«НЕЛЕГАЛ»

Описанные автором события происходили в действительности. Иванов – реальное лицо. Однако, из-за отсутствия документальных материалов, а также срока давности (прошло сорок лет), все даты, фамилии (кроме оперативных сотрудников Бийского горотдела КГБ) – художественный вымысел (примечание автора).

В 1977 году я служил в Бийском городском отделе Управления КГБ СССР по Алтайскому краю в должности оперативного уполномоченного.

Отдел обеспечивал безопасность работ на предприятиях военно-промышленного комплекса города Бийска, а также секретность проводимых на них исследований и новейших разработок.

В оперативном обслуживании горотдела также находились автотранспортное предприятие «Совавто-Бийск», которое осуществляло международные перевозки по Чуйскому тракту и «Скотоимпорт».

Отделом руководили грамотные, имевшие большой жизненный, боевой и оперативный опыт работы сотрудники. Начальник, Орлов Иван Маркович, участник Великой Отечественной войны, орденоносец и его заместитель Исаев Алексей Викторович. На первом этаже здания горотдела располагалось подразделение правительственной связи.

Здание охранялось солдатами срочной службы в/ч 3484 (полк внутренних войск МВД СССР).

По утвержденному начальником графику в дневное время в отделе находился оперативный дежурный из числа сотрудников. Он принимал заявителей, почту, а в отсутствие начальника отдела находился в его кабинете и отвечал на телефонные звонки, в том числе по правительственной связи.

В один из теплых летних дней я сидел в своем кабинете и работал с документами. И еще я был дежурным по отделу. Раздался телефонный звонок по внутренней связи

Александр Петрович, к Вам посетитель, – сообщил дневальный.

Хорошо.

Взяв со стола документы и убрав их в сейф, я спустился вниз.

В холле сидел пожилой мужчина. На вид ему было лет семьдесят пять, может, больше. Поздоровавшись, жестом руки я пригласил его в комнату для посетителей.

Это Полномочное представительство ОГПУ по ЗападноСибирскому краю? – спросил меня мужчина.

Когда-то так называлось. Сейчас Комитет государственной безопасности (КГБ). Я сотрудник Бийского городского отдела УКГБ по Алтайскому краю Никифоров Александр Петрович. А Вас как зовут?

Тогда я туда попал. Иванов Иван Иванович, – представился мужчина и протянул мне свой паспорт.

Открыв первую страницу, я посмотрел на мужчину:

Вы сказали, что вас зовут Иван Иванович, но в паспорте указано Иван Петрович. Это Ваш паспорт? Мой, – ответил мужчина. Он явно нервничал, это было видно по тому, как он теребил свой картуз. – Даже не знаю, с чего начать.

Начните сначала.

Можно стакан воды, – попросил Иван Иванович.

Конечно. Может, чайку? – в комнате стоял самовар.

Спасибо, лучше воды.

Налив из графина в стакан воды, я протянул его Иванову. Сделав два глотка, он поставил стакан на стол.

Понимаете, я хочу умереть честным человеком и под своим именем.

Что же Вам мешает?

Что мешает? Моё прошлое. Вы же видели мой паспорт. Я действительно Иванов, но не Иван Петрович как там написано, а Иванов Иван Иванович. Если позволите, я вам расскажу о себе.

Слушаю Вас.

Иванов внимательно посмотрел на меня. А сможет ли этот молодой человек меня понять, прочитал я в его глазах.

Рассказ Ивана Ивановича

Родился я 20 мая 1900 года во Владимирской губернии (ныне Владимирской области), в семье мещанина. Отец, приняв революцию 1917 года, активно боролся с врагами Советской власти. Был председателем сельсовета, но, неожиданно, в 1923 году его забрали органы. Больше о нём я ничего не слышал. В то время многих активистов забирали. Мама, собрав пожитки, с сестрой и младшим братом уехали на Урал в город Миасс Челябинской области, к дальним родственникам. Я некоторое время оставался дома, а потом тоже перебрался на Урал.

