Чёрные страницы истории

Деятельность и судьба одного из наиболее одиозных исполнителей сталинской теории перманентных заговоров – комиссара государственной безопасности 3 ранга, кавалера ордена Ленина, «Почётного работника ВЧК-ГПУ» Г.Люшкова может служить наглядным примером той безжалостной борьбы за власть и того самопожертвования, что имели место в те годы в партии и органах государственной безопасности. Его путь в революцию и послужной список типичен для того времени.

Родился Люшков в 1900 году в Одессе, в семье портного. В пятнадцать лет закончил шесть классов казённого училища и, возможно, так же, как отец, всю жизнь шил бы толстовки и косоворотки на чужое плечо, если бы не грянувшая революция. С первого дня юный Генрих безоглядно окунулся в её кипящий омут и вскоре вступил в Красную гвардию. Во время оккупации Одессы белогвардейскими войсками ушёл в подполье, был арестован, но бежал из-под стражи и пробился к частям Красной армии в городе Николаеве. Службу начал рядовым, но природный ум, хватка и ораторские способности не остались незамеченными командирами и в феврале 1919 года его назначили на должность политработника 1-го Николаевского советского полка. Спустя десять месяцев, в декабре 1919 года, Люшков уже возглавил политотдел 2-й бригады 57-й стрелковой дивизии, и здесь на него обратили внимание особисты.

В его судьбе происходит резкий поворот: в июне 1920 года он переходит на службу в Особый отдел ВЧК по 57-й дивизии. С этого момента вся дальнейшая жизнь Люшкова будет связана с органами государственной безопасности. К 1924 году он сменил одиннадцать рядовых должностей и помотался по многим уездным городкам юго-западной Украины, пока судьба не свела с М.Леплевским. Сын официанта из харьковского ресторана, он, как и Люшков, поднялся на гребне революционной войны. Но его карьера складывалась более удачно, к  моменту их встречи Леплевский  уже занимал высокую должность в ГПУ Украины и был награждён орденом Красного Знамени.

Они быстро сработались. В должности начальника Проскуровского окружного отделения ГПУ, замыкавшегося на Подольский губернский отдел, которым руководил Леплевский, Люшков проявил себя как способный агентурист и умелый разработчик. Из его отделения (с 1 августа 1925 года – отдела) валом валили перспективные дела. Он знал, как «развернуть показания» арестованных, чтобы «дело получило резонанс». Здесь что Люшков, что Леплевский могли дать фору многим.

В Харькове, до 1939 года столице советской Украины, в центральном аппарате заметили перспективных работников, и в октябре 1925 года Леплевского первым выдвинули на более ответственный участок, назначив начальником губернского ГПУ в Одессу. Он в свою очередь не забыл «способного агентуриста-разработчика» Люшкова и рекомендовал в центральный аппарат: «свои люди» наверху всегда нужны. На должности начальника информационно-осведомительного отдела (ИНФО) ГПУ Украины Люшков «просидел» целых пять лет. Несмотря на то, что ему удалось раскрыть «террористическую группу», готовящую покушение на председателя ВУЦИК Г.Петровского, эти заслуги так и не были оценены. В круг соратников Председателя ГПУ он не входил, но всё изменилось с приходом в Харьков на должность начальника Секретно-оперативного управления ГПУ Украины старого покровителя – Леплевского.

Вскоре, 3 мая 1930 года, Люшков был назначен начальником СО СОУ ГПУ УССР и наконец попадал в номенклатурную обойму. Под руководством Леплевского он принимал самое активное участие в оперативной разработке подпольных «контрреволюционных, повстанческих организаций»: «Украинского национального центра», «Военно-офицерской организации» и других. Эта их работа не осталась незамеченной. Новый председатель ГПУ УССР В.Балицкий  так оценил вклад в неё Люшкова: «Личные выезды т.Люшкова в районы, руководство агентурой, результативные допросы ряда крупных фигурантов во многом способствовали раскрытию и ликвидации упомянутых организаций».

Не обошли стороной и покровителя Люшкова, Леплевского. В его адрес Балицкий не жалел громких слов и подчёркивал, что «благодаря исключительной энергии, чёткости и оперативному руководству и непосредственному участию в практической работе со стороны т. Леплевского были ликвидированы крупные контрреволюционные организации».

