Первая седина
 |
Кавава Василий Яковлевич родился в 1939 году 12 марта на хуторе Первомайском Либкнехтовского района Ставропольского края. Учился во Вревской школе. С 1956 по 1962 год работал в угольной шахте в Ростовской области. С 1962 по 1964 год – служба в рядах Советской Армии. Закончил Ейский техникум механизации и электрофикации сельского хозяйства. С 1974 года переехал в станицу Барсуковскую. Занимается многими видами спорта. Кандидат в мастера спорта по мотоболу. Во время службы в рядах Советской Армии был серебряным призёром первенства Горьковского военного гарнизона по классической борьбе. В 1973 году – чемпион Ставропольского края по многоборью ГТО в своей возрастной группе. Публиковался в газетах «Звезда Прикубанья», «Ставропольская правда», «Наше Ставрополье»." Родина", литературно-художественном альманахе "Лабиринт". Автор книг «Тропой мотобола», «Мои земляки», «Наш современник», «Вороньё кружило над станицей». Вместе с Ф.Хрусталёвым и А.Карцевым является соавтором книги «Судьба отчизны – моя судьба». Я встретилась с Василием Яковлевичем и сказала: - Я хочу написать о вас статью.. - Зачем? - Мы общаемся уже несколько лет. Я хочу рассказать о Вас читателям так, как я это вижу. Со стороны. - Зачем? Вопрос поставил меня в затруднение. Конечно, я была готова к этому вопросу и тем не менее, растерявшись,ответила : - Вы интересный человек... Автор многих статей, книг.. - Ну, ладно. И что ты напишешь? - То, что Вы расскажете. - Почему так? - Расскажите мне о своей жизни. Например, о каком-нибудь событие, запомнившемся навсегда. - Хорошо. Пожалуй, это будет случай их моей молодости. Я его назвал бы «Первая седина». Слушай. Конец 1959 года. Я с гордостью осознаю, что я рабочий шахты «Западная - Капитальная», что в городе Новошахтинске, Ростовской области. Звезда горит- значит, план выполняется и я к этому причастен. Мною уже ни один год отработан под землей. Там на глубине 264 метра, наша бригада выполняет работы связанные с добычей угля. Мы - будто посадчики. Работа тяжелая и можно отнести к самым опасным - не для белоручек, да и вообще неженкам и белоручкам, характером слабым под землей делать нечего. Жизнью проверено. Шахтеры - ребята крепкие, волевые. Мужества им не занимать. Ровный басовитый гудок известил - пора идти на работу. Дежурная по нашему общежитию – Михайловна – подарила нам всем теплую материнскую улыбку. Мне это запомнилось на всю оставшуюся жизнь. В нарядной (кабинет начальника участка) Василий Белоусов, подчеркивая значимость своих слов, говорит нашему бригадиру Петру Савченко: «503-я, лава дала о себе знать. Будьте осторожны, по всей видимости, лава будет «садиться» (обрушиваться). Все вы знаете, что значит первая посадка». Да, все мы это знали, но именно я на себе не испытывал ее последствий. Внешне никто из нас тревоги не показывал, но в душе у каждого поселилась настороженность. Небольшое отступление. Наша шахта числилась на газовом режиме, но выбросов газа метана не было. Поэтому все шахтеры, заядлые курильщики, брали с собой в шахту курительные принадлежности. Среди таких был и я, хотя в шахте курить категорически запрещалось. Подземным электропоездом приехали к месту работы. Бригадир полез в лаву для осмотра. Именно полез. Мощность пласта 07-08 м. пару раз ухнуло, но не совсем сильно. И вот она, та, застрявшая в памяти моей команда: «Первая пара (а это мы с напарником) монтировать нижнюю часть транспортера!». И это значит, что мы будем «идти» впереди всех («идти»- все работы в лаве выполнялись или на коленях или лежа на боку). Работа привычна. Поторапливаемся, да и «поведение» лавы «подгоняет». Треск усиливается, но терпимо. Бросать работу нельзя. Родине нужен уголь. Много угля. Уже середина лавы. Если придется «бежать», то примерно 50 метров вперед и столько же назад, влево, вправо хода нет. И именно в это время началось светопреставление. Грохот сплошной. По сравнению с ним мощнейшие