МАЛЕНЬКИЙ ОСТРОВ БОЛЬШОГО РАЗДОРА
        |
К 45- летию событий на острове Даманский 70 – летний юбилей газеты «Граница России – Дальний Восток» среди читателей вызвал много откликов. В редакционную почту приходят письма, воспоминания ветеранов. Сегодня мы предлагаем читателям дневниковые записи ответственного секретаря газеты «Дальневосточный пограничник» полковника в отставке Владимира Томаровского о событиях, произошедших на дальневосточной границе в мае 1969 года в районе острова Култук. МАЛЕНЬКИЙ ОСТРОВ БОЛЬШОГО РАЗДОРА Службу в «Дальневосточном пограничнике» я начал в августе 1968 года. Как и мои коллеги почти не вылезал из командировок. Обстановка на границе становилась все сложнее. Китайцы устраивали провокации одну за другой. Нам давали установку на них не поддаваться, сохранять выдержку и повышать бдительность. Многим казалось, что нас проверяют на уступчивость, что до крови не дойдет. Но в марте 1969 года она пролилась. У наших соседей, на участке Иманского пограничного отряда, на острове Даманский китайцы открыли огонь по пограничникам заставы Нижнее - Михайловская. Погиб начальник заставы старший лейтенант Иван Стрельников и 13 его подчиненных. На помощь оборонявшимся подошли пограничники соседней заставы во главе со старшим лейтенантом Виталием Бубениным. Тогда китайцев выбили с острова. Но через 13 дней они повторили свою попытку. И задействовали для этого целую дивизию – это двенадцать с половиной тысяч солдат, до 100 разного рода гаубиц, пушек, а в тылу – еще целый корпус… Отпор им организовал командир Иманского пограничного отряда полковник Демократ Леонов. Восемь раз остров переходил из рук в руки. Танк, из которого Леонов руководил боем, был подбит, а самого Леонова сразила пуля. С той и с другой стороны в бой втянулись крупные силы. В конце концов, командующий Дальневосточным военным округом генерал армии Лосик отдал приказ о применении реактивных установок «Град». Китайцев буквально выжгли с острова, а затем нанесли сокрушительный удар в глубь территории по выдвигавшемуся резерву. Для нас, пограничников, как, впрочем, и для многих людей, все эти события стали важным подтверждением того, что слова о священности и неприкосновенности границы Родины, не простой звук, что мы великая держава и можем постоять за себя и свои интересы. Это воодушевляло, прибавляло мужества и решимости никому и нигде не давать спуска. Кстати, пять участников пограничного конфликта были удостоены звания Героя Советского Союза, некоторые – посмертно. В те дни на участке дальневосточной границы побывало много журналистов, писателей. События на Даманском получили широкое освещение в прессе. Едва на Уссури сошел лед, в район конфликта приехал Константин Симонов. С ним был его давний фронтовой друг фотокорреспондент Халдей. В сопровождении офицеров Бикинского пограничного отряда они на вертолете прилетели на место боя, в бинокль рассматривали с нашего берега злополучный остров, посетили заставы, встретились с участниками столкновения, подробно обо всем расспрашивали. В Хабаровске Симонов встретился с офицерами управления пограничного округа. Поделился своими впечатлениями от поездки на границу, cвосхищением отозвался о мужестве и стойкости пограничников. Мнение Константина Михайловича дорогого стоило. Он знал лик войны. Побывал под огнем и прошел школу фронтового корреспондента во время боев с японцами на Халхин-Голе, а потом, участвуя в Великой Отечественной войне. Тема войны была одной из основных в его творчестве. На момент поездки на Дальний Восток он заканчивал работу над новым романом. Когда он выступал перед нами в управлении округа, писатель еще не знал, как будет называться его книга. Рассказывая о своем замысле, он попросил и нас подумать, написать ему письмо, если кому придет на ум подходящее название. Через год роман был закончен и был издан под названием «Живые и мертвые». В первых числах мая 1969 года меня пригласил к себе заместитель редактора подполковник Борис Вахромов. Накануне поздно