До 1930 года я работал на различных промышленных предприятиях города Миасса. Был активным комсомольцем. В 1931 году меня избрали секретарём комсомольской организации талькового завода, а потом треста «Уралзолото» . Меня ждала неплохая карьера, но в начале 1933 года я, по подозрению в хищении социалистической собственности, попал под следствие. По глупости попал, решил немного на себя поработать. Следствие по делу длилось шесть месяцев. Во время следствия я познакомился с Сидоровым Иваном Абрамовичем, уполномоченным ОГПУ по Южному Уралу. Во время бесед (допросов) он задавал много вопросов о моей семье, моих родственниках, моем отношении к действительности. Говорил, что я могу искупить свою вину перед Советской властью.

Осудили меня на пять лет. Отбывать наказание я должен был где-то в Татарстане, в фабрично-заводской трудовой колонии № 1 закрытого типа. Накануне отправки в колонию со мной встретился Иван Абрамович. После шестичасовой беседы он показал мне документы на имя Иванова Ивана Петровича, 1902 года рождения (были изменены моё отчество и год рождения), а также мою биографию – легенду, по которой я был сыном репрессированного советской властью партийного работника, ярым её противником. Так я стал секретным сотрудником ОГПУ с оперативным псевдонимом «Уралец».

Через два дня мне и ещё двоим заключенным организовали побег. Моих «напарников» через день арестовали. Я ушёл от преследования. Таков был план. В указанном Сидоровым тайнике я нашёл одежду, документы, приличную сумму денег и билет на поезд до Барнаула.

Почти трое суток, из-за различных неполадок на дороге, я добирался до Барнаула. В городе я позвонил по телефону, который мне передал Сидоров, и через три часа со мной на конспиративной квартире беседовал уполномоченный ОГПУ по Западно-Сибирскому краю Кизлов Иван Викторович. Он мне объяснил мою задачу выявление и разложение антисоветского подполья. По легенде я был эмиссаром антисоветского Центра Сибирского края, присланным для организации работы на Алтае, и главным инспектором лесного хозяйства Западно-Сибирского края, что позволяло мне колесить по всему Алтайскому краю и не только.

Меня снабдили всеми необходимыми документами. Определили способы связи. В основном они были тайниковые, в дуплах деревьев, через которые мне передавались инструкции, деньги и пр., а я информацию. Были отработаны способы экстренной связи. Кроме того, я прошел оперативную подготовку для работы на нелегальном положении.

Через две недели моя учеба закончилась, и я был отпущен на «вольные хлеба». С этого времени общение с уполномоченным ОГПУ осуществлялось только через тайники. Очень редко, в случае крайней необходимости, проводились личные встречи в Барнауле или Новосибирске. За время работы, с 1934 до конца 1940 года, у меня сменилось пять наставников. Работал я активно и был на хорошем счету у руководства.

Я внимательно слушал Ивана Ивановича, стараясь не перебивать вопросами. Говорил он тихо, тщательно подбирая слова. Было видно, что порой воспоминания давались ему с трудом, о некоторых подробностях своей деятельности он явно не договаривал. Похоже, даже в общении с сотрудником КГБ, он остался верен когда-то данной сотрудникам ОГПУ подписке. Иван Иванович прервал свой рассказ.

Можно ещё стаканчик воды?

Конечно, конечно.

Я налил в стакан воды.

А как же вы выходили на активистов подполья?

Разными путями и способами Иногда по заданиям, которые получал через тайники, но, в основном, организовывал пышные застолья, с хорошей закуской и богатой выпивкой. Во время таких посиделок люди становились разговорчивыми. Я подкидывал им нужную тему, иногда, откровенно ругая Советскую власть.

«Попахивает провокацией», – подумал я. Впрочем, между провокацией и оперативной комбинацией слишком тонкая грань.

А где же Вы брали деньги? Для таких мероприятий много требуется.

Я вспомнил, как месяца три назад готовил справку на поощрение агента в размере тридцати рублей.

О, Александр Петрович! – он чуть не сказал «сынок». – В ОГПУ денег не жалели. Финансовых проблем у меня не было.

И чем всё закончилось? – я посмотрел на часы. Проигнорировав мой вопрос, Иван Иванович продолжил рассказ о своей жизни. Его можно было понять, наверное, за последние лет тридцать, а, может, и больше, у него не было такой возможности выговориться.

Слушать его было интересно и познавательно, но прошло уже больше часа, я мы так и не подошли к основному вопросу что ему от нас нужно.

