Семейный портрет в интерьере истории
|
Константина Григорьевича Григорова, ровесника века минувшего, не стало в январе 2001 года. Предприимчивые местные журналисты, что доселе с бесцеремонно-дотошной въедливостью выпытывали у старейшего киномеханика Дома офицеров ДВО факты богатейшей на события биографии, с мимолетной беззаботностью повернулись лицом к новым своим героям, с не менее интересными и яркими судьбами. В неуемной погоне за сенсациями они пробежали мимо даты ухода из жизни старейшего служащего Красной, Советской, Российской армии, хранителя истории Дома офицеров окружного масштаба, талантливого оператора, кинодокументалиста, основа-теля первой творческой дальневосточной киностудии. И лишь окру-жная газета ДВО «Суворовский натиск» со свойственным ей добро-порядочным отношением к своим постоянным авторам откликнулась тогда на это печальное событие искренним некрологом. Судьба Константина Григорьевича Григорова и впрямь вместила в себя впечатляющий исторический отрезок ярких революционных, преобразовательных, перестроечных событий. Она настолько органически емко вписалась в историю Хабаровского края, что этого удивительного человека безо всякого преувеличения еще при жизни отождествляли с понятием «легенда». Впрочем, будучи простым и скромным, всякого рода регалиям, званиям и почестям наш герой значения особого не придавал. И на том простом основании его можно по праву считать правдивым и беспристрастным летописцем знаменитого архитектурного здания дальневосточного значения, которое, не считая современных пристроек, было возведено еще в конце девятнадцатого века. Не случайно теплое слово «дом» у него всегда ассоциировалось с цельными, неотделимыми друг от друга понятиями Дом губернатора, Дом Красной армии, Дом Советской армии, Окружной Дом Российской армии… И еще. Несмотря на всякого рода катаклизмы и потрясения российского масштаба длиною в век, где порой не учитывались вариантности и несогласия с собственной совестью, принципиальностью и дальновидностью, он не только сохранил духовные ценности семейной династии Григоровых, но и по наследству передал их своим детям, внукам, правнукам… Да и всем нам заодно… КРЕСТНИК ГУБЕРНАТОРА Новый год наступившего 21-го века для седого старика с больными ногами ознаменовался недолгим прощальным январем. 87-летний, уставший от очередных непонятных веяний, он все же сохранил ясное сознание, одухотворенный взгляд и феноменальную память. Его заботливо вынесли на балкон. Пожилой человек вдыхал в себя стойкий запах практически чужого, непонятно – стылого воздуха. Очередной ветер перемен? Переворот? Или незримая буржуазная революция? Постоянная боль в сердце, что периодически резко напоминала о себе, на этот раз показалась невыносимой, стало нечем дышать. Он понимающе, с печальным облегчением тихо и незаметно попытался уйти. Но сразу не получилось. Будто в седом мареве, смутном, разорванно сизом, он вдруг увидел … себя. Издалека послышались звуки духового оркестра, как тогда, на балу в Атаманском зале. А потом в его кинооператорской ярким всплес-ком зажегся свет, медленно закрутились старые бобины… И поплыли кадры документальноисторического фильма… Вот совсем не грозный генерал держит его на руках и заразительно смеется, щекоча усами: «Быть тебе, крестник, умным, быть тебе богатым, быть тебе счастливым…» А рядом, ближе к реке, радует глаз сад, с клумбами, оранжереями, фонтанами, разбитый и облагороженный трудягой – отцом. Потом война, где все поделено на красно-белые цвета. Старый Семейный портрет в интерьере истории «Аргументы времени» № 5 / 2009 37 японец в погонах, раскроив повосточному слащавую улыбку, протягивает ему большое сочное яблоко. Малец беззаботно надкусывает его, не ведая о том, что уже через час иноземец пойдет в подвал, чтобы добить полузамученного красно-армейца… А лента крутится… Комсомольский клуб, затем партийный… И вот до боли знакомое лицо командующего Красно-знаменной Дальневосточной армией Василия Константиновича Блюхера, которого чуть позже по навету расстреляют. Почемуто легендарный герой гражданской окажется врагом народа. И еще пожар в здании клуба, незаконный арест в беспредельные трид-цатые годы, бои на Хасане, война на дальних рубежах в годы Великой Отечественной, документальная хроника с выездом творческой группы ОДОСа с единственной профессиональной