ИДЕОЛОГИЯ. Теория и практика российской действительности. Часть 1. Исходная теория вопроса

      К настоящему времени российская жизнь оказалась под тотальным воздействием такого глобального фактора, как противостояние Российской Федерации с коллективным Западом.  Средоточием сил нашего противника являются страны G-7 и так называемое «мировое правительство». На Россию оказывается беспрецедентное за последние годы . . .

давление по всем направлениям: политическому, экономическому, военному, идеологическому информационному и т. д. Отправной точкой начала Западом антироссийской кампании, переросшей в гибридную войну, можно назвать речь Президента Путина в Мюнхене в 2007 году.  Тогда постсоветская Россия впервые заявила о наличии и защите своих национальных интересов, а также о реальном государственном суверенитете.

     После развала Советского Союза западные лидеры твёрдо уверовали в свое всемирное могущество и думать не хотели о том, что оно может быть поколеблено ослабленной Россией. По мере того, как наша страна стала подниматься с колен, противник постоянно наращивал ограничивающие наше развитие меры в различных сферах жизни. Тут и взрывы газопроводов «Северный поток», и скандалы с ВАДА, препятствующие участию наших спортсменов в моровых первенствах. Вплоть до организации военных конфликтов высокой интенсивности вблизи наших границ, а то и на нашей территории. Будучи втянутой в реальные военные действия с широким применением самого современного оружия, российская армия оказалась не полностью готовой к тем вызовам, которые перед ней возникли. Это относится и к состоянию морального духа и мотивации россиян призывного возраста. После объявления частичной мобилизации, десятки тысяч потенциальных рекрутов двинули за рубежи нашей Родины с известной целью. Армию, конечно, укомплектовали, но осадок остался. Вспомнился и генерал Власов и полицаи и дезертиры.

     А могло ли быть по-другому? Ведь за тридцать с лишним лет «прорабы перестройки», многие из которых плавно пересели в руководящие кресла демократических органов власти, успели капитально подорвать советскую систему образования и воспитания молодого поколения. Героями нового времени стали не военные, готовые отдать жизнь за Родину, не инженеры и рабочие, своим трудом создающие мощь страны, а бизнесмены и юристы, играющие на бирже и предпочитающие жить за границей. Ну, может ещё блогеры и шоумены, дрыгающие руками и ногами на экранах телевизоров и смартфонов.

      Ветеранам госбезопасности, для которых, собственно, и написана эта статья, пагубность подобной политики была очевидна. Были ясны и некоторые шаги, которые власть предержащим следовало бы обязательно сделать, но этого не случилось. Тем не менее, в ветеранской среде УФСБ по Самарской области и редакции «Самарских чекистов» данная проблема постоянно находилась и находится в центре внимания. Осмыслялись научно-исследователььские аспекты, реализовались конкретные практические мероприятия. Можно сказать, что на сегодняшний день у редколлегии сложилось определённое теоретическое представление о ситуации в идеологической сфере общества, по крайней мере, его большей части. В этой связи принято решение о публикации серии статей по ключевым вопросам отечественной идеологической теории и практики. Надеемся, что привлечение внимания к этой архиактуальной проблеме вызовет заинтересованный обмен мнениями и дискуссию, в первую очередь, среди наших читателей.

     Будем стараться излагать далеко не всегда простой для понимания материал по возможности избегая академизма и теоретизирования. Мы осознаем  трудность этой задачи, поскольку проблема формирования идеологии представляется весьма сложной, но не все сложное сводится к простому без ущербного искажения.

     Сколько-нибудь полного теоретического описания современной российской идеологии в научной литературе нам найти не удалось. В соответствии со статьей в Большой Советской энциклопедии, идеология — система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели (программы)социальной деятельности, направленных на закрепление или изменение данных общественных отношений.

     Есть и другие дефиниции, например в Википедии, но они принципиально не отличаются от приведённой выше. В целом, можно сказать, что  идеологию принято понимать как ту часть общественного сознания, которая определяет и формирует социальное поведение индивидов, и общества в целом. Общество в данном случае может быть социальной структурой различного масштаба: нацией, народностью, религиозной группой и т. д. Рассматриваемая в таком виде, идеология выступает как объективная реальность по отношению к социальной жизни. Её элементы могут быть зафиксированы в различных текстах, памятниках искусства, музыкальных произведениях, предметах религиозного культа и т. д. Но главное — это ментальные структуры в сознании представителей данного социума, через которые реализуется вся система общественной жизни человека. Феномены этих структур изучаются социальной психологией, когнитивистикой и целым рядом других направлений общественных наук. У разных исследователей ментальные составляющие идеологии называются по-разному: сценарии, фреймы, концепты, габитусы и т. д., что создает определённые трудности в понимании и толковании терминов.

