История одного маяка

       В июне 1787 года  корабли «Буссоль» и «Астролябия» под командованием Жана Франсуа де ла Периз (1741-1788), больше известного нам под именем Лаперуз, подошли к неизвестным европейским берегам Северо-Восточной Азии.  Лаперуз и его офицеры  исследовали и описали Южный Сахалин, часть материкового берега  Татарского пролива, искали, но неудачно, пролив между Сахалином и материком, открыли пролив между Сахалином и о. Хоккайдо, который Лаперуз, без ложной скромности, назвал своим именем.

       Не обделил он и своих офицеров, щедро осыпая карту их именами, а так же именами придворных адмиралов и названиями победоносных битв французской армии.

       Вот откуда на современных картах Приморского и Хабаровского краев, а так же Сахалинской области мы находим певучие французские названия: Терней, Де-Кастри, Дуэ, Жонкьер, Ламанон, Де-Лангль, Бернизет, Монерон, Крильон, Прево, Сюффрен,  Лессепс и прочие. Все участники экспедиции погибли.  В живых остался лишь один человек – Ф. Лессепс, которого Лаперуз отправил во Францию с донесениями через территорию России.

       Наверное, не все знают, что до середины XX века на  карте РСФСР еще сохранялись почти все топонимы, данные Ж.Ф. Лаперузом. В первой половине 50-х годов на основании решений Хабаровского крайисполкома некоторые географические объекты на территории края были переименованы. Залив Де-Кастри стал заливом Чихачева. В заливе прежним осталось название бухты Сомон, на берегу которого расположен населенный пункт Де-Кастри Ульчского района. Мыс Д’Асса стал называться Неприметный, мыс Кастри - мысом Давыдова, Клостер-Камп - мысом Орлова.

       5 августа (25 июля) 1787 года экспедиция открыла удобный залив, названый Де-Кастри в честь Морского министра маркиза де Кастри. Входные мысы получили названия: южный – Клостер-Камп и северный - Д' Асс.

       В южной части залива  Де-Кастри есть остров, который вовсе не остров. Дело в том, что если смотреть с воздуха, то это  остров, ибо от основного материка его отделяет пролив шириной почти четыреста метров.  На топографических картах же изображается каменная коса с наличием грунтовой дороги. Правда в том, что в 60-70 года прошлого века эта коса была разобрана на камень для строительных нужд, а статус острова «острову» не дают по гидрографическим требованиям. Так как раз в месяц во время нулевого отлива коса оголяется и дает возможность передвижения посуху, то значит островом ему быть не положено. Собственно каждый день во время отлива уровень воды на косе падает от 2 до 0,5 метров, что дает возможность беспрепятственного передвижения полноприводного грузовика, если конечно знать фарватер. Называется этот «неостров» мысом Клостер-Камп или Орлова.

       В связи с развитием судоходства на Тихоокеанском побережье России мореплаватели остро нуждались в маяках. Бухта Де-Кастри в 19-м веке была промежуточной на пути в Николаевск-на-Амуре, тут корабли могли переждать непогоду, дозаправиться продовольствием и водой. Маяк был необходим, и, установить его было решено на мысе Клостер-Камп. Решение о строительстве маяка было принято великим князем генерал-адмиралом Константином Николаевичем сразу после окончания Крымской войны в 1856 году наряду с решениями о строительстве ряда  других важнейших маяков России.

       Построенные в 1860 году маяки Клостер-Кампский и Константиновский в устье Амура были первыми маяками на Российском побережье Восточного (Тихого) океана, не считая существовавшие уже тогда три маяка в Авачинской губе на Камчатке. Маяк представлял собой 4-гранную 2-этажную деревянную башню высотой от основания 13,27 метров. Маяк работал с средины апреля до начала ноября в зависимости от наличия льда в проливе. Маячный аппарат был изготовлен  со всеми к нему принадлежностями, материалами и вещами  по выписанным из Англии чертежам на Адмиралтейских Ижорских заводах в Санкт-Петербурге и в мастерской Дирекции Балтийских маяков в Таллинне.