камерой на героический остров Даманский. И главное повседневная работа над книгой… Жаль, не успел дописать… Любимые дочки, Владилена и Женечка, что на протяжении всей болезни рядом, заботливо склоняются у изголовья: «Отец, папа, па-поч-ка… А кадры все мелькают, мелькают… Сад на берегу Амура Без этого предисловия и рассказ не рассказ. Первый хозяин Дома государева люда (так это здание первоначально именовалось) генерал от кавалерии барон Андрей Николаевич Корф прибыл в Хабаровск 13 октября 1884 года. Его гостеприимно встречало почти пятитысячное население города и два оркестра. Объявив Дом своей резиденцией, бравый генералгубернатор края вскоре собрал гостей и заявил о том, что «прибыл на Дальний Восток, чтобы превратить его в просвещенную и богатую страну, которая будет соперничать с цивилизованными европейскими губерниями России». В доме на ту пору было два зала. Корф в одном из них себе резиденцию и устроил, назвав его Атаманским, где проводились все «съезды сведущих людей», затем устраивались шикарные балы с выходом … на дикоросно колючие берега Амура. Зрела у Андрея Николаевича и думка о саде. Освоившись на новом месте, вышел однажды наместник царя земли дальневосточной из своей резиденции, глянул на гремучие воды Амура-батюшки и озаботился сокровенным. Берега реки не мешало бы садами украсить, деревья мрачные проредить, а кусты колючие да чертополох всякий с глаз долой. Сад первого губернатора земли отдаленной жизнерадостным должен быть, как и все существование люда, подчиненного ему отныне. Вскоре на должность садовника был назначен местный житель Григорий Григоров, а жена его Полина Апполинарьевна, старательная и немногословная латышка, охотно пошла к господам в услужение. Они (да еще Петр, родной брат садовника) и стали первыми «дизайнерами» главной набережной Амура, поскольку заложили-таки тот самый исторический сад на набережной. Уже через год на месте былых дикоросов красовались клумбы, удивляли глаз цветущие фруктовые деревья, декоративные пышные растения и розовые кустарники, а изящные фонтаны устремляли ввысь свои разноцветные струйки… Седовласый генерал, что уже тогда был в достопочтенном воз-расте, своей задумкой гордился немало, но не довелось ему в полной мере насладиться живительными прелестями чудесного сада с экзотическими клумбами, ручейками целебной воды и неу-емным щебетом крылатых пигалиц. В 1895 году Андрей Николаевич на одном из ежегодных светских балов под самый разгар веселой мазурки скоропостижно скончался. Его похоронили не на городском кладбище, а при Успенском соборе, что располагался рядом. Его любили. Андрей Николаевич, доступный и некорыстный, по мнению тогдашних купцов, « и сам умел жить и людям давал то же». К тому же его сад был основательно заложен, он цвел по весне, набирал силу и, обновляемый новыми сортами экзотических растений, хорошел из года в год. От места же захоронения самого генерал-губернатора ничего не осталось. Успенский собор в смутные времена без жалости взорвали, а до отеческих, но «буржуйских» могил вообще никому тогда особого дела не было. Не так давно отыскала и с большим интересом прочла прижиз-ненные воспоминания Константина Григорьевича Григорова, кото-рые легли в основу публикации военного журналиста подполковника Владимира Пылаева, бывшего корреспондента «СН»: -Мне довелось увидеть, как в 1931 году ломали Успенский собор, где я крещен был, а рядом на небольшом погосте генералгубернатора Корфа похоронили. Я видел гробницу с его останками, но судьбы ее не знаю. Был свидетелем и того, как сбра38 сывали памятник Муравьеву – Амурскому. Я сейчас на эту тему книгу пишу… Интересно, как бы объяснил сей нынешний российский курьез сам генерал Корф, созерцая три, неблагополучно соединившиеся исто-рические достопримечательности, что мирно ужились на одной из городских площадей торжественно сияющий куполами вновь отстро-енный Успенский собор, внушительносерый в своей сурово-сти памятник героям гражданской войны и претерпевающий очере-дной ремонт бывший губернаторский дом, именуемый ныне ДО ДВО.