Нюансы загадочной русской экономики

Награждая семьи за   детей,  появившихся на свет в день рождения Хабаровского края, губернатор  В.И.Шпорт  сказал:  рождение второго, третьего, четвёртого ребёнка говорит о том, что люди верят в будущее развитие города и края. (Ред.)

В Хабаровском крае гражданское машиностроение почти все умерло, осталось немного военного. Машиностроительного драйвера в крае нет. И лесной комплекс - в сложном положении. Потому что за прошлые десятилетия почти все доступные ресурсы вырубили.

В гостях у редакции газеты  «Молодой дальневосточник XXI век»   Вадим Константинович Заусаев – научный руководитель федерального автономного научного учреждения «Востокгосплан» (ДальНИИ рынка), доктор экономических наук, профессор  

- Вадим Константинович, вы всегда рассказываете об очень серьезных региональных проблемах. О чем есть смысл говорить сегодня?

- О том, как жить и хозяйствовать на Дальнем Востоке, это самая актуальная тема.

Вообще Хабаровский край с точки зрения экономики – самый диверсифицированный. То есть у нас есть все. И это здорово. К этому стремятся. Но сегодня это самой рыночной экономикой не приветствуется. Потому что диверсификация заключалась в том, что у нас были не только ресурсодобывающие, но и перерабатывающие предприятия, в частности высокотехнологичные машиностроительные заводы.  К сожалению, сегодня они  являются гирями, потому что убыточны практически все.

Проблема в том, что драйверами в Хабаровском крае всегда были две отрасли: военное и гражданское машиностроение и лесной комплекс. Рыба, золото, черная металлургия, нефтепереработка, сельское хозяйство – это как бы дополняющие отрасли реального сектора экономики. В итоге получилось так, что гражданское машиностроение почти все умерло, осталось немного военного. Машиностроительного драйвера в крае нет. И лесной комплекс - в сложном положении. Потому что за прошлые десятилетия почти все доступные ресурсы вырубили. Когда говорят, что на Дальнем Востоке  значительная часть российских  запасов древесины, – это преувеличение. Высокоэффективных концентрированных  насаждений немного. В итоге все отрасли находятся в сложном положении.

- И тем не менее мы полны надежд. Появилось внимание к региону. Действуют новые законы. Есть программа развития Дальнего Востока. И ваше учреждение, надо полагать, все это анализирует и дает предложения.

 - Жизнь идет, обстоятельства меняются – программу следует актуализировать, вносить изменения, дополнения.

Возьмем из программы одно направление – ТОСЭРы (территории опережающего социально-экономического развития).  В прошлом году мы по ним проводили исследования. Сказать, что у нас все хорошо в этом новом деле, не могу. Дело нужное, на Дальнем Востоке надо создавать полюсы роста. Но уже сейчас возникает много вопросов, которые надо обсуждать и искать варианты решения.                

Например, мы проанализировали по концу прошлого года бизнес-планы резидентов  по всем ТОСЭРам. За счет преференций (снижения социального налога, на имущество, на прибыль, на землю) уменьшаются издержки всех этих проектов на 5-10 процентов.

- Всего?

- Всего! И это главная проблема – затратность дальневосточной экономики. А если нет резкого снижения затрат, то рождается большой вопрос по ТОСЭРам. Правильно, они нужны, это мировая идея, ее использовали немцы после войны, и французы, и китайцы. При поддержке государства создавали территории, где нужно вовлечь потенциал в производство, потом он заработает и даст мультипликативный эффект. И нам это надо. Тем более что на Дальнем Востоке сложно и дорого развивать всю территорию – нужны точки роста. Никуда от этого не уйти.

- ТОСЭРы и есть такие точки?

- Совершенно верно. Но по оценкам экспертов, например, в Хабаровском крае 85-90 процентов резидентов  – это не новые предприятия.

- Там же льготы для новых?

- Правильно: действующие предприятия создают новые. Поэтому мы написали в своих рекомендациях по ТОСЭРам, что необходимо расширить преференции не только всем новым, сколько всем действующим предприятиям. Чтобы действующие предприятия входили в ТОСЭРы. Скажем, расширить ТОСЭР на весь город Комсомольск или даже на весь КАС (Комсомольск - Амурск - Солнечный).

