Билет до Донецка

В народе говорят: «Мир тесен». И отдельные эпизоды моей жизни тому подтверждение. Случаются в жизни события, которые никогда не улетучиваются из памяти. Дело было осенью 1989 года. Уже завершился вывод советских войск из Афганистана. Это случилось в том году 15 февраля. Служба моя проходила на Красной речке в ракетном дивизионе. Как-то в один из осенних дней возле хлебного киоска на местном рынке меня окликнули:

            - Товарищ майор, разрешите обратиться, - услышал за своей спиной голос.

            Обернувшись, лицезрел перед собой прапорщика узбекской национальности. Почему именно узбекской? За время службы в Афганистане привык к своим переводчикам. Их было четверо: двое из Ташкента – Каюмов Равшан и Усманов Шерзод, и двое из Киргизии - Арынов Замир и Дехканов Айбек.  А еще были знакомы с Мирхамидом Абдулаевым и Алишером Салахитдиновым. И зрительная память каким-то образом на долгое время зафиксировала различия в их национальной принадлежности. Но в данном случае не в национальности было дело. Передо мной стоял человек, которого мне уже доводилось в своей жизни встречать. Но, где и когда это было? Я смотрел на него и не знал, что ответить.

            - Товарищ майор, Вы меня не помните? – спрашивает прапорщик.

А это уже было подтверждением: когда мы с ним уже встречались. Коль он узбек, значит дело было где-то на юге, возможно, в Ташкенте.

            - Лицо мне Ваше знакомо. Где-то мы уже встречались – это точно, но вот где – не могу сразу вспомнить, - ответил ему.

            - Лето 82-го, Ташкент, - отвечает он.

И мой мозг мгновенно вспоминает то лето и произошедшие тогда в Ташкенте события.

            - Точно. Вы тогда помогли мне «достать» билет до Донецка, - говорю ему.

            - Да. Так и было, - отвечает прапорщик.

            И мы ударились в воспоминания давно минувших дней.

            В Ташкенте:

            - Из Афгана? Девочку хочешь?.. Девочка, как персик, дорогой, - зазывают в частный бардак.

            - Нет, дорогой, спасибо. Домой хочу. К жене. Билет нужен.

            - За билет бакшиши давай. Итальянские очки будут?

            - Будут.

            Рассказывал знакомый капитан: Пока долетел до Свердловска, заплатил сто рублей и отдал итальянские очки, японский платок с люрексом и французский косметический набор. В очереди научили:

            - Чего стоишь? Сорок чеков в служебный паспорт – и через день дома.

            Беру на вооружение.

            - Девушка, мне до Свердловска.

            - Билетов нет. Очки надень и посмотри на табло.

            Сорок чеков в служебный паспорт…

            - Девушка, мне до Свердловска…

            - Сейчас проверю. Хорошо, что вы подошли, тут один отказался.

            Подобные ситуации случались сплошь и рядом в первые годы пребывания нашего контингента в Афганистане. И чтобы быстро улететь из Ташкента в родные края, в тот период приходилось платить.

            13 июля 1982 года я возвращался в Кабул из Союза после доставки «Груза-200» по назначению. У меня уже был запланирован очередной отпуск и можно было сразу же остаться в Союзе, но любая возможность - возвратиться обратно, а потом – в отпуск, всегда приветствовалась. Это даже планировалось изначально, если была такая возможность. И вот по какой причине. В Афганистане существовал «сухой закон». Спиртное официально не производилось и в официальной продаже отсутствовало. По таможенной инструкции одному человеку разрешалось провозить через границу две бутылки водки, четыре вина, а пиво в неограниченном количестве. В Ташкенте покупались: две бутылки – по 0,7 и одна поллитровая водки, четыре – сухого вина, которое аккуратно вскрывалось, дабы не нарушить закупорку, выпивалось и в них также заливалась сорокоградусная. Покупалось также несколько бутылок пива, в которые тоже затаривалась водка. И вот вы на таможне. Таможенник вам: «Нельзя три бутылки, только две». Вы пытаетесь его уговорить, мол, ребята ждут. Но он настойчив: «Не положено». И вы с кислой рожей выставляете поллитровку и слышите в ответ: «Проходите». Обе стороны были довольны, хотя и таможня понимала нашего «брата» вот таким образом. За рабочий день таможня от такого оборота имела приличный «навар», и наш «брат» не был на них в обиде. 

            По возвращению в Кабул успел поучаствовать в двухдневной операции в окрестностях Кабула по зачистке от «духов». И вот через неделю в отпуск. 20 июля стою в ташкентском аэропорту у кассы:

            - Девушка, мне бы билетик в западном направлении. Можно до Киева, Днепропетровска или Донецка. Устроит любой вариант. – Изображаю на лице жалостливый вид.

            - Ближайший до Киева только через четверо суток, - слышу в ответ.

Перспектива – «торчать» в Ташкенте четверо суток  - не радует. Молча отхожу от кассы к автоматам с газировкой. Правда, у них в автоматах продавался морс. Превосходный напиток. Жара в Ташкенте приличная, но не такая, как в Афгане, потому переносится полегче. Осушаю один стакан, наполняю второй.

