РАССКАЗЫ О ГРАНИЦЕ

Продолжаем печатать цикл рассказов Героя пограничника Никиты Федоровича Карацупы.

ОПЕРАЦИЯ "ЗАНАВЕСКИ"

Много было в то время контрабандистов. Уносили они за границу золото, приносили спирт и опиум.

Разоблачил я одного, старичка, который в трости перевозил золото, задержал «рыбаков» — к дну лодки они прикрепили бак и в нем перевозили спирт. А как-то обратил внимание на то, что в доме, стоящем у самой реки, часто на окнах появляются разные по цвету занавески. Вернее, двух цветов. Красные и белые. Если на окнах красные занавески, контрабандисты не поя­вятся, если белые — пограничников в селе нет. Значит, в этот день группа контрабандистов обязательно пере­сечет границу, да в таком месте, где ее не ждут. Жили в этом доме старик со старухой. Появились они в селе недавно и гостей не любили...

Старик был хитер. Но мы должны его перехитрить. Как это сделать? — над таким вопросом я долго ломал голову и наконец-то решение пришло. Я поделился своим планом с начальником заставы.

—     Ну что ж,— сказал командир,— сегодня все ухо­дим из села. Нужно, чтобы это видели местные жители. «Сарафанное радио» сообщит об этом деду.

Так мы и сделали. Почти все пограничники ушли из села на участок границы. А моей группе было поручено обойти село и побывать у старика.

Оставив коня у крыльца, я вошел в дом старика и увидел, что на окнах висят белые занавески. Хозяин, кряжистый мужчина с бородой-лопатой, сначала удивленно посмотрел на меня — с чего бы это я пожаловал к нему в гости, но тут же засуетился и с ра­душной улыбкой пригласил к столу:

—     Кого я вижу! Милости просим... Может быть, водочки отпробуете? У меня есть «Смирновская», специально для дорогих гостей берегу...

—     Не пью,— сухо ответил я и подошел к окну: — Что-то, папаша, часто вы меняете эти штучки,— пока­зал на занавески.

Старик замер на месте. Кровь прихлынула к его
лицу, в глазах вспыхнула ярость, но он уже овладел
собой и, стараясь говорить все так же приветливо, развел руками:    

—     Да понимаете, быстро пачкаются...

—     С чего бы это?

— Сам   удивляюсь,— засмеялся   дед,— пылятся. А моя старуха любит чистоту. Женщины ведь знаете как: чуть что — и уже в стирку...

—  А красные где?

—   Красные-то? — насторожился старик, переспро­сил он специально, чтобы выиграть время и подумать, как лучше ответить.— Красные жена в стирку бро­сила...

—  Покажите.

—   Какое твое дело? В чужом белье рыться! Я тебе покажу! — рассвирепел старик и потянулся к ружью.

Я остановил его жестом: — Не балуй, моим ребятам это может не понравить­ся,— и кивнул на крыльцо: через окно хорошо была видна группа пограничников.

Дед сразу остыл, перестал ершиться, сел на сундук и опустил голову.

—     Ну, вот что,— подошел к нему вплотную,— где и когда будут проходить контрабандисты?

—     Да я тут при чем? — закричал старик, но, встре­тив мой взгляд, замолчал поняв, что выкручиваться не стоит.

—     Не тяните время,— напомнил я старику,— иначе это плохо для вас кончится.

—  А что мне будет?

— Не я это буду решать... Но если вы поможете, учтут...

Старик поерзал на месте, покряхтел, но все же при­знался:

—   В двух верстах от заставы, за мостиком...

—   Пойдете с нами,— сказал я деду твердо, так, чтобы он не вздумал отказываться.

Старик поднялся, накинул шубу, подпоясался, влез в валенки...

—   Лампу, лампу зажгите, чтобы занавески были видны,— сказал я.

- Да, да, совсем запамятовал, - закивал седой бородой дед, -   я сейчас...

Мы двинулись по дозорной тропе к мостику. Залегли недалеко от него. Я осмотрелся: место выбрали удачное. За валунами нас не было видно. Полушубки сливались со снегом. С возвышенности открывался хороший обзор.

Время близилось к ночи. Луна заливала все вокруг призрачно-голубым светом. Мы уже начали беспокоиться и с тревогой поглядывать на старика, но вот послышалось поскрипывание снега. И зябкость словно рукой сняло. Насторожились, стали ждать.