Конечно, это приведет к снижению налоговой базы, выпадающим доходам. Но мы предлагаем ввести налог отсечения. То есть предприятие платит те же налоги, что и платило в среднем за предыдущие 2-3 года, а на дополнительную продукцию получает преференции ТОСЭРа.

- А по программе?

- По программе надо четко обозначить приоритеты. Прописать, как государство будет помогать не только ТОСЭРам, а вообще всему действующему бизнесу. Я понимаю, что это затратно. Но надо что-то делать. Чтобы программа работала, нужны реальные действия. Но реальные действия упираются в дефицит бюджетов.

- Преференции всему бизнесу – на чем эта идея основана?

- На высокой затратности. Весь наш бизнес в сложном положении. Сегодня приемлемо только  военное и сырьевое  рентное производство. Надо заниматься, искать варианты, подключать науку и вместе с практиками  доводить предложения до законодательной базы.

- Ваши предложения – это, по сути, поправки в закон. Какой возможен путь их продвижения? Лоббировать на уровне губернатора, Минвостокразвития или выходить на Госдуму?

- Недавно на Камчатке проходило заседание парламентской Ассоциации Дальнего Востока. Были все спикеры. Я выступал по дальневосточным надбавкам и макропроблемам региона, о чем мы говорим с вами.

О чем речь? Меня в прошлом году представители бизнеса  попросили сделать оценку, какие нужны бюджетные деньги, чтобы покрыть дальневосточные и стажевые надбавки. Мы эту работу сделали. Она была доложена  в прошлом году на съезде РСПП и получила  поддержку.

Сегодня повышенная затратность усугубляется тем, что бизнес оплачивает северянам проезд, дополнительный отпуск и укороченный день. По-хорошему, все это надо с бизнеса снять.  Бизнес должен рентабельно работать, платить налоги, создавать рабочие места. Заботиться о качестве жизни на Дальнем Востоке – дело государства. Социальная ответственность бизнеса – это хорошо, но подъемно только для некоторых, как РАО ЕЭС, РЖД, когда они все могут загнать в тариф. А остальному бизнесу не по плечу. Эти вопросы должно решать государство.

Мы посчитали, получилось 450 миллиардов рублей, исключая крупные корпорации и бюджетников. Плюс потеря социальных налогов на эту сумму. В итоге - 540 миллиардов. Сумма колоссальная! Валовой продукт всего Дальнего Востока порядка четырех триллионов рублей. Представляете? Конечно, государству это не под силу.

- Как выходить из этого положения?

- Этапами. Поэтому наше предложение – разработать и принять  закон об особом статусе Дальнего Востока. Который бы говорил, что Дальний Восток – это особый регион (то, что говорит президент). Но особый не потому, что через него страна  выйдет в АТР. Особый по геостратегии и своей повышенной затратности, которая не снимается сегодня государством, а надо, чтобы она снималась. Надо сказать, что не только коммерческие проекты должны реализовываться на Дальнем Востоке, но и социальные, которые стратегически, я бы даже сказал, оборонно значимы.

Я думаю, что в этом законе следует прописать концептуальные моменты. Производительные силы здесь должны быть более развиты, чем в целом по стране, потому что здесь затратная экономика. И затраты могут снять только инновационные технологии. Что и показывают проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2». Ведь на этих платформах работает в десятки раз меньше людей, а добывают они нефти и газа столько, сколько никогда не добывал весь Дальний Восток при социализме. Это инновационные технологии. Конечно, туда вложены колоссальные деньги, но зато они сейчас дают отдачу.

Дальше: Дальний Восток – это постоянная стройка. Люди приезжают, учатся, женятся, остаются – тем самым Дальний Восток прирастает. Не искусственно мы везем сюда людей, а на конкретные стройки.

Думаю, ресурсный потенциал – никуда от этого не уйти – и рентное производство должны быть на Дальнем Востоке, но в них надо вплетать перерабатывающее производство. Должны сочетаться интересы не только коммерческие, но и стратегические, социальные, оборонные при реализации крупных проектов.

И, наконец, очень важный фактор – наша связь со всей страной. В этом плане уже немного сделано – дешевые билеты на самолеты. Хотя идея была проработана лет десять назад.

- Что означает термин «вплетать производство»?

