У САМОЙ БЕЗДНЫ НА КРАЮ. Военная контрразведка в Чернобыле после катастрофы

38 лет прошло со дня катастрофы на Чернобыльской АЭС. В этот день в 1986 году на четвертом энергоблоке атомной станции прогремел мощный взрыв, в результате которого в атмосферу было выброшено 190 тонн радиоактивных веществ. Суммарный выброс радиоактивных материалов составил . . .

50 млн кюри, что равнозначно последствиям взрывов 500 атомных бомб, сброшенных в 1945 году на Хиросиму.                                                                       

Участники ликвидации последствий аварии, рискуя жизнью и здоровьем, выполнили свой долг и предотвратили распространение губительных радиоактивных выбросов. Контрразведывательное обеспечение действий войск осуществлялось оперативной группой 3-го Главного управления КГБ СССР, которую вначале возглавлял генерал-майор Виктор Дунаевский (на снимке №1). Ветеран поделился с нашим изданием воспоминаниями о тех трагических событиях.                                                                                  

В зоне отчуждения

Нас, курсантов военного училища, к атомной войне готовили еще в пятидесятые годы прошлого века. В основе действий при ядерном взрыве надо в средствах защиты как можно быстрее преодолеть заражённую зоны, а затем произвести дезактивацию боевой техники и оружия. В Чернобыле, наоборот, живую силу с техникой двинули к эпицентру взрыва, к местам наибольшего радиационного поражения. Задача: срочно закрыть радиоактивное жерло, не допустить попадания изотопов в реки и каскады водохранилищ, обезвредить особо опасные участки.                                                                                

В бой брошены десятки тысяч гражданских и военных специалистов. Войсковую группировку, числом более 55 тысяч человек, в основном составляли полки гражданской обороны, сколоченные из запасников (их назвали «партизанами»).                                                                         

Контрразведывательное обеспечение действий войск осуществлялось оперативной группой 3-го Главного управления КГБ СССР в количестве 63-х сотрудников. Руководитель с тремя офицерами в аппарате; остальные – по местам дислокаций частей.                                                                          

14 июля 1986 года я срочно прибыл в Чернобыль руководителем опергруппы. В Киеве получил первичный инструктаж, из которого мало чего представлялось. Нужно быстрее попасть на место. Открыв дверцу «Волги», удивился! Салон был обтянут белоснежными простынями. «Защита от радиации»! – пояснил сопровождавший офицер.                                                                      

На въезде в 30-километровую зону, подвергшаяся интенсивному загрязнению радионуклидами, пересел в свою «Волгу» без простыней. Встретивший меня оперработник толково вводил в обстановку. Наглядным пособием являлись настораживающие картины пейзажа. Вблизи и поодаль в глаза призывно бросались богатые урожайностью поля, огороды, сады. А в сёлах таилось безлюдье, царила заброшенность. Порушенный баланс жизни с природой восполнял грохот встречных самосвалов, бетономешалок, тяжелых грузовиков. За ними вихрилась пыль, полыхала жара. Здесь пепел полынной звезды смешивался с проникающим ядерным излучением. Пришлось вооружиться респиратором. Чернобыль без жителей выглядел не менее уныло, чем окрестности по дороге к нему. Военный штаб, штабы министерств и наша опергруппа размещались в здании райисполкома. Нам выделено два небольших кабинета, но с правительственным телефоном «ВЧ», военной и гражданской связью.                                                                            

Работы по ликвидации последствий к этому времени в целом носили уже организованный характер. Они кипели круглосуточно, по строгому, часовому графику. Разбор суточных итогов и текущая планировка проводились на ежедневных вечерних заседаниях правительственной комиссии. Времени на ночной сон оставалось совсем мало. Для отдыха надо было выезжать за зону отчуждения, побывать в полевой бане, сменить нательную рубашку и кальсоны (защита от радиации!), в которых мы маялись во время палящей жары. Спали в штабных машинах. Дефицит сна постоянно и ощутимо накапливался. Выяснилось, что радиация здесь была больше, чем в Чернобыле.                                