Однако через шесть лет  Леплевский с Балицким, стравленные Сталиным и Ежовым, грызли друг друга, как пауки в банке, а спецгруппы НКВД сновали по всей стране, разыскивая их выдвиженцев. Но тогда, в начале 1930-х годов, Украина и они «гремели» своими результатами в борьбе с контрреволюцией и этот гром услышали в Кремле.
Первым взяли в Москву Леплевского. Вслед за ним 17 августа 1931 года в центральный аппарат ОГПУ СССР отправился Люшков и там за короткий срок вырос до заместителя начальника одного из ведущих отделов – Секретно-политического (СПО) ГУГБ НКВД СССР, занимавшегося оперативной разработкой политической и внутрипартийной оппозиции. Здесь за пять лет совместной работы у него сложились близкие отношения с начальником отдела Г.Молчановым, игравшим одну из ключевых ролей в планах Сталина по ликвидации партийной оппозиции.

Впоследствии эта близость с Молчановым и Леплевским сыграла роковую роль в судьбе Люшкова, а пока он шёл в гору. 29 ноября ему 1935 года ему было присвоено генеральское звание – комиссар госбезопасности 3 ранга.  Затем, 29 августа 1936 года, его назначили начальником на важнейший участок – УНКВД громадного Азово-Черноморского края, площадь которого занимала территории нынешней Ростовской  области и Краснодарского края. Направляя Люшкова в Ростов, глава НКВД СССР Ягода преследовал вполне конкретную цель – ослабить позиции своего возможного соперника, полпреда ОГПУ на Северном Кавказе Евдокимова. Но уже в сентябре Ягода был снят с должности и его место занял очередной выдвиженец Сталина – Ежов. Он поставил перед Люшковым новую задачу: убрать авторитетного секретаря крайкома Б.Шеболдаева и «зачистить» местные партийные организации, сильно «засорённые троцкистским и оппортунистическим элементом».

Люшков сразу понял, куда подул ветер, и с учётом прошлого опыта принялся плести вокруг Шеболдаева плотную оперативно-осведомительскую сеть. Но тот оказался тёртым калачом, по-крупному нигде не подставился. Тогда Люшков зашёл к нему с другой стороны: начал разработку его ближайшего окружения – Белобородова и Глебова. Осведомители ловили каждое неосторожно обронённое ими слово в адрес Сталина и критические высказывания в адрес «генеральной линии». Сын портного знал, как «шить» политические дела, и к ноябрю 1936 года, помимо троцкистов и зиновьевцев Белобородова и Глебова, в тюрьме УНКВД оказалось свыше двухсот человек. Результаты проделанной  Люшковым «работы» оценили не только в наркомате НКВД, но и выше. 2 января 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б)приняло специальное постановление «Об ошибках секретаря Азово-Черноморского края т. Шеболдаева и неудовлетворительном политическом руководстве крайкома ВКП(б)». После такого разгромного постановления  судьбы Белобородова, Глебова и остальных» коммунистов-перерожденцев» были решены. Не избежал их участи и сам Шеболдаев. Сработала известная   схема: сначала его «задвинули» в курский обком, потом сняли с должности, исключили из партии и репрессировали.

Казалось бы, Люшков снова «на коне», но тут на место Шеболдаева был назначен Евдокимов, а через несколько месяцев, на февральском пленуме ЦК ВКП(б), Ежов обвинил бывшего покровителя Ягоду в том, что тот позволил «Предателям» и «вредителям» проникнуть в центральный аппарат. Люшков оказался в подвешенном состоянии, страхуя себя от обвинений в связях с «врагами народа», сделал ловкий ход: одним из первых выступил застрельщиком в изобличении перерожденцев-предателей в рядах сотрудников органов государственной безопасности и «»развернул» дела на своих подчинённых – начальника Таганрогского горотдела УНКВД Е.Баланюка и Новочеркасского райотдела УНКВД Д.Шаповалова. Это его «начинание» подхватили ретивые начальники из других управлений и завалили Центр докладами о разоблачённых «предателях». Кровавое колесо репрессий в органах безопасности сделало свой очередной поворот.

Наряду с политической задачей – «зачисткой» парторганизации края – перед Люшковым стояла и другая, не менее важная задача, связанная с оперативным обеспечением безопасности Сталина во время его пребывания на спецобъектах – черноморских госдачах. Один из таких спецобъектов строился в Сочи – «Сосновая роща».

Перед его сдачей Люшков оттуда не вылезал, вместе с архитектором М.Мержановым подчищали последние «хвосты». Приехав на объект, Хозяин остался доволен, и награда не заставила себя ждать. 3 июля 1937 года Люшков был награждён орденом Ленина и, казалось бы, трамплин в Москву готов, но неудача свалилась оттуда, откуда её не ждали.
Его давние покровители Леплевский и Балицкий не могли поделить власть в Киеве. Последнего в мае сняли с должности наркома и направили с понижением начальником УНКВД по Дальневосточному краю.

