НИТИ АНТЕЯ
          |
Репортаж с борта реактивного патрульного самолета Ан-72, совершающего учебно-тренировочный полет. Вначале мы просто не узнали друг друга. Даже когда, подъезжая на «уазике» к стоянке самолета, прихватили по дороге, чтоб подвезти, летчика, спешившего туда же, я только кивнул в его сторону. Он ответил мне тем же. Потом, уже на стоянке, возле реактивного патрульного самолета Ан-72 (именного, между прочим, «Игорь Дмитренко» значится на борту), на мою просьбу представиться, летчик назвал себя. И тогда из моей груди вырвался невольный вопль: «Анатолий! Ты разве не узнал меня?» - «Да, ведь, и ты меня не узнал!» Последний раз с командиром эскадрильи подполковником Анатолием Долгих, пилотом первого класса, летчиком-снайпером, асом патрульных полетов в акватории Охотского моря и над нашей исключительной экономической зоной, умеющим мастерски укрощать аппетиты всех и всяческих расхитителей биологических ресурсов России, виделись, дай Бог памяти, где-то года четыре или пять назад. Много воды в Амуре утекло с тех пор, немало бурь прошумело над неласковыми дальневосточными нашими морями, порядочно лавы и пепла изрыгнули курильские и камчатские вулканы. А он, год от году умножая свой опыт, свое мастерство, все также не дает спуску посягательствам на российские интересы в наших прибрежных водах. Мало того – подполковник Долгих щедро делится накопленным этим богатством с молодыми летчиками, только, только встающими на крыло. Вот и сегодня мне выпало участвовать в таком учебно-тренировочном полете, в котором подполковник Долгих будет выполнять роль «правого» - второго пилота, летчика-инструктора то-бишь. Ему, как говорится, и карты в руки. Идет процедура предполетного осмотра и подготовки самолета. К левому борту подкатывает мощный трехосный автомобиль-заправщик. Но вместо кузова на автомашине не цистерна, а аккумуляторное устройство. Вообще-то летчики называют этот автомобиль-заправщик «пускачем», потому что с его использованием производится вовсе не дозаправка самолета керосином, а подпитка бортовых аккумуляторов электроэнергией, которая и будет потрачена на запуск реактивных двигателей. Борттехник старший лейтенант Сергей Черногорский подключает кабель заправщика к сетевой системе Ан-72. Остальные члены экипажа проверяют, говоря морским языком, каждый «свое заведывание». Пилот майор Андрей Катанаев – пульт управления воздушным кораблем. Штурман лейтенант Валерий Захряпин (молодой покуда еще «спец») в своем закутке в кабине за переборкою маракует над локационным экраном и еще над множеством приборных индикаторов, которые вкупе и позволяют ему считывать, видеть навигационную обстановку, складывающуюся в полете, почище и поточнее, чем даже первый и второй пилоты, имеющие возможность наблюдать ее визуально. Ну, наконец, и бортрадист старший прапорщик Евгений Маев – тоже персона грата. Без связи в воздухе, как поется в одной старинной популярной песне, «и ни туда, и ни сюда»… Авиация – это область быстрого, порою - молниеносного принятия решений и такого же их исполнения. Единоначалие и субординационная система подчиненности – непреложный закон. Решение принимает командир и только он, оценивая доклады подчиненных. Неукоснительность исполнения не терпит каких-либо отклонений. Каждый, независимо – начальник подчиненного или наоборот, понимают друг друга с полуслова. Иногда даже совсем без слов. Если командир видит, что, к примеру, штурман или бортрадист, стоя перед начальством, поднимает вверх обе руки, сжатые в кулак, с откинутыми большими пальцами, этого ему вполне достаточно, чтобы вникнуть в смысл бессловесного доклада. Мол, во вверенном мне «хозяйстве» - полный порядок, не беспокойтесь, шеф! Вот, наконец, и борттехник старший лейтенант Черногорский демонстрирует этот жест с откинутыми большими пальцами комэску подполковнику Долгих. -Добро, Сережа! Заводи! Старший лейтенант Черногорский включает на передней панели какой-то тумблер, для меня это – темный лес, и тотчас нутро Ан-72-го наполняется пронзительным свистящим, тонко вибрирующим гулом. И кабина, и отсек, где сидят за пультом связи бортрадист, а против него по борту за маленьким приставным столиком - молодые штурманы старший лейтенант Максим Анферов и лейтенант Дмитрий Попов. Пока на первом заходе им предстоит лететь в качестве пассажиров. Но в процессе дальнейшей сегодняшней