Тот самый первый поцелуй
 |
Ни о любви, ни о сексе я писать не хочу. Уж так много об этом написано, аж тошно. Раньше эти два понятия особо не разделялись: где о любви напишут, там и о сексе намекнут. Теперь у каждого писателя своя специализация: один о сексе пишет, другой – о любви. Совсем ничего не написать о взаимоотношении полов было бы странным. А поскольку я дилетант, а не специалист, то решила написать о поцелуе. Поцелуй – это особая категория. Он ведь может быть и без любви, и без секса. Может быть и с тем, и с другим. Может быть с любовью, но без секса. А может быть с сексом, но без любви. Вариантов, как видите, много. Поэтому я напишу о нескольких особенно запомнившихся мне поцелуях. Дети целуются, подражая взрослым. Такие поцелуи в моей жизни, конечно, были: в детском саду, в пионерском лагере, в школе, в каких-то гостях, на даче. Я помню, что такой-то факт при таких-то обстоятельствах имел место быть. Но никаких ощущений, кроме сознания того, что приобщилась к взрослой жизни, я не помню. Там и помнить нечего: их просто не было.
Последний из таких поцелуев происходил вот как. Думаю, оба были разочарованы. Я, во всяком случае, точно была разочарована. Какой-то он был слюнявый, этот поцелуй, ничего интересного. Вытерли мы ладонями губы и, с чувством выполненного долга, разошлись по домам. Я сделала для себя вывод: одно дело, когда тебе человек нравится, или ты его даже любишь, а другое дело – целоваться. Если любишь – хочешь быть рядом, болтать обо всём, играть вместе, даже уроки делать. А целоваться – это какое-то дурацкое занятие. После поцелуя в сломанных партах, я долго ни с кем не целовалась.
А вот о моём настоящем первом поцелуе, том самом первом поцелуе, который описывают разные писатели, я тоже напишу. Неделю назад мне исполнилось четырнадцать лет. По случаю Нового года у нас собрались гости. Среди гостей была одна семейная пара со своим отпрыском. Отпрыск был на год младше меня. Наверное, я ему нравилась, потому что он всё время старался оказаться поближе ко мне. Это было не слишком приятно: меня всегда смущало, если человек, который мне не нравился, проявлял ко мне интерес; я не знала – как себя вести, было такое чувство, что находишься в путах. Отпрыск уговаривал взрослых пойти поиграть в снежки и подбивал детей, чтобы они тоже этого просили. Меня такое детское занятие не привлекало, у взрослых были свои интересы. Его активно поддержали два гостивших у нас братика, втроём они уговорили и меня. Потом отпрыску удалось уговорить своего отца пойти с нами, но тот попросил нас подождать, какой-то неотложный разговор происходил у него с другом. По иронии судьбы случилось так, что отпрыск в ожидании прикорнул на диване и заснул. Его мать будить сыночка не разрешила. А мы уже оделись. И пришлось папе идти играть в снежки с чужими детьми. Не успели мы выйти, как старший из братиков наступил ногой в глубокую лужу и промок. (В этом месте всегда была зимой лужа, потому что под ней располагалась котельная). Братики расстроились, но решили вернуться. А мы посадили их в лифт и решили пойти погулять. Мы шли, куда глаза глядят, болтали и забрели в узкий пустынный переулок. (Меня потом всегда поражало это совпадение, но мы остановились как раз возле ограды того дома, где я теперь живу.) О чём мы болтали до этого – я не помню. Но всё, что происходило возле этой самой ограды, врезалось в память. Он спросил: – Ты, я слыхал, какая-то ужасная безобразница: маму не слушаешься, в школе себя плохо ведёшь, учишься кое-как… Неужели это правда? – Правда, – кокетливо хихикнула я. – И чего же из тебя получится? – Не знаю. Чего-нибудь да получится. Я подпрыгнула и прокатилась на попавшемся ледке. Потом я повернулась и встала лицом к нему. И он тоже остановился. И мы так стояли на расстоянии этого ледка и смотрели друг на друга. Он мне ужасно нравился – этот взрослый умный дядя, который вместо того, чтобы пить с друзьями коньяк, пошёл со мной гулять. – А можешь меня поцеловать? – спросил он вдруг. – Пожалуйста! – хмыкнула я не задумавшись, подбежала к нему и сначала ткнулась в щёку. Он не шевелился и смотрел на меня таким восхищённым взглядом, какого я никогда в жизни не встречала. Я прижалась губами к его губам и замерла. Он осторожно приоткрыл губы… Я не знаю – сколько длился этот поцелуй, не помню – как он закончился. Помню, что я зачем-то понеслась в проулок между близстоящими домами и спряталась за углом дома. Я была в смятении. Хорошо это, или плохо, что я себя так повела? А этот восторг, который взорвался во мне, когда мы целовались, – что это такое? Вопросы и обрывки мыслей вихрем проносились в голове, я не понимала – что делаю и что надо делать. Я стояла в каком-то тёмном закоулке, безумно хотела, чтоб он меня нашёл, но так этого боялась, что вжалась в стену дома и слилась с ней, чтобы всё-таки не нашёл. Он меня не нашёл. А, может, и не искал. Не знаю. Никакого продолжения этот эпизод не имел. Когда мы потом встречались, делали вид, что ничего не было.
Но я этот поцелуй помню вот уже сорок шесть лет.
|
