БЕРЕГ ПРАВЫЙ
 |
Жизнь и судьба нанайской мастерицы, не успевшей при жизни получить членский билет Союза художников Галина Григорьевна Гаер всю жизнь прожила в селе Усть-Гур. Я познакомился с ней в клубе треста «Амурскстрой». С открытием навигации возобновилось регулярное сообщение районного центра с правобережьем – селом Вознесенским и . . . примыкающими к нему Диппами и Усть-Гуром. Оттуда в субботу прибыла художественная самодеятельность и нанайские рукодельницы. Тогда я впервые увидел неописуемое разнообразие мастерства и способностей. Выступали певцы, танцоры, чтецы. А сколько привезли спектаклей, созданных в период длинной зимы и затяжного весеннего бездорожья!.. Зрительный зал «Строителя», тогда единственного в Амурске учреждения культуры, был полон. Экспозицию национальных промыслов разместили в фойе. Меня впечатлили орнаменты, берестяная графика и плетение из тальниковых прутьев Галины Гаер. Сама она была разговорчива и эрудирована по всему набору народного творчества. Называла фамилии хабаровских искусствоведов, вместе с которыми выезжала на зональные выставки. – Если случится быть в Вознесенском, имей в виду, что Усть-Гур в четырех километрах от него. Приходи, и я тебе покажу то, что ты не увидел сегодня, – услышал я от Галины Григорьевны и был счастлив от того, что познакомился с настоящей нанайской мастерицей. СВЕЖАЯ БЕРЕСТА В течение почти всего лета побывать на правом берегу мне не удавалось. Но в последнюю неделю августа подвернулся Федор Ходжер, художник-любитель из Ачана, парень лет 25, который хорошо знал Галину Григорьевну и называл ее тетей Ганой. Покинув борт речного трамвая «Нефрит», мы оказались в центре Вознесенского. В нем еще не было двухэтажных домов, а стояли избы, амбары и бани, построенные в середине XIX века переселенцами из центральной России. Усть-Гур стоял на возвышенности, спускаясь к реке постройками и огородами. У приземистого жилища нас встречала, распахнув калитку, Галина Григорьевна. Она только что вернулась из леса. Разложенные на кухонном столе грибы смотрелись эффектно. Большая печка занимала угол пространства, не имевшего межкомнатных перегородок. Я увидел грамоты на стене, два сундучка, очевидно с одеждой, четыре табуретки и два стула. Стол занимала старенькая швейная машина, выкройки и материал для пошивки свадебного халата. На полу лежали скрутки свежей бересты и связки прутьев тальника. Галина Григорьевна показала свои последние работы: коврик, плетеные изделия, праздничный костюм охотника и обувь из рыбьей шкуры. Из разговора я понял, что мастерица сама занимается рыбалкой и даже состояла в членах рыболовецкого колхоза. Она посетовала, что жители села подались на левый берег, на котором строился Амурск. ХАЛАТ БАБУШКИ УЛЬЯНЫ Поздней осенью я встретил Гаер в Амурске. Она шла по проспекту Мира с увесистой походной сумкой на плече. Разговаривали на ходу: Галина Григорьевна спешила на пристань и я взялся проводить ее. – Картошки накопали – год выдался урожайным. Ягоды насобирали все, кто не ленился. Кета шла хорошо. Дров навозили, напилили и нарубили. Уложили на сушку в дровяники. Зима вон, на сопках!.. – сказала Галина Григорьевна, показывая на заснеженные вершины у горизонта. – Деревня обезлюдела: ребятишки устроены в интернат, охотники ушли в тайгу. Женщины вяжут сетки с надеждой на удачу в путину в новом году. Я редко бываю в клубе… Главная новость заключалась в том, что краевой Дом народного творчества предложил Гаер воссоздать все виды нанайских костюмов. Поэтому она оставила художественную самодеятельность. И хотя пользовалась машинкой «Зингер», в голове держала орнаменты старых мастериц, которые шили вручную самодельными нитками. На правый берег я отправился в октябре, под занавес навигации. Но Галину Григорьевну не застал. – Она уехала в Хабаровск, – уточнила