ТРАГЕДИЯ БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ

История очевидца землетрясения спустя 35 лет

В декабре этого года исполняется 35-я годовщина смертоносного и разрушительного Спитакского землетрясения, которое стало одной из самых страшных страниц армянской истории.

Земля содрогнулась в полдень

В понедельник 7 декабря 1988 года я сидел в своем кабинете в штабе полка, пограничный и вдруг неожиданно качнулся потолок, потом стены, и на них появились хорошо заметные трещины. Дверь кабинета резко распахнулась, я увидел перекошенное лицо начальника политотдела и услышал его крик: «Бегом вниз! Землетрясение!!!».

Полк, в котором я служил, входил в состав войск правительственной связи КГБ СССР и был единственной подобной воинской частью, предназначенной для обеспечения правительственной связи в полевых условиях в республиках Закавказья – Армении, Грузии и Азербайджане.

Полк дислоцировался в Грузии, до Ленинакана и Спитака было немногим больше 100 километров. А уже через сутки рано утром была готова к маршу колонна спецтехники, которой предстояло отправиться в район катастрофического землетрясения. Инструктаж перед маршем, который проводил заместитель командира полка по вооружению, был коротким и чётким. В память врезались последние его слова: «Вам предстоит увидеть то, что вы не только никогда не видели, но и не могли себе представить, что такое возможно. А как действовать, когда столкнетесь с мародерством, решайте сами по обстановке. Воевать со «строителями коммунизма» меня никто и нигде не учил».

Ситуация в зоне бедствия

Маршрут следования был такой: Кировакан – Спитак – Ленинакан. И уже к полудню мы проезжали Спитак, по которому пришелся эпицентр землетрясения. Дома или рухнули и развалились на части, или просто сложились как карточный домик, который накрывала оставшаяся почти неповрежденной крыша. Все это напоминало бы детскую игру в строительство домиков из кубиков, если бы не лежавшие везде тела погибших.

Чуть вдали от дороги виднелись остатки разрушенного элеватора (позднее там будут расстреливать пойманных с поличным мародеров)… Удивительно то, что мозг воспринял увиденное сразу как само собой разумеющееся, не было ни страха, ни удивления, ни любопытства. Ничего. Все окружающее просто принималось как существующий факт. Наверное, это такая защитная реакция человека в стрессовой ситуации – никаких эмоций, только фиксирование фактов. Если бы были эмоции, то ничего с собой сделать было невозможно, просто началась бы истерика…

Спитак проехали, не останавливаясь, никаких спасательных работ там еще не было видно. Хотя кое-где уже стояла специальная техника, горели костры, возле которых грелись люди. До Ленинакана оставалось меньше 50 километров.

Когда через 33 года я смотрел в калининградском кинотеатре художественный фильм «Землетрясение», я сразу узнал в начале фильма эту дорогу на Ленинакан. Слева – скала, справа внизу – река. Только тогда в этой реке лежали сброшенные с дороги обломками скалы машины, а в кабинах и салонах сидели мертвые люди, и их тела шевелились от течения реки. Казалось эта картина с автомобилями и людьми в реке никогда не закончится. Смотреть на это было тяжело, а оторвать взгляд невозможно. Но тут мы неожиданно въехали в сохранившийся в горе тоннель. Сразу стало темно, и только горящие фары автомобиля показывали возможное направление движения.

– Что же будет дальше? – успел подумать я перед тем, как нам открылся вид того, что ещё два дня назад было городом Ленинаканом.

Узел связи развернули возле горотдела КГБ, в соседнем здании разместился штаб правительственной комиссии. Оба здания были разрушены лишь частично, но электричества в городе не было и для электропитания узла, а также помещений, в которых находились прибывающие из Москвы члены правительственной комиссии и сотрудники Центрального аппарата КГБ СССР, была запущена име ющаяся у нас передвижная дизельная электростанция. На соседней улице во дворе разместилась станция космической связи, а сам узел был подключен к так называемому «спецкоммутатору», который давал возможность связываться с высшим руководством страны, включая М. Горбачева и Н. Рыжкова.

Через какое-то время мы решили сходить к «космонавтам», как называли тех, кто служил на станции космической связи, которая прибыв в Ленинакан, первой организовала канал прямой связи с Москвой, благодаря чему система правительственной связи успешно функционировала уже с 18:00 в день землетрясения. И это был единственный вид связи. Начальник этой станции, мой друг и однокурсник Федор Б. за успешное выполнение задачи в сложнейших условиях позднее был награжден медалью «За боевые заслуги».