… В лучах заходящего солнца. Григоров-младший появился на свет в мае 1914 года, в самую пору цветения садовых деревьев, озабоченно жужжащих пчел и суетливо-писклявых букашек да мушек. Едва научившись ходить, он косолапо колесил по тенистым парко-вым аллеям, но всегда находил дорогу к маме, которая, склоняясь над очередной цветистой клумбой, освобождала ее от сорняков. Сын садился рядышком и, как мог, помогал, выдергивая коварный длиннохвостый пырей. Солнце опускалось в реку, вечерние комары без жалости кусали, но малыш, отчаянно отбиваясь от них, терпе-ливо ждал. Скоро они с мамой, взявшись за руки, отправятся домой, а лучи заходящего солнца будут золотить ее пышные пшеничного цвета волосы, что беззаботно выбились из-под косынки. В один из таких вечеров по парку прогуливался Николай Львович Гондатти, последний из губернаторов Хабаровского края. Настроение у генерала было прекрасное. Дела как будто ладились. Демократичный и совершенно не барский, он без проблем общался с «дворовой челядью», а рождение Константина в свое время ознаменовал непышными посиделками в честь семьи Григоровых. Вот и на этот раз, завидев розовощекого крепенького малыша, он заботливо подхватил его на руки: « Ну, здравствуй, крестник!» Не стало хозяина резиденции, нарушился размеренный образ жизни усадьбы. В судьбе России свершилось знаменательное событие, которое в одном из стихотворений Александр Блок именовал кратко, но емко: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Я период междувластия, с 1920-го по 22-й, когда наш дом занимали то белые, то красные, то японские интервенты, помню довольно отчетливо, выразит свое мнение в том интервью Константин Григорьевич.? Ничего плохого о японцах не скажу. Было такое впечатление, что им попросту нечего было здесь делать. Они праздно веселились в этом здании и нас, детвору, не обижали. Даже подкармливали. Это уже повзрослев, я узнал, что они тогда расстреляли и замучили сотни наших красноармейцев. Занимали тогда губернаторский дом и белые, культурные, в кожаных куртках и белых перчатках. Лениво перебирая клавиши рояля, играли неплохо, но мечтали уйти «за бугор». В кожанках, но без белых перчаток приходили и «наши», попутно «реквизируя» все, что под руку попадется. И те, и другие официально интересовались одним – не прячутся ли в здании враги? А на самом деле искали, чем бы поживиться в бывших губернаторских хоромах. Полина Аполинарьевна, что-то недовольно нашептывая про себя, вела представителей очередной власти по комнатам, кладовкам, ларям, но верная старым традициям, пристально вела учет вещам, которые то и дело стали исчезать из резиденции. Генерал-губернаторское добро, безнадежно «реквизировалось», то есть, растаскивалось втихую и белыми, и красными, и заезжими самураями. … То ли белый, то ли красный, а может сам за себя, но тот мужик с наглой самоуверенностью средь бела дня волок по коридору старинное зеркало, предварительно упаковав его в холщовый мешок. Жена позвала мужа, раритет губернаторский у воришки изъяли. На протяжении многих лет, практически целое столетие, его потом хранили в семействе Григоровых. В конце концов, совсем недавно барское зеркало стало достоянием музея боевой славы ДВО вместе с другими вещами киномеханика Григорова. Но об этом чуть позже. «Мы на горе всем…» После установления Советской власти на Дальнем Востоке здание резиденции генерал-губернатора было поначалу передано молодежи. В открывшемся комсомольском клубе то и дело проходили … партсобрания, пленумы и сессии. Вскоре здание, к всеобщему неудовольствию хабаровских парней и девчат пролетарского происхождения, и вовсе стало именоваться партийным клубом, который, впрочем, просуществовал недолго, всего четыре года. В1929 году Особая Дальневосточная армия отличилась при ликвидации конфликта на КВЖД. За боевые заслуги она стала именоваться Краснознаменной, ко39 мандующий Василий Блюхер получил первый в нашей стране орден Красной Звезды, а воины Хабаровского гарнизона свой Дом Красной Армии. 