Средневековье

Тема жизни и деятельности Анатолия Кони, а также его взаимоотношения со Львом Николаевичем очень давно привлекает мое внимание, практически с юности, когда в 1973 году в мои руки случайно попал старый потертый томик А.Кони.

До этого на уроках истории в средней школе была затронута тема уголовного дела Засулич и ее оправдания.

Не помню, было ли это описано в учебнике истории, но в моей школьной жизни состоялись два учителя истории, уникальных по своей сути, которые не только привили мне любовь к этому предмету, сделали меня патриотом своей страны на всю жизнь, но и давали такой материал, который не обязательно освещался в учебниках согласно утвержденным учебным программам о некоторых событиях прошлого. Тема Засулич как раз и была таковой и она, эта тема, всегда состояла при мне.

Периодически в той или иной ситуации я возвращалась к ней, в том числе и в своей профессиональной деятельности.

В середине 90-х годов XXвека помимо основных обязанностей поддержания государственного обвинения в суде краевой инстанции, разрешения жалоб на вступившие в силу приговоры судов на территории края по своей зоне, на меня были возложены дополнительные обязанности методического характера: организация и проведение стажирования вновь принятых помощников прокурора и их дальнейшее обучение в рамках повышения профессиональной подготовки гособвинителей. В тот период поднялась тема организации и функционирования судов с участием присяжных заседателей. И опять привела меня эта тема к делу Засулич.

И сейчас, став профессиональным писателем, автором многих литературных сборников, опять возвращаюсь и к делу Засулич, и к организации суда присяжных в царской России в конце XIX века, и ко взаимоотношениям Толстого и Кони, которые обсуждали морально-этические стороны оправдания Засулич.

Что объединяет работников правоохранительных органов и органов правосудия конца XIX века и конца XX века? Это вот как раз тема учреждения суда присяжных. В конце XIX века этим на уровне в целом государства, так можно сказать, занимался как раз Кони. И суд над Засулич есть отправной пункт во многих и многих морально-правовых вопросах.

В конце XX века, обсуждая тему возможности и необходимости отказаться от устоявшейся советской судебной системы правосудия (один профессиональный судья и два непрофессиональных с равными правами к председательствующему в процессе профессиональному судье), я уже  оценивала дело Засулич и ее действия с точки зрения теории доказательств. Она, оправданная судом присяжных XIX века за покушение на жизнь губернатора Питера, признана невиновной при наличии комплекса неопровержимых доказательств против нее.

В школе на уроках истории о Засулич было сформировано мнение: Засулич права, и ее правильно тот буржуазный суд оправдал.

В конце XX века как профессиональный государственный обвинитель я видела дело Засулич через призму юриспруденции как дефект системы правосудия XIX века.

Сейчас, рассматривая и саму Засулич, как личность, и ее уголовное дело, и судебный процесс под председательством Кони, рассматривая, повторюсь, как писатель, интересующийся не идеологий (по нашей советской системе ценностей), не системой поддержания обвинения и правосудия (как профессиональный идеолог системы доказательственного права), а проявляя интерес к околопроцессуальным вопросам того именного периода истории страны, вокруг процесса против Засулич, опять возвращаюсь к этой теме. Возвращаюсь под впечатлением публичных порок розгами из разного подручного материала по обнаженным ягодицам привязанных к столбам граждан своей страны в современном, говорят, европейском, государстве XXI века: в Украине 2022 года.

В XIX веке в Российской империи, в составе которой находились и киевские земли, созрело движение среди молодежи с ориентацией на европейские ценности, и публичные порки эти молодые люди, разночинцы, относили к признаками средневековья. Они были категорически против публичных наказаний в виде публичной порки на улицах и площадях, считая это недопустимым фактором унижения человеческого достоинства даже по отношению к преступникам.

В тот период исторического развития страны на губернатора возлагались обязанности проверки мест содержания лиц, причастных к преступлениям. При посещении ими таких мест арестованные обязаны в присутствии должностных лиц государства снимать головной убор. Студент из числа арестованных преступников демонстративно не снял головной убор в присутствии губернатора Санкт-Петербурга Трепава. И тот своими правами назначил студенту эту самую публичную порку. Студента выпороли, публично.

В знак протеста против публичных порок и выступила Засулич, совершив покушение на жизнь Трепова с применением огнестрельного оружия, фактически причинила ему лишь легкий вред здоровью.

Кони, будучи председателем Санкт-Петербургского окружного суда, также был против такого вида наказания, как публичная порка. Некоторые детали тех дней, о которых вспоминает А.Кони в своих сочинениях, я упускаю, так как сейчас хочу обратить внимание на самое главное, объединившее давнюю историю и близкую современность на одной и той территории.

Когда к Кони, в XIXвеке, на рассмотрение поступило дело Засулич, осведомленный о настроениях разночинной среды, он создал коллегию присяжных именно из разночинцев, заведомо осознавая, что состоится оправдательный вердикт. И судья этого желал. В знак протеста против правил средневековья в той царской еще России.

Так была оправдана Засулич. В XIX веке.

Неужели все было зря?

Неужели в XXI веке в европейскую Украину на киевские земли возвращаются средневековые обычаи и казни?

И куда же смотрит Европа?

Пысина Галина Александровна, старший советник юстиции (полковник в отставке), член Российского союза писателей, член СВГБ по ДВ региону