Пока ехали по разрушенному городу к месту развертывания, по сторонам смотреть было некогда, искали возможные пути проезда к центру, объезжая развалины и завалы. Запомнился только желто-серый цвет всего окружающего, видимо это была осевшая пыль от разрушенных зданий. Я вновь вспомнил этот цвет в фильме «Землетрясение», там он был воспроизведен абсолютно точно. А вот когда шли к «космонавтам», то по сторонам смотрели… И это трудно передать словами.

Кинотеатр. Стена у тротуара упала вместе с крышей, виден зал, в котором сидят мертвые люди, те, кто пришел на 12ти часовой утренний сеанс.

Разрушенный подъезд дома, на лестничной площадке лежит не успевшая выбежать на улицу семья, заваленная плитами. Средняя школа, стены которой сложились, спасатели достают тела детей и передают их родителям, а рядом рабочие разгружают машину с маленькими гробами. Центральная площадь с огромной кучей обломков. Не верилось, что совсем недавно здесь была церковь Святого Спасителя. А еще в глаза бросилось несколько железобетонных плит в развалинах, на которых коегде сохранилась надпись: «Брак».

Второе рождение в… дегустационном зале

Прервав свой официальный визит в США, 10 декабря в Ленинакан прилетел вместе с супругой Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев. По признаниям очевидцев, увидев масштабы бедствия, супруга Горбачева Раиса Максимовна разрыдалась. Мы сутки все находились в готовности к любым вводным, которых, впрочем, так и не поступило.

Через день вновь прошлись по центру города, вернее, по тому, что от него осталось. Всюду уже велись работы. И спасателями, и самими жителями Ленинакана. На каждом углу были сложены свежеструганные гробы, их могли свободно брать те, кому они были нужны для похорон близких. Возле гробов стояли ящики с водкой и коньяком. И это тоже можно было свободно брать всем, кому требовалось снять стресс. Почти у каждого дома, где велись работы по разбору развалин, собирались родственники тех, чьи тела оставались под обломками, и ждали момента, когда их можно будет забрать для погребения. Тут же жгли костры, тут же готовили еду. Здесь же были развернуты палатки для обогрева.

Иногда, когда рядом не было спасателей, родственники обращались к находящимся рядом военнослужащим с просьбой помочь поднять железобетонную плиту перекрытия здания, лежавшую на телах их близких. Несколько раз и нас просили об этом, и отказать было невозможно. Понимая, какая картина предстанет перед нами после её снятия, перед работой за несколько секунд нами выпивалась бутылка коньяка. Однажды нас обманули, убрать большой плоский с ровной поверхностью кусок твёрдого материала мы помогли, однако тела погибших никого не заинтересовали, это были не родственники, а мародеры, которые бросились искать в обломках мебели деньги и драгоценности. Пришлось отогнать их, достав оружие.

Появились первые спасатели – иностранцы с необходимой техникой и подготовленными собаками. Большую помощь оказали французы, которые работали очень активно и организованно в первые, самые тяжелые дни, и оставались в зоне, пострадавшей от землетрясения, на протяжении трёх месяцев. Выделялись югославы, – в своей униформе они были похожи на немецких солдат времен Великой Отечественной войны. В первые дни удавалось спасти многих. Но уже через трое суток стуки и крики из-под завалов практически прекратились. Люди умирали от ран и холода, так и не дождавшись помощи. Не выдержал рассудок у одного из крановщиков. Он разбирал завал школы, поднял плиты и обнаружил целый класс мертвых детей младшего возраста.

Даже в такой мрачной и тяжелой обстановке случались курьезные случаи. При раскопках большого винно-водочного магазина с дегустационным залом, размещенным в подвальном помещении, выяснилось, что все, кто был на дегустации, остались живы и все это время находились под обломками. Люди не знали и не понимали, что произошло. Подвал не разрушился, а просто вход в него был завален. Когда спасшиеся смогли выйти на поверхность, они увидели развалины, лающих собак и солдат в «фашистской» форме и, решив, что началась война, стали сдаваться, поднимая руки вверх. Поняв, что это не так, и им просто повезло остаться в живых, они вновь спустились в дегустационный зал и отметили свое второе рождение.