- В нулевых годах мы много работ делали по Сахалину. И я стал смотреть японский опыт его освоения. Я удивился! Они вывозили промышленной продукции в период с 1905 по 1940 год в два раза больше, чем ввозили. То есть регион был самодостаточным. И население выросло в 20 раз – до 400 тысяч человек. Когда начал интересоваться, я думал: ну это естественно, капиталисты безжалостно используют наши ресурсы…

Ан, нет! Воспроизводство красной рыбы началось с Южного Сахалина. Было построено 15 рыборазводных заводов. Искусственное воспроизводство леса началось в промышленных масштабах. (У нас его до сих пор нет.) И мы рубили этот лес уже при социализме до недавнего времени. Было построено 14 гравийных аэродромов, 10 целлюлозно-бумажных заводов, железная дорога, порты, развито сельское хозяйство, углехимия. Еще недавно на Сахалине эти заводы работали. То есть получается, что они в рентное производство (а это рыба, лес, уголь – у них-то ресурсов нет) вплели перерабатывающий передел – целлюлозно-бумажное, лесопильное производство, рыбопереработку, углехимию. И за счет этого обеспечили высокую эффективность.

Только  было одно большое «но». Эффективность создавалась за счет того, что не было никаких социальных программ. Практически это была вахта. Не строили дома. Не прокладывали теплосети. Люди ехали туда за хорошей зарплатой. Японцы привезли туда 40 тысяч корейцев, которые работали на самых тяжелых работах. Государство создавало условия для бизнеса, не заботясь о людях. Сейчас так нельзя. Но положительный опыт надо брать на вооружение. Да и без вахты нам не обойтись. Сегодня на Дальнем Востоке по большому счету складывается чукотская модель освоения.

- Абрамовича, что ли?

- Можно и так сказать. В чем ее смысл? В три раза сократить проживающее население и оставить только ресурсодобывающую отрасль – золото. На Чукотке немного рыбы ловят, немного угля добывают, но основное – золото.

- Как-то вы страшно говорите – «сократить население».

- Оно само сократилось в три раза!  Уехал народ. И округ стал самодостаточным. Понимаете в чем дело? Воспроизводственный потенциал территории ограничен. Мы можем придумывать что угодно, но если есть какой-то ресурс (в данном случае - золото), то за счет этого ресурса они могут прокормить безубыточно 50 тысяч населения. Чукотка сегодня, по нашим оценкам, себя обслуживает.

Сахалинская модель близка к этому. Два проекта («Сахалин-1» и «Сахалин-2») обслуживают всю область. Там тоже сократилось население. А вот Магадан – это в будущем практически чукотский вариант. У нас по всему Дальнему Востоку складывается эта модель развития, потому что население сокращается, перерабатывающие отрасли исчезают, остаются ресурсодобывающие отрасли. А воспроизводить без помощи государства (я говорю условно), например, в Хабаровском крае можно до одного миллиона, а то и меньше населения. А у нас – 1,3 миллиона. Как мы можем воспроизводить столько, если у нас воспроизводственная  база сократилась?!

Да, государство вкладывает деньги в инфраструктуру, в поддержку  и т.д. Но это все накладно для государства. Если же мы говорим про закон об особом статусе, тогда заявляем: да, будем вкладывать, потому что надо регион сохранить российским, он  - будущее России. Для того, чтобы здесь население прирастало. Потому что за речкой живет 100 миллионов, а здесь на юге региона всего четыре.

- Мы же со всей страны заманиваем сюда народ «дальневосточным гектаром»! А вы про вахту…

- И совершенно правильно делаем! У нас же население убывает. По полугодию 2016 года у нас был исторический минимум по убытию, а в 2017-м  картина-то обратная. Тот, кто собирался родить, родил. Демографическая яма. Тот, кто собирался уехать, уехал или уедет.

- По аналогии с идеей закона об особом статусе региона вспоминается работа над идеей закона об Амуре. Она уже дошла до депутатских слушаний в Госдуме. Но закон так и не приняли.

- И закон об особом статусе региона тоже рождается в муках. Двигает его бывший президент Республики Саха (Якутия) Вячеслав Штыров. Он в Совете Федерации создал рабочую группу, я в нее вхожу.