- Командир, куда летим? - слышу голос за своей спиной.

Поворачиваюсь и вижу перед собой молодого человека, который высказывает намерения – помочь мне в приобретении билета на самолёт.

- Мне бы в западном направлении, в любой из городов: Киев, Днепропетровск или Донецк.

- Хорошо. Давайте удостоверение офицера и проездные (имеет ввиду ВПД).

Я преспокойно, без всякой задней мысли отдаю ему документы.

- Ждите здесь. Сейчас что-нибудь придумаем, - и уходит в сторону касс.

Я остаюсь ожидать его у автоматов с морсом, продолжая наслаждаться прекрасным напитком.

Через непродолжительное время появляется мой «спаситель»:

- Вот билет до Донецка. Вылет в эту ночь, - и вручает мне удостоверение личности и билет.

- Сколько я должен за помощь? – спрашиваю его.

- Давайте пройдем в кафе - здесь рядом со зданием аэропорта. Угощу Вас пивом и там рассчитаемся, - отвечает он.

Мы прошли в кафешку. Он принес холодное пиво из холодильника. Его услуга по приобретению билета обошлась мне в 50 рублей. По действующему тогда тарифу билет до Донецка стоил ровно столько же. На этом мы расстались. А ночью я улетел в Донецк.

И вот эта неожиданная встреча через семь лет. И где? На Дальнем Востоке, на Красной речке Хабаровска. Он военнослужащий, уже прапорщик. Он рассказал, как оказался в Вооруженных силах: срочная была уже позади, работа на гражданке не ладилась, потом ушел в военкомат добровольно и поступил в школу прапорщиков. И вот оказался на Дальнем Востоке.

Покидая навсегда Афганистан 27 сентября 1983 года, мне уже не пришлось подобным образом добывать билет на самолёт. Командование ТУРКВо было в курсе происходящего в Ташкенте и разрешило проблему кардинальным образом. На военном аэродроме в Тузеле была открыта касса аэрофлота, где ежедневно имелась бронь на любые направления. И убывающий в отпуск, по замене или на дембель военнослужащий мог улететь из Ташкента в течение суток.

            P.S. Прошло уже более 37 лет с той случайной встречи в ташкентском аэропорту, а память постоянно возвращается туда, если хоть какой-то жизненный эпизод связан с Афганом. Почему же так происходит?

            Мне довелось оказаться  в первой замене тем, кто 40 лет назад входил в Афганистан. 19 ноября 1981 года я впервые пересек границу Афганистана. У нас не было идеи. У нас был приказ. Приказы не обсуждают. Если начать обсуждать – это уже не армия. У Энгельса: «Солдат должен быть как патрон, в любое время готовый к выстрелу». На войну едут убивать. Я ехал служить. На моей совести нет ни одной смерти. Личный страх? Другого могут убить, а меня нет. Этого убили, а меня не убьют. Сознание не воспринимало самой возможности собственного исчезновения. Я приехал туда не мальчишкой – мне было уже двадцать пять.

            Я там прочувствовал, что такое жизнь. Те годы – одни из лучших. До сих пор помню лица всех солдат и офицеров, с которыми служил. Они для меня навсегда остались в моей памяти молодыми. До сих пор помню их по фамилиям и именам. Там мы всё испробовали, узнали. Испытали истинную мужскую дружбу. Увидели экзотику: как клубится утренний туман в узких ущельях, будто дымовая завеса, бурубахайки – разукрашенные, с высоченными бортами афганские грузовики, красные автобусы, внутри которых люди едут вперемешку с овцами и коровами, а еще сверху на крыше на багажнике – люди и овцы, желтые такси – наши «Волги» и «Москвичи». А еще отсутствие женщин в общественных местах, а если они и появлялись, то лица закрыты паранджой. Там есть места, похожие на лунный пейзаж, что-то фантастическое, космическое. А когда дует «афганец», то от песка в воздухе даже в Кабуле в паре метров от себя ты не видишь своего товарища. Одни вечные горы, кажется человека на этой земле нет, только камень живет. И этот камень в тебя стреляет. Просто чувствуешь враждебность природы, даже ей ты чужой. Мы жили между жизнью и смертью, и в наших руках тоже была чья-то жизнь и чья-то смерть. Есть что-нибудь сильнее этого чувства? Много было разных приключений, мне кажется, я знаю запах опасности, как она пахнет, когда видишь затылком. Я все там испробовал и вышел сухим из воды. Там была мужская жизнь. Вот откуда у нас ностальгия. Афганский синдром…

19 ноября 2019 г.

Рамусь В.Ф., подполковник в отставке.

На фото:

1-2.Аэропорт Донецка до апреля 2014 года.

3-7.Аэропорт Донецка после апреля 2014 года.

      8-11.Аэропорт в Ташкенте.

      12. Визит Насера в Узбекистан. Встречает первый секретарь компартии Узбекистана   Рашидов.