      Идеологически значимые фрагменты заимствуются каждым индивидуумом из окружающей его материальной и духовной среды в ходе возрастной социализации  в виде знаний, правил, стереотипов поведения и потребления, предрассудков и других проявлений социальной жизни. К 15-16 годам личная идеологическая система каждого человека принимает относительно устойчивый вид и мало меняется в дальнейшем. Из этого следует, что образование и воспитание в школьном возрасте имеет огромное значение для духовного становления личности (усвоения идеологии).

     Очевидно, что понимаемая таким образом идеология играет огромную роль в управлении обществом, вопросах захвата и удержания власти, обеспечении социальной стабильности. С древнейших времен власть предержащие пытались деформировать систему регулирования социального поведения таким образом, чтобы обеспечить достижение своих интересов за счет всего общества. Так было в эпоху родо-племенных отношений, когда шаманы и колдуны били в бубны и скакали вокруг костров, так это есть и в настоящее время глобального информационного пространства и интернета.

     Но чем более сложным и развитым является общество, тем больше вероятность того, что внутри него имеются различные социальные группы и слои, интересы которых не совпадают, а то и вовсе противоположны. Каждая из таких групп в рамках существующей идеологии развивает свою трактовку, обеспечивающую защиту собственных интересов. Это проявляется в виде существенного изменения уже имеющейся модели, как это было, например, с различными ересями в христианстве. Возможно и создание новой идеологии, как это было в случае с марксизмом.

     Если мы обратимся к текстам на идеологическую тематику, то увидим, что подавляющее их количество  исполнено именно в ключе идеологической борьбы и противостояния различных идеологических схем.  Таким образом, в этом дискурсе речь идет не об идеологии, как объективной категории, а о противостоянии различных идеологических концепций в борьбе за утверждение такой системы управления социальным поведением в данном обществе, которая обеспечила бы преимущества  для конкретной социальной группы. По сути это борьба идеологий или, в соответствии с термином марксистского дискурса, идеологическая борьба.

     В контексте идеологического противостояния новая доктрина может быть зафиксирована текстуально, как, например, Декларация прав человека и гражданина в эпоху Французской революции или десять заповедей Христа в Новом Завете. В эпоху монополизации средств массовой информации возможно и не столь формализованное продвижение новой доктрины. Она может формироваться с помощью комплексного использования информационных технологий, в частности, через лозунги, призывы, хэштеги и т. д. Пример — обоснование требований течения БЛМ в США начала 20-х годов 21 века. Для экспертного сообщества не секрет, что развертывание идеологии БЛМ происходило не в интересах негров и других меньшинств, как это, казалось бы, следует из самого названия движения, а опосредовано, в пользу власть предержащих, манипулирующих американским обществом  в своих корпоративных интересах.

     Вышесказанное свидетельствует, что термин идеология в публичном дискурсе употребляется преимущественно для обозначения некой доктрины, установки, проекта, отражающих позицию той или иной нации, социальной группы или слоя. При таком понимании этой доктрине ещё только предстоит быть усвоенной общественным сознанием, овладеть им в будущей перспективе, в отличие от идеологии в том смысле, в котором она использована в энциклопедическом определении, а именно, как объективная реальность и устойчивая часть коллективного сознания общества.  Нехитрые вроде бы рассуждения, приведённые выше, должны были бы однозначно определять ход публичных рассуждений об идеологии.

     Однако указанная теоретическая тонкость и дуализм в трактовке термина «идеология» не осознается подавляющим большинством общества. Оказалось, что на практике это приводит к путанице, непонимании существа вопроса, и к затруднениям в поисках средств разрешения проблемы.

     Подобная ситуация в социальных науках может характеризоваться как «семантические джунгли». Это нередко происходит, когда различные ученые употребляют один и тот же термин для обозначения далеко неодинаковых понятий и явлений. Особенно явственно подобные нестыковки происходят тогда, когда термины переносятся из научного в обывательский дискурс без соответствующих пояснений.

     За негативным  примером пагубной терминологической сумятицы далеко ходить не надо. В «Самарских чекистах» за август-сентябрь 2024 года № 8/9 перепечатана статья Н.С. Михалкова «Какая идеология нужна России?»

     В статье Михалков вопрошает: «Что такое вообще — идеология? А это всего-навсего договоренность людей о тех правилах, по которым они будут вместе жить в одной стране и двигаться к её благополучию». Такое мнение народного артиста выглядит довольно странным, если не сказать парадоксальным. Оно категорически не соответствует не только научной трактовке понятия приведённой выше, но и историческим реалиям  нашего Отечества последних ста с лишним лет. О благополучной жизни в одной стране большевикам, например, не удалось договориться ни с царем, ни с буржуями и помещиками, ни с Троцким. Дело окончилось гражданской войной и политическим террором.

