Мой Георгий Пермяков

- Лена-сан, а Миша Крадажён Вам кем приходится?....Да? …Тогда Вы можете звать меня дядя Егор, или дядя Жора!

Забегая вперёд, скажу, что никогда за всё время знакомства с Георгием Георгиевичем Пермяковым я не назвала его ни дядей Егором, ни дядей Жорой. Даже помыслить об этом не могла.

Я начала заниматься японским языком по вечерам в хабаровской школе № 62 у Георгия Георгиевича Пермякова. Было это в 1992 году. После работы -лекции и семинары на филфаке Пединститута - тащила из садика полуторагодовалого сына к родителям, пила растворимый кофе (бр-р-р!) и бежала на уроки Пермякова.

Пришла из любопытства – услышала от студентов-японистов об оригинальном преподавателе. Пришла, попросила разрешения присутствовать. Свободное место, как водится, было за первой партой. После второго занятия поняла, что не уйду. С Георгием Георгиевичем было интересно и …весело. В 90-е это было удивительно.

Группа собралась разновозрастная: и школьники, и студенты, и взрослые. Георгий Георгиевич Пермяков поразил меня необычной методикой проведения занятий. Он всегда говорил о том, что сегодня случилось, со ссылкой на источник – центральную газету (прототип школьной политинформации, если кто-то ещё помнит, что это такое) и что было в день с такой же датой, допустим, в 1938 году.

Мы непременно занимались каллиграфией, и Георгий Георгиевич, прямо как школьный учитель, собирал наши школьные  тетради в 12 листов с домашними заданиями, написанными особым пером «редис» чёрной тушью, и честно проверял и выдавал с отметками на следующем занятии. По первому высшему образованию я учитель русского языка и литературы, поэтому что такое «проверка тетрадей» знала не понаслышке. И за это ещё больше уважала Учителя. Тетрадей должно было быть две: №1 и №2. Тонкие, чтобы Учитель уносил их домой в портфеле. Портфель был обязательным аксессуаром: в нём на занятия прибывали не только тетради, но и распечатки материалов. Печатал Пермяков всегда сам, дома, на печатной машинке, потом выдавал ксерокопии каждому.

Георгий Георгиевич разучивал с нами японские анекдоты, сказки. Он был убеждён: язык нужно знать в книжной письменной и в устной разговорной форме. Бытовая речь сказок и анекдотов с начинкой из фразеологизмов запоминалась лучше, чем материал учебников.

Вся группа усваивала и сдавала  214 «ключей» - базовых иероглифов. Сдавали их «десятками» и «двадцатками». Георгий Георгиевич сам был личностью творческой и приветствовал творческий подход к учёбе: он очень хвалил на наших занятиях Гошу Бурлова (Егора), который для запоминания ключей писал двустишия и четверостишия. Сегодня Егор Бурлов – известный успешный дипломированный дальневосточный переводчик.

Помню, Пермяков и свои мнемонические стихи нам читал, когда рисовал иероглифы на доске: «Три тюка товара/ Привезли с базара». Объяснял принципы запоминания сложных иностранных слов. Сам Георгий Георгиевич был полиглотом: активно пользовался японским, китайским, в том числе знал архаичное письмо, умел читать 11 000 старинных иероглифов. Преподавал в мединституте латынь и греческий, писал по-английски.

Больше всего в его занятиях мне нравилась страноведческая составляющая, скоторой начинался каждый урок.  Георгий Георгиевич рассказывал о нравах и быте Японии и Китая с такими мельчайшими бытовыми подробностями, о которых не прочесть в специальной литературе, приносил на занятия для иллюстрации деталей акварели и рисунки карандашом, часть из которых были авторскими, выполненными во время жизни в Китае до Второй мировой войны.

Энциклопедией этих стран была сама жизнь Георгия Пермякова, полная тайн и приключений. Судьба распорядилась, чтобы мальчик, родившийся в ноябре 1917 года в хорошей семье в Никольск-Уссурийске, четырёхлетним малышом оказался в Китае, вырос там и получил образование. Пережил вторжение японцев в Китай, начал работать в советском консульстве, вошёл как один из организаторов в Штаб обороны Харбина, в 1945 вернулся в Советский Союз, стал переводчиком императора Китая и Маньчжоу-Го Айси́нгёро́  Пу И.

Георгий Пермяков был участником нескольких громких процессов конца 40-х годов над военными преступниками.

