ДОРОГОЙ МНЕ ЧЕЛОВЕК…
  |
О родном селе Георгиевка и поэте Степане Смолякове Ничто в жизни не случайно, даже фамилии не появляются из ниоткуда. У меня дома висит карта Хабаровского края – большая и пестрая, как картина в музее. Есть там красный кружочек, под которым написано: «Георгиевка». Слово это для меня теплое, как печка. Так случилось, что с поэтом Степаном Авксентьевичем Смоляковым мы земляки и родственники, а моя бабушка приходилась двоюродной сестрой его отцу. Наши предки были первыми переселенцами из Белоруссии, из Могилевской губернии. Именно они основали село Георгиевка. Эти заметки – не просто воспоминания к юбилейной дате, а дань светлой памяти дорогого мне человека. ПЕРВЫЕ СТИХИ Мы жили на одной улице, ходили в одну школу, бегали на одну речку. У Смоляковых был большой дом, многодетная семья и старый колодец со скрипучим воротом, в котором вода была такая чистая, что казалась живой. Первые стихи Степана Авксентьевича я прочитал в сельской библиотеке, которой он дарил свои книги. Это вместилище знаний располагалось на самом отшибе деревни, практически в лесу, в старой избе. До сих пор помню зимний морозный вечер. Я, школьник, иду в любимую библиотеку по заметенной снегом улице, проваливаясь в сугробы. У крыльца – веник. Обметаю валенки и вхожу. Помню, как пахли зачитанные, много чего повидавшие книжки. Не пылью, а печным дымом. У них лохматились уголки, вываливались страницы. Корешки были в заплатках. Однажды в село приехал сам автор и читал в этой библиотеке свои стихи односельчанам. Это было в 1966-м, незадолго до смерти Степана Авксентьевича. Нас выстроили на линейке – встречать поэта. Помню то зимнее утро, ослепительно солнечное, и человека – с такой же ослепительной улыбкой. Он читал нам в том числе и эти строки: «О дальних странствиях мечтая, / Я сердцем вспыхивал, когда, / Над синим лесом пролетая, / За горы падала звезда». Сегодня в Георгиевке есть улица Смолякова. «Я НЕ ПИСАТЕЛЬ, Я – КРЕСТЬЯНИН!» Степан Авксентьевич родился в 1916-м, а умер 8 января 1968-го. В 1970-х библиотеку в Георгиевке снесли. Нет дома Смоляковых, да и фамилия его разлетелась по всему белу свету – концов не сыскать. Похоронен же он в Хабаровске. Среди авторов, связавших свое творчество с Дальним Востоком, Смолякову принадлежит особое место. В его поэзии герой и сам автор совпадают. Есть много поэтов, характер которых разительно отличается от того, что они пишут. Степан Смоляков жил как пел. Он не писал заумей – и не потому, что не мог. Степан Авксентьевич писал для людей, которые могут понять простое слово. Сам он говорил: «Я не писатель, я – крестьянин!» «БУДУ ПОЭТОМ» Вот пишут: малая родина. А где ее границы, откуда и докуда она простирается? Как исчислить, измерить, описать? Семья Смолякова была крестьянской в нескольких поколениях. Его бабушка слыла певуньей и сказочницей. Да и мать не уступала ей по части шуток, прибауток. Вот и Степан Смоляков уже в школе слыл сочинителем, тогда же для себя решил: «Буду поэтом». Сейчас уже трудно восстановить контекст эпохи и понять, какое огромное впечатление Смоляков производил везде, где появлялся. Красивый, сильный человек, очень обаятельный, очень яркий. Он был совсем не похож на поэта. Никакой романтической внешности. Невысокого роста, худощавый, всегда скромно одет. Первые стихи Смолякова были опубликованы в 1932 году в газете «Амурская правда». И с тех пор их регулярно печатали. С ними знакомились читатели коллективных сборников, радиослушатели и телезрители. В 1946-м вышел первый собственный сборник поэта «В краю родном», в 1949-м – «Рассвет». За ними последовали «Приамурье мое» (1953) и «Встреча в Заречье» (1957). Не забывал Степан Смоляков и юных любителей поэзии. В 1957 году в Магадане вышел сборник его детских стихов «Наш отважный капитан». Эту книжку я зачитал до дыр. Она дошла до