О путях России
 |
Неисповедимы Божии пути. Сокрыты от нас Его предначертания; и знамения Его скудно постигаются нашим детским разумом. Лишь края риз Его касаемся мы в наших постижениях; и лишь в священном тумане виднеются нам судьбы земли... Есть ли русская душа, которая не вострепетала бы и не смутилась в наши годы и не подумала бы с укором о своем народе и с малодушием о судьбах и путях нашей России?.. О, эти годы, годы распада, бессилия и стона. Годы соблазна и стыда. восстания бездн и отрезвляющей расплаты. и героического умирания лучших сынов. Нам ли не смутиться? Нам ли не пасть духом? И когда же конец испытанию? И куда ведешь Ты нас, Ангел Божий?.. Судьбы народа сокрыты в его истории. Она таит в себе не только его прошлое, но и его будущее; она являет собою его духовное естество: и его силу, и его дар; и его задание, и его призвание. История народа есть молчаливый глагол его духа; таинственная запись его судеб; пророческое знамение грядущего. Эта запись о России дана всякой смущенной и вопрошающей русской душе, - пусть проникнет и читает; и, читая, пусть разумеет и укрепляется; а укрепившись, пусть не малодушествует и не ропщет. Пусть не думает, что мы «слабее или хуже всех народов», пусть не осуждает нашего славянского племени; пусть не корит наших предков; пусть не тоскует и не трепещет за судьбы наших внуков. Но пусть в молитвенной уверенности ожидает грядущих событий и свершений. Ни один народ в мире не имел такого бремени и такого задания, как русский народ. И ни один народ не вынес из таких испытаний и из таких мук - такой силы, такой самобытности, такой духовной глубины. Тяжек наш крест. Не из одних ли страданий соткалась ткань нашей истории? И если мы, подчас изнемогая, падаем под бременем нашего креста, то роптать ли нам и хулить ли себя в час упадка, или молиться, крепиться и собирать новые силы? Первое наше бремя есть бремя земли - необъятного, непокорного, разбегающегося пространства: шестая часть суши, в едином великом куске; три с половиною Китая; сорок четыре германских империи. Не мы «взяли» это пространство: равнинное, открытое, беззащитное - оно само навязалось нам; оно заставило нас овладеть им, из века в век насылая на нас вторгающиеся отовсюду орды и армии. Россия имела только два пути: или стереться и не быть; или замирить свои необозримые окраины оружием и государственною властью. Россия подъяла это бремя и понесла его; и осуществила единственное в мире явление. Второе наше бремя есть бремя природы. Этот океан суши, оторванный от вольного моря, которое зовет и манит, но само не дается и нам ничего не дарит. Эта гладь повсюдная, безгорная; и лишь на краю света маячат Карпат и Кавказ, Урал и Саян, не ограждая нас ни от бури, ни от врага. Эта почва - скудная там, где леса дают оборону, и благодатная там, где голая степь открыта для набега. Эти богатства, сокрытые в глубине и не дающиеся человеку до тех пор, пока он не создаст безопасность и замирение... Эти губительныя засухи, эти ранние заморозки, эти бесконечныя болота на севере, эти безлесныя степи и сыпучие пески на юге: царство ледяного ветра и палящаго зноя. Но Россия не имела выбора: славянские племена пришли позднее других через ворота Азии и должны были вернуться с Карпатских гор на русскую равнину. И это бремя было принято нами, и суровая природа стала нашею судьбою, единственною и неповторимою в истории. И третье наше бремя есть бремя народности. Свыше полутораста миллионов людей, то сосредоточенных, то рассеянных в степях, то затерянных в лесах и болотах; сто сорок различных племен и наречий; и до самого двадцатого века - целая треть иноплеменников и одна шестая нехристей. Мы должны были приять и это бремя: не искоренить, не подавить, не поработить чужую кровь, а дать ей жизнь, дыхание и великую родину; найти ту духовную глубину и ширину, и гибкость, в лоне которой каждое включенное племя нашло бы себе место и свободу посильно цвести, доцветая