      23 (11) апреля 1873 года сгорел дом смотрителя маяка со всей документацией и запасными светильнями – фитилями для ламп. Смотритель маяка прапорщик Лукинский получил значительные ожоги, от которых на следующий день умер. Это была первая жертва маяка. Маяк много раз перестраивался, меняли крыши, стены, печи – состояние перманентного ремонта продолжалось до решения о постройке нового каменного маяка.

      30 декабря 1894 года управляющий Морским министерством распорядился приступить к строительству  пяти маяков на Тихоокеанском побережье России. Возведение их было поручено опытному специалисту, инженеру-подполковнику К.И. Леопольду. Строительство маяка было начато в августе 1894 года, а к 1896 году строительство маяка было в основном закончено. Маяк, действующий и сейчас в первоначальном виде, представляет собой 8-гранную кирпичную призматическую башню высотой  10,35 м, на которую установлено фонарное сооружение высотой 6,55  м. Башня встроена в жилой дом, а в ней установлена винтовая чугунная лестница.

       Каменный одноэтажный жилой дом, в который встроена башня,  имеет размер в плане 25,80 х 15,40 м, высота помещений 3,60 м, общая площадь 216 кв.м, толщина выложенных из камня стен 80 см. Питьевую воду брали из колодца, теперь вода привозная. В доме 5 жилых комнат и 4 кухни. Отопление печное, на кухнях установлены кухонные плиты. 4 плиты и 5 печей отапливаются дровами. Санузлов нет. Деревянная баня и уборная – люфт-клозет, расположены над обрывом рядом с домом. Установленный в фонарном сооружении светооптический аппарат 2 разряда системы Френеля, действующий на маяке до сих пор, был изготовлен фирмой «Барбье - Бенард, Париж» в 1895 году и установлен на башне маяка в 1897 году.

       В 1907 году на новом маяке случилась беда — он подвергся нападению группы вооруженных людей (видимо, беглых заключенных с сахалинской каторги), которые вывели из строя осветительный аппарат и разграбили запасы провизии, ламп и керосина, убив семью смотрителя. На этом беды не закончились, маяк как будто преследовал злой рок.

        В 2 часа ночи 10 ноября 1919 года отряд молодого партизанского командира Тряпицына выступил из села Вятского, по пути подчиняя себе все партизанские группы. Так начался поход вниз по Амуру с конечной целью – освободить Николаевск-на-Амуре. 23 ноября 1919 года партизаны заняли Сухановку и Циммермановку. Разгромив и влив в себя белогвардейские гарнизоны, тряпицинцы продвинулись до Калиновки. Узнав о разгроме белых, начальник Николаевского гарнизона Медведев мобилизовал у населения подводы, посадил в них солдат и добровольцев из числа местной буржуазии, выслал отряд во главе с полковником Вицем в помощь белым. Виц решил закрепиться в селе Мариинском, избрав его местом сосредоточения всех белогвардейских сил.

       Виц Иван Николаевич, 55 лет, офицер с 1883. Полковник Лейб-гвардии стрелкового Его Величества полка.  В белых войсках Восточного фронта - командир Николаевского крепостного батальона. 