Позже он взялся за литературное творчество под псевдонимом Георгий Ланин,  много публиковался в журнале «Дальний Восток», писал фантастические повести, изучал биографию В.К. Арсеньева. Как биограф В.К. Арсеньева опросил всех его родственников и знакомых - более 40 человек и написал о нём книгу «Тропой женьшеня». Георгий Пермяков интересовался судьбами людей и написал десятки очерков о дальневосточниках. Попал ещё в один круговорот истории – в 1990-е. В эти годы исчезло с карты государство, в которое он вернулся из Харбина после Второй мировой войны, – Союз Советских Социалистических Республик. За время его жизни страна менялась многократно. Разговаривать с ним было захватывающе-интересно.

Человек чрезвычайно дисциплинированный, Георгий Георгиевич придерживался строгого распорядка в жизни, был исключительно пунктуален и работоспособен. Он призывал нас, своих учеников, вести дневник, потому что это элемент самодисциплины. Помню, кто-то в группе спросил: «А о чём писать, если каждый день одно и то же?». Георгий Георгиевич ответил: «Открывай дневник, записывай вверху страницы дату и какая в этот день погода, какая температура воздуха. Когда-нибудь это станет кусочком истории».

Большим куском истории Дальнего Востока, который ещё требует осмысления и исследования, стала сама жизнь Георгия Георгиевича. Но это – дело историков и архивистов, а я продолжаю свои воспоминания, которые я назвала «Мой Георгий Пермяков».

Георгий Георгиевич был щёголем (или франтом?): на занятия являлся заранее, всегда тщательно выбритым и безукоризненно одетым. Отглаженные костюмы и рубашки, тщательно вычищенные туфли. У него были принципы, в том числе, в быту. Иногда это называли чудачествами. Пермяков предпочитал ездить на занятия на трамвае. Даже когда у его учеников появились личные авто и они наперебой предлагали отвезти его домой, он привычно шагал к остановке на институте Культуры. В транспорте стоял. Я как-то спросила, почему? Ответил: «Вдруг войдёт дама или человек старше меня». Спал на балконе в тулупе на двух матрасах- футонах (что-то среднее между стёганым одеялом и матрасом) и укрывался двумя стёгаными одеялами и другим футоном, о чём нам с гордостью на занятиях рассказывал. В дождь ходил без зонта и с непокрытой головой. В почтенном возрасте танцевал классические танцы и советовал нам танцами не пренебрегать. Учил ребят хорошим манерам, вальсу, говорил о спорте, сам был профессионалом в двадцатиборье: катался на коньках, прекрасно плавал, прыгал в высоту, с шестом, любил скетч, увлекался греблей, боксом и другими видами.

Однажды на занятии в группе я попросила Сэнсея рассказать о себе подробнее. Группа меня бурно поддержала, потому что Георгий Георгиевич сказал о каком-то интересном факте, и перешёл к теме занятия. Нам хотелось продолжения истории. Сэнсей обещал сделать это в день своего рождения.

В день своего рождения, в ноябре, когда многие уже забыли о разговоре, Георгий Георгиевич пришёл нарядным, принёс фото и акварели и подробно рассказал о себе. У нас в классе 3 человека включили диктофоны и маленькие магнитофоны. Я сидела за первым столом с Натальей Болдовской – доцентом кафедры английского языка Хабаровского пединститута (позже – Педагогического университета и далее – ДВГГУ, ныне – Педагогического института ТОГУ). Наталья включила маленький магнитофон, мы договорились, что позже записью она поделится. Я записывала рассказ в тетрадь. К сожалению, Наталья Болдовская уехала из Хабаровска к дочери в Москву. Надеюсь, что в её семейном архиве хранится запись того занятия. Может, откликнется кто-то ещё из группы 1992-1993 года.

Георгий Георгиевич рассказал, как из Никольск-Уссурийска в Гражданскую войну он с семьёй выехал в Китай. Как мальчишкой встретился случайно в парке в Тяньцзине с опальным императором Китая Айси́нгёро́ Пу И, как познакомился в Китае с Рихардом Зорге. Рассказывал и о личной жизни: о первом неудачном браке «с Леночкой» в Харбине, где работал в советском консульстве. О втором браке – «с Риммой». Георгий Георгиевич удивил нас тем, что честно рассказывал о своих проблемах, ничего не приукрашивая.

Говорил, что абсолютно счастлив теперь: прекрасная семья, дочь, внуки. С Анной Павловной он прожил 52 года. С теплотой говорил о супруге – как познакомились в Хабаровске в Пединституте, как поженились в 1953 году. Рассказывал, что Анна - замечательная хозяйка: печёт чудесные пирожки. Гордился тем, что дочь Алла учится в Дальневосточном институте иностранных языков, закончила филфак пединститута. Он видел в Алле продолжение любимого дела. Рассказал забавную историю о том, что внучка его – бесстрашная, вся в деда: в школе откуда-то выскочила крыса, все бросились врассыпную, включая учительницу, а девочка не растерялась и чем-то в крысу кинула.