Елизавета Семеновна Бельды, тоже мастерица. В ее белом домике у Амура я увидел старый халат из рыбьей кожи с медными самодельными пуговицами. Его подарила молоденькой Елизавете родная бабушка, а той – ее мама. Последняя умерла в 1854-м – в год начала парового судоходства на Амуре. – Когда организовали колхоз и стали проводить ликбез, я поняла, что надо подальше спрятать халат бабушки Ульяны, – рассказала Елизавета Семеновна. – Опасность пришла откуда не ждали: на халат напала моль. Боролась с ней сухим теплом. И вытравила. Дырочки остались, но орнамент не поврежден! Было время, когда Бельды агитировали передать халат в музей Владивостока, потом – в Москву. Она отказалась… Я шагал из Усть-Гура в Вознесенское с чувством непреходящего уважения к женщинам национальной глубинки, которые сохранили культуру коренных жителей Амура и развивают ее, не покладая рук. БЕЛОЕ НА ЧЕРНОМ Освоив фотодело и выбрав погожий денек, я отправился в Усть-Гур, чтобы запечатлеть для истории его мастериц. Галина Григорьевна занималась побелкой жилища и была забрызгана известью, но это не помешало ей приветливо встретить меня. Она сообщила, что нарезала пять пучков тальниковых побегов и заготовила бересты. Правда, на творчество не хватает времени. Взялась за ремонт дома, у которого промерзают стены и протекает крыша. А тут еще мужу нездоровится. Его отвезли в участковую больницу Вознесенского… Я отправился к Елизавете Семеновне Бельды. Она вышивала орнаменты белыми нитками на черной ткани и с удовольствием мне позировала… Из тех пленок, отснятых в Усть-Гуре, при проявке лишь одна оказалась более-менее удачной. Но я не жалел о поездке, поскольку встретился с жительницами села, которые стали для меня образцом жизнелюбия и верности любимому делу. Когда они выбрались в Амурск с родственниками, я не преминул пригласить всех в свою мастерскую и показать экспонаты еще не открывшегося краеведческого музея. Гаер и Бельды сказали, что готовы подарить учреждению свои работы… Я не забыл душевного порыва мастериц и в очередной приезд в Вознесенское на попутном грузовике рванул в Усть-Гур. Галину Григорьевну застал в трауре: накануне она похоронила мужа. Ганги Иванович Гаер участвовал в Великой Отечественной войне, вернулся домой с ранами, которые донимали его. Как обычно бывает, горе соседствовало с радостью. Пришел пакет из Москвы с дипломом первой степени. За победами на краевых и зональных выставках последовало признание на республиканском уровне, с чем я от души поздравил мастерицу. Ее пригласили в столицу, где она познакомилась с чеканщиками с Кавказа, мастерами резьбы по кости из Чукотки и Камчатки, прядильщицами ковров из Оренбуржья и гончарами с Кубани. – За неделю мы сдружились. В разговорах сходились на том, как много утрачено в народных промыслах. Чтобы развивать их, нужен не столько природный материал, сколько упорная работа, – закончила мысль Гаер. ПО ШИРОКОМУ ПЛЕСУ АМУРА В отдел культуры я пришел по текущим музейным делам. Меня задержала Мария Георгиевна Иванова, заведующая отделом. Она сообщила печальную весть из Усть-Гура: на 45-м году жизни скоропостижно скончалась Галина Григорьевна Гаер. – Из Хабаровска переслали удостоверение члена Союза художников. Она была принята как мастер декоративно-прикладного искусства, – добавила Мария Георгиевна. С Анной Балаганской, сестрой Галины Гаер, мы отправились из Амурска в Усть-Гур на моторной лодке. У могилы Ганги Гаера вымахала черемуха. Супругу положили рядом. – Они воспитали двух сыновей. Сергей обосновался на Амгуни, в Херпучах. Владимир поближе – в Джуене. У него три дочери. Есть кому вспомнить Галину Григорьевну, – сказала Анна, когда мы тронулись в обратный путь.
Александр РЕУТОВ, г. Амурск Рисунок автора
Газета «Приамурские ведомости», № 47 (8436) 2024 года г. Хабаровск |