Сейчас на правительственном уровне принято решение разрабатывать отдельные законы для Дальнего Востока – гектар, ТОСЭР,  свободный порт Владивосток (СПВ). Это хорошо, но нужен фундаментальный институциональный прорыв в виде закона о Дальнем Востоке. Пусть на первом этапе рамочный. Он имел бы идеологическую роль, прописал бы этапы, показал, что мы будем делать. Хотя если делать, то надо знать, что будет на это деньги. Если денег нет, может, поэтому и тормозится все. Но опять же: если такой закон не будет принят, если не будет видна оптимистическая перспектива, люди будут уезжать.

- Мы отвлеклись. Чем закончилось обсуждение по стажевым и дальневосточным надбавкам на заседании Ассоциации?

- Внесли предложение: разработать пилотный проект по северным и стажевым надбавкам на базе Комсомольска. Это чтобы их платил бюджет.

- Почему выбран Комсомольск?

- Такого города нет вплоть до Урала. Там есть все: и высокие технологии, и наука, и переработка, и машиностроение. Уникальный город! По Комсомольску принят комплексный план развития. Это город президентского внимания. И многие  поддержали нашу идею провести в Комсомольске эксперимент по выплате надбавок.

Там еще было бы интересно посмотреть, как «осветлится» бизнес, выйдет ли он из тени? Условно: если человек получает 20 тысяч, а к ним ему может еще добавить бюджет 10 тысяч надбавок, он скажет: не надо эти 20 в конверте, давайте официально все 30.

Поэтому хотелось бы посмотреть, как бизнес отреагирует. Хотя бизнес, привыкший работать только на свой карман, может никак не отреагировать. Тогда опять тупик.

- Опять же: как все это продвинуть? Что надо: смелость или…

- … политическая воля нужна: депутатов и губернатора. С парламентариями тему обсудили - есть решение. Куда они с ним выйдут – не знаю. Надо с губернаторами говорить, подключать исполнительную власть.

- А если эту тему обсудить еще и на межрегиональной Ассоциации экономического взаимодействия субъектов Дальнего Востока?

- Давайте обсудим. Понимаете, в чем проблема? Наш бизнес за время рынка так научился хитрить, работать в тени… Объективно понятно, что затратность высокая. Но в любом случае хитрят, не платят налоги… Боюсь, что государство пойдет навстречу, а бизнес по-прежнему все будет скрывать. 

- Не все же так себя ведут.

- Не все. Но фундаментальная проблема во взаимном недоверии: чиновники прессуют бизнес и берут взятки, предприниматели хитрят и уходят от налогов. Бесконечно так продолжаться не может. Надо разрубить этот гордиев узел.  Надо рисковать и начать доверять бизнесу. Я бы начал с идеи, что  «бизнес всегда прав». И постепенно он будет становиться цивилизованным. В отличие от чиновника ему есть что терять.

У нас же есть конструктивные бизнесмены, думающие о будущем и национальных интересах. Приведу пример: «Тернейлес» в Приморье, директор Владимир Щербаков. У него под миллион кубов заготовка. Построил четыре завода по переработке леса. Построил поле для гольфа.  Не поверите: глухомань и гольф! Выучил в вузах полторы сотни ребят. Он по-другому смотрит на бизнес. Может, потому, что работает совместно с японской компанией.

- А у японцев другая философия…

- …другая. Почему в Хабаровском крае нет такого олигарха?

- Вот вам и роль личности!

- Я вам еще расскажу. Китаец взял кредит и построил деревню в русском стиле под Харбином, которая окупилась только через десять лет. Почему у нас никто не построит на Большом Уссурийском острове русский музей под открытым небом, о котором мы говорим уже пятнадцать лет??? Мы что – все ущербные?

- Возьмут на острове гектары, войдут в ТОСЭРы, глядишь, и построят. Кстати, вы как на это смотрите?

- Я считаю, любые действия, касающиеся Дальнего Востока, правильные. Просто не надо их превращать в панацею.

ТОСЭРы, гектары, СПВ нужны. Все надо! Просто надо их совершенствовать, учитывать местные условия,  а не считать, что если закон принят, то он совершенен. Надо анализировать. И здесь нужна наука со своим объективным видением происходящих процессов.

- С правительством Хабаровского края есть договоры на выполнение каких-либо исследований?

- Сейчас нет.

- А множество наших краевых программ - вы их анализируете?