       Неожиданно для полковника Ивана  Вица, партизаны оказались в тылу белых, кольцо сомкнулось. После короткой передышки Тряпицын принимает смелое решение: он связывается по телефону с Иваном Николаевичем и предлагает во избежание кровопролития сдаться. Они обговаривают место встречи. Встреча Тряпицына с Вицем состоялась в 7 часов вечера 8 января 1920 года. На почтовых санях, один, без охраны, бесстрашный командир въезжает в село. Когда он доложил караулу, что прибыл к полковнику Вицу для переговоров, его берут под стражу и провожают в белогвардейский штаб. Там собралось более десятка офицеров. Войдя в комнату, Яков сел за стол без разрешения. Полковник вошел позже и, подумав, молча сел напротив. Ну не кричать же ему было, в самом деле: «Встать, когда с тобой разговаривает полковник!», сорвавшись в конце фразы на визг, как в известном фильме? Виц предложил Тряпицыну положить на стол револьвер. И когда тот выполнил его просьбу, сам также вынул из кобуры браунинг и положил на стол рядом. Партизан похвалил красивое оружие бывшего лейб-гвардейца и предложил белым сдаться, вместе выступить против японских интервентов и освободить Николаевск. Командир батальона обвел взглядом каждого. И каждый офицер или отворачивался застенчиво, или пожимал плечами, мол, чего уж там, сами все понимаете, ваше высокоблагородие.

        Большинство белых перешло на сторону партизанской армии. Сложившееся в конце 1919 - начале 1920 г. в Сибири соотношение сил было таково, что совершенно исключало иные варианты развития событий. Катилась на Восток разбитая армия Колчака. Союзные чехи уже отобрали у поезда адмирала паровозы и взяли флотоводца под арест, одновременно ведя переговоры с Иркутским Политцентром об обмене Верховного на спокойную эвакуацию союзников во Владивосток. 4 января 1920 года Колчак подписал свой последний указ — о передаче верховной власти генералу Деникину.

       С командиром остались самые верные люди, которые не верили, что партизаны стали вдруг миролюбивыми, как травоядные олени. 11 января 1920 года в 11 часов утра белые в составе 48 человек, из них 10 офицеров и 4 почтово-телеграфных чиновника, достигли Клостер-Кампского маяка и организовали оборону. Штат маяка состоял из шести членов маячной команды, возглавлял которую капитан 1-го ранга Оводов Николай Николаевич. Впоследствии четыре человека из команды перешли на сторону партизан.

        Сама природа сотворила из маяка крепость. Его строения были обнесены высоким забором, поверх которого осажденные натянули рыбацкие сети, чтобы не дать партизанам метать во двор гранаты. Подходы были заминированы пороховыми фугасами. Продовольствия на мысе хватало, его завозили на целый год, колодец имелся. Неоднократно предложения по телефону о сдаче Виц отвергал. Телефонная связь с почтово-телеграфной конторой в Де-Кастри и маяком поддерживалась. Ее не прерывали ни белые, ни красные, надеясь на что-то.

       Виц решает отправить связных в Николаевск к полковнику Медведеву, чтобы сообщить свое место расположения и запросить помощи. Для решения задачи была сформирована группа из трех коренных жителей-ульчей. Они вышли в начале февраля, но были перехвачены партизанами. Наказание - нещадно выпороты. 12 февраля Виц снова посылает трех человек, но теперь уже из своего отряда. Они также были перехвачены. Наказание -  расстреляны. 23 февраля вновь пошли пять человек, на сей раз под руководством поручика Гарфа.  Эта группа была настигнута 8 марта в районе мыса Лазарева. Казнены на месте.

       Тем временем партизанские войска заняли крепость Чныррах и взяли  Николаевск, сообщив об этом по телефону осажденным. Белые направили парламентеров - поручика Владимира Печонкина (адъютанта Вица), прапорщика Дмитрия Пустовалов и рядового Владимира Крельштейна. В результате было решено, что Пустовалов возвращается на маяк, а два делегата поедут  в Николаевск. По прибытии в Николаевск адъютант должен отправить Вицу телеграмму с неким условным содержанием, после чего будет принято решение о капитуляции. В Николаевске в штабе Красной Армии посланцы получили заверение, что дела отряда будут рассмотрены скрупулезно и невиновные в порках и расстрелах мирного населения ни в коем случае не пострадают.