Я подполз к деду. В случае чего нужно будет принять срочные меры. Мало ли что может случиться.
Вдруг он захочет предупредить своих друзей. Но деда,
видимо, меньше всего беспокоила судьба контрабандистов. Сейчас он думал только о себе. Он мне шепнул:
 - Прежде всего берите вот этого, в лохматой шапке. Страшный человек. Главарь. Остальные - мелкие сошки.                                                        

Контрабандисты шли спокойно и уверенно. И когда перед ними, как из-под земли, выросли фигуры пограничников, только рот открыли от удивления, переводя взгляд с воинов на деда. Не помогли им на этот раз белые занавески.

А главарь рванулся в руках солдат и затих. Потом отыскал глазами деда, скрипнул зубами и сплюнул с презрением:

- Предатель.

РЫБАКИ

День стоял теплый, солнечный. Я возвращался со службы. И уже представлял, как сейчас позавтракаю и лягу спать. Устал здорово. Тропинка вилась вдоль горной речки. В период ливневых дождей она разлива­лась широко, превращаясь в бурный поток, который все сметал на своем пути. А сейчас это был тихий ручеек, неглубокий и прозрачный. Впереди показался железно­дорожный мост.

Еще издали я увидел двух мужчин, стоящих под мостом с удочками. Рыбаки как рыбаки, мало ли их в этих местах! Но что-то меня насторожило в их позах. Они почти не следили за удочками...

Я подошел, поздоровался, поинтересовался, как клев.

—   Только пришли,— сказал один из них,— попы­таем счастье рыбацкое...

Второй рыбак молчал.

—     Здесь плохо ловится, нужно вон туда перейти,— показал я на видневшиеся невдалеке прибрежные кус­ты,— там омут, и щучки хорошо берутся.

—     Начнем здесь, потом перейдем туда. Времени у нас много, — улыбнулся первый, светловолосый, спортивного склада человек.

Я разглядывал незнакомцев. Что-то раньше среди местных жителей я их не встречал.

—   Издалека приехали? —- как бы между прочим спросил я у них.

—  Из Смирновки,— ответил светловолосый.

В Смирновке я знал всех. Они говорили неправду. Да и одеты вовсе не для рыбалки. И рыбацких навыков нет: и забрасывают удочки как-то неумело, и червяка нанизывают на крючок неловко.

А увесистые рюкзаки набиты доверху и почему-то подвешены к фермам моста.

—     Долго думаете рыбачить?

—     До вечера.

—     Без ночёвки?

—  У нас и палатки нет.

При этих словах молчавший рыбак, коренастый, с лысиной от лба до затылка, укоризненно посмотрел на своего товарища и снова стал следить за поплавком.

—     Что же у вас ведерка нет, куда же улов склады­вать?

—     Когда поймаем, ведерко достанем,— недовольно ответил коренастый, и в это время поплавок у него ушел под воду. Тот натянул удилище, и на песок шлепнулся увесистый карась.

—     Теперь уж и ведро надобно,— засмеялся я,— может, достать, в каком рюкзаке?

Коренастый буркнул:

—  Не мешай, боец...

«Да, тут что-то не так»,— размышлял я, не торопясь уходить. И рыбаки вовсе не случайно появились под мостом. Меня подмывало проверить содержимое их рюкзаков, но как это сделать, нужен какой-то повод. Светловолосый вытащил сазанчика.

—     Ну вот,— сказал я,— можно уху сварить. Хоти­те, сварю солдатскую уху. Вода — моя, рыба — ваша. Где котелок? — и стал собирать щепки для костерка, исподволь поглядывая, как себя поведут рыбаки.

—     Не старайся, не старайся,— коренастый бросил удочку и подошел ко мне,— что тебе, боец, надо? Привязался, как репей...— Его глаза зло буравили меня.

—     Знаешь,— сказал я ему добродушно,— каждый человек должен хорошо делать свое дело. Если рыба­чить — значит надо умело рыбачить, а вы — плохие рыбаки...

—   Почему же? — спросил коренастый.

Но я не стал отвечать на его вопрос. На одном из рюкзаков я увидел большого шмеля.

—   Если стрелять, значит надо хорошо стрелять,— продолжал я, вытаскивая из кобуры маузер.

Коренастый, не знаю, к чему я клоню, отступил шаг назад, а светловолосый насторожился, словно при­готовился к прыжку.