- Да, стоит задача Минвостокразвития России  проанализировать все региональные программы с точки зрения опережающего развития. Сотрудники нашего научного учреждения  это делают. В конце года будет результат.

- Не может быть, чтобы у вас не было своей точки зрения! Возьмем сельское хозяйство…

- Возьмем сельское хозяйство. В крае почти миллиард рублей идет на господдержку. Сельское хозяйство у нас убыточное. Если в большинстве стран мира оказывается поддержка, то у нас сам бог велел ее делать. Но поддержка должна быть точечной. Надо искать тех сельхозтоваропроизводителей, которые наработались в этой сфере, имеют опыт работы в рынке, и поддерживать их. Хорошо поддерживать. А мы размазываем поддержку всем понемножку.

 Но для этого надо менять акценты. В то же время надо понимать, что сельское хозяйство выполняет важную социальную роль. Кому, если не  государству поддерживать жителей малых сел, где нет никакой работы?

- Какие у края перспективы?

- Если у нашего края перспективы не будет, то у кого она? Юг Дальнего Востока: здесь и климат, и население, и инфраструктура. Есть крупные проекты. Если начнется строительство моста на Сахалин, это мощнейший проект и Хабаровский край в него вклинится. Начнется строительство второй колеи БАМа, да еще если с заходом в Совгавань, край тоже будет участвовать. Крупный проект – обогатительная фабрика на Ургале.

- Так ведь «Ургалуголь» имеет такую фабрику.

- Такую да не такую. Были в Японии, показывали ТЭЦ – по мощности примерно  как Бурейская ГЭС. Компактная, чистенькая. На чем работает? На угле. Откуда уголь? Из Индонезии. За десять тысяч километров везут. Какой уголь везут? Показывают: порох! Это инновационный продукт. С очень низким содержанием серы. Везут судами в вакуумных контейнерах. Отходов практически нет. Конечно, наш уголь стоил бы в два раза дороже, если бы он обогащался так же. Тогда бы его возили по всему миру. Но для этого нужны деньги.

Конечно, газохимия у нас должна быть. Помните, в свое время был проект по строительству завода азотных удобрений в Нижней Тамбовке? Надо возвращаться к старым идеям, тем более что газовая труба к нам пришла.

Был проект Тугурской приливной электростанции – он мог бы поднять Николаевский район. Потребление энергии – на Японию.

В лесной отрасли – искусственное воспроизводство леса. 40-летний лес уже можно эксплуатировать.

- К нам идет китайский капитал - как к этому относиться? Это завоевание нас мирным путем?

- Да, процесс пошел, и это хорошо. Но есть  риски,  если мы будем в этом сотрудничестве ставить в основу компрадорские, а не национальные интересы. Боюсь, что это очень сложный процесс. К примеру, они вошли в Кимкано-Сутарское месторождение в ЕАО, построили ГОК, руда пошла в Китай. Но он проводит жесткую ценовую политику. Если он останется единственным покупателем, то будет диктовать свои интересы. Поэтому надо подключать «Амурметалл». Для него это возможность выпускать более качественную дорогую продукцию, в будущем судовой лист, например.

Если смотреть в будущее, то просматривается несколько сценариев развития Дальнего Востока. Мы просчитали их на примере Сахалина до 2030 года. Условно: первый сценарий - это метод проб и ошибок. Второй – типа концессионного. Мы его назвали либерально-сырьевым с максимальным привлечением иностранного капитала. Третий – национальный сценарий. Естественно, это расчеты с определенными допущениями. Но второй сценарий (концессионный) очень  эффективный по всем показателям, кроме одного – населения. Население будет сокращаться.

- Второй сценарий с чьим участием?

- С участием японцев и корейцев. А вот третий – национальный – сценарий требует колоссальных бюджетных денег, чтобы создать хорошие условия для населения и т.д. По нему мы до 2030 года проигрываем и по ВРП, и по производительности труда, и по налогам, и по инвестиционной отдаче. Единственное – можем удержать население. Поэтому с точки зрения коммерческой, эффективен сценарий концессионный вообще по всему Дальнему Востоку. Это та же самая вахта, только иностранный капитал и иностранная рабочая сила. Очень эффективно! Но это завоевание нас мирным путем. Национальный сценарий оправдает себя в более дальней перспективе, и тогда регион станет драйвером России.