      11 марта посланцы получают телеграмму от полковника (эта переписка сохранилась в Государственном Архиве Хабаровского Края): «Не качает ли киса, здоров ли Ванюша?». Ответ: «Киса не качает, Ванюша здоров». Значит, всё…. Получив это сообщение, полковник приказал сдавать оружие. Карателей среди осажденных не было, сдавались с чистой совестью. Партизаны же, на основании решения ревштаба, на берегу бухты расстреляли 12 белогвардейцев, остальных увели в тайгу.

       Не ожидавший такого поворота событий Иван Николаевич Виц, решает окончательно красным не сдаваться. Перед тем, как застрелиться, он оставляет предсмертное письмо, адресованное смотрителю маяка капитану 1-го ранга Н. Н. Оводову. Вот его фрагменты: «Милостивый государь Николай Николаевич! Обращаюсь к вам как к старому русскому офицеру, прося быть, так сказать, моим душеприказчиком. Передайте господам офицерам и солдатам Николаевского батальона моё последнее прощай. Пусть знают и не смеют искажать причину моей смерти. Я умираю не из-за трудности или за какую-нибудь провинность, нет, я чист и прав перед вами, твёрд и крепок духом, но не могу больше видеть и чувствовать гибель нашей Родины Святой Руси…

       Прошу вас, Николай Николаевич, моё огнестрельное оружие с остатками боевых патронов передать Тряпицыну как эмблему смерти…

       Оканчивая это письмо, прошу простить меня за причинённый общий беспорядок на маяке. Помолитесь за меня. Полковник Иван Виц. 27 февраля 1920 года старого стиля, Клостеркамский маяк у Де-Кастри». ...». Предсмертное письмо вместе с золотыми часами он передал Николаю Николаевичу Оводову (часы эти потом партизанские палачи Стародубов, Артамонов, Гора и Зорин у Оводова отобрали и разыграли между собой; часы достались Стародубову).

       После написания последних писем родным и знакомым, полковник разостлал на площадке около маяка тюфяк, встал на нем на колени, помолился Богу и застрелился. Пуля пробила тело насквозь и ударила в одно из толстенных зеркал маяка. Вам и сегодня покажут след от этой пули.  Партизаны  сбросили мертвого полковника с утеса на камни, запретив сторожам и сослуживцам близко подходить к телу.

       Спустя некоторое время началась сортировка пленных. Четверо почтовых работников - военные Жолудь, Лохов, Абраменко во главе с начальником конторы Анусевичем, а также начальник таможни Карташев, банкир из Николаевска Люри и доктор Лаукс были уведены в Мариинск.  После нескольких допросов все привезенные были расстреляны.  Смотритель  маяка Оводов был убит у Северной речки. Уже после прихода японцев, в начале апреля его труп нашли оставшиеся в живых служащие маяка - Димчин и Небылица - и супруга смотрителя, Оводова Лидия Августовна. Тело Николая Николаевича предали земле.… Остальных, поверивших партизанам, расстреляли и спустили под лед несколькими днями позже.

        Когда вскоре Якова Тряпицына и его соратников «суд 103-х» приговорил к расстрелу как врагов Советской власти, среди судей были, в том числе, офицеры и солдаты бывшего батальона Вица, такая вот насмешка судьбы.

        Если Вы думаете, что на этом мрачные страницы исторического сооружения закончились, Вы ошибаетесь.

        Ближе к закату советской власти работали на маяке смотрителями муж и жена. Они приехали по договору молодыми из Украины. Заключили договор на три года, а остались на 30 лет. Вырастили и выучили детей, а сами, как-то незаметно состарились. Как явствует из последних записей дневника (его вела жена), она решила вернуться на родину, на Украину, там жили их дети с внуками, и звали родителей к себе. А муж настаивал еще на одном сроке (3 года) поработать. Никакие уговоры на него не действовали. Тогда она решила «попугать мужа, и придумала о шпионах, которых, видимо, выбросила иностранная субмарина, и они на резиновых лодках, в темноте, плывут к берегу». Так она и сделала, и вот, что из этого получилось.