или расцветая. Но для этого мы должны были - прежде всего - сами расти, молиться, творить и петь. И вот, Россия подъяла и бремя своих народностей, подъяла и понесла его; - единственное в мире явление... Нам дано было огромное обилие пространств и племен, несвязанных, несопринадлежащих, тянущих врозь, посягающих и распадающихся; и трудные, суровые условия жизни и борьбы. Мы должны были создать в этих условиях, из этого обилия, в три - четыре века единое великое государство и единую великую духовную культуру. Наш путь вел - из непрестанной нужды, через непрерывныя, великия опасности, к духовному и государственному величию; и не было отсрочек, и не могло быть ни отпуска, ни отдыха. Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить; но лишь о том, чтобы вообще прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность: не как счастье добыть, а как несчастье избыть, и еще как бы в погоне за «облегчением» и «счастьем» не развязать всеобщую губительную смуту. Народы не выбирают себе своих жребиев; каждый приемлет свое бремя и свое задание свыше. Так получили и мы наше бремя и наше задание. И это бремя превратило всю нашу историю в живую трагедию жертвы; и вся жизнь нашего народа стала самоотверженным служением, непрерывным и часто непосильным. И как часто другие народы спасались нашими жертвами, и безмолвно, и безвозвратно принимали наше великое служение. История России есть история муки и борьбы: от печенегов и хазар - до великой войны двадцатого века. Отовсюду доступные, ниоткуда не защищенные - мы веками оставались приманкой для оседлого запада и вожделенной добычей для кочевого востока и юга. Нам как будто на роду было написано - всю жизнь ждать к себе лихих гостей, всю жизнь видеть разгром, горе и разочарование; созидать и лишаться; строить и разоряться; творить в неуверенности; жить в вечной опасности; расти в страданиях и зреть в беде. Века тревоги, века бранного напряжения, века неудачи, ухода, собирания сил и нового, непрекращающегося ратного напряжения - вот наша история. Захирела и погибла, едва расцветши, дивная Киевская Русь - и уже ушла Россия на север, уже строит Суздаль, Москву; но не сложилась еще северная земля в своей чудной лесной строгости и созерцательной простоте, а уже огонь и меч татарина испепелили Россию. Мало было уйти в леса, надо было еще уйти в себя, в глушь сосредоточенного, скорбного молчания, в глубь молитвы, в немое, осторожное собирание перегорающей и выжидающей силы. Триста пятьдесят лет колобродили монголы на Руси, жгли и грабили, возвращались свергнутые и вламывались изгнанные. Но не одолели Руси; сами изжились и выродились, иссякли и захирели, но не истощили утробу нашего духа...Триста пятьдесят лет учились мы в горе и унижении. И научились. Чему? Мы научились хоронить нашу национальную святыню в недосягаемости. Мы постигли таинство уходящего Китежа, столь недоступного и столь близкого, неразрушимого и всеосвящающего; мы научились внимать его сверхчувственному, сокровенному благовесту; в дремучей душевной чаще обрели мы таинственное духовное озеро, вечно огражденное, навеки неиссякающее, - боговидческое око русской земли, око откровения. И от него мы получили наше умудрение; и от него мы повели наше собирание сил и нашу борьбу, - наше национальное Воскресение... Вот откуда наша русская способность - незримо возрождаться в зримом умирании, да славится в нас Воскресение Христово Вот откуда наше русское умение - таить в глубине неиссякаемыя, неисчерпаемыя духовныя силы, силы поддонного Кремля, укрытого и укрывающаго. Вот откуда наше русское искусство - побеждать отступая, не гибнуть в огне земных пожаров и не распадаться в вещественной разрухе, все равно, горит ли Москва от Девлет-Гирея, или от дванадесяти языков, пан ли Жолкевкий засел под Иваном Великим, или революционные святотатцы свили свое поганое гнездо под Царь-Пушкою... Мукою четырнадцати поколений научились мы - духовно отстаиваться в беде и в смуте; в распадении не теряться; в страдании трезветь и молиться; в несчастии собирать силы; умудряться неудачею и творчески расти от поражения; жить в крайней скудости, незримо богатея духом; не иссякать в истощении; не опустошаться в запустении; но возрождаться из пепла и на костях; все вновь начинать «ни с чего»; из ничего создавать значительное, прекрасное, великое.