меня без обложки, выгоревшей почти до землистого цвета. Наверное, будь она клееной, то давно бы рассыпалась, но корешок держала большая стальная скрепка. «ВСЕ ДАРЫ МНЕ ДАРИЛА ТАЙГА» Помню, каким потрясением стала для меня книга Смолякова «Росы на травах» (1965). Когда открыл ее, понял: книги Степана Смолякова – это не буквы на бумаге, а моя жизнь. Сейчас торопливо открыл шкаф, нашел ту самую книгу. Бумага пожелтела, а впечатление от напечатанных на ней слов – то же, обжигающее. И подчеркнуть карандашом хочется те же строки, что отметил в юности: «Я родился в лесной глухомани / У подножья седеющих гор, / Над рекою, что путника манит / Необычным названием Хор… / Был ли счастлив я в детстве? Еще бы! / Летом – в грозы, зимою – в снега / Все богатства дремучей чащобы, / Все дары мне дарила тайга». «Я МЕЧТАЮ, ЧТОБЫ ЕГО ПРОДОЛЖАЛИ ИЗДАВАТЬ» Мне посчастливилось познакомиться с Валентиной Ивановной, вдовой поэта. Однажды наш преподаватель – профессор древнерусской литературы пединститута С.И. Красноштанов затащил меня, студента-второкурсника, к ней домой. Был 1986 год, мы сели на трамвай и приехали на остановку «19-я школа». Пятиэтажный дом стоял возле трамвайной линии. Мы зашли в подъезд, позвонили в дверь. Открыла нам сухонькая старушка в платке, накинутом на плечи. Она была взволнована до слез. Еще бы! Нашлись люди, которые интересовались творчеством забытого поэта. Двухкомнатная квартира с беленым потолком и крашеными стенами, деревянными, ничем не покрытыми полами. Шкаф с книгами. Металлическая кровать, древние скрипучие стулья, круглая тумбочка, на которой стоял телевизор, похожий на большую коробку. В ее квартирке остановилось время. А еще тут жила память. О Смолякове напоминали пожелтевшие портреты. На одном – Степан Авксентьевич в обнимку с хабаровскими поэтами, на другом он вместе с супругой. Поэт сидит, а она стоит, положив ему руку на плечо. На тесной кухоньке мы пили чай с тортом, который принесли с собой в тот солнечный июньский день. Дата была знаменательная – 70-й день рождения поэта. На кухне в посудном шкафчике – стаканы и блюдца послевоенной эпохи. В платяном шкафу вещи Смолякова – тяжелое драповое пальто с каракулевым воротником, темно-синий бостоновый костюм. А еще массивный письменный стол-бюро, в многочисленных ящиках которого лежали рукописи. Валентина Ивановна была разговорчива. – Степана Авксентьевича по жизни сопровождала легенда, что он – успешный человек. Был партийным, верил в светлые идеалы. Сначала стал политруком на войне, потом – парторгом. Помню, был какой-то юбилей, перед фамилиями каждого из участников стояло нечто весомое: лауреат Госпремии или премии Ленинского комсомола. А перед фамилией Смолякова не было ничего, кроме слова «поэт»… Я мечтаю лишь об одном – чтобы его продолжали издавать, – говорила она. НЕ НОСИЛ ОРДЕНОВ И МЕДАЛЕЙ Степан Авксентьевич прожил до обидного мало. Он верил в миссию поэта. Верил в то, что таланты не получают разнарядку ни в каком распределителе. В последние годы у Смолякова было мало времени, чтобы писать стихи: он занимался составлением поэтических сборников. Пестовал молодых поэтов. Мечтал об антологии, в которую вошли бы стихи о сельской жизни – с былинных времен до наших дней. Мэтр запомнился своим ученикам очень добрым и скромным. Он ходил в простеньком костюме или кожаном пиджачке, опираясь на палку, служившую ему костылем. Смоляков не носил орденов и медалей, фронтовым прошлым не хвастался. Он никогда не афишировал себя как великого поэта. От него нельзя было услышать резкой, уничтожающей критики. Некоторые, особенно дорогие ему письма читателей, он носил с собой, в кармане, у сердца. Сколько до сих пор неопубликованных стихов и заметок хранит его архив!
Александр САВЧЕНКО Фото из архива ДВГНБ
Газета «Приамурские ведомости», № 04 (8393) - 2024 года г. Хабаровск |
