ЗА КУЛИСАМИ ВОССОЗДАНИЯ ПАМЯТНИКА Н.Н. МУРАВЬЕВУ-АМУРСКОМУ

Иногда мне рассказывают, что благодаря труду почетного гражданина города Хабаровска Антонины Константиновны Дмитриевой в 1992 году  был восстановлен замечательный памятник графу Н.Н. Муравьеву-Амурскому, и на моё замечание, что всё было не так просто, рекомендуют обратиться к её личному фонду  в Государственном архиве Хабаровского края, тогда я буду всё знать достоверно. Я обычно замолкаю, хотя в то время был заместителем председателя общественного Организационного комитета по воссозданию памятника  А.К. Дмитриевой.

Однажды, после заседания научного Совета Хабаровского краевого краеведческого музея имени Н.И. Гродекова,  мы долго не расходились, и директор музея Николай Иванович Рубан (в будущем краеведы-исследователи будут отмечать, что при нём было построено новое  дополнительное здание музея и  разрабатывались новые концепции создания исторических экспозиций) сказал, что он решил заказать в Русском музее в Санкт-Петербурге (в прошлом Петроград и Ленинград) модель памятника Н.Н. Муравьеву-Амурскому, чтобы она стояла в одном из выставочных залов, в экспозиции, отражающей историю Российского Дальнего Востока до 1917 года. На это я сказал, что такая гипсовая модель имеется в фондах музея. На это окружающие заулыбались и сказали, что такого быть не может. Тогда я рассказал, что модель эту в музей сдал я лично, что она довольно долго стояла в центральном выставочном зале ещё до возглавления музея Н.И. Рубаном. Рассказал также о том, как воссоздавалась скульптура для памятника. На это Николай Иванович немедленно отреагировал, сказав, что необходимо описать все события, поскольку это и есть история. Но мне не хотелось расстраивать тех, кто вносил свои деньги в осуществление желания увидеть на Амурском утёсе (он же мыс Бури, он же Муравьевский) памятник, долгие годы бывший символом возврата в 1858 году России Приамурья, утраченного в 1689 году по Нерчинскому договору с маньчжурской империей Цин, и присоединения Приморья по договору 1860 года всё с той же империей, но уже носящей название Дайцин (Великая Цинская).

Несколько дней тому назад в одной из Хабаровских газет я прочитал довольно хорошую статью Тамары Семёновны Бессолицыной о деятельности Хабаровского краевого отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), в которой заметил две существенных неточности: во-первых, то, что основная заслуга в воссоздании памятника принадлежит  председателю президиума Хабаровского отделения  ВООПИиК  профессору Николаю Петровичу Крадину и председателю Организационного комитета по воссозданию памятника Антонине Константиновне Дмитриевой, во-вторых, что я, заместитель  Дмитриевой, «активно подключился к воссозданию памятника» на последнем этапе.

Поэтому решил написать эту статью, и  пока живы те,  кто  может подтвердить, что в ней всё – правда.

Что касается Н.П. Крадина, многие годы являющегося несменным председателем президиума Совета Хабаровского отделения ВООПИиК, сделавшего много для сохранения архитектурных памятников в крае и написавшего несколько замечательных книг по истории зодчества на Российском Дальнем Востоке, то его я очень уважаю, но считаю, что приписывать ему заслугу  в деле, в котором он не принимал непосредственного участия (если не считать выступление при открытии восстановленного памятника), не следует, поскольку не был членом Организационного комитета.  Скорее всего заслуживает похвалы и благодарности ответственный секретарь Хабаровского краевого отделения ВООПИиК в то время Лилия Степановна Григорова, так как все организационные вопросы на этапе воссоздания скульптуры решались с её подписью документов.

Что касается меня, то наоборот – на последнем этапе воссоздания памятника я практически самоустранился. Полагаю, что из нижеследующего читатель поймёт, почему так поступил.

 При этом мне вспоминается старая военная присказка: «В армии всегда после серьёзных дел проводят мероприятия по отысканию виновных, наказанию невиновных и награждению непричастных».

Если прочитать в архиве воспоминания А.К. Дмитриевой о том как восстанавливали памятник, то внимательный человек заметит, что добрая половина  текста посвящена тому, как и кто писал о Муравьеве-Амурском до восстановления памятника, затем  - кто сколько внёс денег (очень нужная информация), как они потрачены (в целом не верная информация). Объясняется это просто – деятельность А.К. Дмитриевой в основном заключалась в представительстве, публикации небольших заметок и выступлении на телевидении, поскольку опыта какой-либо серьёзной организационной работы она не имела. Практически же работать  пришлось другим, в том числе не являвшимся членами  Оргкомитета. Но была у Дмитриевой и «главная заслуга» - по её рекомендации был заключен договор с кооперативом «Ротонда», принесшим нам немало хлопот и неприятностей.

После разрешения краевыми органами советской власти на воссоздание памятника, в июле 1988 года  при Хабаровском  краевом отделении ВООПИиК был образован общественный Организационный комитет, председателем избрали А.К. Дмитриеву, так как она больше всех ратовала за воссоздание памятника, её заместителем – Лёвкина Григория Григорьевича, т. е. меня, поскольку с членами краевого отделения я уже установил стелы около петроглифов Сикачи-Аляна и на Комсомольской трассе у поворота на Малышево (при реконструкции дороги стелу перенесли на её другую сторону).

Организационную работу следовало с чего-то начинать. Я попросил члена Оргкомитета журналиста Юрия Васильевича Ефименко  написать обращение к населению с призывом вносить деньги в фонд воссоздания памятника. Написанный текст мне не понравился. Обратился с этой просьбой к Виктору Сергеевичу Шевченко, прекрасному знатоку истории Дальнего Востока, проработавшему долгие годы главным редактором краеведческой литературы в Хабаровском книжном издательстве и заместителем главного редактора журнала «Дальний Восток». Написанный им текст мне также не понравился. Тогда я сам написал «Обращение  ко всем трудящимся, ветеранам войны  и труда, молодёжи, студентам, учащимся и воинам Дальнего Востока». Показал текст  Ю.В. Ефименко и В.С. Шевченко, они оба согласились с его содержанием. Под Обращением подписались: пенсионерка Дмитриева А.К. – председатель Оргкомитета;  рабочий Жуков А.М. – прекрасный Хабаровский краевед; Косыгин Ю.А. – академик, Герой социалистического труда, лауреат Ленинской премии; Крадин Н.П. – кандидат архитектуры; Лёвкин Г.Г. – полковник запаса; Наволочкин Н.Д. – писатель; Онихимовский В.В. – доктор геологоминералогических наук, Герой социалистического труда, лауреат Ленинской премии; Павлишин Г.Д. – народный художник РСФСР; Светачев М.И. – доктор исторических наук; Шевченко В.С. – заместитель главного редактора журнала «Дальний Восток» и Шейнгауз А.С. – доктор сельскохозяйственных наук. Умышленно привожу этот список, т.к. он отражает различные социальные слои населения, заинтересованного в воссоздании памятника.