и быстро доводить возрожденную жизнь до расцвета... Читайте же, маловерные, скрижали нашего прошлого; читайте и умудряйтесь; и не ропщите в ожидании грядущего. Изжились и расступились монгольские племена; и открыли нам пути на восток и на юг. Но не пришло успокоение на Русь: север и запад потянулись в наши просторы; и этой тяге, этому спору и отпору еще и поныне не сказано последнее слово. История России есть история её самообороны; она провоевала две трети своей жизни. И не потому, что русский народ жесток и воинствен, - нет, он от природы благодушен, гостеприимен и созерцателен: а потому, что русские поля искони были со всех сторон открыты, и все народы рады были травить их безнаказанно. Издревле русский пахарь погибал без меча; а русский воин кормился сохой и косою. Воевала Русь и один на один; воевала и против двух врагов, и против пяти, и против девяти. История наша есть история осажденной крепости; история сполоха, приступа, отражения и крови. Так возник и былой сословно-крепостной уклад: все были нужны России - и воины, и плательщики, и хозяева, и чиновники; каждый на своем месте, каждый во всей своей силе, каждый до последнего вздоха. И было время, когда великий русский царь, закрепостив всю страну сверху донизу, - сам весь огонь вдохновения, весь служение, жертва и труд, - не пожалел и сына своего, закрепостив его, в самой смерти его, грядущему величию родины. И доныне изумляются наши историки, как мог русский народ нести такие жертвы и вносить такие подати. И мог, и нёс; и тем строил нашу великую Россию. И не было для него жертвы «чрезмерной»; а для русского солдата не было «невозможного». И все спасались духом жертвы, духом подвига, духом единения - внимая сокровенному благовесту поддонного Кремля. И только временами, изнемогая от бремени, падая духом, запутываясь в чаще страстей, теряли пути к таинственному озеру боговидения, изменяли служению, впадали в смуту и воровство и гибли от внутренних посяганий и раздоров. Судить ли изнемогших? Клеймить ли того, кто пал духом? Отвергать ли и обрекать ли того, кто временно запутался в злых страстях?.. Велик в своем служении и в жертвенности русский народ. Тих и прост, и благодушен, и даровит в быту своем. Глубок и самобытен, и окрылен в богосозерцании. Но страстна и широка его душа; и по-детски отзывчива на искушения и соблазны. И в детской беспечности своей забывает он перекреститься, доколе не грянет гром. Но грянул гром - и перекрестится; и сгинет нечистое наваждение. И уже, смотрите, - в годину величайшей соблазненности и величайшего крушения - уже началось и совершается незримое возрождение в зримом умирании. Да славится в нас Воскресение Христово! Судьбы народа сокрыты в его истории. И мы, смущенные, мы, малодушные и маловерные, мы должны научиться читать и разуметь молчаливые глаголы нашего прошлого; разуметь сокровенные судьбы и явные дары, и таинственное призвание нашего национального естества, нашего русского величия; уверенно разуметь и уверенно провидеть грядущее всенародное воскресение России. Неисповедимы Божии пути. Сокрыты от нас Его предначертания. И только края ризы Его касаемся мы в наших постижениях. Но в недрах нашего прошлого нам даны великие залоги и благодатные дары, неиссякающие, живые, таинственные ручьи благодати. И видя их, приникая к ним и упояясь ими, мы уже не сомневаемся в тех путях, по которым ведет нас Ангел Божий, но в молитвенном напряжении уверенно ожидаем грядущих событий и свершений. Ибо с нами Господь нашего Китежа Профессор И.А. Ильин, начало ХХ века
|