     Логически продолжая данную мысль, приходим к выводу, что предположение Михалкова о существе идеологии, как о некой договоренности, не что иное, как утопия, не имеющая ничего общего с реальностью в нашей стране. Традиция утопического мышления в российском обществе хотя и не продуктивна, но довольно развита, вспомним, хотя бы, построение коммунизма. Михалков, несомненно, человек заслуженный и авторитетный. К его мнению прислушиваются многие. Но являются ли его публично высказываемые суждения по поводу идеологии общественно полезными, вопрос для нас открытый.

      Наиболее ярким примером «терминологических джунглей» в отношении понятия «идеология» может служить статья 13 Конституции Российской Федерации. Часть 1 этой статьи устанавливает: В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Часть 2 гласит, что Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

     Из текста конституционной статьи неясно, насколько широко понимается признаваемое законодателем идеологическое многообразие. Ведь многие идеологические доктрины прямо запрещены действующим законодательством, например экстремизм, терроризм и т. д. Есть и такие, которые явно не запрещены, но не поощряются, например, ЛГБТ. Есть идеологические, в частности религиозные течения, деятельность которых запрещена судебными актами, например, некоторые секты (иеговисты).

     Ещё больше размышлений вызывает вторая часть статьи 13. Выше мы выяснили, что идеология, понимаемая в энциклопедическом смысле как элемент коллективного сознания общества, существует объективно. Она формируется  веками на разных уровнях мышления и представлена в различных как осознаваемых, так и бессознательных по большей части, формах. В этом плане идеология уже устоялась естественным образом, в качестве единой системы, образованной путем осознания и присвоения членами общества в процессе их социализации и обучения  различных ментальных феноменов.

    Кто же сочинил необоснованный с научной точки зрения и внутренне противоречивый текст статьи 13?  К моменту написания Конституции ведущие её авторы С. Алексеев и С. Шахрай были вполне состоявшимися обществоведами. Можно предположить, что они в части 2 статьи 13 использовали понятие идеологии в довольно узком смысле, как некую теоретическую доктрину, политическое или религиозное учение, концепцию, призванную быть привнесенной в коллективное сознание и определенным образом влиять на социальное поведение граждан. Трудно себе представить, что Шахрай и Алексеев, являвшиеся при СССР  официальными апологетами марксизма-ленинизма  как идеологии, а также предельно широкого социального учения, не знали об объективном характере идеологии. Ведь один из основных постулатов марксизма гласил, что идеи становятся силой, когда овладевают массами. В своих предшествовавших статьях и диссертациях они обильно цитировали и славили марксизм, КПСС и её ленинский Центральный комитет. Их имена отнюдь не мелькали среди  вольнодумцев и диссидентов, а осуществлявшаяся ими научная деятельность считалась построенной с позиций объективности, всесторонности, детерминизма и историзма.

      Но при формулировке 13 статьи её авторы переобулись в воздухе. В антисоветском угаре, раздутом Ельциным и его окружением, научные принципы в законотворчестве никто не собирался соблюдать, в том числе и при написании Конституции.  Возникает закономерный вопрос, когда же считающие себя учеными Алексеев, Шахрай и иже с ними были научно добросовестными и объективными, до 1990 года или в 1993? Или же вообще не были ни до, ни после.

     Конституционное толкование идеологии, прописанное, судя по всему под влиянием не правовых и научных соображений, а  политической, даже пропагандистской конъюнктуры, существенно препятствует объективному осмыслению проблемы. Полагаем, оно тормозит разработку и реализацию идеологической платформы развития современного российского общества. Это обстоятельство все более остро воспринимается не только экспертным сообществом, но и политическим руководством страны. Не случайно Президент В.В. Путин, который чрезвычайно внимательно относится к высказываниям, затрагивающим правовые вопросы,  в последнее время неоднократно в публичных выступлениях заявлял о том, что идеологией России должен стать патриотизм. А ведь это не вполне соответствует букве статьи 13 Конституции РФ.

     Ситуация существенного несоответствия конституционных норм и реальной духовной жизни нации характерна те только для Российской Федерации. В какой-то мере она напоминает ту, которая сложилась в Японии после окончания Второй мировой войны. Написанная американцами японская Конституция реализовала, в основном, американские же интересы. По мере восстановления экономики и возрождения духовной жизни общества, японцы стали задумываться о духовных целях своего развития. Была открыта общенациональная дискуссия, которая длилась несколько лет и полностью не завершена до настоящего времени. Возможно, и россиянам имеет смысл без спешки, всем народом обсудить, в какой стране мы хотели бы жить, в чем наши национальные интересы. На этой основе приступить к формированию адекватными средствами соответствующей идеологической доктрины и путей её реализации.

Мироненко С.В., полковник КГБ СССР в отставке