Иван Иванович, – прервал я его монолог. – Всё, о чем Вы рассказываете очень интересно, но время идет, а к сути вопроса мы так и не подошли.

Да, да, это Вы меня извините. Разговорился. В конце 1940 года чекисты, с моей подачи, накрыли большую антисоветскую группу. Обычно меня успешно выводили из разработок, но в этот раз что-то не получилось. Меня взяли вместе с группой. Павловский Виктор Абрамович, в то время он был моим руководителем, сказал:

«Иван Иванович, к сожалению, по делу ты проходишь, но ничего серьезного на тебя нет. Ни один из задержанных не дал против тебя показаний. Так что от силы ты получишь год, два. Мы постараемся тебе помочь». Больше Павловского я не видел. Связь с чекистами прервалась.

Меня осудили на три года, но грянула война и в декабре 1941 года меня, вместе с другими заключенными, определили в штрафную роту и отправили в Сталинград. Потом были Воронеж, Курск, Кишинев. Три легких ранения. В ходе КорсуньШевченковской наступательной операции в 1944 году я был тяжело ранен. Семь месяцев провалялся на госпитальной койке. По состоянию здоровья для дальнейшей службы был оставлен при госпитале, а в начале 1945 года был уволен из армии.

Да трагическая у Вас судьба, – заметил я.

Почему трагическая? – пожал плечами Иван Иванович. – Всякое было, но я ни о чем не жалею. Честно служил и хочу умереть честным человеком. Он достал из кармана пиджака изрядно помятый, не первой свежести платок и вытер глаза.

День Победы я встретил на Алтае, в посёлке Шебалино, – продолжил Иванов, – где у меня были жена и двое детей. Старшему – одиннадцать, младшему – девять. Через четыре года родился ещё один сын. Мы с женой трудились. Дети подрастали. Всё было хорошо, правда, в середине 60-х я похоронил жену. Два года назад в селе появился некто Сидоров. Я сразу его узнал, он меня тоже. Однажды в пьяном виде он начал кричать, что из-за меня он отсидел более десяти лет, а потом еще был на поселении. Что, как и он, я тоже должен был отбывать наказание. И тому подобное. Оскорбления и обвинения сыпались каждый раз, когда он напивался. Селяне, знавшие меня как фронтовика и честного труженика, советовали не обращать внимания на его пьяные бредни, но вскоре отношение ко мне изменилось В соседних селах появились и другие, знавшие меня как эмиссара, отбывшие наказание заключенные. Моя жизнь стала невыносимой. Старший сын, он секретарь райкома партии, прямо заявил, что врага Родины не считает своим отцом.

Вот и вся моя, Александр Петрович история. Человек я не молодой, сколько мне ещё отмерено на этой земле, я не знаю, да это и не важно. Я хочу, чтобы меня похоронили как честного человека, под моим именем, как Иванова Ивана Ивановича. Помогите, пожалуйста.

Он снова вытер глаза платком.

Что можно было ответить старику? Я ещё не успел переварить «свалившуюся» на меня информацию, оставаясь под впечатлением услышанного...

Иван Иванович, я обязательно доложу руководству о нашей с Вами беседе. Мы постараемся Вам помочь, но Вы должны понимать, что мы обязаны проверить Вашу информацию, а на это понадобится время.

Я всё понимаю и не прошу немедленного решения

Обязательно постараемся Вам помочь, – чтобы как-то успокоить старика, повторил я. – Как с Вами можно связаться?Диктуйте, – я взял в руку шариковую ручку.

Вот, – Иван Иванович протянул мне листок из ученической тетради, с заранее написанным на нем адресом.

Если у Вас вопросов нет, будем прощаться.

Конечно. Спасибо Вам!

Пока не за что.

За то, что выслушали старика.

* * *

Проводив Иванова, я вернулся в свой кабинет. Взяв чистый лист бумаги, положив его на трафарет и закрепив скрепками, я написал: «Секретно. Экз. единств. Справка».

Через два часа справка была готова. Получилось четыре листа (если описывать всё, что рассказал Иванов, понадобилась бы общая тетрадь).

По внутреннему телефону я позвонил начальнику горотдела, только что вернувшемуся с заседания бюро горкома КПСС.

Иван Маркович, разрешите на доклад?

Жду.