В тексте Обращения есть такие слова историка В.О Ключевского:  «Благодарность не есть право того, кого благодарят, а есть долг того, кто благодарит, требовать благодарности – глупость, не быть благодарным – подлость».

С каждым из подписавшихся я беседовал лично. Особенно запомнился разговор с академиком Ю.А. Косыгиным. В институте, которым он руководил, в приёмной его кабинета секретарь предупредила, что мне может быть уделено не более двух минут, т. к. академик очень занят. Наш разговор длился более 20 минут. Я рассказал ему об особенностях присоединения к России северо-востока Азии в XVII  веке, создании системы управления, а также об утрате территории Приамурья, о роли Н.Н. Муравьева-Амурского в деле  её  возврата и присоединения Приморья и Сахалина. Незадолго перед этим для общества «Знание» мною был написан «Бюллетень. Ответы на вопросы: 1. Из истории освоения русскими Дальнего Востока. 2. Роль и место Н.Н. Муравьева-Амурского в истории присоединения к России и освоения Приамурья, Приморья и Сахалина» (32 машинописных страницы).

С Марией Фёдоровной Буриловой  мы подобрали иллюстративный материал в виде фотографий различных объектов, в том числе фотографию памятника, открытого 30 мая 1891 года в присутствии цесаревича Николая Александровича, будущего императора Николая II.Обращение было подготовлено в виде  плаката размером 85 х 63 см, и издано бесплатно 488 военно-картографической фабрикой (в воспоминаниях Дмитриевой нет ни слова о 488 ВКФ, хотя именно её  рабочие, служащие и офицеры во многом помогали мне при решении разных задач).

В материалах Антонины Константиновны рассказывается о судьбе создания и утраты первого памятника Н.Н. Муравьеву-Амурскому. Вот как поведано о снятии скульптуры с пьедестала:           « Тогда говорили, что когда его сваливали  канатами на землю, то одна рука взметнулась вверх и по крутому склону утёса полетела в Амур».

Безусловно, это вымысел досужего человека, предназначенный для негативного отображения советского периода истории. В действительности, в соответствии с постановлением правительства демонтируемые памятники, имевшие художественную ценность, надлежало сдавать в музеи. Была сдана в Хабаровский музей и  скульптура Муравьева-Амурского. Что касается «одна рука взметнулась вверх и по крутому склону полетела в Амур», то обе руки на скульптуре сложены на груди и отлиты совместно, и оторваться одна  рука не могла даже при ударе о землю.

Есть и такие строки: «Проработавшая много лет в краеведческом музее Пая Абрамовна Говзман также подтвердила, что бронзовая голова Муравьева-Амурского валялась в парке  ещё в пятидесятые годы, потом исчезла. Наверное,  её тоже расплавили».

Я же могу утверждать, что лично видел эту голову (практически бюст, так как прекрасно помню, что были эполеты) в 1973 году у задней стены Хабаровского краеведческого музея. Кто и когда вынес её из хранилища, куда она исчезла?

Дело обстояло так. После окончания геодезического факультета военно-инженерной академии имени В.В. Куйбышева в 1973 г. я приехал на службу в г. Партизанск (бывший Сучан) в 41 топо-геодезический отряд. Осенью меня вызвали в штаб Краснознаменного Дальневосточного военного округа в  г. Хабаровск для приёмки и анализа аэрофотосъемочного материала, предназначенного для картографических работ, т. к. во время службы в Группе советских войск в Германии в Дрездене мне приходилось с немецким экипажем летать на аэрофотосъемку юга Германской Демократической Республики и по границе с Польшей, а затем принимать отснятый материал.

Знакомство с Хабаровском я начал с  Амура у парка культуры и отдыха, Амурского утёса и Хабаровского краеведческого музея. Именно тогда я видел голову от скульптуры Муравьева-Амурского. Что касается рук, то тогда я на это не обратил внимания и вспомнить не могу.

На первом же заседании Организационного комитета я сказал, что видел голову от скульптуры, но меня постарались убедить, что такого быть не может, потому что  не может быть. Тем не менее с М.Ф. Буриловой мы объехали несколько предприятий, где могли голову переплавить или же сохранить в качестве ценного сувенира. Следов не обнаружили.

В октябре 1988 г. А.К. Дмитриева побывала в командировке в г. Ленинграде, вернулась восторженная, что нашла кооператив «Ротонда», готовый выполнить все работы по созданию скульптуры с модели автора  скульптора А.М. Опекушина, хранящейся в Русском музее, включая её установку  на сохранившемся пьедестале. С восторгом говорила, что руководитель кооператива Валерий Яковлевич Куриленко - бывший хабаровчанин, и он с энтузиазмом берётся за благородное дело для родного города. В кооперативе есть скульптор Леонид Викторович Аристов, готовый воспроизвести произведение Опекушина. Мы согласились с мнением Дмитриевой,  и  ответственный секретарь Хабаровского краевого отделения ВООПИиК Лилия Степановна Григорова подписала привезенный договор, поскольку нужно было юридическое лицо для решения всех финансовых вопросов, а не энтузиаст воссоздания памятника  - председатель Оргкомитета.

Члены Оргкомитета занялись сбором денег, добровольных взносов. В мемуарах Дмитриевой  указаны основные организации края, перечислившие  деньги на счет 700802 в Хабаровском  краевом отделении ВООПИиК, и приведены два документа: список авторов, которые перечислили в декабре 1990 г. свои гонорары на восстановление памятника (21 писатель и журналист – 2447 руб. 68 коп., в нём известные дальневосточникам фамилии, некоторые из них вносили деньги ещё и по подписным листам); и список стран, туристы которых опустили в копилку в Хабаровском краеведческом музее деньги на восстановление памятника (18 стран), самый большой взнос - 22 доллара США, что составило 17 руб. 40 коп., англичане внесли 5 фунтов стерлингов, что соответствовало 5 руб. 68 коп., остальные взносы менее рубля в перерасчете на советские деньги того периода.

Абсолютное большинство людей вносило деньги по подписным листам.  С подписными листами дело обстояло так. По предложению А.К. Дмитриевой, студенты и молодежь должны были ходить по городу с кружками для сбора пожертвований, яко бы так делали при создании памятника в XIX веке. После первого опыта в одном из ресторанов оказалась группа молодых людей, весело проводивших время на собранные в кружки деньги. Я возмутился и сказал, что в девятнадцатом веке сбор средств на памятник вёлся по подписным листам. Разработал форму подписного листа  и на 488 военно-картографической фабрике по моей просьбе их отпечатали бесплатно необходимым тиражом. Подписные листы заверялись печатью.