Да, были люди в наше время…

Когда я находился рядом с офицером, дежурившем на коммутаторе, и слышал фамилии абонентов, которых он соединяет, приходило осознание важности того, что происходит вокруг, и в чем участвую.Большинство людей в погонах исполняло свои должностные обязанности не считаясь ни с усталостью, ни с огромной психологической нагрузкой, ни с окружающей всех опасностью (ведь подземные толчки могли в любой момент повториться). Это не было бравадой, об этом просто никто не думал. Было не до этого. Рядовой А. Каваляускас из нашей части, отвечавший за работу дизеля, почувствовав ночью новый толчок, мгновенно выскочил на улицу и, увидев, что электропитающий кабель перебит, начал без всяких команд его менять на резервный, понимая, что питание подается в правительственный штаб. А на него со всех сторон с крыш летели кирпичи и обломки плит, оставшиеся там еще с 7 декабря. Ни каски, ни других средств защиты у него, естественно, не было. Дальше – как в песне: «связь не прерывалась», а в этот момент, действительно, по нашим каналам разговаривали два высших должностных лица страны. За образцовое выполнение специального задания командования в условиях, сопряжённых с риском для жизни, он был представлен к ордену Красной Звезды, а на его родину в редакцию газеты было подготовлено письмо о совершенном им поступке и полученной награде. Солдат, узнав о письме, попросил никуда его не отправлять, т.к. родиной была Литва, еще социалистическая, но уже не совсем наша. Не так поймут...

В то время в Закавказье военнослужащие из Литвы и Калининградской области считали друг друга земляками. И солдаты, и прапорщики, и офицеры. Поэтому с просьбой: ходатайствовать перед командованием полка не отправлять письмо, земляк обратился ко мне… Письмо в редакцию газеты не ушло.

Большим уважением среди тех, кто работал в Армении в то время, пользовался заместитель председателя Совета Министров Союза ССР Б. Щербина. Сегодня его имя почти забыто. Именно он, постоянно находившийся в зоне землетрясения, взвалил на себя и всю тяжесть работ, и ответственность за принятые решения, занимаясь координацией деятельности десятков министерств, ведомств, учреждений и предприятий. Он успевал всюду, вникал во все вопросы, разбирался, владел информацией о любых, даже, на первый взгляд, незначительных и несоответствующих его должности ситуациях. Он решал: как организовать эвакуацию, где в первую очередь тушить пожары, куда срочно направить спасателей для разбора завалов и какую технику им передать, оказывал содействие пострадавшим в выделении им продуктов, медикаментов, поступавшей «гуманитарки», транспортировке в другие регионы для получения квалифицированной медицинской помощи.

При этом здоровье Бориса Евдокимовича надломила Чернобыльская авария. Будучи председателем правительственной комиссии по ликвидации её последствий, он пробыл в опасной зоне 92 дня. Обычная вахта длилась максимум две недели, а он там безвылазно находился три месяца. Летом 1989 года на волне безумной горбачёвской перестройки, когда к законодательной власти пришёл первый, так называемый демократический, Верховный Совет, этого заслуженного человека просто выкидывают с работы, вытирают об него ноги и отправляют на пенсию. Через год, 22 августа 1990 года, Герой Социалистического Труда Борис Щербина ушёл из жизни.

Был еще армянин – строитель по фамилии Котанджян, начальник строительно-монтажного управления. Ни один дом, построенный рабочими его СМУ в Ленинакане, не был разрушен во время землетрясения. НИ ОДИН. Этот человек всегда правильно относился к своей работе, и этим спас сотни жизней тех, кто жил в построенных им домах.

Испытание советского интернационализма

И чтобы ни говорили ныне об интернационализме времен СССР, но он тогда действительно существовал. Пусть не такой, как в учебниках по научному коммунизму, но существовал. И помощь приходила в Армению отовсюду. И были топливо и строительные материалы из Азербайджана, продукты питания и донорская кровь из Таджикистана, полевой госпиталь из Афганистана. И именно из Баку летел транспортный самолет Ил-76 авиационного полка, дислоцированного в литовском Паневежисе, со специалистами поисковиками, призванными из запаса, большинство из которых было азербайджанцами, разбившийся в тумане о гору в нескольких километрах от Ленинакана из-за неисправности высотомера. Погибли 9 членов экипажа и 68 пассажиров.

А первой в район землетрясения прибыла колонна машин скорой помощи с медиками, палатками, средствами для обогрева из Грузинской ССР, чуть позднее из Москвы спецбортом прилетела еще одна группа медиков во главе с министром здравоохранения СССР, доктором медицинских наук, академиком Евгением Чазовым. Именно благодаря такому интернационализму удалось в короткие сроки ликвидировать последствия землетрясения и организовать работу по восстановлению пострадавших городов и поселков Армянской ССР.

