|
|
Саша Ирбе – выпускница Литературного института им. Горького (поэзия). С 2007 г. Член МГО "Союз Писателей России", стипендиат "Года литературы 2015", лауреат Грушинского фестиваля в номинации «Поэзия», конкурса «Лучшее стихотворение года», премии «Золотой микрофон»... Автор пяти поэтических книг.
Подборки стихов выходили в журналах «Литературная учеба», «Юность», «Московский вестник», «Пролог», «Волга – XXI век», «Кольцо А», «Петербургская газета» …
Бабушке с голубями
Зачем у церкви
кормишь голубей
десятки дней, а, может, сотни дней,
их стадо синеликое считая?
Как будто ты перед вратами рая
стоишь среди стенаний и теней.
Век двадцать первый...
Но таков ли век,
когда ничто кругом не изменилось?..
Затон машин?.. То конница явилась.
И так же гордо смотрит человек,
что на посту у серого столба
(сейчас - метро, тогда - у въезда в город).
И тот же души прошибает холод,
и та же с неба плещется вода.
Я знаю:
с голубями говорить
куда верней, чем с толпами прохожих.
Мне от тебя, на время не похожей,
еще вернее хочется разбить
тот мир,
где все вполсилы, все - не то:
вполоборота, в полуправду, что ли.
Давай сегодня сменим наши роли:
я буду с голубями, ты - в манто
пойдешь домой,
улыбку нацепив,
спокойный тон,
возьмёшь вино на ужин.
Есть голуби, они над миром кружат.
Есть дом, в котором ждет тебя никто.
Давясь тоской
и временем давясь,
спешу к себе – в тебя гляжу устало.
У церкви ли, в дому - различий мало:
единая у всех живущих связь.
Чем дальше в годы — тем сильней тоска,
тем проще ощущение от бездны,
куда исчезли горы и века,
исчезнешь ты, а после
я исчезну.
Нас развело по разным городам.
Нас развело по разным городам.
Единый мир крошится в одночасье.
Так коротко бывает в жизни счастье,
а дальше каждый путь слагает сам.
Миг - опереться, а другой - забыть,
чтобы опять искать во мраке руку.
Мы разошлись.
Кем были мы друг другу
на перевале под названьем «Жизнь»?
Гляжу в окно - мне холодно смотреть,
пусть за окном во всю бушует лето.
Там яркий свет - мне не хватает света.
Скворцы поют - я не желаю петь.
Город мертвых... Каир...
Город мертвых... Каир... Ни оградки родной, ни креста...
Не лежат на могилах гранитные серые плиты.
Это камеры смерти, что держат собой небеса,
и у редкой решетки на окнах ее не забиты.
Это камеры смерти, где любят родных хоронить
написаньем имен на кирпичных, подвыцветших стенах,
чтоб, не встретившись здесь — в родовую вплетенные нить, —
они встретились там, в темных улицах, в саванах белых.
Город мертвых... Каир... Раскалившейся улицы медь.
И горланит имам в растворившейся напрочь мечети.
И я снова учусь: чтоб, не думая, думать о смерти,
чтоб, не все успевая, а все же стремиться успеть.
Что ушло — отпустить... Не питать ни печали, ни злости.
Все, что будет, принять: боль калеки и ложь подлеца...
Чтобы сердцем понять: мы здесь гости...
Пришли только в гости,
из которых уйти б, от позора не пряча лица.
Начертанья имен солью времени сбиты и смыты,
и не надо теперь ни печальных, ни искренних фраз.
Всюду мертвые спят... Лица многих уже позабыты.
Но не смолкнет имам, каждый̆ день совершая намаз.
Карусели
Когда в прибрежном парке карусели
среди небес и музыки летели,
а ты, спокойно брел со мною рядом
и к ним идти кататься не хотел,
мне прежние припомнились качели.
Те были на веревках - в старом парке
среди лесов - из серых досок длинных,
быть может, из годов пятидесятых,
к восьмидесятым ставшие скелетом.
Но в детстве мы скелет не замечали,
а замечали легкие качели...
И карусель вели по кругу сами.
Мне кажется: я и сейчас по кругу
ту карусель кручу - не отпускаю
с мечтой, еще во мне живущей, детской,
что круг еще - сама она помчится,
но, круг пройдя, тихонько замирают
и замолкают старые качели,
как прежде, сами не желая ехать.
В прибрежном парке крутятся другие.
Я спрашиваю: "Может, мы поедем?..".
Ты отвечаешь: "Это ж только в детстве!"
Я замечаю: "В тихом, светлом детстве!"
И, отходя от новой карусели,
о старой, мной покинутой, грущу.
Кругом несутся новые качели.
А я на них катиться не хочу.
Признание
Ты знаешь: я хочу с тобой дружить,
бродить ночами, ветки задевая.
Хочу тобой, как светом, дорожить,
как цветом нескончаемого мая.
Во избежанье и обид, и слёз
смотреть в глаза, как в самый первый вечер.
И верить в сказку детскую всерьёз,
что мир Любви – он и красив, и вечен.
Одна мечта, один беспечный взлёт –
и губы, воцаренные губами,
расскажут, как табун коней идёт
по пастбищу,
как полон мотыльками
весенний воздух.
Единенье рук.
И тишины полночное звучанье.
Ты крепко спишь, мой самый нежный друг,
и воцарилось в комнате молчанье.
А мне тебе так хочется сказать,
но не словами, а движеньем, взглядом,
где есть любовь – там холода нельзя,
где счастье есть – там грубости не надо.
Когда вся ночь опустится на «нет»,
перешибая и мосты, и сроки,
пусть за меня расскажут эти строки,
что до тебя за много-много лет
моя душа не верила в рассвет.
Что так сердце болит?!.
Что так сердце болит?!.
И опять идеального хочет.
Это прошлая жизнь,
где всему основаньем мечты.
...Как безумно темны
эти первые, чуждые ночи,
где на смену мечтам
наступает пора тишины.
Принимаю, как есть!..
(Очень многие жизнь принимали
без особенных схем:
- "Все, что свыше дано, береги!..
Ты не в зоне войны!
Не живешь каждый день на вокзале!
Раз еще есть друзья,
две руки есть еще,
две ноги.
Раз еще есть любовь,
пусть отныне она не такая,
как являлась в мечтах,
но к тому все сшибающий быт.»
…Я живу, каждый день
в себе прежнюю память сжигая,
только часто не разум,
а сердце во мне говорит.
Говорит эта девочка –
я же из первого класса.
Она смотрит в глаза мне.
Мне стыдно в ответ посмотреть.
Знаю: это у многих,
к тому же - случается часто:
все рожденное чахнет,
потом - превращается в твердь.
Но я с девочкой той
не посмею отныне расстаться!..
И выходят мечты,
точно войско,
врываясь в мой быт.
И я снова учусь,
точно в детстве,
всему удивляться.
И учусь не смиренью,
а просто и верно
любить.
Александра Ирбе, московская поэтесса, режиссер,член МГО "Союз писателей России"
Сайт: http://sashairbe.com/
|