9 октября 1929 года вышел приказ реввоенсовета республики об организации Домов Красной армии в Ташкенте, Алма-Ате, Владивостоке, Хабаровске … А 23 февраля 1930 года, по постановлению бюро крайкома ВКП (б), это историческое строение официально передано «под Дом Красной Армии». Именно тогда и наметилась новая веха в его истории, что в свою очередь определила судьбу шестнадцатилетнего подростка Кости Григорова, который в ту неспокойную пору (10 марта) начал свою трудовую деятельность в качестве киномеханика в том самом знаменитом Атаманском зале. Тридцатые годы особо мирными и радостными не казались. В деревнях – сплошная коллективизация и соответствующая нищета. Горожанам, за исключением нэпманов, тоже не до развлечений. Тем не менее, в партийном клубе стали открываться кружки – стрелково – тактический, спортивный и политический, курсы военных переводчиков, медсестер, военных связистов, телеграфистов, счетно финансовых работников, представителей общественного питания, велись занятия в группах по программам общеобразовательной школы, подготовки в вузы и академии. Нашлось дело и для молодежи, усилиями которой были созданы великорусский оркестр, хор и организационно – художественная бригада. Время того требовало. Комсостав в большинстве своем был неграмотен, культуре поведения и общения не обучен. Чего уж о красноармейцах говорить, деревенского происхождения в основном. Со временем сюда, в армейский очаг культуры, стали приезжать бригады мастеров эстрады, театров оркестров российского значения, поначалу по личному приглашению командующего войсками ОКДВА В. Блюхера. Благие намерения первого генерал-губернатора Корфа превратить сей отдаленный край «в просвещенную и богатую страну, которая будет соперничать с цивилизованными европейскими губерниями России» постепенно, вольно невольно стали воплощаться в жизнь. «Дяденька, вы самый лучший в городе!» Сейчас это выглядело бы забавно. Ему предоставляли телегу и мирную лошадь, что понуро привычно копытила до конечного места назначения, заметно оживая у частного кинотеатра «Иллюзион» (владельцев Козырева и Алексеева) в ожидании всякого рода вкусных презентов. Налетевшие восторженные пацаны угощали избирательную кобылку душистым сеном, овсяным печеньем, сладкими конфетами… Надо ли было говорить о всенародной популярности малолетнего извозчика, который, согласно списку, в то время получал в подвальном помещении нынешнего Совкино очередную новую киноленту, гордо поднимался по ступенькам, прижав с особой осторожностью к груди долгожданные бобины. Он сознательно не замечал вопросительных взглядов местной ребятни, что отчаянно дергали его по ходу за рукав: «Дяденька, ты сегодня «Чапаева» привез? А «Веселых ребят»? А «пленных» иностранцев с красивыми артистками?» Привез, привез, беззаботно отмахивался юный киномеханик, небольно одаривая хлыстом предобрейшую мечтательную лошадку, и та с привычной невозмутимостью трусила знакомым маршрутом назад? к набережной, снисходительно принимая и на свой счет долю восхищенно-восторженных воплей: -Дяденька киномеханик, ты самый лучший в городе!!! Именно тогда он начнет собирать материалы о деятельности Хабаровского Дома армии. Не все в его работе было так уж радужно. Однажды зафиксирует Константин Григорьевич следующий факт: «1932 год… К зданию бывшего генерал – губернаторского дома справа сделали пристройку с большим зрительским залом. Здесь поселился городской театр. Труппа стала готовить премьеру «Сихотэ – Алинь».А 27 апреля 1933 года появилась еще одна запись: «Прошла генеральная репетиция. А ночью случился пожар, в результате которого сгорели оба здания: театр и ДКА». От родного дома Константина остался лишь цоколь с двумя проемами окна его комнаты (эти два небольших окна в полуподвале можно увидеть и сегодня в левом крыле ДО ДВО). Бдительные чекисты искали вредителей. Под подозрение попал, конечно же, сын садовника, крестник Гондатти, последнего восьмого генерал – губер-натора. Его арестовали, допрашивали и через три недели отпустили. А военные строители в ударном темпе отстроили новое здание для ДКА и театра. Сад при губернаторском доме с клумбами, оранже-реями, фонтанами, фруктовыми и декоративными 40 деревьями сохранился и стал называться парком Дома Красной Армии. Позже, уже в сороковых годах в парке на набережной соорудили танцевальную площадку. Там же, на перекрестке улицы Тургенева и переулка Дьяченко, построили шикарный Зеленый кинотеатр с киноаппаратной, где Константин Григоров также крутил кино. Официально здание культурно – массового назначения именовалось Летним, и здесь до самых холодов демонстрировались детские и взрослые киноленты. Появились спортивные площадки и шахматный клуб. Сам же армейский клуб, впоследствии Дом офицеров вплоть до семидесятых годов считался лучшим в городе. Повзрослел, приобрел специальность, обзавелся семьей и наш герой. Но это, как говорится, и история другая. Продолжение следует. Ольга Гребенюк. |