вечером я прибыл из очередной командировки. Вместе с ним в кабинете был ответственный секретарь газеты майор Гурьев. С ходу мне был задан вопрос: «Все ли в порядке в моей семье?» По правде сказать, вопрос меня озадачил. Во-первых, в связи с чем он был задан? И, во-вторых, что хотели услышать от меня отцы-командиры? С женой мы жили дружно, ждали рождения ребенка, буквально считанные недели оставались. Жилья, правда, своего не имели, но надеялись в ближайшем времени получить квартиру. В общем, ответил, что в семье все в порядке. Вахромов с Гурьевым облегченно переглянулись, после чего Борис Иванович перешел к сути: - Вечерним поездом Вам и начальнику отдела партийной и комсомольской жизни майору Жукову надлежит выехать в расположение Джалиндинского погранотряда. Там в районе острова Култук резко обострилась обстановка, есть основание полагать, что китайцы намерены повторить Даманский. На месте уже работает оперативная группа офицеров штаба округа во главе с первым заместителем командующего округом генералом Онищенко. Поступите в его распоряжение. Голому собраться – подпоясаться. Вечером жена уже провожала меня к поезду. Мой срочный отъезд она восприняла спокойно, понимая, что в газетной работе всякое бывает. Ну и я, понятное дело, особо не распространялся по поводу того, что меня ждет. К слову, вопрос Вахромова о семье, как я совершенно случайно узнал, был совсем не праздным. Оказывается, задача посылки журналистов в горячую точку была поставлена начальником политотдела округа еще за сутки до моего возвращения из командировки Путь от Хабаровска до Джалиндинского погранотряда не близкий. Сутки до станции Сковородино на поезде, а от Сковородино - несколько часов на машине. Было время собраться с мыслями, подумать о задании. А подумать было над чем. События на Даманском советскими средствами массовой информации освещались широко и подробно, гражданские журналисты писали обо всем открыто. Образцов яркой и убедительной публицистики, в том числе военной, было много. Нас же изначально ограничили жесткими цензурными рамками. Дело в том, что хотя Култук был горячей точкой на советско-китайской границе, об этом мало кто знал, и все происходящее не подлежало широкой огласке. Поэтому перед нами была поставлена задача информацию с места события давать как бы с учений, скажем, освещать партийно-политическую работу в обстановке близкой к боевой. Короче, изворачиваться так, чтобы для пограничников суть проглядывалась, а посторонние думали, что речь идет о плановой боевой учебе. С поезда мы сошли, не доехав до Сковородино, на таежной станции, куда за нами была прислана машина. Сопровождающий офицер тут же связал нас по телефону с начальником отряда полковником Дмитрием Макаровичем Иванией. Я был знаком с ним раньше. Несколько раз приезжал в его отряд. Минувшей зимой мы вместе облетели на вертолете участок границы, побывали на многих заставах. У меня сложилось представление, что он твердо держал руку на пульсе границы, полностью контролировал обстановку, был хозяином в отряде (позднее Ивания стал генералом, первым заместителем командующего округом). Дмитрию Макаровичу было около сорока пяти. Внешне молодцеватый казак: выше среднего роста, подтянутый, смуглолицый, глаза горячие, южные, и усы почти, как у Буденного. Возможно, текла в нем и молдавская кровь. Взяв трубку, я уловил в голосе Дмитрия Макаровича тревожные нотки: - Обстановка на границе накалена, подробности по прибытии. Не мешкая, мы забрались в армейский джип. Внутри машина еще по-зимнему была утеплена стегаными одеялами, вдоль бортов, закрепленные в специальных брезентовых хомутиках, покоились два автомата. Тут же была радиостанция и гранаты, а рядом с водителем зеленая каска. В общем, все по серьезному. МАЛЕНЬКИЙ ОСТРОВ БОЛЬШОГО РАЗДОРА Ехали по таежной дороге. Колея еще не успела просохнуть после распутицы, но молодой солдат-пограничник правил уверенно, с ходу преодолевая колдобины и глубокие промоины. Небо было чистым и по-весеннему голубым. Солнечные