Через пять минут я постучал в дверь кабинета шефа.

Разрешите, Иван Маркович?

Входи. Что у тебя?

Вот, – я открыл папку для доклада, достал справку и положил на стол перед шефом. Иван Маркович взял справку и начал читать.

Чего стоишь? Присаживайся!

Спасибо, – я сел за приставной столик.

И что ты решил? – отложив справку в сторону, спросил меня Иван Маркович.

Наши руководители не только успешно нами руководили, но и учили самостоятельно принимать решения. Поэтому он не спросил, что я думаю, а спросил, что я решил.

Для начала его нужно проверить по оперативным учётам, подготовить запросы в Новосибирск, Барнаул и Челябинск. Иван Маркович, полагаю, Иванов правду говорит. Нужно всё рассказать его сыновьям. Человек собой жертвовал, а его теперь травят.

Это хорошо, что ты его так защищаешь. Только, что мы родственникам скажем? Что он бывший наш агент и выполнял наши задания? Агентуру мы не имеем право расшифровывать.

Так это когда было. Столько лет прошло.

Года прошли, а приказы остались.

На моей справке Иван Маркович перьевой ручкой с чёрными чернилами написал: «А. П., прошу проверить заявителя по учетам. После чего примем решение».

Готовь запросы! По результатам ответов решим, как с ним поступить. У тебя всё?

Всё.

Действуй!

* * *

Два дня я писал запросы в разные управления.

Через неделю стали возвращаться ответы. Из них следовало, что в середине 30-х годов секретарь комсомольской организации треста «Уралзолото» Иванов Иван Иванович 1900 года рождения был осужден на пять лет. Бежал из-под стражи. Других данных не было.

В одной из справок была информация о некоем агенте «Уральце», активно работавшем по выявлению антисоветского подполья на Алтае. Но установить, был ли это наш Иванов или нет, из-за отсутствия подтверждающих документов, не представлялось возможным. Из Барнаула пришёл ответ, что многие рабочие и личные дела агентуры сгорели во время пожара в 1941 году. Ничего не удалось выяснить и об оперативных сотрудниках, которые работали с «Уральцем». Возможно, они работали с агентом под псевдонимами.

По некоторым ответам я посылал повторные запросы. Проверка длилась почти два месяца. В итоге, проанализировав всю полученную информацию, я пришёл к убеждению, что Иван Иванович говорил правду. Прочитав моё заключение, Иван Маркович сказал:

А что мы скажем заявителю? Что мы скажем его родственникам? Полной ясности нет.Я пожал плечами.

Как всегда, выручил заместитель Орлова Алексей Викторович, присутствовавший при моем докладе.

Иван Маркович, Александр Петрович проделал большую работу. К сожалению, не всё удалось проверить, но это не его вина, скорее, беда. Я внимательно изучил все полученные документы, справку, и полагаю, что Иванов и есть агент «Уралец».

И что мы скажем родственникам? – повторил свой вопрос Иван Маркович.

Конечно, всё, что мы о нём знаем говорить не следует, тем более что он был нашим агентом. Нужно родственникам сказать, что у нас претензий к их отцу нет, что он честный человек и им следует гордиться.

Согласен. Приглашай их в отдел, – обратился ко мне шеф.

А может самим к ним поехать? Чтобы не было лишних разговоров, – заметил Алексей Викторович.

Когда сможешь поехать? – спросил меня Иван Маркович.

Завтра, если машину дадите. Встреча с источником у меня вечером, успею вернутьс я .

Предупреди Виктора, чтобы машину подготовил, а то у него как на охоту ехать, так собак кормить.

Разрешите идти?

Иди!

Выйдя из кабинета шефа, я спустился в гараж предупредить Виктора, что завтра в восемь часов утра едем в Шебалино.

Может, пораньше, в семь выедем? Двести километров пути, – предложил Виктор.

УАЗик подготовишь?

Всегда готов!

Тогда в шесть тридцать, я тебя буду ждать на конечной остановке у кафе «Кристалл».

Решили, в семь, – удивился Виктор.

Тридцать минут от фирмы, – пошутил я.

* * *

На следующий день в двенадцать часов, мы были в Шебалино. Ивана Ивановича на месте не оказалось, он уехал в Светлоозёрское. Пришлось с сыновьями разговаривать без него.