       В 3 часа ночи, в августе, она разбудила глубоко спящего мужа тревожными словами: «Три резиновых надувных лодки с вооруженными людьми, в полной темноте плывут к берегу. Что делать?» Муж соскочил, направился на смотровую площадку с женой и начал смотреть в бинокль по направлению, куда указывала жена. Через минуту, он звонил на пограничную заставу и докладывал, что «Три надувных резиновых лодки, с вооруженными людьми в камуфляжной одежде, с рюкзаками за спиной, приближаются к берегу. Что делать?» Ему приказали «не вмешиваться», и к месту предполагаемой высадки десанта, направили отряд пограничников. Солдаты долго ждали пришельцев, не дождались, прочесали прибрежный лес и окрестности, предупредили всех жителей близлежащих поселков, на этом все закончилось. Жена написала в дневнике, что «сильно испугалась последствий своей шутки», и что нужно искать другой способ убедить мужа не заключать еще на три года договор. На всякий случай, местные власти, послали на маяк психотерапевта, который обследовал мужа и жену, и нашел их «физически и психически совершенно здоровыми».

       На третьи сутки после ночного переполоха дежурил муж. В два часа, как он потом докладывал пограничникам, мужчина увидел «три надувных резиновых лодки, в каждой сидели четыре человека, в камуфляжной одежде, с короткоствольными автоматами и рюкзаками за спиной». Видел он их невооруженным  глазом, но, лиц видно не было, ибо головы чужаков полностью закрывали капюшоны и маски  с отверстием для рта и носа и стеклянными очками.

        С заставы ему сказали опять, ничего не предпринимать. И, что поднимают вертолеты с прожекторами, которые будут на месте через 7 минут. Через три минуты он увидел, как одна лодка отделилась и направляется к маяку, что сидящие в ней люди приготовили автоматы к бою. Он за несколько секунд поднял жену, велел ей взять охотничий карабин (у них было два охотничьих карабина, так как и он, и она в свободное время занимались охотой), взял и зарядил свой карабин, снарядил личный и  жены пистолеты (полагались работникам маяка). Потом доложил на заставу, что «одна лодка с четырьмя неизвестными, в камуфляжных костюмах, с автоматами, направляются к маяку, и что они с женой готовы к бою». Им приказали «огонь открывать только встречный. А, вообще, действовать по обстановке!» Муж уже через минуту доложил, что «они подверглись автоматному обстрелу и открыли ответный огонь на поражение». Ему приказали не прерывать с заставой связь и обо всем докладывать, с минуту на минуту должны прибыть вертолеты. Над морем зависли вертолеты, когда трубку взяла жена и доложила, что «муж убит выстрелами в грудь и голову, и что она ведет неравный бой». Еще через минуту, когда десантированные с вертолетов пограничники, бежали по лестнице к комнате, откуда жена вела через окно бой со шпионами, с криками: «Не стреляйте, свои!» (потом на следственном эксперименте все действия и жены, и десантников были рассчитаны по секундам), жена доложила на заставу, что «живым она врагу не сдастся, и что слышит шаги бегущих по лестнице шпионов (вероятно, она слышала шаги десантников).

        Когда они вбежали в комнату, выбив дверь, то увидали страшную картину. 50 квадратных метров комната, без мебели, полностью окровавлена: и стены, и пол, и потолок. Муж лежал у окна на полу с разорванной пулями головой, и окровавленной грудью, держа в одной руке пистолет, из которого были выпущены все патроны, в другой руке он держал карабин, магазин которого также был пуст. В дальнем от мужчины углу, также у окна лежала женщина, в руке у нее был пистолет с пустым магазином. К подбородку был приставлен ствол карабина. Сохранилась только часть лица.