Радиационное поражение                                                                               

Невидимый враг, имя которому вырвавшийся на волю далеко не мирный атом, напоминал о себе различными проявлениями. Я почувствовал его в виде сильного першения в горле, сухости и чрезмерной усталости.                                                                           

Всюду приходилось встречаться с ухудшением здоровья людей. По этой причине каждый день производились их досрочные откомандирования. Увеличивался поток направляемых на госпитализацию (к тому времени их насчитывалось более 3-х тысяч).                                                                         

Было установлено, что наши дозиметры показывали дозы облучения в три раза меньше, чем приборы такого же типа из ГДР, которые имелись единицами. Мало того, крайне не хватало и своих приборов. А в Белоруссии на складах НЗ они хранились на случай войны. Но не было решения на их выдачу. Сработала наша информация, и дозиметры были доставлены.                                                                            

Становилось яснее ясного, что всеобщей задачей в сложившейся обстановке являлось спасение людей от беспощадного радиационного излучения. Но внимание руководящего звена было приковано к выполнению задач по закрытию реактора, совершению других срочных работ. «Вперед!», «Давай!» – действовал привычный лозунг.                                                                          

Но не они являлись движителями общих устремлений. Призывы инерционных штампованных агиток были излишними, даже не нужными. Казалось, что все люди, находящиеся здесь, были охвачены боевой яростью. Высокая трудовая мораль шла с низов. Это особенно отмечалось при выполнении заданий на порушенной территории АЭС. Опасность здесь чувствовалась и нависала более реально, чем где-либо. Но никто не колебался, не оглядывался, не останавливался. Таким единением нужно было дорожить, правильно им управлять, бережно относиться к общественным чувствам и к самим людям.                                                                                   

К сожалению, бывало, что наша информация по этим вопросам нередко наталкивалась на тупое её восприятие. Военная прокуратура по этим вопросам вела себя пассивно, будто правящим законом здесь должна быть неразбериха.                                                                                  

Неучтивое бездушие

Полковой оперработник доложил о коллективном неповиновении призывников из запаса. Все они прибыли из Ростовской области. Так как вертолеты были заняты, на место я выехал на машине. Обнаружилось безответственное отношение командования полка к личному составу. Замена людей задерживалась на полмесяца и никаких объяснений о причинах задержки не давалось. Условия отдыха, питания являлись, мягко говоря, скотскими. В сильно зараженной местности столовую оборудовали «стоячую», сбитую из горбыля, не защищенную от радиационного ветра и пыли. Для офицеров же пункт питания был прикрыт фанерными листами. При этом командование полка, несмотря на тесноту, отгородило себя и от офицеров «греческим залом». В отношениях к подчиненным сквозила бестактность и грубость, сыпались угрозы военным трибуналом.                                                                                     

Мы тут же подготовили телефонограмму командующему Северо-Кавказским военным округом, откуда прибыл полк, а также руководству своего Главка. С её содержанием ознакомили инициативную группу возмущенных призывников. И они откликнулись. Дали твердые обещания не жалеть сил для выполнения поставленных задач. Вот такие у нас люди! На наших глазах началось обустройство столовой, палаточного лагеря. Замена ликвидаторов последствий аварии была ускорена.                                                                              

В другом полку пришлось столкнуться с всеобщим загоранием на ярком солнце обнаженных военнослужащих, что было крайне недопустимо. Командир в это время «обмывал» присвоение ему воинского звания полковник. Оказалось, что и этот полк бездействовал. Подобное происходило и на других участках. Не знаю, кто производил расчёты, но в зону отчуждения нагнали немало лишних людей. Острое значение это приобретало на территории АЭС, где работало более 5 тысяч человек. В ответ на постановку этой проблемы нас стали обвинять во вмешательстве не в свои дела и чтото сделать мы не смогли.                                                                           

При виде большого количества бесхозного богатства, невзирая на радиационный фон, в некоторых головах возбуждалось стремление к наживе. Совместно с органами милиции мы противодействовали мародерству в пустующих населенных пунктах, хищениям и угонам за пределы зоны отчуждения зараженной техники, собранной для захоронений в могильниках. Пришлось потрудиться и по разоблачению самогонщиков.                                                                                      

Зелёный змий и Джеймс Бонд

Завоз спиртных напитков в зону отчуждения был запрещён. Ученые и врачи в узком кругу говорили: против радиации на ночь надо принимать 30 граммов спирта. Когда в моей крови пошло резкое снижение лейкоцитов, врач доверительно рекомендовал перед сном принимать стакан сухого вина «Каберне», но с условием: «Я ничего не говорил». В народе даже распространилась шутка с украинским акцентом: «Ещэ раз як саданэ, нэ поможэ Кабэрнэ».                                                                                      