Были установлены  в краеведческом музее, в фойе кинотеатра «Гигант» и в Выставочном зале Союза художников  прозрачные копилки. В музее деньги из копилки изымались М.Ф. Буриловой,  и в  присутствии сотрудников музея составлялся акт. За всё время там поступило 14354 руб. Иностранные деньги были сданы  в нумизматический фонд музея, т. к. незначительность внесённых сумм не позволяла  произвести их обмен.

В отношении денег из кинотеатра «Гигант» и Выставочного зала читаем у Дмитриевой: «Из копилок в к/театре «Гигант» и Выставочном зале казначеем С.П. Шатиловым извлекались, за редким исключением, - вместе с председателем комитета А.К. Дмитриевой».

Однажды из «Гиганта» поступило сообщение, что копилка кем-то  вскрыта и ограблена. А.К. Дмитриева, С.П. Шатилов и я отправились туда. Женщины-контролёры, которые стояли  у входа и наблюдали за копилкой, возмущенно сказали, что изъятие денег из копилки  производится председателем и казначеем Оргкомитета без составления акта. Деньги изымаются, и в кармане казначея их куда-то уносят. Разумеется, я отреагировал на это, сказав, что жена Цезаря должна быть вне подозрений, акты необходимо составлять  на месте в присутствии контролёров и с их подписью. На это мои спутники обиделись, сказав, что я сомневаюсь в их честности. В их честности я не сомневался, но после  этого события С.П. Шатилова  больше не видел, впрочем, не видел его и на первом заседании Оргкомитета, он появился позднее. А на первом заседании Оргкомитета быть казначеем предложили директору Художественного музея, но она отказалась.

На Хабаровском радио, пожертвования на памятник приносили в комнату редакции литературно-драматических передач, где деньги подсчитывались и актировались в присутствии журналистов, включая члена Оргкомитета Ю.В. Ефименко.

В мемуарах Дмитриевой назван целый ряд фамилий лиц, жертвовавших  свои деньги на восстановление памятника, показано, что деньги поступали из разных мест страны. Отображены предприятия Хабаровского края, перечислявшие деньги на расчетный счет в фонд восстановления памятника. Сказано также, что значительную сумму внесла Хабаровская епархия – епископ Хабаровский и Владивостокский Гавриил. Почему я об этом упоминаю? Это станет понятно только тогда, когда будет рассказано о деятельности кооператива «Ротонда». Значительная сумма – это 1000 рублей.  Практически  одна восьмая часть стоимости бронзы, предназначавшейся для скульптуры. Дело было так. Хотя я  атеист, но поскольку на постаменте памятника на двух  бронзовых досках были упомянуты священник Гавриил Вениаминов, священник Сизых и архиепископ Иннокентий, то  решил поговорить с представителями православной религии Хабаровска о необходимости также внести некоторую сумму на восстановление памятника. Направился в Христорождественский храм на ул. Ленинградской. Там я встретился со священником Владимиром, объяснил ему ситуацию, напомнил слова  митрополита Московского Иннокентия, активного участника деятельности Муравьева-Амурского: «Если бы, паче чаяния, когда-нибудь и забыло тебя потомство и даже те самые, которые будут наслаждаться  плодами твоих подвигов, то никогда, никогда не забудет тебя наша Православная Церковь». Священник пообещал, что православная церковь примет участие в восстановлении памятника (через некоторое время его перевели в Иркутск, где он умер).  События сложились так, что в конечном итоге эти деньги так и не пошли на памятник, о чем будет рассказано ниже.

Несколько раз мне пришлось ездить на завод им. Горького, чтобы решить вопрос о выпуске значков с тематикой, отражающей идею воссоздания памятника. Такой значок с изображением памятника Н.Н. Муравьеву-Амурскому был  изготовлен бесплатно в достаточном количестве и передан в Оргкомитет для вручения тем, кто принимал участие в благородном деле воссоздания памятника.

27 апреля 1990 г. состоялся IX пленум Хабаровского краевого Совета ВООПИиК, на котором присутствовал председатель кооператива «Ротонда» В.Я. Куриленко. Он прилетел из Ленинграда и этим же самолетом доставил гипсовую модель скульптуры Н.Н. Муравьева-Амурского, созданную Л.В. Аристовым по модели Опекушина из Русского музея. Ещё в 1988 году А.К. Дмитриева договорилась с руководством этого музея о предоставления возможности использовать работу Опекушина. Эту модель, взяв машину на 488 ВКФ, я отвез в Выставочный зал, где она была выставлена для всеобщего обозрения. Позднее, когда Дмитриева поссорилась с директрисой Выставочного зала, модель  поместили при входе в здание, где ей явно было не место, и я вновь воспользовался автомашиной 488 ВКФ (разумеется, вновь бесплатно) и перевёз её в краеведческий музей. Вот слова из выступления  В.Я. Куриленко в протоколе пленума: «Работаем мы  над  памятником уже 1,5  года. За это время ознакомились с историческими материалами…связались со всеми музеями, где имелись фотографии памятника, и их нам прислали… В мае 1991 г. мы предполагаем памятник установить на том же месте, где он стоял». Это выступление у всех вызвало уверенность в воссоздании памятника к намеченному сроку, 100-летию открытия памятника.

В Хабаровск В.Я. Куриленко прилетел вместе со своей дочерью, которую представил в качестве художественного консультанта, разумеется, на деньги Оргкомитета, хотя  консультант она была «липовый» в силу её возраста и уровня специальной подготовки. Тогда я не понял, что это первый своеобразный звонок, характеризующий сущность председателя «Ротонды».

Поскольку создание памятников историческим лицам государства по своей сути является историческим событием, то при сооружении памятника Муравьеву-Амурскому в XIX веке генерал-губернатор Восточной Сибири Д.Г. Анучин  ходатайствовал об этом и получил личное разрешение императора Александра II на сбор пожертвований и установку памятника. В нашем случае разрешения краевых властей в принципе было недостаточно, и по этой причине мне пришлось ехать в Москву в министерство культуры, чтобы получить  необходимое разрешение центральных властей. В конце июля 1990 г. я прилетел в Москву  с намерением встретиться с начальником главного управления по делам изобразительного искусства и музеев Иваном Борисовичем Порто. Но оказалось достаточной встреча с заместителем начальника по монументальной пропаганде и выставочной работе Лебедевой Верой Александровной и ведущим инспектором Колесниковой Людмилой Максимовной. Они в один голос заверили, что препятствий со стороны министерства культуры нет, но необходимо  согласовать вопрос с объединением «Росмонументискусство», чтобы соблюсти требования к  художественной стороне скульптуры. Я направился на Воронцовский проспект, где директор  «Росмонументскульптуры» Висляк  Валерий Геннадиевич и главный конструктор Куцер Зиновий Семёнович выразили готовность представить специалистов при приемке скульптуры с целью оценки соответствия её первоисточнику, т.е. модели Опекушина. Но они также сказали, что в Ленинграде есть достаточно высокого уровня специалисты для участия в оценке создаваемой скульптуры, и нам, чтобы не тратить деньги на командировку москвичей, целесообразнее решить этот вопрос в Ленинграде. Далее мой путь лежал в Ленинград для встречи с председателем  кооператива «Ротонда», со скульптором и представителями Русского музея.