- По Хабаровскому краю подобные сценарии есть?

- Хабаровский край нам не заказывал. Нам делало заказ правительство Сахалина.

- Но начинать надо сейчас.

- Да, посредством программно-целевого управления.  Наиболее общим документом, своего рода печкой, от которой следует плясать,  является Стратегия социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 года. Она была разработана в 2009 году и впервые обозначила на государственном уровне закрепление населения как главную целевую установку. Важный посыл для национального сценария. Человек поставлен в основу будущего развития, а значит, все последующие действия – экономические, социальные – должны обеспечивать движение в этом направлении.

Но сегодня ситуация изменилась. Страна живет в сложных экономических условиях. Поэтому нужна корректировка Стратегии, которая обозначала бы, для чего макрорегион нужен стране,  на что ориентироваться  бизнесу, власти, гражданскому  обществу.

Следующим документом является федеральная государственная программа социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона. Ее последняя редакция далека от совершенства. Она изобилует разнокачественными экономическими понятиями, которые по существу противоречат друг другу. Постановка первой цели – повышение уровня социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона – не конкретна и трудно оцениваема. В качестве ключевых особенностей развития отмечается точечность расселения и размещения производительных сил. Однако фундаментальная особенность – высокая затратность экономики. Ее нельзя убрать, а можно только нивелировать системой программных мероприятий. А их – кот наплакал. 

В настоящее время разрабатываются дальневосточные разделы в федеральные государственные программы. Важный шаг, чтобы оценивать, как они влияют на социально-экономическое развитие Дальнего Востока. В.В. Путин высказал совершенно обоснованную критику. Действительно, они написаны формально. Здесь необходимо делать акцент на межрегиональных проектах, которые бы давали системный эффект. Однако повторяются общие мысли, не отмечаются региональные особенности, вытекающие из них концептуальные положения, приоритеты. Поэтому они не станут «дорожной картой» региональных органов исполнительной власти и бизнеса.

Еще один важный документ был недавно принят по макрорегиону: Концепция демографической политики Дальнего Востока. И опять здесь виден формальный подход, клиширование документов, разработанных для других регионов. Основной акцент делается на повышении рождаемости  и снижении смертности. Конечно, это важно. Но, как отмечают разработчики,  на 85-90 процентов потеря населения на Дальнем Востоке определяется миграционным оттоком. Значит, на этом и надо делать акцент. К 2025 году будут созданы 100 тысяч новых рабочих мест. А кто их займет?

Таким образом, возможности перехода к национальному сценарию развития Дальнего Востока сохраняются. Но, чтобы превратить их в реалии, необходима концентрация усилий федеральных и региональных органов власти не на формальные, а конструктивные действия. Тем более что инструменты и механизмы для этого имеются. Необходимо свести их в  систему, где бы  отраслевые и территориальные стратегии и  программы  работали на один результат, решали бы не местечковые, а фундаментальные задачи.

- Как выстроить отношения науки и власти, когда науке надо говорить о реальности, которая власти не понравится?

- Ответ простой: никак. У нас в последние годы заказы от региональных властей сократились. В нулевые годы отношения были другие. Мы делали работу по Хабаровску, по Сахалину, по Комсомольску и другим городам – о перспективах их развития. Сейчас больше нужно формальных вещей, а не видения реальной ситуации. Сделали Стратегию по Комсомольску или Хабаровску - и на полку. Всегда  можно сказать: у нас есть Стратегия! А является ли она «дорожной картой» для власти, бизнеса, жителей – не так важно.

Нефтяная игла нас всех расслабила. Но время грядет другое. И настраиваться на интенсивный качественный труд будет непросто. Когда трудно, вспоминаю слова одного из руководителей Тайваня в начале 90-х годов. Его спросили: «Как вы достигли  своего экономического чуда?». Он ответил: «Нам было трудно, но мы трудились. А когда нам было очень трудно, мы трудились еще больше». 

Главное богатство любого процветающего общества – высококачественный труд. Это отец успеха. Но у нас еще есть и мать. Это колоссальные природные ресурсы. Вот когда ко второму мы добавим труд, мы будем непобедимы.

 Раиса Целобанова

 В опросе также участвовали: Ирина Северцева, Сергей Мингазов, Андрей Дунаевский, Михаил Сергеев

Фото Михаила Сергеева