Проходил ли разведчик Рудольф Абель испытание на полиграфе?

Поводом для нашего неболь­шого исследования послужили появившиеся в печати утверж­дения о высокой эффективности применения полиграфа по делу советского разведчика, известно­го широкой общественности под именем Рудольфа Абеля. В на­чале 1996 г. журналист А.Рохлин посетил один из отделов НИИ МВД РФ, где взял интервью у на­чальника отдела А.И.Скрыпникова. Вот как выглядит фрагмент этого интервью, вошедший в столичный учебник криминалистики:

«Провал знаменитого развед­чика Рудольфа Абеля в 60-е годы во многом произошел благодаря детектору лжи. По правде сказать, во время тестирования Абель не вымолвил ни одного слова. Впро­чем, вопросов ему и не задавали. Разведчику, оставленному в оди­ночестве в зашторенной комнате с несколькими прикрепленными к телу датчиками, демонстрировали на экране бегущие… цветные слайды. Скорее всего (в те-то годы!), Абель даже не понял, зачем устроена вся эта комедия- допрос. Вначале ему показали гео­графические изображения Японии, Нигерии, Израиля, СССР… В тот момент, когда разведчик увидел контуры Советского Союза, у него повысилось кровяное давление и участилось дыхание. Затем на экране замелькали картинки американских штатов. Сам того не подозревая, он реагировал, а датчики успешно фиксировали изменения только на те геогра­фические точки, в которых у него были тайники и явки. Тем же самым физиологическим образом Абель «выдал» врагам улицу, дом, квартиру и сам тайник.

После провала Абеля КГБ спешно принял детектор лжи на вооружение».

Читатель, неискушенный и доверчивый, возможно, с восхище­нием воспримет такое заявление о всемогуществе технических приборов, изобличающих асов разведки. Но вдумчивый анализ текста и обращение к другим источникам показывают: утверж­дение о полиграфическом опросе Абеля — миф.

Удивляет откровенная небреж­ность автора в изложении даже очевидных фактов. «Провал» Абеля произошел не в 60-е годы, советского разведчика-нелегала выдал предатель Рейно Хейханен, сообщивший американцам в мае 1957 г. о своем резиденте по име­ни «Марк». В июне 1957 г. Абель, проживавший в Нью-йоркском отеле «Латам» по документам Мартина Коллинза, был арестован тремя агентами ФБР. Выяснилось, что в другом районе Нью-Йорка, на верхнем этаже дома № 252 по улице Фултон-стрит с декабря 1953 г. существовала студия, за­регистрированная на художника Эмиля Голдфуса, которым…ока­зался тот же Абель.Агенты ФБР при обыске в студии обнаружили мощный радиопередатчик, шиф­ровальные книги, фотокамеры и пленки микрофотографий, а также ряд предметов, используемых в качестве контейнеров для микро­фильмов. Некоторые улики, под­тверждающие разведывательную деятельность задержанного, были обнаружены и в отеле «Латам». Абеля доставили в штаб-квартиру ФБР в Нью-Йорке, где «в течение последующих пяти дней и ночей его безостановочно допрашивали сменявшие друг друга сотрудники ФБР и ЦРУ».

Четыре дня задержанный во­обще отказывался отвечать на вопросы, а затем заявил, что он — Рудольф Иванович Абель — является гражданином СССР, где нашел крупную сумму в американ­ских долларах, купил фальшивый паспорт гражданина США, куда приехал и проживал под вымыш­ленными фамилиями. Он признал, что не зарагистрировался, как иностранец, и тем самым нарушил требования, установленные зако­ном об эмиграции и гражданстве.

Арестованного на специальном самолете перевезли в лагерь для интернированных лиц в Техасе, где держали 47 дней. Здесь, как вспоминал Абель, его примерно в течение трех недель ежедневно допрашивали разные сотрудники ФБР. Он отказался отвечать на вопросы, касающиеся его раз­ведывательной деятельности США. Защиту Абеля осуществлял совладелец адвокатской фирмы Джеймс Донован, работавший ранее в морской разведке. На Нюрнбергском процессе над не­мецкими военными преступниками он являлся помощником главного обвинителя от США. Для нас пред­ставляет особый интерес книга Донована, посвященная этому неординарному делу. Адвокат отмечал: «Мне одному разреша­лось посещать Абеля, и я был единственным человеком, с ко­торым он переписывался в США на протяжении своего тюремного заключения, длившегося почти пять лет».