В Русском музее я переговорил с временно исполнявшим обязанности директора музея, заведующим фондами Карловым Иван Ивановичем и заведующей отделом русской дореволюционной  скульптуры Шапошниковой  Лидией Петровной. Они обещали оказать всяческое содействие в решении наших вопросов. После этого разговора стало возможным не пользоваться помощью москвичей и тратить деньги на их командировку.

Чтобы не тратить общественные деньги на гостиницу, я отправился в Ленинградское военно-топографическое училище, которое окончил в 1965 году, и там служили уже на разных командных должностях бывшие мои подчиненные, с которыми сохранились прекрасные отношения. Заместитель начальника училища, полковник Вячеслав Архипович Ухлинов с радостью предоставил мне отдельную комнату. Мы вспомнили как работали на демаркации государственной границы СССР с Монгольской Народной Республикой, спали у костров на берегах Онона, как разъяренный бык из стада с русской стороны пытался рогами свалить только что поставленный пограничный столб на пути, где прежде стадо переходило на монгольскую сторону (фотография быка, бодающего пограничный столб сохранилась в моём архиве). Разумеется, мне была обещана любая помощь, если она понадобится при решении различных вопросов, связанных с восстановлением памятника Н.Н. Муравьеву-Амурскому. В это поезду в Ленинград помощь не потребовалась, к ней я был вынужден прибегнуть в следующий раз, в 1992 году.

Поскольку главной задачей поездки в Ленинград была встреча с председателем кооператива «Ротонда» и скульптором, то мой путь лежал на набережную Круштейна, д.33. Никакого кооператива по этому адресу я не нашёл, лишь в углу парка около ограды обнаружил небольшое круглое строение – ротонду. По телефону связался с В.Я. Куриленко, он сказал, что именно в этой ротонде находится офис кооператива, и на следующий день назначил мне встречу в ротонде. На следующий день мы встретились. Он сказал, что всё нормально, скульптор занимается лепкой скульптуры в полный рост из глины, чтобы потом по этой скульптуре произвести отливку из бронзы. Сказал, что по нашей телефонной просьбе он подобрал специалиста в музее для определения, какие ордена  были изображены на скульптуре, и на следующий день специалист-историк представит мне все сведения.

Мастерская скульптора оказалась в  хозяйственном блоке, часть которого занимала жилищная контора. Леонид Викторович встретил меня приветливо, показал различные его работы, которые мне понравились, и предложил проехать туда, где производят лепку скульптуры из глины. Помещение это оказалось довольно просторной кочегаркой с высокими потолками.  Увеличением с модели занимались Чадаев Борис Михайлович и Павлюченко Алексей Алексеевич. Лепка уже шла к завершению. Аристов сделал несколько замечаний и предложений по ходу работы, и мы возвратились в его мастерскую. Здесь он сказал, что хочет выйти из кооператива «Ротонда», и желает, чтобы мы заключили договор о лепке скульптуры непосредственно с ним, заплатив ему 25000 руб. Видя с какой серьезностью он относится к работе и его творческие возможности, я, разумеется, согласился, сказав, что назавтра встречаюсь с Куриленко, его необходимо предупредить.

На следующий день в ротонде я встретился с историком, который показал мне список российских орденов и их описание, попросив 500 рублей за проделанную работу. На мой вопрос, какие ордена были и в каком порядке располагались на груди скульптуры, он ответить не смог. Я сказал Куриленко, что такой список я способен по справочнику составить сам, и за работу историка платить не будем. Тот, попрощавшись, ушёл. Я сообщил Виталию Яковлевичу, что со скульптором  Оргкомитет составляет отдельный договор по скульптуре. Председатель кооператива согласился, Впрочем, что он мог сделать! Поскольку у кооператива не было своих фондов для производства отливки скульптуры из бронзы, то, естественно, я задал Куриленко вопрос, как он намерен отливать скульптуру.   Тот заверил, что имеет достаточно хорошие связи с различными производственными структурами, и скульптуру в бронзе изготовят своевременно.

Это заверение меня не устроило, поскольку посредник в данном случае, как и со скульптором фактически не нужен, и  следующие несколько дней я посвятил посещению Экспериментального скульптурно-производственного комбината на ул. Мориса Тореза и завода «Монументскульптура» на Расстанном проезде вблизи от Волковского кладбища. На обоих предприятиях на мою просьбу произвести отливку скульптуры ответили, что могут выполнить работу только через год, в 1992 году. Такой расклад меня не устраивал, но что-либо в тот момент сделать было невозможно, тем более Куриленко заверил, что всё сделает своевременно. Я подумал,  Бог с ним, с этим посредником, кооперативом «Ротонда»!

В Хабаровске мы оформили привезенный мною договор с Аристовым Л.В. на выплату ему 25000 за произведенную работу (выплачено 25806 руб.).

В октябре 1990 г. скульптура  Муравьева-Амурского в глине была готова. Художественный  совет Октябрьского района города Ленинграда с участием представителей Русского музея, Эрмитажа,  музея Октябрьской революции принял скульптуру, дав ей высокую оценку. На заседании Худсовета присутствовал хабаровский скульптор  Владимир Евтушенко.

В мемуарах Дмитриевой читаем: «Бронза отправлена в Ленинград ещё летом. Этой трудоёмкой работой; приобретением и  отгрузкой занимался Г.Г. Левкин. К концу 1990 г. на счёте № 700802 числилось 84 тыс. рублей 56 коп.».

Что касается отправки бронзы (приобрели мы 5 тонн), то у А.К. Дмитриевой явная неточность, возможно, обусловленная её памятью или же просто незнанием реальной обстановки.

Бронзу я отправлял в Ленинград в адрес «Ротонды» зимой. Достать 5-ти тонный контейнер ни под каким предлогом не удалось. Тогда я взял на 488 Военно-картографической фабрике два календаря плакатного типа  с изображением Брюса, и подарил их женщинам на контейнерной станции. Немедленно  получил два трехтонных контейнера, пятитонного всё же не смогли выделить. Для перевозки их на базу, где находилась бронза,  и вновь на станцию автомашину  мне выделил  заместитель начальника 488 ВКФ по материально-техническому снабжению майор Однолько. Он же занимался со мной отгрузкой бронзы, которая была отлита болванками по 30 кг. Заведующая складом предложила грузить эти болванки в контейнеры побыстрее, т. к. у неё много другой работы. Я заметил, что под большими медными листами на полу лежали бронзовые болванки, затем пересчитал все отливки и понял, что не хватает  около 200 кг. Завскладом сказала, что будем взвешивать каждую болванку и только тогда класть в контейнер. Я согласился. Майор Однолько записывал вес каждой чушки, а я клал их на весы, затем относил в контейнер. Когда остались не взвешенными около 10 болванок, завскладом сказала, что мы с майором ошибаемся на 2 штуки и пытаемся её обмануть, записали меньше, чем погрузили. Потребовала выгрузить бронзу из контейнеров и перевешивать вновь. Я выгрузил  из контейнеров всё до последней болванки  и сложил горкой около весов. Тогда завскладом расплакалась и сказала, что работать не будет. Мне пришлось идти к директору  базы, он выделил другого человека, и мы вновь занялись взвешиванием и погрузкой бронзы в контейнеры.  Была установлена недостача 200 кг. База возвратила стоимость этой бронзы на наш счёт. Так трижды я «нянчил» на руках бронзу, которой надлежало стать скульптурой Н.Н. Муравьева-Амурского. Во время погрузки я сильно вспотел, простудился и порвал рукав дубленки, но это были мелочи в сравнении с выполненной работой.