Мародеры и люди с чистой совестью

Перед самым Новым годом нескольких офицеров, в том числе и меня, отзывали в часть в Рустави. Знакомый майор медицинской службы напутствовал:

– Когда вы покинете этот город, защитная реакция организма, которая позволяла вам всё выдержать, выключится и наступит «отходняк».

– И что будет? – поинтересовался я.

– А это у каждого по-своему, но за руль автомобиля в ближайшие дни лучше не садиться – ответил майор. Своей машины у меня не было, поэтому большого значения его словам я не придал.

Через полчаса, на выезде из Ленинакана мы увидели множество легковых автомобилей с армянскими номерами, на капотах и в багажниках которых были выставлены на продажу разнообразнейшие продукты, одежда в яркой упаковке, канистры с бензином. Помню, я купил себе очень крупную и аппетитную копченую скумбрию, которая нечасто попадалась даже в калининградском рыбном магазине «Океан».

Движение на дороге было спокойное. Вскоре пошел тихий снег, все вокруг замело, стало тихо и уютно, и даже не верилось, что где-то совсем недалеко находится зона смерти и горя. Вдруг меня осенило: «А ведь это же продавалась та самая гуманитарная помощь, которая поступала пострадавшим совершенно бесплатно». Ничего кроме нецензурных выражений в адрес местных торгашей, готовых извлекать выгоду даже в такой ситуации, ни у меня, ни у моих товарищей не было, мы долго и эмоционально говорили о случившемся. А скумбрию я выбросил.

Позже, справа у обочины мы увидели придорожное кафе, возле которого стояла пара десятков армянских легковушек. Подумалось: «Ну вот, еще одна точка торговли всесоюзной помощью». Внутри кафе было много молчаливо сидящих армянских мужчин. Не увидев свободных столиков, мы развернулись, решив ехать дальше.

– Вы откуда? – неожиданно резко спросил один из сидящих.

– Оттуда, – так же резко сказал один из моих товарищей, махнув рукой в сторону Ленинакана.

– И долго там были? – продолжал задавать вопросы армянин.

– Три недели, – ответил я.

– Подождите, присядьте, отдохните, покушайте – неожиданно предложил он, добавив что-то по-армянски в сторону кухни. Через пару минут стол, за которым мы разместились, был заставлен всевозможными напитками и едой. Армяне сдвинули свои столы вокруг «нашего» и попросили рассказать, что мы ТАМ видели своими глазами.

Наш коллективный рассказ произвел на них сильное впечатление и сопровождался тостами за погибших, за Армению и за всех, кто помогает ныне пострадавшим. Пообщавшись еще какое-то время и поблагодарив за угощение, мы стали собираться в дорогу. Денег с нас брать категорически отказались. Выпитый коньяк никак не действовал, видимо защитная функция организма ещё работала. Я был уже в дверях, когда тот самый первый заговоривший с нами армянин громко произнес: – Мы сами из Еревана, привозили гуманитарную помощь. Приехали вчера, всё передали в пункт приема на железнодорожной станции Ленинакан, а на выезде увидели, что её уже продают с автомашин какие-то подонки. Разогнали их, конечно. А когда вы проезжали, они там опять были?

Я молча кивнул. Он тяжело вздохнул и добавил: «Тогда нам надо туда возвращаться…». Я сел в машину и с облегчением подумал, как сильно ошибся сначала в этих людях. .

Вглядываясь в бездну Прибыв в свою часть, и, доложив о возвращении, мы получили по три выходных и я, не заходя домой, в сопровождении своих друзей, которым не терпелось услышать мой рассказ о впечатлениях от увиденного в Армении, направился в ближайшую хинкальную.

Мы заказали шашлык с пивом, сели за столик, я сделал несколько глотков, закрыл глаза и… мгновенно крепко заснул. Видимо, это и был «отходняк». Мой рассказ друзьям удалось послушать только на следующий день за новогодним столом.

Но защитная функция организма, видимо, продолжала работать всё это время. За тридцать с лишним лет Ленинакан мне ни разу не приснился, я никогда не вспоминал никаких подробностей о землетрясении, и у меня не возникало желания рассказывать об этом.

А потом я увидел российско-армянский художественный фильм «Землетрясение», в самых первых кадрах которого узнал горную дорогу на Ленинакан. И всё вспомнил… Так и появилась эта статья для газеты.

Михаил МАЛОВ

«Ветеран янтарных рубежей», №6 (49) – сентябрь 2023

Газета ветеранов органов безопасности по Калининградской области