лучи прогревали лобовое стекло. По обеим сторонам тянулись ввысь белоствольные березы. Изредка встречались золотистые сосны. Возле одной из них, на небольшом бугорке грел полосатую спинку бурундучок. Зверька не спугнул даже шум мотора. Он лишь замер на секунду, повернув нашу сторону остроносую мордочку. Природа оживала, наливалась весенними соками, дышала теплом и покоем. В какой-то момент машина свернула с колеи и выехала на небольшую поляну. О том, что мы добрались до места назначения, можно было догадаться по холмикам коричневой парящей на солнце земли, которые были ни чем иным как брустверами свежеотрытых стрелковых ячеек и окопов запасной позиции, оборудуемой пограничниками. - Сначала навестим медпункт, - тоном, не допускающим возражений, сказал наш сопровождающий. – Необходимо сделать прививки против укусов энцефалитных клещей, в эту пору, они опаснее китайцев. Медпункт располагался в накрытой маскировочной сетью палатке. Там дежурил фельдшер, который профессионально всадил каждому из нас под лопатку по игле, предупредив при этом, что подобную процедуру нам необходимо пройти, как минимум, еще дважды. Затем нас провели в блиндаж начальника отряда. Командира части я как-то не сразу и узнал. Он был в каске, в ватнике без погон, заметно осунувшийся. Обветренное лицо при свете керосиновой лампы казалось почти коричневым. И только глаза были прежними - горячими и лучистыми. Энергично пожав нам руки, Дмитрий Макарович без лишних слов поставил на стол початую бутылку коньяку, достал кусочек сала и четвертинку черного хлеба, порезал их на три части. - Окопная чарка, - сказал он, - положено. - Похоже на причастие, - мелькнуло у меня в голове. Полковник поднял кружку. - Как говорится, рыбам – речка, хатам – печка, нам – поход! Нас, конечно, мучил вопрос, что же случилось минувшей ночью? И вот что поведал Ивания. По договорным документам остров Култук является советским. Для обитания он не пригоден, но колхозники приграничного села регулярно заготавливали там сено для скота. И вот с некоторых пор на острове стали появляться китайцы. Дело дошло до того, что они возвели там зимой деревянный домик, как бы застолбив тем самым свои права на остров. Это уже был явный вызов, особенно в свете событий на остове Даманский. Советская сторона неоднократно предупреждала китайцев о неправомерности их действий, но те как бы их не слышали. Мало того, на противоположном берегу, в районе, прилегающем к границе, была отмечена концентрация китайских военных. Явно готовилась вооруженная провокация. Вопрос был только во времени. И вот минувшей ночью, под покровом темноты группа китайцев проникла на остров и затаилась в домике. Однако наши наблюдатели заметили этот маневр. Последовала незамедлительная реакция в виде устного ультиматума нарушителям - незамедлительно покинуть остров. Было также озвучено предупреждение, что в случае неисполнения этого требования, будет применена сила. Китайцы остались глухи. Тогда была дана команда открыть огонь зажигательными пулями. Одна из таких пуль попала в стожок сена, сметанный осенью нашими колхозниками. Сено моментально занялось пламенем, вспыхнул костер, языки которого достигли и деревянного дома. Китайцам ничего другого не оставалось, как покинуть свое укрытие. Пограничники вести огонь на поражение не стали, дали им возможность отступить. Дом и сено сгорели дотла. - Сейчас ждем, как поведут себя китайцы, - подытожил полковник Ивания. - Теперь они знают, что цацкаться с ними мы не намерены. У начальника отряда мы задержались недолго, поскольку надо было доложить о своем прибытии руководителю оперативной группы генералу Онищенко. Командный пункт размещался в небольшом деревянном доме, возведенном солдатами-строителями для их собственного проживания. В домике было две раздельных комнаты. Одна из них по-прежнему оставалась в распоряжении строителей, а другую приспособили под временный КП. Генерал Онищенко, по отзывам людей его хорошо знающих, был хорошим профессионалом, имел