Корреспондент газеты «Тихоокеанская звезда» А.Г. Чернявский написал и опубликовал небольшую заметку о ходе работы Оргкомитета по воссозданию памятника и отметил, что мною вскрыто воровство 200 кг.  бронзы в Ленинграде, в результате избежали утраты общественных денег. Вот только в данном случае он ошибся, бронзу украли не в Ленинграде, а в Хабаровске. Но-о! Он как в воду смотрел (не обладает ли даром предвидения?), в Ленинграде (уже переименованном  в Санкт-Петербург) всю бронзу у нас украдет кооператив «Ротонда».

Итак,  мы отправили  бронзу в адрес кооператива «Ротонда», и на счете имели 84 тыс. руб., т. е. имели полную возможность начать отливку скульптуры. Но «Ротонда» почему-то не смогла организовать отливку. Таким образом, в 1991 году, к столетию первой установки памятника, мы не смогли его воссоздать.

Вот выписка из Протокола № 3 заседания президиума  Совета  Хабаровского краевого  отделения ВООПИиК 28 мая 1991 г. (на этом заседании я почему-то не присутствовал): «Информация  председателя Организационного комитета Дмитриевой А.К. -  На сегодняшний день  на восстановление памятника собрано 170 тыс. 135 руб. Стоимость  отливки по представленным сметам 88396 руб. с установкой 108 тыс. 376 руб. На изготовление досок нам необходимы 33 тыс. руб. по представленным сметам.

В настоящее время завод приостановил отливку из-за отсутствия денег от плательщика.

Президиум постановил: Информацию Дмитриевой принять к сведению, но не затягивать с подписанием сметной документации и направить в кооператив, который будет осуществлять все финансовые  дела с заводом.  Перечислить на счёт  кооператива 30 тыс. руб., что требует завод, через некоторое время перечислить ещё 50 тыс. Необходимые деньги 33 тыс. на доски, нужно обратиться к фирме Цоя».

Из настоящего постановления видно, что вопросом воссоздания занимается Хабаровское краевое отделение ВООПИиК, и финансовые операции должен производить кооператив «Ротонда».

В документах проверки финансовой деятельности Хабаровского краевого отделения ВООПИиК, хранящихся в Хабаровском государственном архиве, сохранились документы, отражающие деятельность кооператива «Ротонда».  Вот расшифровка по дебиторской задолженности на 1.07.1991 г.  … « дебитор - Кооператив «Ротонда» (перечислен аванс на отливку М/Амурского) 55571 руб.». Следующая расшифровка дебиторской задолженности на 1.10.1991 г.  «Дебет  на 1.10.1991 г. - кооператив «Ротонда» - 104858 руб.». И в Объяснительной записке к балансу сказано: «Дебиторская задолженность образовалась в связи с тем, что перечислен аванс в размере 100000 кооперативу «Ротонда» для расчетов с заводом  изготовителем скульптуры М/Амурского, т. к. отливку без перечисления аванса они не начали. Окончательный расчет будет по завершению работ по скульптуре». Расшифровка по дебиторам и кредиторам на 1.01.1992 г. « Дебитор - Кооператив «Ротонда» (остаток аванса на отливку М/Амурского) – 100000 руб.».

Итак,  деньги у кооператива для расчетов с заводом «Монументскульптура» есть, но он не производит нужных операций по авансированию отливки. Все телефонные разговоры с председателем кооператива с требованием перечислять деньги на счет завода были безрезультатны.

А.К. Дмитриева, поняв, что ситуация крайне сложная, заболела. С М.Ф. Буриловой мы посетили её квартиру, чтобы справиться о здоровье и чем-либо помочь. На моё предложение возбудить против Куриленко  уголовное дело Антонина Константиновна  ответила категорическим нежеланием. Болезнь Дмитриевой на дому продолжалась два месяца, до тех пор пока в Хабаровск не прибыл контейнер со скульптурой Муравьева-Амурского.

Ситуация действительно сложная. Денег для оплаты работы завода «Монументскульптура» на счете у нас нет. Тогда я предложил Лилии Степановне Григоровой попросить деньги у администрации края. Она сказала, что нужно просить 60000 тыс. руб., этого нам хватит. Я написал письмо с просьбой на 100000 руб., и  Л.С. Григорова подписала его.

Втроём, учёный секретарь Приамурского географического общества В.И. Симаков, член Оргкомитета журналист Ю.В. Ефименко и я направились к главе администрации Хабаровского края Виктору Ивановичу Ишаеву. Он нас принял без каких-либо предварительных записей на приём. Без колебания подписал распоряжение о выделении 100000 руб. и перечислении их на наш счёт. Я положил на стол Ишаеву ксерокопии подлинников договоров Российской и Дайцинской империй: Айгуньского   1858 г. и Дополнительного Пекинского договора 1860 г., по которым были возвращены России Приамурье и присоединено Приморье, а также фрагмент фотокопии с подлинника карты, прилагавшейся к договору 1860 г., на которой показана государственная граница. Эти документы, полученные из министерства иностранных дел СССР, сохранились у меня с 1985-1987 г.г., когда занимался вопросами организации и проверки топогеодезических работ  по проверке прохождения линии государственной границы в одностороннем порядке. При этом сказал ему, что не привык что-то просить просто так, документы, возможно  пригодятся, т. к. Китайская Народная Республика нагнетает обстановку, хотя не является наследницей маньчжурской империи, стремясь отторгнуть группу островов, в том числе Большой Уссурийский и Тарабаров острова,  принадлежащие  на основании договоров России.

Выделенные Ишаевым деньги помогли нам заплатить заводу, минуя «Ротонду».

К концу отливки скульптуры я договорился с институтом «Гражданпроект» о посылке инженеров в Ленинград для согласования вопроса крепления скульптуры на постаменте, поскольку опасались, что при сильном ветре парусность скульптуры может преподнести  сюрприз. Пришли к выводу, что крепление следует сделать, как было прежде.

