«Служу Советскому Союзу!..»

Михаил Карпач в канун 23 февраля вспоминает, как жил с родителями в военном гарнизоне в п. Ванино и какие курьезы складывались у его отца по службе.

Гарнзон размещался справа от центральной проходной порта Ванино, за трехэтажкой-«сталинкой» его управления. Казармы, штаб, столовую ставили в березовой роще необыкновенные командиры: они сохранили деревья, кустарники, цветочные поляны, и территория гарнизона напоминала лесной ландшафт.

 Через дорогу от КПП возвышался гарнизонный клуб. И ни одной березы рядом - исключительно лиственницы. Высоченные, разлапистые, сбрасывающие иголки, благодаря чему пространство под ветками пружинило как кровати в гарнизонном детсаду.

Гарнизон

Мы жили в другом конце поселка, и почти каждое утро по дощатым тротуарам я шагал с отцом в гарнизон. Ему к восьми надлежало быть на службе, мне - в детском саду. В дождь он брал меня под плащ-накидку, и я старался идти в ногу, не задевая начищенные до блеска сапоги.

 Отец и мать приехали на Дальний Восток по вербовке. Отсутствие крыши над головой вынудило оставить Поволжье. По приезду выделили комнату в доме против клуба порта - барака, где давали концерты Русланова, Козин, другие возвращавшиеся с Магадана знаменитости.

 Клуб переселился в новое здание с колоннами, наша семья - в барак на окраине, что воспринималось как счастье. Ведь к кухне и залу прилагались грядки под окнами и огород за сараем, где завели хрюкающее семейство. Но место трудоустройства отец вынужден был сменить. Его отрочество выпало на войну, хотя и после войны сытней не стало. В общем, работа грузчика в порту оказалась не по силам. Пригодилась специальность повара, полученная в армии. Отца призвали на сверхсрочную службу, присвоили звание младшего сержанта, назначили заведующим столовой.

 На каникулах он брал меня с собой, когда выпадали суточные дежурства матери, медсестры гарнизонного госпиталя. Я сидел в кабинете отца, пытаясь проверить знания арифметики раскладкой меню, где граммы складывались в порции. Первое, второе, третье готовилось в котлах, которые были дровяными. Как и плиты, заставленные противнями с навагой и камбалой.

 Кололи дрова, таскали воду, чистили картошку в основном солдаты, получившие наряд вне очереди за нарушение дисциплины. Прилежанием они не отличались, и от ругани у отца к концу дня садился голос. Бывало, что он брал карандаш и бумагу для объяснения с солдатом-поваром.

 Иногда я отправлялся с отцом в подземное хранилище, где сохранность мяса и рыбы обеспечивал лед, который вырезали пилами под новый год на карьерах, ставших озерами. Тогда же я впервые увидел сушеную картошку. Она доставлялась в фанерных бочках, как и лук, морковь, другие сушеные овощи.

 Уроки отца

 Примерно раз в год в гарнизон наведывались ревизоры. Столовая значилось в числе объектов контроля. Он заключался в том, что возглавлявший ревизию генерал прямо из котлов пробовал первое, второе, третье. Черпаки подавал отец, стоявший рядом с начальником продслужбы и командиром гарнизона.

 Генерал неизменно оставался доволен. Что примечательно, борщ и рожки в домашней кастрюле у отца не выходили идеальными, какими получались в 100-литровых котлах. Отец отвечал и за стол в штабе, накрываемый в завершение ревизии. Там выставлялись иные блюда, но из того же гарнизонного довольствия, после чего следовала благодарность генерала. Как и ответ отца: «Служу Советскому Союзу!..»

 Он получил звание сержанта, а потом старшего сержанта. Его не обходили медалями, учреждаемыми к круглым датам. Впрочем, и неприятностей хватало. Начальники продслужбы гарнизона менялись как перчатки, но каждому отец выговаривал по поводу заветрившегося мяса, пожелтевшей рыбы, отсутствия хранилища для свежих овощей и картофеля.

 Его опорой были солдаты-срочники, освоившие поварское дело до призыва или в учебке, как сложилось у него самого. Как-то к одному из этих солдат приехала невеста, и они явились к нам почти в полночь, естественно, без предупреждения. Мать собрала стол на кухне, и после недолгого ужина гостей уложили на мою кровать у печки.

 В новогоднюю ночь, когда матери выпало дежурство, отец пригласил солдат-поваров. Сняв шинели и сапоги, а потом и кители, солдаты остались в белых нательных рубахах и галифе. И, понятно, босиком, поскольку носков не было, а их заменяли портянки.