Небольшое отступление: Обратимся к тексту, предоставленному дочерью Г. Пермякова Аллой Сумской (Пермяковой) - из автобиографии Г.Г. Пермякова: «В 1921 году мы приехали в Тяньцзин, что в 7 милях от Пекина…..Мне нравился тихий и спокойный японский парк Тяньцзина, там было мало народу. Там были искусственные насыпные горки и небольшой храмик. Был пруд с лотосами, цветы которых я пытался достать, лепестки этого божественного цветка встречают утреннюю зарю, а листья – солнце. Однажды я балансировал по краю каменного прудика, пытаясь в очередной раз достать цветок, и нечаянно плюхнулся в воду. Кто-то за моей спиной заразительно громко захохотал, это был молодой китаец лет 25-26 на вид в длинном светлом халате, в темных очках и китайской шапочке - плюмаж, с охраной. Тогда на радость ему я еще раз нарочно плюхнулся в воду, он дико захохотал вновь. Дома я рассказал об этом случае маме. Она сказала, что это китайский император Пу И из маньчжурской династии Цин, его еще в детстве свергли с престола и выселили из дворца, и сейчас он живет в Тяньцзине. Жизненный путь экс-императора был так своеобразен, что судьбе было угодно свести нас через 20 лет в Хабаровске, на спецобъекте № 45. Я рассказал ему о нашей встрече в Тяньцзине в 1925 году в японском парке, и он вспомнил меня, обрадовался, протянув мне руку, с тех пор у нас установились добрые и доверительные отношения».

На «спецобъекте 20-45» служил мой отец – Михаил Крадажён, боевой офицер, получивший тяжёлое ранение на Курской дуге и направленный после года госпиталей на Дальний Восток. Переводы осуществляли несколько военных переводчиков. За императором Пу И был закреплён Георгий Пермяков. Пермяков был направлен в Хабаровск из Харбина, так как в 20-е годы, проживая в Китае, как следует из его автобиографии, однажды повстречался с Пу И. Эта давняя встреча в Тяньцзине, о которой напомнил Пермяков, помогла установить контакт с важным свидетелем накануне сложных процессов над военными преступниками.

В Хабаровске «спецобъект 20-45», находился в самом центре города, рядом с нынешней мэрией, за углом Педагогического института, на ул. Дикопольцева. Ранее адрес этот значился как «ул. Сапёрная, 42». После войны улица была переименована в честь Героя Советского Союза Евгения Дикопольцева.  Добавка «20» перед номером спецобъекта означала, что его контролирует лично И.В. Сталин. Общение Сталина и последнего императора Китая осуществлялось благодаря переводчику Г.Г. Пермякову.

Забавные подробности всплывают в памяти, из них складывается объёмный портрет Георгия Георгиевича Пермякова, совестливого и доброго человека. Он не получал пенсию до почтенного возраста: считал, что хорошо зарабатывает и не должен «сидеть на шее у государства» - это его слова.

В 1998 году Сэнсей сломал ногу. По-моему, в марте. Вынужден был временно прекратить преподавание после операции. Я помню, как приехала к нему домой навестить его в пятиэтажке на Заводской. Жена открыла дверь, пригласила войти. Георгий Георгиевич выглядел бодро, сидел на диване, укрывшись до пояса, рассказывал, что уже доходит до почты (?!).  Я «сохранила лицо», не высказав вслух удивления. 2 года жизни в Японии приучили к сдержанности. Сэнсей, видимо, ждал иной реакции. Помолчав, он весело сказал: «Все удивляются, думают, что дед с ума сошёл – я же по лестнице ещё не спускаюсь, а Вы, Лена-сан, ни о чём не спрашиваете». Я смутилась. Он продолжил: «Я в своём уме – я точно знаю, сколько шагов до почты. Я их делаю с опорой по квартире и считаю. Вот и говорю: сегодня я впервые после больницы дошёл до почты! Это мой рекорд».

После этой серьёзной травмы Георгий Георгиевич восстановился и продолжил преподавать, писать. Я всем студентам рекомендовала посещать уроки по иероглифике у Георгия Георгиевича Пермякова. Иногда просила, чтобы он кого-то включил в группу. Однажды он мне сказал: «Лена-сан! Я уже старый человек. Не присылайте мне больше учеников: я вынужден отказывать, а отказывая, наживаю врага. Мне это уже не по силам».