Скульптура отлита, Необходимо принять её и переправить в Хабаровск. С этой целью в Санкт-Петербург (город Ленинград переименован по инициативе мэра города Собчака, сбежавшего затем тайно на самолете во Францию) была командирована сотрудница Хабаровского краевого отделения ВООПИиК Тамара Семёновна Бессолицына. Все её усилия оказались тщетными. Завод отказывался  брать на себя эту работу. Она возвратилась в Хабаровск.

Пришлось вопрос транспортировки брать на себя. Через моего земляка, бывшего порученцем командующего войсками Краснознаменного Дальневосточного  военного округа, минуя волокиту канцелярии,  я передал командующему письмо с просьбой транспортным самолётом из Санкт-Петербурга в Хабаровск доставить скульптуру Муравьева-Амурского. Понимая важность мероприятия, командующий наложил резолюцию, в которой просил командующего воздушной армией оказать помощь. На следующий день я поехал на Большой аэродром в штаб воздушной армии. Командующего воздушной армии не было, его замещал начальник штаба, что меня в определенной мере обрадовало, поскольку за годы службы в штабной системе знал, что подобного рода вопросы всё равно решает начальник штаба, т. к. командующий отдаст  распоряжение ему. Начальник штаба воздушной армии, понимая, что просьба командующего войсками округа равносильна приказу, сказал, что готов оказать помощь. В Москве как раз находится транспортный самолет, его можно направить в Санкт-Петербург и оттуда доставить в Хабаровск наш долгожданный груз. Мне лишь необходимо достать керосин для этого полета, поскольку самолет в Москве сидит из-за отсутствия топлива.

Ситуация тупиковая. Я решил лететь в Санкт-Петербург. В аэропорту  пока ещё большие буквы «ЛЕНИНГРАД». Но город уже не тот. Разрушенные трамвайные пути, вокруг Гостиного Двора  барахолка времён Российской Гражданской войны, бесконечные очереди у  входа в метро, пустые магазины, полное отсутствие улыбающихся людей, молодые женщины с младенцами на руках, прикрывая лицо платком, просят милостыню.  В гостинице, в которую мне удалось с трудом устроится, в счёт за проживание включали и завтрак, состоявший из двух ложек картофельного пюре, половины варёного яйца, стакана чая с двумя кусочками сахара и двух кусочков хлеба. Предупредили, что могу в гостинице  проживать только три дня.

Попытка связаться с Куриленко по его домашнему телефону окончилась  неудачей. Сначала отвечали, что необходимо позвонить вечером, затем объяснили, что тот в командировке и когда вернётся неизвестно. Стало ясно, что встреча не состоится. Я направился в  госбанк, куда на счёт «Ротонды» переводили деньги для изготовления скульптуры. И хотя время было обеденное, после длительного моего стука охранник открыл дверь. Я объяснил, что прилетел из Хабаровска, кооператив «Ротонда» в этом банке имеет расчётный счёт, и на нём деньги, собранные народом для  воссоздания памятника бывшему генерал-губернатору Восточной Сибири графу Николаю Николаевичу Муравьеву-Амурскому. Сотрудница банка объяснила, что кооператив находится на картотеке, это означает, что наличных денег на счёте нет. Я высказал мысль, что нам придётся возбудить против «Ротонды» уголовное дело для возврата денег. На это сотрудница банка с усмешкой сказала, что, безусловно, мы  выиграем процесс, Куриленко согласится выплатить деньги, но денег всё равно не получим, так как кооператив имеет своеобразную приставку «ООО», т. е. «ограниченной ответственности».  Председатель кооператива лично не несёт материальной ответственности, и в любой день может прекратить существование кооператива. Итак, плакала часть собранных народом денежек! Я вспомнил, что «ОО» в Германии пишут на общественных туалетах. Правда, говорят: «Цвай нуль!» - т.е. «Два нуля!».

На заводе «Монументскульптура» мне чётко объяснили – необходимо заплатить 30000 руб. за отправку скульптуры в Хабаровск. Поскольку в Хабаровске деньги у нас были, то я пообещал позвонить в Хабаровск, деньги переведут на счёт завода и проблема будет решена. На это начальник планово-производственного отдела  Лидия  Ефимовна Бутянова объяснила, что  рабочим деньги платить нужно своевременно, а переведенные  деньги в результате волокиты поступят на завод не ранее как через две недели, за это время они из-за бешеной инфляции потеряют цену в два раза. Так что завод не намерен нам дарить большую сумму.  Директор завода Г.В. Степанов и главный инженер Ю.Н. Хватов только руками развели: начальник планово-производственного отдела права. И объяснили мне, что 16 мая 1991 года от кооператива «Ротонда» завод получил всего 3575 кг бронзы на сумму 6613 руб. Размер отлитой скульптуры составляет 540 х 150 х 155 см., вес – 6 тонн 750 кг.  (В мемуарах Дмитриевой ошибочно сказано, что  высота скульптуры 5 м, вес – 5 тонн.) Таким образом, 3 тонны 175 кг. своей бронзы завод потратил на отливку нашей скульптуры. И мы её уже фактически оплатили по цене 2407 руб. за тонну при оплате работы за отливку и обработку скульптуры.  Невольно возник вопрос: куда исчезли 1225  кг из той бронзы, которую мы  выслали в «Ротонду»?  Ответ оказался весьма простым – кооператив из этой бронзы  отливал различную церковную утварь и соответствующим образом реализовывал. Таким образом 1000 руб., перечисленные православной церковью в Хабаровске на приобретение бронзы, так и не вошли в воссоздание памятника. В конце разговора меня предупредили, если оплата отправки не будет произведена в срочном порядке, то скульптуру Муравьева-Амурского перельют в скульптуру Александра Невского, поскольку из Новгорода есть заказ, работа не ждет! Деньги, без учёта инфляции, нам вернут.

Из гостиницы мне пришлось переселиться в холодный грязный спортивный зал какого-то института, где стояло около 30 кроватей, и их сдавали для ночлега  разному люду, прибывшему в город и не нашедшему пристанища в гостиницах. В моей записной книжке сохранились адреса и телефоны 27 гостиниц, куда я тщетно пытался устроиться. Но нужно было думать о спасении скульптуры, а не о благоустройстве.

В управлении Октябрьской железной дороги я направился в  грузовую службу. Там встретился с Русак Виктором Викентьевичем, и передал ему гарантийное письмо от начальника управления Дальневосточной железной дороги, в котором было сказано, что по взаиморасчетам будет произведена оплата  перевозки из Санкт-Петербурга в Хабаровск  контейнера со скульптурой. Виктор Викентьевич к моей информации отнёсся благосклонно, но сказал, что в настоящий момент сам ничего сделать не может, мне необходимо встретиться с заместителем начальника Витебской товарной станции Зиновием Борисовичем Бендет.