—     Вот смотрите,— сказался им, вскинув оружие,— на рюкзаке шмель, сейчас я его вмиг ухлопаю.

—     Ты что! — закричал срывающимся голосом светловолосый.—  Рюкзак испортишь! Отставить!

Не спуская с меня глаз, он стал приближаться быстрыми шагами. Коренастый заходил ко мне со спи­ны. Еще минута, и он бросится на меня. Я резко повер­нулся к нему, наставил маузер:

—  Ни с места! — и тут же навел оружие на светловолосого. — И ты — тоже! — Потом отступил в сторону и прицелился в рюкзак.

Нервы у коренастого не выдержали: он пригнулся
и хотел шмыгнуть в кусты, но я выстрелил вверх. Оба
«рыбака» попадали на землю.                                             

—   Встать! Руки назад!

«Рыбаки» поднялись, бледные от только что пере­житого страха. Я перехватил, их взгляд, брошенный на фермы моста, на которых висели рюкзаки.

—   Не удалось? Не оттянула вам плечи взрывчатка? «Рыбаки» подавленно молчали.

«Что же мне делать?» прикидывал я: ведь нужно и их забрать, и их груз.

В это время послышались голоса, и с откоса посыпа­лась земля. Я взглянул и увидел, что мне на помощь подходят товарищи.

ГОРЬКИЙ УРОК

Новый молодой начальник заставы прислушивался к моим советам. И той темной ночью, отправляясь в обход участка границы, он взял меня с собой. Может быть, потому, что я лучше всех знал местность, мог ориентироваться в любую погоду, в любое время суток. Знал здесь каждую тропинку, каждый камушек, каж­дый кустик. Знал, какие водятся звери и птицы, как они ведут себя, если появляется человек. Не прошли мы и трех километров, как обнаружили нарушение государ­ственной границы. Недавно здесь прошли нарушите­ли — след в след. Я остановился, поползал на коленях, изучая следы, и сказал начальнику:

—    Их было пятеро. Побывали здесь и ушли на свою территорию. С полчаса тому назад.

—    Что они делали? — встревоженно спросил на­чальник заставы.

—    Сейчас узнаем, один момент,— я пошел по следу, который вывел к телефонной линии, проходившей вдоль границы. Ага, вот и телефонный провод. Его нарушите­ли подключили, чтобы прослушивать наши разговоры, выведывать военные тайны. Как поступить? — решение пришло тогда, когда начальник заставы споткнулся и оборвал провод. Он чертыхнулся и спросил меня:

—   Наверное, нужно его побыстрей соединить?

—    Нет, нет— сказал я поспешно,— не стоит. Дело вот в чем: сегодня был сильный ветер? Сильный! Дивер­санты подумают, что провод оборвало ветром или зверь какой напроказил. «Связисты» вернутся. Поверь­те, вернутся!

Я хорошо знал, что диверсанты во что бы то ни стало
попытаются выполнить приказ своих хозяев. Дисциплина в японской разведке была самой жесткой. За
непослушание, за невыполнение указаний шефа агентов
ждала расправа. Тут уж диверсантам не до осторожности...    

Начальник заставы выслушал меня и принял реше­ние: на пути «связистов» выставить секрет из двух бой­цов. Конечно, двум пограничникам трудно будет выстоять против диверсантов, если они снова придут впятером, но попросить, чтобы и меня здесь оставили на подмогу товарищам, не решился.

Когда уходили с участка границы, я заколебался: может быть, все-таки настоять на том, чтобы не меня, так еще кого-то оставили для встречи со «связистами». Жарко там придется. Командир молодой, не может сам сообразить.

«А мое ли это дело? Указывать командиру?» —
мелькнула мысль.                                                                    

После возвращения на заставу я места себе не на­ходил: что же делать? И вдруг примерно через час в том месте, где располагался секрет, послышалась пере­стрелка.

—  Застава, в ружье!

В коридоре застучали, солдатские сапоги. Бойцы быстро оделись, разобрали винтовки и бросились на помощь своим товарищам.

«Связисты», действительно, явились впятером. Они не ожидали, что лицом к лицу встретятся с погранич­никами. И на какое-то мгновение растерялись. Но когда увидели, что тех всего двое, стали отстреливаться и уходить на свою территорию.

 До самой границы я что было духу гнался за диверсантами, но так и не смог ни одного из них ни поймать, ни подстрелить;

Я очень огорчился, что так получилось. И когда вернулся с границы, сразу же пошел к командиру.