Начальство имело возможность противодействовать радиации спиртом или вином. В среду же личного состава в больших количествах стала нелегально поступать «ядерная» самогонка. Информация о её радиационной опасности игнорировалась. Самогонщики дело серьёзно законспирировали. Для выхода на организаторов и обнаружению их производства пришлось прибегнуть к подставе им оперработника под видом закупщика крупной партии.                                                                                  

Недалеко в лесу был обнаружен примитивный, но эффективный заводик с самым низким по себестоимости продуктом. Всё, что требовалось для его изготовления и расфасовки, было в огромных количествах. В 16 двухсоткилограммовых бочках квасилось зараженное фруктовое и зерновое сырье. На дровяных печах кипели 40-литровые бидоны. Опасное пойло приносило громадную прибыль. Самогонщиков задержали, алкоголь, сырьё и аппаратуру изъяли и уничтожили.                                                                                

В результате контрразведывательного поиска на одном из участков в закрытой зоне был выявлен неизвестный мужчина, выдавший себя за представителя Гражданской обороны Киева. Еврей по национальности, с использованием израильского дозиметра, он производил замеры радиации и своим поведением вызвал подозрение. За ним установили негласное наблюдение. Быстро проверили, что киевляне такого мероприятия здесь не проводят. Дело принимало серьезный оборот. Прибывшая опергруппа КГБ Украины взяла «дозиметриста» под свой оперативный контроль для установления: кто он и на кого работает?                                                                              

Жить нельзя бояться

Между тем мои кровяные лейкоциты резко упали за пределы нормы. Обозначилось сильное похудание. Руки дрожали так, что ложку приходилось придерживать другой рукой. Силы заметно убывали. На вертолете я слетал в исследовательский центр под Киевом. Приборы показали наличие в мышечных тканях следов стронция, цезия, урана 237. Врачи установили мне диагноз – лучевая реакция и потребовали немедленно покинуть зону отчуждения и госпитализироваться. В Главке моим докладом о случившемся начальники были раздражены. Замену задержали. Это усугубляло мое положение.                                                                             

Сменщиком оказался сослуживец по Дальнему Востоку полковник Валентин Чернилевский. Давно не виделись, встретились радостно. Мой нездоровый вид бросился ему в глаза, и он отказался от затраты времени на приёмсдачу. Выхватил главное и отправил меня в Киев.                                                                              

Как узнал позже, он также имел отклонения в здоровье, с которыми согласно появившейся инструкции, появляться в Чернобыле было никак нельзя. Но его состоянием здоровья никто из начальников не поинтересовался. Начни выпячивать свои болячки в такой ответственный момент, того и гляди можешь попасть в разряд несознательных руководителей. Или еще хуже – оказаться трусом. Сквозняки перестройки хотя и будоражили головы руководящего состава, но чванливость и оторванность от жизни у некоторых ещё прочно сидела в сознании.                                                                               

Начиная с августа месяца, мне пришлось трижды побывать в госпитале, дважды проходить реабилитацию в военном санатории. Лечащий врач настоятельно порекомендовал мне побывать на минеральных водах в Железноводске. Они особой строкой проходили в его диссертации.                                                                                

Перед поездкой в санаторий, как обычно, встретился с родными и близкими. Моя старшая сестра Нина, всегда видевшая меня крепким и здоровым, на сей раз заплакала и громко воскликнула: «Что же они с тобой сделали?».                                                                                           

Тем не менее, оказавшись в санатории «Кавказ», на десятый день стал ощущать приток сил и энергии, возвратился к спортивным занятиям, стал прибавлять в весе. Низкий поклон врачам за их особое, внимательное отношение к моему радиационному состоянию, спасибо водице «Славяновская».                                                                               

В последующем я выезжал туда по бесплатной путевке в течение многих лет, пока не получил запрет от врачей не удаляться далеко от дома. После выхода в отставку мне, как чернобыльцу, оформили инвалидность 2-й группы с перечнем диагнозов, которые с годами пополняются.

«Ветеран янтарных рубежей», № 3 (62) – апрель 2025

Газета ветеранов органов госбезопасности по Калининградской области