учебно-тренировочной практики они испытают себя и на штатном штурманском месте. Никогда еще не доводилось мне летать на самолетах, гражданских, там, военно-транспортных, патрульных, находясь не в пассажирском салоне или в грузовом отсеке, а рядом с пилотами – в их кабине. Тут же, за спинками их сидений посредине – кресло борттехника, который пристально вчитывается в мерцающую сигналами панель перед летчиками. Он – как внимательный, дотошный доктор-профилактик. Бдительно отслеживает состояние здоровья пациента, отягщенного рабочими нагрузками. В нашем случае «пациент» – это грозно насупившийся реактивный лайнер Ан-72, патрульный, здоровый, как бык. Иначе его не выпустили бы на рулежку. С подвешанными к плоскостям на консолях пусковыми установками для нурсов, совмещенными с авиапушками. Справа и слева – по одной консоли… Веский – весьма убедительный аргумент, между прочим, очень доходчивый для всякого рода биоресурсных расхитителей. Когда убеждаются: патрульный идет не холостым, а с ракетами, чьи хвостовые оперенья визуально наблюдаются позади входных сопел пусковой установки, сразу же перестают фордыбачить – уклоняться от позиционирования, рыскать по курсу, ускорять ход. И летят тогда в эфир телеграммы, адресованные в бортовую радиорубку самолета. Вроде того: дескать, сбились с курса – вышла из строя навигационная система, мол, помогите определиться, потеряли ход, а нелепая стихия, будь она неладна, занесла, куда не надо, и так далее, и тому подобное… Я пристроился на простом конторском стуле, оказавшемся в кабине пилотов явно не по штату, но весьма кстати. Выруливаем, разумеется, с холостыми пусковыми. притормаживая: на взлетно-посадочной, оторвавшись от земли, красиво и плавно идет в высоту наш же военно-транспортный Ан- 26. В таком же учебно-тренировочном полете. За штурвалом в кресле второго пилота, летчика-инструктора, - сам командир авиаотряда полковник Валерий Попов. Вслед за ними, вырулив на старт и развернувшись, набирает скорость по взлетке, постепенно форсируя газ и наш красавец «Игорь Дмитренко». Именной самолет назван в честь ветерана авиаотряда летчика-снайпера подполковника И.Г.Дмитренко, который прошел боевой путь по служебным ступеням, начиная с помощника командира воздушного корабля до командира эскадрильи. В совершенстве освоил крылатые машины Ил-14, Ан-26, Ан-72, Ил-76. Всю жизнь посвятил авиации ФСБ России. Поставил на крыло не одно поколение военных летчиков. Игорь Геннадьевич погиб при исполнении служебных обязанностей, до конца выполнив свой воинский долг. С высоты странно-игрушечными видятся здания Южно-Сахалинского аэропорта, и сама взлетно-посадочная предстает, как не более чем кукольный, развернутый в длину шарфик. Пассажирский лайнер, выруливший на старт, кажется самолетиком, какой мельтешит перед пилотами в особом окошечке, показывая им положение воздушного аппарата относительно вертикальной и горизонтальной плоскостей полета. В туманной дымке где-то справа от курса угадываются белесыми кубиками кварталы столицы Острова Сокровищ. Создается впечатление: экипаж работает в полном молчании. Штурман решает на отшибе свой извечный паралеллограм сложения сил, действующих на аппарат в полете. Это тяга и направление его собственных двигателей, направление и скорость ветра. Взаимодействие сих динамических векторов неизбежно сказывается на движении корабля. Не будь штурманских поправок, которые он обязан постоянно вычислять и передавать в пилотский отсек, самолет обязательно начнет рыскать по курсу. Точно также, как корабль в море без штурманского обеспечения. На то он и штурман, чтобы этакое не происходило. Оно конечно – пилоты и без подсказок штурмана способны, что называется, держать пульс на курсе. Но это будет стоить им дополнительных усилий и дополнительного времени для считывания обстановки, которая как-никак отражается и на их пульте управления. Да и визуальная видимость в дневное время, отчетливые и знакомые ориентиры на местности при умелом подходе позволяют определиться в координатах. Однако у летчика и без того нагрузка чрезвычайно велика. В полете он работает в буквальном, прямом смысле всеми четырьмя конечностями: руки на штурвале, ноги на педалях. Плюс глаза – на пульте. Надо знать, как ведет себя машина в полете, чтобы вовремя прийти ей на помощь в случае чего. А в голове постоянно совершается