В книге Донована нет никаких упоминаний об испытании Абеля на полиграфе, хотя имеется не­мало подробностей о нарушениях закона, допущенных сотрудниками ФБР при аресте и расследовании дела советского разведчика. Вот некоторые наблюдения адвоката:

«Абель — культурный человек, великолепно подготовленный как для той работы, которой он зани­мался, так и для любой другой. Он свободно говорил по-английски,.. знал еще пять языков, имел специ­альность инженера-электронщика, обладал обширными знаниями в области химии и ядерной физики, был одаренным музыкантом и ху­дожником, а также математиком… Рудольф — интеллигентный чело­век и джентльмен, обладающий чувством юмора…Как человека его просто нельзя было не лю­бить».

Донован писал о своем клиен­те: «Вся жизнь полковника, само его существование базировалось на твердом фундаменте само­дисциплины и самоотречения». А вот другое наблюдение, сделанное уже на судебном процессе:

«У репортеров и всех осталь­ных, кто день за днем сидел в зале, наблюдая за тем, как Абель делает заметки, что-то рисует и непринужденно разговаривает со своим защитником во время перерывов, невольно сложилось впечатление, что он холодный че­ловек, бесстрастный наблюдатель, не заинтересованный в ходе про­цесса. Они не могли бы впасть в большую ошибку. Только железная самодисциплина позволяла ему сидеть молча и спокойно, никак не проявляя своих чувств. А ведь он переживал колоссальную физическую и эмоциональ­ную пытку… У него было серьезное за­болевание желудка, но никто никогда не слышал от него жалоб на состояние здоровья».

Когда опрошен­н ы е п р и с я ж н ы е поочередно при­знали вслух вино­вность подсудимого, «Абель сидел все время абсолютно спокойно. Лицо его было неподвижно, а взгляд тверд». Наконец прозвучал судебный вердикт — 30 лет тюремного заключения. Донован вспоминает, как он встре­тился с подзащитным после при­говора в камере для заключенных в подвале здания суда.

«Он (Абель — Н.К.) ожидал меня. Непринужденно сидя в большом деревянном кресле и закинув ногу на ногу, он попыхивал сигаретой…Глядя на него, можно было подумать, что у этого чело­века нет абсолютно никаких забот.

— Это было неплохо, — сказал он наконец. — То, что вы сказали там в суде, — это было очень здорово…

Все мои духовные силы были исчерпаны, а он с поразительной самоуверенностью говорит мне «неплохо». В тот момент подобное самообладание профессионала показалось мне невыносимым… Прощаясь, он протянул мне руку, и я пожал ее. Для человека, готовя­щегося отбывать тридцатилетний срок заключения в тюрьме другой страны, полковник Абель обладал поразительным спокойствием».

Цитируемые наблюдения опыт­ного адвоката, который в прошлом сам был офицером спецслужб США, очень убедительно свидетель­ствуют о редком самообладании Абеля, его умении контролировать свои эмоции, что не соответствует вышеприведенному интервью со­трудника НИИ МВД РФ. На самом деле советский разведчик не выдал никаких «тайников и явок», он во­обще «никогда не признавался, что его деятельность в США направля­лась Советской Россией». Главным свидетелем против Абеля на суде выступал предатель Хейханен, чьи показания составили 325 страниц. В книге Чарльза Уайтона «Знаме­нитые шпионы» полковник Абель характеризуется «как один из величайших мастеров шпионажа, когда-либо действовавших на тер­ритории Соединенных Штатов». С явной симпатией Уайтон отмечает:

«Спустя несколько недель сотрудники ФБР и ЦРУ, имевшие дело с Абелем, не только испы­тывали к нему личную симпатию, но и находились под сильным впечатлением от его личности. Абель согласился подвергнуться процедуре проверки его умствен­ных способностей, в ходе которой выяснилось, что его коэффици­ент интеллекта близок к отметке «почти гений»…Он был самым интересным шпионом из всех когда-либо попадавших в руки американских спецслужб, и высо­копоставленные сотрудники ФБР и ЦРУ лично приходили на допросы, чтобы посмотреть на это «чудо» из русской секретной службы».