Новый нарком НКВД Украины Леплевский,  долгое время проработавший «правой рукой», заместителем Балицкого, припомнил тому прошлые обиды и вскоре вскрыл «заговор» среди украинских чекистов. К августу 1937 года были сняты с должностей и затем арестованы все заместители Балицкого, большинство начальников отделов центрального аппарата и областных управлений. В своей мести Леплевский зашёл так далеко, что бывших выдвиженцев Балицкого оперативные группы разыскивали и арестовывали по всей стране. В далёком Ташкенте отыскали начальника второстепенного 3-го отдела П.Рахлиса. Вскоре был арестован и сам Балицкий.

Люшкову, на первый взгляд, можно было не опасаться, что волна репрессий накроет его: давний покровитель Леплевский круто шёл в гору. Но он не был всесилен, чтобы «замять» возможные показания Балицкого и других арестованных коллег Люшкова по прошлой работе в ГПУ Украины. К его радости, они против него ничего не дали, но всё-таки он не мог чувствовать себя спокойно. Новый назначенец, начальник ГУГБ НКВД СССР М.Фриновский, близко связанный с Евдокимовым и много лет проработавший в органах на Северном Кавказе, резко негативно воспринял деятельность Люшкова по разоблачению «чекистов-перерожденцев» в УНКВД по Азово-Черноморскому краю и начал под него «копать».

Вывел Люшкова из-под удара Фриновского сам Ежов, с которым он познакомился в Ленинграде во время работы по делу об убийстве Кирова. Тогда, по поручению Сталина. По линии партии Ежов курировал ход расследования, а Люшков с позиций органов вёл оперативную разработку. Не желая столкновений Фриновского и Люшкова, нарком «развёл» их подальше.

31 июля 1937 года Люшков получил назначение на должность начальника УНКВД Дальневосточного края. Приступив к работе, он всячески старался отвести от себя нависшую опасность и с учётом «ростовского опыта» рьяно взялся за «выкорчёвывание» в партийных организациях края и органах «троцкистов», «зиновьевцев» и «предателей». Первый, в ком Люшков распознал «замаскировавшегося врага», был не кто иной, как его предшественник, комиссар госбезопасности 1 ранга Т.Дерибас. Тот с его подачи оказался одним из «главных организаторов» в крае «правотроцкистского Дальневосточного центра». «Выбить» из Дерибаса нужные показания для «команды костоломов Люшкова» не составило большого труда. После этого оставалось только заполнить схему заговора исполнителями. Их долго искать не пришлось, все они были под рукой – заместители Дерибаса В.Западный и И.Барминский, последнего попутно сделали «японским шпионом». «Заговорщики», естественно, действовали не в одиночку и «втянули в свою преступную деятельность перерожденцев-предателей», начальников областных управлений: Л.Липовского, С.Сидорова, А.Льва, А.Лавтакова и других.

Очистка органов и партийного аппарата Дальневосточного края от «врагов народа» и «изменников» под руководством Люшкова шла такими темпами, что лимиты на приговоры «троек» по «первой категории» - расстрел (2000 человек) и «второй категории» - осуждение к длительным срокам (4000 человек) были исчерпаны к октябрю 1937 года. В наркомате пошли навстречу его настойчивым просьбам и пересмотрели их в сторону увеличения.

От такой работы Люшкова был в восторге первый секретарь Дальневосточного крайкома ВКП(б) И.Варейкис. В частности, в письме Сталину от 8 сентября 1937 года он писал: «После приезда в край нового начальника НКВД Люшкова было вскрыто и установлено, что также активную роль в правотроцкистском Дальневосточном центре занимал бывший начальник НКВД Дерибас». Затем он перечислил остальных участников «центра» и заверил, что «партийные организации и дальше будут беспощадно бороться с «перерожденцами». Варейкис, когда писал эти строчки, вряд ли мог подумать, что благодаря «новому активному начальнику НКВД» уже в октябре он будет снят с должности и затем станет участником того самого «правотроцкистского Дальневосточного центра».

К концу 1937 года в результате «активной деятельности» Люшкова в Дальневосточном крае было репрессировано несколько десятков человек. В январе 1938 года при подведении итогов работы наркомата НКВД Ежов в своём выступлении поставил другим в пример УНКВД по Дальневосточному краю и его начальника Люшкова. У того оказались самые высокие показатели по стране – 70 000 репрессированных.

После таких лестных оценок перед Люшковым снова открывалась перспектива оказаться в высокой должности в Москве. Но к тому времени Сталин уже  раскладывал новый «пасьянс». 14 января 1938 года на пленуме ЦК ВКП(б) с докладом выступил член Политбюро Г.Маленков и подверг резкой критике «перегибы» и «перекосы» в работе партийных организаций, связанные с «необоснованными исключениями коммунистов». По итогам заседания было принято постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии».