В мемуарах Дмитриевой читаем: «Отправку скульптуры из Ленинграда в Хабаровск безвозмездно осуществило Управление железной дороги – Анатолий Петрович Иванов, начальник перевозок Виктор Николаевич Хорошаев. Все расходы  по установке скульптуры на пьедестал  взял на себя Хабаровский горисполком…». С начальником Дальневосточной железной дороги Анатолием Петровичем я играл в теннис, и его гарантия оплаты транспортировки контейнера со скульптурой имела большое значение. Что касается В.Н. Хорошаева, то с ним был незнаком, и какую роль в доставке играл он, не знаю, возможно, он подготовил гарантийное  письмо, обеспечивал скорость продвижения контейнера по дороге, так как контейнер всего 2 недели находился в пути. Но он весьма  нескоро прибыл бы в Хабаровск, если бы не Зиновий Борисович Бендет (если вообще не была бы переплавлена  скульптура). Он решил проблему с контейнером и его отправкой. Посоветовал мне обратиться непосредственно к рабочим, которые на станции занимаются погрузкой, они что-нибудь придумают, а он выделит и отправит контейнер.

На заводе «Монументскульптура» говорили о необходимости изготовления огромного ящика  (достать необходимые брус и доски было невозможно), и затем его погрузить в полувагон. Рабочие предложили  сделать своеобразные сани из старых брёвен, на них закрепить скульптуру, и затем поместить её в морской контейнер. За работу рабочие запросили 3000 руб. У меня деньги были только на обратный билет в Хабаровск, и я поклялся, что деньги вышлю как только прилечу в Хабаровск. Они поверили на слово. Брёвна  нашли, сделали на заводе сани, привезли скульптуру на железнодорожную станцию (машину выделил завод). Сначала я думал, что следует просверлить в контейнере в нижней части задней стенки отверстие и лебёдкой втащить скульптуру в контейнер. Из Ленинградского военно-топографического училища по моей просьбе прислали автомашину с лебёдкой  и офицера с группой курсантов. Этот способ оказался неприемлемым. Тогда рабочие взяли два финских самоходных погрузчика, один приподнял контейнер, а второй приподнял сани со скульптурой. Медленно сближаясь, они смогли вложить скульптуру в контейнер. Далее всё элементарно просто. Растяжками  закрепили скульптуру внутри контейнера, для безопасности, чтобы при спуске с горок не произошло движения саней и скульптуры, установили  со стороны головы, с боков и ног большие старые автомобильные шины.

Поблагодарив Зиновия Борисовича, я улетел домой.  За время пребывания в Санкт-Петербурге я простудился.  Сразу же в Обществе охраны памятников истории и культуры взял 3000 руб., отправил их на имя одного из рабочих, и занялся поправлением здоровья.

Итак, контейнер прибыл в Хабаровск. Из Общества охраны памятников истории и культуры Лилия Степановна позвонила мне  домой, что контейнер на станции. Я поехал туда. Там уже была Лилия Степановна с  сотрудницей Общества   Людмилой Александровна Ишаевой, из горисполкома - С. Шевченко с автомашиной с полуприцепом, чтобы  и отвезти контейнер в Художественные мастерские. С полуприцепа контейнер мог свалиться в любой момент, и я нашел контейнеровоз, шофер которого запросил 1000 руб. за перевозку. Лилия Степановна согласилась, и я поехал в Общество, где мне главбух выдала 1000 руб. За время моего отсутствия контейнер благополучно доставили в Художественные мастерские. Расплатились с шофёром. Вскрыли  контейнер, скульптура  была в полной сохранности.

В последующем одна милая  тележурналистка довела до сведения хабаровчан, что  якобы скульптура была разломана на 3 части. В действительности, когда вытаскивали скульптуру перед установкой на постамент, сломали палаш, лежавший отдельно в контейнере. Но начальник цеха на заводе при прощании передал мне банку с раствором для патенирования скульптуры, если где-то появятся царапины,  и несколько бронзовых электродов, если потребуется что-либо приварить. Так что было предусмотрена и неосторожность тех, кто будет заниматься скульптурой.

15 апреля 1992 года у заместителя председателя городского исполнительного комитета Совета депутатов трудящихся Толмачева Виктора Илларионовича состоялось совещание по вопросу установки скульптуры Н.Н. Муравьева-Амурского на пьедестал. Собрались 15 человек. Были там представители культуры, проектных организаций, строителей. От Организационного комитета присутствовал я, от Общества охраны памятников истории и культуры – Лилия Степановна Григорова. Присутствовали представители строительной проектно-коммерческой фирмы «Медиум» (генеральный директор И Ху Гвон). Как оказалось, это фирму наметили для установки скульптуры на пьедестал. (В заметке  краеведа И.И. Кандаурова, опубликованной в газете «Дальневосточная магистраль», фирма названа «Мидум», - загадка для будущих краеведов, обращающихся к газетным публикациям при  изучении истории города.)

Зампред горисполкома сказал, что  из бюджета города выделяется 1 миллион рублей для установки  скульптуры, а работу на себя берёт фирма «Медиум». Я сказал, что установку можно произвести дешевле, всего тысяч за 200.  Мне ответили, что я не понимаю сложность вопроса. Разумеется, я понимал, коли приглашены представители фирмы, то вопрос уже решили, сколько должна заработать фирма, и приглашение нас на совещание - простая формальность, предназначенная для общественного мнения. Вечером по телевизору в Хабаровских новостях тележурналистка сообщила, что нашлась спонсорская фирма, готовая выделить миллион на установку скульптуры. (Если бы это было так, то этот миллион вошёл бы в количество денег перечисленных организациями на восстановление памятника.) Мне стало всё ясно и мысленно сказал сам себе: «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить!». Так я самоустранился от дальнейшей работы по воссозданию памятника, полагая, что уж поставить на постамент скульптуру администрация города сможет и без моего участия.

В  мемуарах Дмитриевой: «Событие на Амурском утёсе 15 мая 1990 года (здесь опечатка: должно быть 1992 г., - Г.Л.) было торжественным и волнующим. Инженер Василий Николаевич Каверзин приехал в белой рубашке, при галстуке… Скульптуру приварили, забетонировали и все облегченно вздохнули….Из музея  принесли фотографию прежнего, опекушинского памятника. Внимательно рассмотрев её, все убедились, что не хватает на вершине постамента ещё одной плиты».

Короче, пришлось снимать скульптуру и устанавливать плиту под ноги скульптуры, благо она сохранилась от старого памятника и находилась рядом. Этого  не произошло бы, если бы были приглашены инженеры «Гражданпроекта», которые согласовывали заранее с заводом «Монументскульптура»  им. Мухиной способ установки скульптуры на постамент. Но председатель Оргкомитета даже не знала об этом, а Каверзин перед установкой не удосужился посмотреть фотографию памятника или его модель в краеведческом музее.

В художественной форме в мемуарах Дмитриевой описано открытие памятника. С речами выступили председатель горисполкома А.Н. Соколов, сказавший, что памятники ставить нужно, но снимать ранее поставленные не следует (это он имел в виду памятник В.И. Ленину  на центральной площади Хабаровска). Разумеется, сказала несколько слов и председатель Оргкомитета А.К. Дмитриева, я видел её впервые после нашего посещения Антонины Константиновны во время болезни. Выступил и председатель президиума Совета Хабаровского отделения ВООПИиК Н.П. Крадин.