Уайтон рассказывает о деле Абеля весьма подробно, но и в его книге нет упоминания о «по­лиграфическом испытании» аре­стованного разведчика, которого на самом деле звали Вильям Генрихович Фишер. Он родился 11 июля 1903 года в Великобритании, а с 1920 года вместе с родите­лями стал проживать в Москве, где в 1927 г. поступил в органы безопасности по рекомендации городского комитета комсомола. Вильям Генрихович был хорошо знаком с чекистом Р.И.Абелем, впоследствии умершем, что по­зволило Фишеру после ареста назваться Абелем используя пре­красное знание его биографии.

Приведенные нами многочис­ленные цитаты недвусмысленно показывают, что Абель (Фишер) обладал редкой выдержкой, уме­нием контролировать свои эмо­ции, выдающимися интеллекту­альными способностями. Даже если бы он подвергся испытанию на «детекторе лжи», то оно не принесло бы допрашиваемым никаких реальных успехов, и эта процедура обязательно получила бы отражение в мемуарах совет­ского разведчика и его адвоката (выделено мною — Н. Китаев).

В предыдущем параграфе на­стоящей книги приведен случай, когда школьная уборщица С-ва, осужденная в 1998 г. Московским областным судом за двойное убийство, смогла ввести в заблуж­дение специалистов при опросе ее с помощью полиграфа. Полу­чается, что простая уборщица, не имеющая никакой спецподготовки, лучше владеет своими психо­физиологическими реакциями, чем разведчик с тридцатилетним стажем?! И сколько часов и дней понадобилось бы для последо­вательной демонстрации Абелю слайдов ВСЕХ городов и поселков США и ВСЕХ улиц и домов этих населенных пунктов в надежде, что он своими реакциями выдаст «тайники и явки»?…

Полагая, что истину о «по­лиграфическом допросе» Абеля безусловно знают его коллеги, я обратился к компетентным представителям советской раз­ведки, направив каждому адре­сату фрагмент приведенного выше интервью сотрудника НИИ МВД РФ. В частности, меня интересовало мнение генерала Л.В. Шебаршина, возглавлявшего Первое Главное Управление (ПГУ) КГБ СССР — внешнюю разведку Советского Союза. В одной из своих книг Леонид Владимиро­вич констатирует: «О советской разведке написано очень много, но достоверно известно очень мало…» Л.В.Шебаршин ответил, что не располагает сведениями о применении полиграфа при до­просе Абеля.

Один из руководителей со­ветской внешней разведки ге­нерал Б.А.Соломатин сообщил, что полиграф по делу Абеля не применялся. Оценивая интер­вью работника НИИ МВД РФ, Б.А.Соломатин указал:

«Не является правдой и то, что КГБ спешно принял на вооруже­ние детектор лжи после провала Абеля в 1957 году. Я ушел в от­ставку в 1988 году, и за 37 лет службы в разведке ни разу не встречался с фактами использова­ния полиграфа. Поэтому о взятии его на вооружение (массовом и регулярном использовании) не может быть и речи… В ЦРУ США через полиграф пропускаются все оперативные сотрудники каждые пять лет».

Руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки РФ Б.Лабусов прямо сообщил: «В материалах дела Абеля Рудоль­фа Ивановича (Фишера Вильяма Генриховича) отсутствуют какие- либо упоминания о том, что он подвергался в США процедуре проверки на полиграфе».

На этом можно завершить наше небольшое исследование. Автор с интересом относится к сообщениям о приемах «опера­тивно-розыскной криминалистики» (определение проф. А.М.Ларина), но приводимые примеры должны быть полностью достоверными, иначе неизбежны сомнения в целесообразности таких приемов вообще.

Николай КИТАЕВ, заслуженный юрист РФ

Иркутская газета «БАЙКАЛ-61»  №№ 7-8, июль-август 2015 г.