герой Советского Союза полков­ник КГБ СССР Геворк Вартанян
  5. Геворк и Гоар Вартанян. Легендарные разведчики, ставшие прообразом героев фильма «Тегеран-43»
  6. С Президентом РФ Владимиром Путиным, 8 марта 2005 года
  7. На Тегеранской конференции Сталин пере­играл Рузвельта и Черчилля. Отдавая ему дань как пере­говорщику, нельзя забывать о роли разведки.

Газета «Дело чести», № 12 (118), декабрь 2019 г.

 СОЮЗ ВЕТЕРАНОВ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