летние грозовые разряды могут показаться детской шалостью. И, кажется, что наступил конец света. Страх усиливает замкнутое пространство и темень. Как в преисподней. Наши светильники, именуемые в шахтерской среде коногонками, не могли «пробить» стену пыли. Бежать на четвереньках эти 50 метров - глупо. В любое мгновение тебя может расплющить обвалившаяся кровля. Совсем недавно, за год до моего прихода в подобной ситуации в этой же шахте погибли 7 человек. Потом были еще жертвы. Неужели пришел конец моей жизни? И такой бесславный. Мне же только 20 лет! Так хочется жить! Жи-и-ить! Мама, мамочка! Спаси! Спаси-и-и! Я буду тебя слушать! Я буду тебе во всем помогать! Я не буду тебя огорчать! Спаси! Я хочу жи-и-ить! Жи-и-ить!!! Хорошо хоть не закричал. Стыда было бы сколько! А она, та, старая, костлявая, вся в черной одежде, с косою - уже была рядом. Я уже видел ее оскал и ее распростертые руки… Сцепив зубы, сказал сам себе мысленно: «Хрен тебе, ведьма старая. Я буду жить! Я бу-ду жить! Смотрю на своего товарища - у него состояние, вроде бы потерял рассудок. Живой труп. Взгляд отсутствующий, смирившийся с данной ситуацией. «Помоги!»- кричу я ему, хотя он от меня находится не далее метра. Не двигается…. Может, не слышит? Вижу его глаза. Они какие-то стеклянные. Меня он не видит и не слышит…. «Сюда, твою мать!»…. Тогда было не до красивых литературных выражений. Дорогой Аркадий! Если ты жив – прости! Хватаю незадействованную тумбу (мощное металлическое крепление), тащу к забою. Только там наше спасение. А это всего лишь полтора-два метра от меня. Напарник, ничего не соображая, помогает. Вторую…третью… подкрепились. Наше убежище совсем маленькое – по площади не более одного квадратного метра на двоих, что и надо было. Чем меньше, тем лучше. Лишь бы мы вместились. Если лава «сядет» (обрушится) по самый забой - мы в этом каменном мешке останемся живы. Ничего страшного, ребята дней через 5-7 откопают. Сидим, прижавшись, друг к другу - русский и татарин - как родные братья. Молчим. В голове сумбур…мама…сестричка…цыганка с картами..погибшие ребята…напутствие тренера- побеждают головой, умом…. Стоп- умом.… Все ли я сделал для спасения своей жизни? Правильно ли я поступил? Бежать эти 50 метров на коленях, да притом в раскорячку - нет, глупо. Сколько мы просидели в таком положении - не знаю. Может минуту, может вечность? Громоподобный треск потихоньку стихал. Пыль оседала. Страх нехотя покидал мое сознание. Мысли становились четче. Ерунда, жить будем. Мы приободрились. Я полез в карман за сигаретами. Вопреки моим мысленным призывам успокоиться, кисти моих рук (не пальцы, а кисти) не дрожали, а болтались. Предложил напарнику: - Курить будешь? - Бу-бу-буду, при-при-прикури. С превеликим трудом, изломав много спичек, прикурили. Сидим, дымим. Совсем героями стали. Как в санатории. Вдали послышались голоса. Что такое? Не из преисподней ли? Понятие такое - вроде бы с того света. Показалось слабое мерцание коноганок. Условным сигналом мы дали понять, что с нами все в порядке. После смены бригадир, как бы рассуждая сам с собою, сказал: - То было ваше единственно-правильное решение. А вообще-то вы, ребята смелые. Не дрогнули. Я промолчал. А напарник расцвел. С некоторой долей бравады, растянув рот до ушей, молвил: - Вам до нас да-да-далеко. Горькая улыбка мелькнула по лицам товарищей. Будучи в безопасном месте они, практически, перенесли те же страхи, что и мы. Спустя много времени икота у Аркадия стала незаметной, но голова стала белой. В общежитии Михайловна почему-то нежно погладила меня по голове, чего раньше не замечалось. Наверное, людская молва донесла эту весть до общежития. А может, и первая седина меня выдала. Приехав домой в отпуск, мама, посмотрев на меня, молвила: - Сыночек, сыночек! Из всего нашего рода у меня первого и единственного появилась седина. Появилась в тот же печально знаменитый день, в 20 с лишним лет от роду.
|