большой служебный опыт. В период чешских событий он входил в группу высокопоставленных военных, руководивших операцией в Праге. Да и сухарем, как я убедился впоследствии, он не был. Итак, генерал был в комнате один. Опираясь на гладко обструганную палку, он широкими шагами ходил из угла в угол, в явно возбужденном состоянии. Майор Жуков, как старший по званию, доложил ему о нашем прибытии. Онищенко молча, поздоровался с каждым за руку, и продолжил вымеривать комнату своими длинными ногами. В очередной раз, поравнявшись с нами, вдруг остановился, гневливо вскинул правую бровь. - Почему в шинелях? Немедленно получите ватники и каски. Никаких знаков различия. Первое, что сделают китайские снайперы, - повыщелкивают офицеров. После этого жестом пригласил нас к рабочему столу, на котором лежала схема участка, пара блокнотов и цветные карандаши. Не, ожидая пока мы присядем на табуреты, генерал без пления стал вводить нас в обстановку. Картина вырисовывалась следующая. Учитывая печальный опыт Даманского, командование округа приняло решение солдат на Култук не посылать, в мордобой с китайцами не вступать, а прикрывать остров огнем. Что, собственно, и было сделано минувшей ночью. Вопрос заключался в том, остановит ли это китайцев, насколько далеко они готовы зайти в своих провокационных действиях? Но, судя по тому, как настырно они нарывались на конфликт, нельзя было исключать, что по нашему берегу может быть нанесен огневой удар. И тогда нам пришлось бы очень туго. Дело в том, что в районе Култука река делает изгиб в южную сторону, и китайский берег подковой огибал занимаемый нами плацдарм. К тому же противоположный берег был господствующим и с него хорошо просматривались наши позиции. Как я понял, основная задача на тот момент заключалась как раз в том, чтобы как можно быстрее и основательнее зарыться в землю. Ведь даже командный пункт, который скрытно в лесу сооружали саперы, еще не был готов, а дом, в котором размещались штабные работники, был как на ладони, и наверняка рассматривался китайцами как цель номер один. Обеспокоенный таким положением генерал поминутно накручивал командира саперов, но у того было мало людей, да к тому же помимо КП они были заняты на траншеях, поэтому дело двигалось не так быстро, как хотелось. В комнату вошел полковник Самсонов. Я знал его еще со времени службы в Благовещенском пограничном отряде, где он был начальником политотдела. Василий Ефремович, так звали полковника, был, подозреваю, потомком ордынцев. Невысокий рост, кавалерийские ноги, смуглое лицо, широкие скулы, - все говорило за это. Вот только брови немного портили картину. Таких бровей, я отродясь не видел. Казалось, только одни брови и были на лице - два огромных черных куста, сросшиеся на переносице. А из-под них, откуда-то из глубины, мерцают маленькие глазки. По-моему, он был добрым и уравновешенным. Во всяком случае, я никогда не видел, чтобы начальник политотдела топал ногами. Запомнилось, что когда он приходил в подразделение, то неизменно брал в руки баян, присаживался на табуретку, и, склонив к плечу голову, негромко наигрывал душевные мелодии. Вообще, в те времена многие политработники отрядного или окружного масштаба что-то да умели – на баяне сыграть, на гитаре побренчать, почитать стихи, сплясать, наконец. Почти все увлекались волейболом, а кто помоложе, те не упускали возможности погонять с солдатами футбольный мяч. Это сильно сближало, помогало в общении. В округе полковник Самсонов занимал должность секретаря парткомиссии, а здесь, на Култуке, отвечал за политическую работу среди личного состава. Не вовремя Василий Ефремович появился на КП, под горячую руку попал. - Слушай, - обрушился на него Онищенко, - на кой хрен нужна нам такая пропаганда? И без того маленькие глаза полковника сузились до крохотных точек. - Не понимаю Вас, товарищ генерал… - Кто у тебя на контрпропаганде сидит? Башка у него есть? Определив, что полковник в растерянности, Онищенко взял Самсонова за рукав и подвел к распахнутому