 Гости чистили картошку, крутили мясорубку, разом поглотившую месячный паек, отец лепил котлеты. Они у него всегда получались замечательные!.. Из бочек в кладовке перекочевали на стол капуста и кета, которые сдабривались луком и маслом. А не успевшая оттаять брусника - сахаром… Граненые стаканы, водка, бой курантов из радиолы, троекратное «ура!».

 После полуночи отец взялся учить солдат танцевать вальс. На танцплощадке в клубе-бараке, где играл духовой оркестр, его не раз признавали лучшим танцором. Но что там звучало, кроме вальса? По словам матери, полька и фокстрот. Они уступили место твисту и шейку. Но в грампластинках на 78 оборотов, которые стояли на комоде рядом с радиолой «Харькiв», этих танцев не было. Но имелось два вальса - «На сопках Маньчжурии» и «Березка».

 Парням, сознававшим, что умение вальсировать в жизни пригодится, уроки отца давались с трудом. Мешали шнурки кальсон, торчавшие из-под галифе. Они развязывались, хотя и не сразу, попадали под ноги…

 До выслуги лет

Гарнизон обеспечивал транспортировку боеприпасов в части, стоявшие на Крайнем Севере, о чем никто никогда не говорил. Неподалеку от порта принимал и отправлял суда охраняемый пирс, куда на грузовиках подвозили деревянные ящики с патронами и снарядами. С окончанием навигации на Чукотке, Камчатке, Сахалине пирс и подъезды к нему пустели, но работа на складах, куда подавались железнодорожные вагоны, шла беспрерывно.

 Общевойсковые красные петлицы с гербом СССР на кителе и шинели отца уступили место черным петлицам автомобильных войск с передней осью и рулем, на что я обратил внимание не сразу, поскольку учился и жил в ГПТУ в Советской Гавани, а к родителям в Ванино выбирался не каждый выходной. Мать обронила, что отца подвел язык: дескать, не знал меры в критике. Отец уточнил: благодаря его настойчивости столовая обрела электрооборудование и водопровод, признавалась лучшей на окружном уровне.

 Причина перемещения по службе ему виделась в том, что гарнизон перестал существовать, а входившие в него части были переподчинены структурам округа. В частях появились начпроды, но не предусматривалось заведующих столовыми, поскольку обходились старшими поварами из числа солдат-срочников. Так отец оказался в должности завскладом вещевого довольствия. В деньгах он не потерял. Но дела, к которому прикипел за полтора десятка лет, лишился.

 Склад представлял собой помещение, где хранилась одежда - зимняя и летняя, солдатская и офицерская, новенькая, с этикетками, и ношеная, но стираная. Плюс обувь… По соседству располагался склад постельного белья, включая полотенца и одеяла, а также шторы, другое имущество, в том числе кумач для наглядной агитации. У этого склада тоже был заведующий в должности сверхсрочника. Третьим был завскладом запчастей, резины, масел…

Проступок

 В ту же зиму отец совершил проступок, на который без промедления отреагировал командующий Сахалинской флотилией, в чьем подчинении находились все береговые части. Будучи командиром патруля, он отправился в ресторан «Волна», поужинал с четвертинкой коньяка, после чего заказал вальс, пригласив даму за соседним столиком. Как оказалось, жену майора райотдела КГБ, который попытался образумить командира патруля, предъявив служебное удостоверение. «Пойдешь в расход, с*а!..», - крикнул отец и под дулом пистолета через остолбеневший зал повел майора к выходу.

 В фойе два солдата, входившие в состав патруля, дожидались своего командира. Между прочим, накормленные в служебном помещении, куда отец заказал те же блюда, что и себе, естественно, без спиртного. В общем, майор вернулся за столик, отец - на дежурство, с которого возвратился после восьми утра. Выспаться не пришлось: в дверь постучал капитан-лейтенант из комендатуры. Отца увезли на гауптвахту флотилии.

 До выслуги в 25 лет он не дослужил нескольких месяцев. Ему была назначена пенсия в 104 рубля 99 копеек. Почему он избежал более строгого наказания?.. Может, потому,  что уже был выписан ордер на однокомнатную квартиру в сдаваемой пятиэтажке, которую выбил для отца военком, если память не изменяет, бывший начштаба гарнизона.

 Через несколько месяцев, осенью 1976 года, пожар уничтожил полпоселка. В том числе все гарнизонные строения, включая клуб, детсад, дома офицерского состава. Показалось странным, что «сталинка» управления порта осталось целой и невредимой, как первый жилой район порта - «деревяшки» через дорогу от гарнизона.

 Раздуваемый ветром пожар октябрьской ночи пощадил березы и лиственницы. Они до сих пор стоят на взгорье.

Михаил КАРПАЧ,

п. Ванино.

На фото №1 мой отец сидит справа

Приамурские ведомости № 7-2021