процесс выработки и принятия решений по текущей обстановке: где, какой тумблер включить, в какую сторону довернуть штурвал, куда его подать - от себя или к себе. И всегда счет идет не на минуты и не на секунды даже, а на мгновенья. Мне казалось: полет протекает без сучка, без задоринки, как бы сам собою. Умная «Аннушка» сама знает, куда ей свернуть, на какой лечь курс, как войти перпедикально несущими плоскостями к вертикальной плоскости глиссады при посадке или держать параллель горизонтальной курсовой плоскоскости в глубоких виражах или при перемене курса. Но это – только казалось. На самом деле в кабине шел самый что ни на есть реальный, материализованный в произносимых словах, оживленный, почти что так же, как на базаре, разговор между всеми участниками «квартета»: первым и вторым пилотами, штурманом, бортмехаником. Неслышный мне разговор. Участники его общались через гарнитуру внутрибортовой связи. Это – когда они надели большие наушники-заглушки, отсекающие действующих лиц от посторонних шумов, гула двигателей. Вместе с гарнитурой смонтированы маленькие микрофоны. Время от времени «квартет» пресуществляется в «квинтет»: к разговору подключается бортрадист. Он докладывает командиру важную информацию, поступившую с наземных служб, с борта других воздушных судов, курсирующих в зоне полета, и так далее. И еще одно волшебное ощущение. Второй пилот, летчик-инструктор, главное лицо в учебно-тренировочном полете, комэск подполковник Долгих, все время, покуда я находился рядышком, позади него, сидя на конторском, заскорузлом стуле, так и не обозначил каких-либо признаков активности. Руки опущены на коленки. Ноги, наверняка, сняты с педалей. А рогатый штурвал перед ним, словно по щучьему веленью, сам по себе доворачивает влево-вправо, подается к стенке панели, отходит от нее. Но он все же участвует в «квартетных» и «квинтетных» переговорах, подполковник Долгих. Потому что губы комэска шевелятся в микрофон. Будь я глухонемым, обученным воспринимать слова по мимике лица говорящего человека, наверное, сумел бы уловить смысл его реплик и монологов… Сделав немало круговых заходов над взлетно-посадочной полосой, неоднократно снижаясь над нею, выпустив шасси, касаясь бетонки, пробежав пару сотен метров, может, больше, снова форсируем газ и взлетаем «с конвеера» (так это у них, летчиков, штурманов, называется) и уходим в небо опять искать горизонт. Очень часто летели в так называемом зашторенном режиме. Обзор в фонаре самолета перед первым пилотом задергивается черной шторкой. Тогда-то значение скрупулезной работы штурмана вырастает в разы. И стала уже привычно знакомой топографическая обстановка с высоты, наверное, орлиного полета, похожая на макет местности в учебном тактическом ящике с песком. Заснеженные, пологие сопки, поросшие прозрачным редколесьем. Прихотливые узоры пригородной речушки Суслои, давно, повидимому, сбросившей ледяной панцирь, бегущей в Аниву по распадкам, рисующей меандры и замкнутые петли, которые вот, вот намытыми перешейками отмежуются от основного русла и станут старицами. Суслоя в нижнем течении пересекает окраину Южно-Сахалинска и в пределах города становится заурядной Грязнухой… В одном из касаний аэродромного бетона первый пилот майор Катанаев с разрешения подполковника Долгих включает тормозные реверсы (реактивная струя, меняя направление на 180 градусов, вырывается уже не из заднего, а из переднего сопла, замедляя пробег самолета). Потом Ан-72 заставляют остановиться, применяя обыкновенные тормозные колодки, как на обыкновенном автомобиле. В следующем заходе майор Катанаев и подполковник Долгих поменяются местами в пилотском отсеке, а место штурмана займет кто-нибудь из молодых. Лейтенант Попов или старший лейтенант Анферов. Самолет и в небе, как древний легендарный титан Антей, набирается силы от родной матери Сырой Земли. Геракл победил Антея только тогда, когда сумел, оторвать его от матери - Геи, богини Земли, тем самым лишив его притока новых сил. Но самолет над Землею связан с нею бесчисленными нитями. Их держат в своих надежных руках, не дают живительным связям оборваться пилоты и штурманы, борттехники и бортрадисты. Нам же остается одно: поблагодарить подполковника Долгих и его дружную, слаженную команду. «Спасибо, ребята! До свидания, друзья! Удачного взлета и мягкой посадки вам!»
Евгений Корякин. |