окну. - Слышишь? Мы прислушались. С противоположного берега, усиленный динамиками отчетливо доносился женский голос: «Советские ревизионисты, обманываемые кремлевской кликой, вы проливаете кровь наших крестьян. Но берегитесь! Мы ответим сокрушительным ударом и дадим такой же сокрушительный отпор, какой дали на Даманском». - Так они же не первый раз это говорят, - недоуменно пожал плечами Самсонов. - В том-то и дело, что не первый. А мы уши развесили. Наши солдаты слушают эту брехню. Свою аппаратуру мы зачем везли сюда? Пластинки крутить с эстрадными песенками? Упрек был резонный. - Сейчас же распоряжусь заглушить, - виновато сказал Самсонов. - Вовремя это нужно делать … В такую вот атмосферу окунулись мы с Жуковым. Нервозность, повышенное беспокойство командования были понятны. Ситуация ведь неординарная. Наши начальники умели неплохо организовать охрану границы, понимали толк в строительстве застав, во всяком случае, знали что такое «нулевой цикл», гордились поголовьем свиней в подсобных хозяйствах, но руководить боевыми действиями умели не все. Да и что было в их распоряжении? Маневренная группа пограничного отряда с ее штатным оружием – автоматами, пулеметами, да ручными противотанковыми гранатометами. Никакого тяжелого вооружения. Это потом маневренные группы посадили на бронетранспортеры, передали из армии танковые батальоны, минометные батареи, сформировали авиационные эскадрильи, а в некоторых округах и полки. Готовили даже из пограничников десантные группы. Но это все будет потом. Получив автомат, облачившись в фуфайку и каску, вооружившись паролем, я отправился в «войска». Передвигался по ходам сообщения и не мог не подивиться тому, как много было нарыто траншей. Только два или три раза пришлось подняться наверх, а так все время скрыто от глаз. Повсюду было выставлено охранение, дежурили наблюдатели. Не занятые на боевом дежурстве пограничники оборудовали свои позиции. Трудились, как муравьи. И, как ни странно, мата здесь было меньше, чем на командном пункте. Ночевать я остался у пулеметчиков. Их позиция была на краю леса, недалеко от уреза воды. Отсюда хорошо просматривался остров и противоположная сторона. Китайский берег возвышался стеной. За густыми деревьями и кустами ни строений, ни людей я, как ни старался, не увидел. Маскировались китайцы не хуже нас. - Днем они не высовываются, только по «матюгальнику» балаболят, - сказал сержант, командовавший бойцами. Размещались пограничники в укрытии, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать блиндажом. Рассчитано оно было максимум на четверых человек, отдыхали там по очереди на нарах, сооруженных из жердей в два яруса. Стоило во сне заворочаться, как отовсюду сыпались песок или глина. Но было довольно сухо и поддерживалось тепло. МАЛЕНЬКИЙ ОСТРОВ БОЛЬШОГО РАЗДОРА На боевое дежурство ребята уходили посменно, по два человека. Сменяли друг друга сами. Вообще, привитая пограничной службой привычка к самостоятельным действиям и навыки в обращении с оружием, заметно сказывались на поведении солдат. Они не мандражировали, не суетились, хотя, конечно, происходящее не могло их не лихорадить, к тому же всеми ими еще владело возбуждение от пережитого в предыдущую ночь, когда впервые пришлось вести огонь по настоящей, а не учебной цели. Крупнокалиберный станковый пулемет Владимирова был установлен в небольшом окопчике и замаскирован ветками. Чуть в сторонке от него на треноге закреплен прибор ночного видения. Естественно, я сразу же прильнул к его окулярам. Картина, которая предстала перед глазами в зеленом ореоле, была впечатляющей по окраске, но мало что говорящей. Набор темных и светлых пятен. Потребовалось какое-то время и пояснения солдат, чтобы разобраться в видимых очертаниях. Впрочем, из опасения проворонить возможные перемещения китайцев, командир расчета вскоре вежливо, но твердо потеснил меня в сторонку и сам повел наблюдение. И вот тогда я заметил, какая непроглядная мгла окутывает все вокруг. Ни искорки, ни