       Среди пограничников были два солдата первого года службы. Вбежав в комнату и увидев картину жестокого побоища, они бросились к окнам, и открыли сплошную стрельбу очередями в сторону океана, сопровождаемую криками: «От нас, не уйдешь!», прячась за бетонными стенами маяка. Когда прапорщик приказал им «Прекратить огонь!», они не подчинились, продолжая стрелять. Только силой они были разоружены, и недоумевали, почему с ними так поступают, ибо «шпионы окружают маяк и ведут по нему автоматную стрельбу».

        Когда они пришли в себя, то рассказали одно и то же. «В камуфляжных костюмах, с масками на лице и капюшонами на голове, с десятка два (!) неизвестных, с короткоствольными автоматами и рюкзаками на спине, ведя безостановочную стрельбу по окнам маяка, пытаются забраться, используя десантные раздвижные лестницы». Трассологическая экспертиза, исследующего направления выстрелов смотрителей маяка, обнаружила, что все пули остались в комнате. Значит, муж и жена стреляли не в окна, у которых их нашли, а друг в друга.

        КГБ засекретил это происшествие, дело сдали в архив. Но, на этом данная история не заканчивается. В конце ноября, когда у берега встает лед, охотник обнаружил у подножия 70-ти метровой скалы, на вершине которой находился маяк, вмерзший в камни, покрытый льдом, труп, вооруженного охотничьим карабином, мужчины, в одежде, в которую одеваются местные охотники. Вызванная оперативная следственная бригада, обследовавшая место, где был найден труп, и то, что при нем было, а также прозрачный, еще не толстый лед, обнаружила следующее. Мужчина, 30 лет, хорошего физического сложения, лицо монголоидного типа, имел при себе мешок со шкурками соболя, охотничий, самодельный нож, и два десятка патронов к карабину. Документов при нем никаких не было. В десяти метрах от него, в стороне, подо льдом, была обнаружена резиновая надувная шлюпка, с разрезанными ножом бортами, и камуфляжный костюм, точь-в-точь описанный погибшими мужем и женой, а также молодыми солдатами, и израильский автомат «Узи» с коротким стволом. Вмерзший в скалу «охотник», вполне мог быть в шлюпке, которая двигалась в сторону наших берегов в галлюцинациях мужа и жены. Вероятно, что его высадила подводная лодка. В районе маяка, с противоположной стороны, откуда идет дорога в поселок, берег был пологий, но в данном месте была голая скала,  под прямым уходящая вверх. Так что, шпион, которого выбросили здесь, был обречен. Он никогда бы не поднялся вверх, не имея никакого снаряжения для скалолазания. Шпион, может быть, пытался ползти поперек скалы, в поисках тропы для подъема, но не успел далеко уйти от места высадки на берег, ибо был застигнут последним приливом, накрывшим его с головой, и мгновенно превратился в лед.

       С Клостер-Кампским маяком связана еще одна  трагедия, случившаяся во время передвижения по затопленной косе автомобиля ЗиЛ-157.  В грузовике находилось трое: мужчина, женщина и ребенок. Посреди косы машина заглохла – двигатель залило волной. Спастись удалось только мужчине, женщина утонула, а ребенок умер от переохлаждения.… Сейчас этой переправой не пользуются.

       На сегодня на маяке некомплект обслуживающего персонала. Местных не берут – воруют, холостяков тоже – спиваются. Берут только приезжие семейные пары, так что кто любит приключения, усиленный паек, казенное оружие и непередаваемо красивую природу, добро пожаловать!

Косяченко Сергей Юрьевич, есаул Амурского казачьего войска, член сообщества суворовцев и нахимовцев

На фото:

1 и 2. Вид на маяк со стороны моря

3. Дверь и латунный замок служат 120 лет

4. Иван Николаевич Виц

5. Клостер камп

6. Маяк клостер-камп

7. Маяк

8. Остаток перешейка

9. Табличка производителя

10. Тело шпиона. Фото из архива ФСБ

11. Яков Тряпицин