Неприятное чувство вызвало у меня короткое эффектное выступление ряженого казачьего атамана, державшего в руках булаву и ребёнка.  «Россия-мать! Батька, мы вернулись! Слава России!». (В заметке И. Кандаурова в газете «Дальневосточная магистраль» написано: «Россия мать! Батька! Казаки вернулись! Слава России!».) Во времена Муравьева-Амурского столь фривольного обращения «Батька!» не было. Во время сбора средств на восстановление памятника я с подписным листом ходил в казачий офис (дурацкое слово по отношению к казакам), находившийся в парке культуры и отдыха. Удалось собрать едва полтора десятка рублей  (вообще любой рубль, внесенный в виде пожертвования, сам по себе ценен), т. к. казаки Муравьева называли «красным», поскольку кто-то из них читал высказывания современников генерал-губернатора.

Театральность открытия памятника была соблюдена в полной мере, с парадным прохождением воинов  Хабаровского гарнизона и жалкой кучки казаков со знаменами, даже пригласили из чужедальних мест казачий хор. Но представителей туземных народов в национальных одеждах  я не увидел. Зачем они ?!

К подножию памятника возложили живые цветы. Офицеры с 488 ВКФ задали потом мне вопрос: почему меня не было на открытии? Нет, я был, возложил цветы к  подножию памятника вместе с другими участниками торжества.

Присутствующим раздавали брошюру, написанную М.Ф. Буриловой о Муравьевском веке на Амуре.  В ней она выразила благодарность мне и А.К. Дмитриевой за помощь. Для брошюры я достал необходимую бумагу, более правильно – выбил, организовал цветную печать. Писатель Халов на 488 ВКФ  взял в долг 5 тонн бумаги для печатания детских книжек, и очень долго её не возвращал. Начальник фабрики никак не мог вернуть обратно бумагу. Тогда я пообещал Халову подать на него в суд, а это явно не в его интересах при взаимодействии с органами администрации  и культуры.  Что касается  Дмитриевой, то в выпуске брошюры она не принимала никакого участия. Но Мария Федоровна, как большинство русских умных и красивых женщин, не хотела выпячивать своё имя, и решила выразить благодарность также и Антонине Константиновне. Позднее М.Ф. Бурилова написала более полную, содержательную брошюру, где  А.К. Дмитриева фигурирует уже как соавтор, хотя дала всего одну единственную фотографию, и потребовала поместить в конце её собственную фотографию (должен же народ знать, кто был председателем Оргкомитета по воссозданию памятника).

В мемуарах Дмитриевой читаем: «Поступление  денежных средств и их расходование контролировалось лично председателем общественного комитета». К мемуарам приложен «Отчёт о поступлении и расходовании народных денег на воссоздание памятника Н.Н. Муравьеву-Амурскому (1988-1996 гг.)».

О том как она «контролировала лично» читатель понял уже из описания воровства «Ротондой» бронзы и тратой общественных денег на свои нужды (нахождение кооператива на картотеке). Не буду рассматривать весь Отчет.  Вот как написано в Отчете: «Израсходовано: …2. Кооперативу «Ротонда» за изготовление сметы, сбор исторических материалов, изготовление модели памятника и доставку её в Хабаровск – 9670 руб… 8. Доставка скульптуры от вокзала до места назначения – 1000 руб.».

О том, что нам пришлось заплатить 3000 руб. рабочим в Санкт-Петербурге, она, судя по всему, не имела понятия. И вот как  сказано в документах Хабаровского краевого отделении общества охраны памятников истории и культуры, хранящихся в госархиве.  «Расшифровка по дебиторам и кредиторам на 1.07.1992 г.... Дебитор – Кооператив «Ротонда» - 62779 руб. 00 коп.».

Как видим, это уже после того как был восстановлен памятник! Фактически уворованные деньги.

Через некоторое время в Хабаровском отделении ВООПИиК мне сказали, что А.К. Дмитриевой хотят присвоить звание почетного гражданина города Хабаровска. Минуту помолчав, я ответил: «Пусть присваивают».  На это Тамара Семёновна Бессолицына сказала: «Это по-мужски». Иногда мне говорят, что благодаря её трудов создан памятник Пушкину около Дальневосточного гуманитарного университета. Да, но вот только 1,5 тонны гипса  для него я добился в медицинском управлении Дальневосточного военного округа, без которого  создать памятник было невозможно.

В приватном разговоре  сотрудник  газеты «Тихоокеанская звезда» А.Г. Чернявский задал мне вопрос: какая заработная плата была у меня во время работы по воссозданию памятника?  Ни какой. Все члены Оргкомитета работали бесплатно. Об А.К. Дмитриевой могу сказать, что она очень хотела войти в историю города и этого добилась. О себе она говорила: «Я кошка, которая ходит сама по себе!». Премию, которую она получила от администрации за воссоздание памятника, по слухам, перечислила какому-то детскому дому.

Воссоздание памятника графу Н.Н. Муравьеву-Амурскому вызвало интерес к созданию памятника Геннадию Ивановичу Невельскому в Хабаровске, также сыгравшему большую роль в возврате России Приамурья и присоединения Приморья и Сахалина, и почти сразу же начали рассматривать проекты возможного памятника. Я сказал, что не возражаю против памятника Г.И. Невельскому, но  участвовать в роли председателя общественного Организационного комитета или его заместителя не хочу. Прошло 20 лет, памятник так и не появился.  Ныне вновь возникло общественное желание создать такой памятник. Что можно сказать об этом?

Для решения любой задачи должно быть определено: Время, Место, Силы и Средства! Что касается Места, то более 10 географических объектов названо именем Невельского, памятники установлены воВладивостоке, Николаевске-на-Амуре, Солигаличе, на месте пустоши Дракино и на Петровской косе, в Хабаровске место необходимо определить, учитывая  ландшафт  и архитектуру города. Что касается Сил, то целесообразно создать Организационный комитет не более 4-5 человек при Хабаровском краевом отделении ВООПИиК, для оформления необходимой документации сотрудниками отделения, председателем Оргкомитета надлежит назначить представителя краевой власти (а не избирать пенсионера-энтузиаста), имеющего опыт разнообразной организационной работы, подобрать местного скульптора. Что касается Средств, то они могут иметь различные источники, но большую составляющую целесообразно выделить из краевого бюджета, поскольку в любом случае бюджетные деньги являются народными, при составлении договоров с изготовителями скульптуры включать пункты, определяющие ответственность за невыполнение условий договора. Что касается Времени, то оно не имеет размеров, и сроки создания памятника будут зависеть от многих факторов.

Григорий Левкин

почетный член Всероссийского общества

охраны памятников истории и культуры                  

2011 год