Видимо, Сталин посчитал, что пришло время осадить своего «цепного пса» Ежова, а стране и народу в очередной раз явить «врагов» - виновников чудовищных злодеяний и преступлений. Одним из первых «козлов отпущения» стал нарком НКВД УССР Леплевский, наиболее рьяный исполнитель предыдущих разоблачений – «военно-фашистского заговора в Красной Армии» и в партийных организациях Украины. В январе его отозвали в Москву, сняли с должности и назначили начальником 6-го отдела ГУГБ НКВД СССР. За это время Фриновский со своей «командой», поработав как следует на Украине, набрали «схему заговора» и подобрали в неё исполнителей. А когда всё было готово, настал черёд  Леплевского. 26 апреля его арестовали и предъявили стандартное обвинение – «участие в правотроцкистской  антисоветской организации и проведение контрреволюционной предательской деятельности».

Узнав об аресте Леплевского, Люшков почувствовал, что запахло жареным. Эти опасения подтвердил предстоящий приезд в Хабаровск ставленника Фриновского и Евдокимова, начальника УНКВД по Западно-Сибирской области майора госбезопасности Г.Горбача. О цели своего приезда тот ничего не сообщил,но Люшков догадался, что настал его черёд и решил бежать. В ночь с 12 на 13 июля 1938 года, под предлогом встречи с закордонным агентом, он в полосе 590-го Посьетского погранотряда перешёл государственную границу и сдался японским властям.

В контрразведке высокопоставленного перебежчика полностью «выпотрошили» - вытащили информацию о зарубежной агентуре, руководящем и оперативном составе управления, а затем, используя знания о системе охраны и порядке передвижения Сталина, решили задействовать Люшкова в организации против Вождя террористического акта. Операция получила кодовое название «Охота на медведя». Покушение по предложению Люшкова намечалось осуществить на водолечебнице, в Мацесте, во время приёма процедуры. Люшкову, знавшему там каждый закуток, предстояло с группой боевиков из числа белогвардейцев со стороны моря проникнуть по сточным трубам в помещение, соседнее с ванной комнатой, и,  уничтожив немногочисленную охрану, ликвидировать Сталина. Операция была согласована и затем утверждена на самом высоком уровне. Непосредственно её подготовкой занимался военный разведчик Х.Угаки. Тренировку боевиков проводили на макете, который был точной копией водолечебницы и находился неподалёку от города Харбина. Готовилась операция в глубочайшей тайне, но не от советской разведки. Через своих агентов «Лео» и «Абэ» ей удалось обеспечить оперативный контроль за ходом операции.

В сентябре отряд террористов из двадцати человек был переброшен из Китая в Турцию. Там, в Трабзоне, дождавшись сигнала о том, что Сталин выехал из Москвы в Сочи, они приступили к операции. Первая группа из 12 человек «благополучно» высадилась на морской берег недалеко от Батума и затаилась. Вслед за ней двинулись остальные боевики во главе с Люшковым, но далеко им пройти не дали. Оперативно-боевая группа НКВД блокировала ущелье. В ходе перестрелки раненому Люшкову всё-таки удалось вырваться из засады и уйти за границу.

В целях исключения провала харбинской резидентуры и зашифровки её агентов, одному из боевиков, Пашкевичу, советские контрразведчики подкинули информацию о «предательстве» другого участника группы – Осиповича и потом, как по нотам, разыграли его побег из Батумской тюрьмы. Это позволило отвести тень подозрений от «Лео».

Что касается Люшкова, то по возвращении в Маньчжурию он не успокоился и принялся за подготовку очередного покушения на Сталина. Об этом также стало известно советской разведке, и она начала охоту за ним, но безрезультатно. «Группа Яши» к тому времени перестала существовать, а попытки харбинской резидентуры самостоятельно ликвидировать предателя ни к чему не привели. Японцы надёжно укрыли его, видимо, в расчёте на будущие операции.

Ещё в течение семи лет высокопоставленный перебежчик болезненной занозой сидел в сознании руководства НКВД, и лишь в сентябре 1945 года, когда советские войска, прорвав оборонительные порядки Квантунской армии в Маньчжурии, ворвались в Китай, по приказу  полковника Такеоко, руководителя японской военной миссии, Люшков был убит вблизи города Дайрена.

Материалы из книги Н.Н.Лузан «Лубянка: подвиги и трагедии».
Издательство Президиума СВГБ: г.Москва, Кучково поле.