Представившись, я, как и планировалось, сказал, что к их отцу у нас претензий нет, он честный человек, и они должны им гордиться. Добавил, что, если перед смертью у него будет просьба, нужно выполнить то, что он попросит.

Сыновья выслушали меня очень внимательно. Вопросов не задали, предложили отобедать. Я вежливо отказался, сославшись на то, что нам нужно заехать ещё в два села. Я слукавил. Никаких дел у меня не было, просто я боялся возможных вопросов с их стороны. Что я мог им ответить?

Миссия моя была выполнена, но оставался какой-то осадок Как сыновья отнесутся к моему известию?

* * *

Через два дня в моем кабинете раздался звонок. Звонил дневальный.

Александр Петрович, к Вам посетитель.

Опять! Мне теперь всех посетителей принимать?

Почему Геревенко не звонишь? Он дежурный.

Он Вас спрашивает.

Кто?

Какой-то пожилой мужчина с рюкзаком, – ответил боец. – Напротив меня сидит.

В рюкзаке не тикает? – пошутил я.

Не понял

Хорошо. Сейчас спущусь.

Спустившись, в холле я увидел Ивана Ивановича, сидевшего на стуле, в ногах у него лежал рюкзак. Увидев меня, он встал.

Здравствуйте, Александр Петрович. Я к Вам.

По его светящимся радостью глазам, я понял, что напрасно волновался.. . Добрый день, – я протянул ему руку для приветствия. – Чего мы здесь стоим. Пройдемте в комнату. Давайте я Вам помогу, – я взял рюкзак. – Тяжеленный! Камни в нем носите.

«Камни», – улыбнулся он.

– Это Вам от моих сыновей. Они мне всё рассказали. И что Вы приезжали, и что за меня заступились. Жаль, меня не было. Спасибо Вам большое, успокоили старика, – он, как и в первую встречу достал платок, но уже не помятый, а чистый и аккуратно сложенный, утер слезы.

– Извините, – сказал он, убрав платок. – А это всё Вам. Он стал доставать из рюкзака банки с грибами, мёдом, пакеты с кедровыми орешками и прочую снедь.

Что Вы, что Вы? Ни в коем случае, – попытался я его остановить.

Александр Петрович, не обижайте старика, это от чистого сердца! Сыновья тоже просили Вас поблагодарить.

Я посмотрел в счастливые глаза Ивана Ивановича: «Милый ты наш, боевой товарищ! Не ты, а мы должны тебя благодарить, и не банками с огурцами, а банками с чёрной икрой и хорошим коньяком».

Спасибо Вам, Иван Иванович. За всё спасибо, – я крепко пожал ему руку и обнял.

Вам, спасибо. Теперь я могу спокойно умереть.

Зачем умирать. Живите счастливо.

И то верно. Ещё потопчу грешную землю.

Послесловие

С того памятного дня прошли годы. С Иваном Ивановичем я больше не встречался.

В 1982 году меня направили на учебу в КИ (Краснознамённый институт КГБ СССР им. Ю. В. Андропова), а по его окончании, в Афганистан, в славный город Кандагар.

После трёхгодичной командировки, в сентябре 1988 года я вернулся в Бийск для дальнейшего продолжения службы в городском отделе, состав которого за мое шестилетнее отсутствие сильно изменился.

В октябре этого же годя по делам службы занесло меня в Шебалино.

Прогуливаясь по окрестным перелескам, я забрел на местное кладбище... Знакомая фамилия! Я подошёл к могилке поближе. На мраморной плите было написано: «Иванов Иван Иванович. 20.05.1900 г.19.05.1985 г.».

Один день до своего 85летия не дожил, – произнес я вслух.

Здравствуйте, – услышал я за спиной женский голос.

Обернулся. Передо мной стояла пожилая женщина. – Я за Вами уже пятнадцать минут наблюдаю. Я хорошо знала усопшего. Добрым был человеком. Детей хороших воспитал. Вы, тоже его знали?

И знал, и не знал, – ответил я в задумчивости, пожимая плечами

Александр НИКИФОРОВ.

г. Волгоград.

На фото: автор Александр Никифоров

Газета «Самарские чекисты», №6 (128) июнь 2019

г. Самара