Однажды Георгий Георгиевич попросил о консультациях по русскому языку для своего ученика. Я с удовольствием выполнила просьбу Сэнсея. Прошло немного времени, и летом, в страшную грозу, в дверь комнаты в общежитии Пединститута, где мы тогда жили семьёй, раздался стук. Я открыла – на пороге стоял мокрый до нитки Георгий Георгиевич с огромным букетом роз. Мы стали уговаривать его переодеться в сухой спортивный костюм – безрезультатно. Завернули его прямо в одежде в детскую махровую простыню (она была больше, чем банное полотенце), напоили горячим чаем с шоколадными конфетами (очень любил шоколад!) – и он опять ушёл в ливень.

А пенсию он всё-таки получил – его работа по краеведению, преподавательская деятельность были засчитаны в трудовой стаж. Вот такие удивительные истории из жизни Георгия Пермякова. 

…Почти 10 лет я преподавала русский как иностранный в странах Юго-Восточной Азии: в Японии, в Республике Корея и в Китайской Народной Республике. Много раз с благодарностью вспоминала Георгия Георгиевича Пермякова – его рассказы о быте азиатских стран, об обычаях не раз выручали меня. Случались и курьёзы.

Георгий Георгиевич рассказывал нам (больше, конечно, юношам), что у переводчика всегда должна быть ясная голова и мгновенная реакция. Именно поэтому на приёмах нельзя пить ничего, кроме шампанского. Бокал следует держать в руке и имитировать глоток. Шампанское выбирать марки «брют», если есть выбор. К нему – шоколад. Лучше пить свежевыжатые соки и минералку. В Японии – не газированную. Если предлагают закуски, не рекомендовал брать бананы – «еду бедняков», даже если бананы – любимый фрукт. Нужно выбрать апельсин или грейпфрут. А если всё же выбрали банан, есть его, нарезая кусочками, десертной вилкой.

Я запомнила советы, которые дал «Сэнсей», и в декабре 1993 года отправилась в этнографическую командировку на Хоккайдо. Нас радушно принимал профессор Накамура, директор местного музея. Мы остановились в его доме. Утром Накамура-сан спросил, что из фруктов я предпочитаю на завтрак. Я чётко по инструкции Георгия Георгиевича Пермякова заказала апельсин или грейпфрут. Профессор Накамура одобрительно улыбнулся, я была горда: не подвела Учителя.

… На прекрасной коллекционной тарелке мне подали полукилограммовый грейпфрут с фигурно вырезанной макушечкой и невиданную мною прежде специальную ложку, величиной с чайную, но с длинной ручкой с крупными зубцами по краю… «Довыпендривалась», - пронеслось в голове. Из-за стола я встала голодной. Профессор заботливо спросил: «Недостаточно сладкий грейпфрут?». Деликатный народ – японцы!

Георгий Георгиевич Пермяков был хорошим воспитателем. Он очень точно расставлял акценты: «что такое хорошо и что такое плохо». Авторитет его в группах, где велись занятия по японскому языку, был непререкаем. «Сэнсею» подражали, и моя семья – не исключение. Я после занятий японским дома всегда рассказывала о нём. Иногда мой папа, с которым переводчик Пермяков, как я уже писала, был знаком давно, встречал меня возле школы, иногда заходил за мной. Папа брал с собой моего сына – Серёжу. Георгий Георгиевич здоровался, иногда произносил шутливую фразу по-японски. Белобрысый Серёжа смотрел на него во все глаза. А спустя некоторое время попросил: «Сделайте мне голову как у деда Пермякова». Просьбы продолжались, мы побрили ребёнка налысо… Через три-четыре дня полезла щетинка, голова кололась и чесалась. Сын требовал вернуть его волосы назад…

С благословения Г.Г. Пермякова Серёжа говорит по-японски как носитель языка. «Сэнсей» экзаменовал его 9 мая 2002 года. Вышло это случайно: мы семьёй 9 мая пришли поздравить Георгия Георгиевича с Днём Победы после военного парада. Дома его не застали: жена ответила, что он в школе. Оставили ей букет и с любимым Георгием Георгиевичем зефиром в шоколаде пошли «поздравляться». В школьном классе сидела разновозрастная группа. Георгий Георгиевич встретил нас бодро, сразу заговорил с Серёжей по-японски. Серёжа учился в начальной школе в Ниигате, отвечал свободно. Сэнсей его похвалил и поставил в пример тем, кто был на занятии. Мы сфотографировались на фоне зелёной школьной доски. Это было последнее фото и последняя встреча моих детей с легендарным Сэнсеем Георгием Пермяковым.

Елена Михайловна Крадожен-Мазурова, кандидат филологических наук, доцент