—     Накажите меня,— попросил я офицера.— Я же знал, что двоим не справиться. А попросить, чтобы меня оставили, постеснялся...

—     Это горький урок не только для тебя, но и для меня,— ответил начальник заставы,— а за то, что при­шёл и сказал, спасибо тебе! — и крепко пожал руку.

КТО  КОГО?

Это был единственный случай в моей службе, когда я сплоховал. Но урок пошел впрок. Больше я никогда не стеснялся говорить прямо то, о чём думаю.

Не однажды мне приходилось иметь дело с хитрыми и коварными врагами. Но никогда им не удавалось меня провести. И не потому, что я был какой-то выдаю­щийся человек. Просто я хорошо знал свое дело и лю­бил его. И постоянно учился искусству следопыта. Из книг узнавал что-то новое, перенимал опыт у старших товарищей. Учиться никогда не поздно и никогда не стыдно. Стыдно не знать своего дела. А дело у нас сложное и ответственное.

Вот только один из эпизодов.

Пограничная река течет бурно, шумно. Как ни прислушивайся, ничего не услышишь. Да к тому же раска­ты грома мешают. Но рядом Ингус. И он напряженно вглядывается в темноту.

Вспышка молнии освещает реку. Ингус, поскуливая, тянет к воде. Я медлю, мне нужно видеть то, что уви­дела чуткая овчарка.

Молния снова прочертила небо, и я успел разгля­деть что-то неопределенной формы, плывущее по реке. Снова яркая вспышка, и теперь я различил человека. Большая, наподобие гриба, голова и в вытянутой руке оружие. Но что же у него на голове? Оказывается, нарушитель прикрепил связанную в узел одежду. Об этом я просто догадался.

Как назло пошел сильный дождь, и молнии рекратились. Где выйдет нарушитель, трудно предположить.

Я лег на землю, холодную и мокрую, и снизу посмотрел на темную воду. Но сплошная сетка дождя мешала что-либо разглядеть. Только слышался звон падающих в реку струй.

Я решил сменить позицию и стал перебираться в лозняк, поближе к броду. Дождь перестал, и снова сверкнула молния. В ее мгновенном свете я заметил, как в лозняк забирается нарушитель. Он тоже заметил меня и второпях выстрелил дважды. Над самой головой просвистели пули.

Чтобы лучше ориентироваться и иметь представле­ние о направлении движения нарушителя, я спустил с поводка овчарку. Она бросилась на «пловца», но сразу же завизжала. Он, видимо, вооружившись дубинкой, отбивался от Ингуса. Яего отозвал. Если сейчас поте­рять собаку, то лазутчик может ускользнуть, а так овчарка постоянно будет давать знать, где он нахо­дится.

Где-то в стороне от реки через несколько минут послышался плеск воды.

«Нарушитель оступился в луже»,— подумал я. Остановился, прислушался. Снова всплеск. Понятно: диверсант хитрит. Бросил в лужу ком земли, чтобы проверить, преследует его пограничник или нет.

Долго мы кружили друг около друга. Хитрили, затаивались, перебегали с места на место. За это время я составил представление о том, какой он, диверсант. Тяжелая походка — значит, высокий и здоровый. Быстро делает перебежки — молодой, но опытный. Попробовал ближе подобраться к нему — раздались выстрелы. Значит, хорошо натренирован слух.

Я снова пустил собаку. Лазутчик ловко отбивался от нее и залег в кустах, ожидая, когда я себя обнаружу. Значит смелый и нервы у него крепкие. Так просто его не взять.

Тогда я приказал Ингусу лежать на месте, а сам пополз в обход тех кустов, где залег нарушитель. Потом поднял руки вверх и начал пощелкивать пальцами. Так командуют собаке: подай голос. Индус залаял. Диверсант привстал с палкой в руке, готовясь отразить новое нападение собаки. В свете молнии я хорошо увидел его, прицелился и плавно спустил курок. Звон­кое эхо разнеслось по тайге, ударяясь в деревья и отра­жаясь от них. Диверсант полуобернулся на звук выстрела, поднял руку с оружием, но покачнулся и упал, выронив его. Выстрелить в ответ он не успел.

Рассказал:

Карацупа Никита Федорович,

полковник в  запасе,

Герой Советского Союза  с

помощью журналиста

Виталия Захарова.