огонька. Светомаскировка жестко соблюдалась обеими сторонами. Курильщикам строго настрого запрещалось курить даже из-под полы. И это не было блажью. Позже, в Афганистане и в Чечне, десятки наших солдат и офицеров из-за пренебрежения к этому требованию полегли от пуль снайперов. В укрытие ушел я под утро, загруженный разговорами вполголоса с солдатами, и изрядно продрогнув. Зато спал, как убитый, не обращая внимания ни на жесткие жерди, ни на песок, сыпавшийся за воротник телогрейки. В ту ночь стрельбы не было. Завтракал там же, в окопе, из солдатского котелка. Пища на позицию доставлялась в термосах с близлежащей заставы. В тот раз была гречневая каша с тушенкой, горячая и необыкновенно вкусная. Запивали ее сладким чаем. Ну а кому чая не хватало, в избытке был березовый сок. Его пили из фляжек вместо воды. Потом писал корреспонденцию в газету. Писал согласно полученной в редакции инструкции, - что урок Даманского заставил командиров и рядовых пограничников коренным образом пересмотреть отношение к боевой подготовке. Что теперь на заставах и в подразделениях занятия проводятся в условиях, максимально приближенных к боевым. Для примера живописал, как овладевают пограничники боевым мастерством под руководством опытных наставников. С опытными наставниками в полном составе мы встретились за обедом. В оперативную группу входили представители всех ведущих служб в ранге заместителей. Их присутствие в зоне конфликта было, на мой взгляд, оправданным по ряду позиций. Во-первых, они профессионально руководили строительством укреплений, организацией связи, наблюдения, взаимодействия, распределением сил и средств. Во-вторых, присутствие старших офицеров из округа добавляло уверенности и твердости командирам среднего звена и рядовым пограничникам. В-третьих, об оперативной группе наверняка знала китайская разведка. Для нее это означало, что рассчитывать на беспечность русских и свою нахрапистость не приходится, что советская сторона настроена на решительные и жесткие действия. Вожжи твердо держал в своих руках генерал Онищенко. Он даже обеды превращал в оперативные совещания. На сей раз он начал с проблемы телефонной связи. Не слушая оправданий, потребовал незамедлительно обеспечить ее устойчивость и защиту от прослушивания. Потом наступил черед инженерных сооружений. Прежде всего, его интересовало, когда можно будет перебраться в блиндаж. «Просто какой-то саботаж!» - возмущался генерал. Надо сказать, что он был недалек от истины. В отличие от своего начальника, офицеры оперативной группы, как я понял, не особенно рвались переселяться из деревянного домика, где у них были сносные условия для отдыха – кровати, топящаяся печь, свет в окнах, - в тесный и прохладный блиндаж, с жесткими нарами в два яруса и спертым воздухом. От нежелательной темы отвлек майор Сорокин, который извлек из-под стола бутылку белой. - Разрешите, товарищ генерал, по сто грамм фронтовых? Суровое лицо Онищенко слегка смягчилось: - Давай по чуть-чуть. Спиртное, как я узнал, Сорокин доставал в селе Калиновке, что располагалось неподалеку. Жители села, напуганные событиями на Даманском, и обеспокоенные тем, что у них происходило под боком, спешно и массово покидали свои жилища. Закрылась местная школа, другие общественные заведения, в том числе и магазин. Остатки товара продавщица перенесла к себе домой. Туда-то и наведался Сорокин… До второй половины мая играли китайцы у нас на нервах, потом напряжение пошло на убыль, и 19-го числа, на День пионерии, я уже был в Хабаровске, пил квас из бочки на разогретой майским солнцем улице Ленина. А 8 июля новый конфликт. Уже под самым Хабаровском, на острове Гольдинский. Там китайцы забросали гранатами два наших обстановочных катера, в то время как речники-путейцы были заняты ремонтом поврежденных накануне теми же китайцами фарватерных знаков. Это событие получило широкое освещение как в центральной печати так и на страницах «Дальневосточного пограничника», в частности, в очерке «Остров Гольдинский, 8 июля». |
