СЕКРЕТЫ ЛЕСНОЙ ИЗБУШКИ
  |
Наш дальневосточный Пришвин Юрий Жекотов – о зимних приключениях в лесу Нашел я эту лесную избушку по сентябрю, когда в неурожайный для грибов год в поисках опят и маслят заблукал в глухом распадке. Неброское с виду жилье, но с полным комплектом услуг: печка буржуйка, топчан подле нее, сколоченный из двух широких досок; по другую сторону терема столик, прикрепленный . . . одним боком к стене; полка над столиком с разномастной и видавшей виды посудой, топор, пила... Но из главных достоинств местного таежного сервиса – лесная песня ручейка, родниковая вода круглый год, навес из хвойных веток на жаркий день и запас валежника в ближайшем ельнике для холодного периода. Вросла в землю лесная гостиница, слилась цветом выгоревших на солнце бревнышек с местностью, но гостям от ворот поворот не дает – приходи и живи. Огляделся. Давно сюда никто не захаживал: заросла тропинка, в дремучей паутине углы, настоялась в хоромах вековая сырость. Что тому причиной – неведомо. Состарился-ли былой хозяин? За оскудением зверья в местных сопках перестал-ли пользовать лесные владения охотник? Не было у меня тогда времени, чтобы надолго здесь остановиться, разгадать тайны теремка, но приглянулось местечко. Когда зима укрыла снегом лесные дорожки, а лыжи, хранящиеся дома, основательно намозолили глаза, решил прокатиться до таежного домика, попроситься на постой. Хотя у кого там проситься? Буду сам по себе, кум королю, сват министру, властитель и повелитель! ВПЕРЕД, НА ЛЫЖАХ Да и кто зимой в лесной избушке хозяин? Разве только мороз, пробравшийся вовнутрь и за отсутствием живых душ от скуки пощипывающий и поскрипывавший бревнышками, да ветер, что, готовя вьюгу, репетирует новые зимние симфонии в печной трубе. Вот, пожалуй, и все постояльцы. На лыжах-то веселее, чем пешкодрапом: сравнял снег все неровности, что замедляли-тормозили шаг. На пригорок – потерпел, а под сопку – полетел... Избушка еще больше замаскировалась, утонула в сугробах, на крыше целая копна снега. Не знал бы точных ориентиров, проехал бы сейчас рядом и не заметил. Очистил дорожку к двери, натаскал и нарубил валежника. А как занялись огоньком сучкастые полешки, убежал из теремка мороз, улетел в таежные просторы и ветер. Ну что же, им там, пожалуй, и вольготнее-лучше! ХОЗЯИНА И НЕ ЗАМЕТИЛ Засвистел чайник, и я в предвкушении скорой трапезы довольно потер руки. Принялся собирать ужин: вынул из рюкзака хлебушек, сальце-мальце, колбаску, консерву, горсть карамелек, разложил разносолы, достал единственное зеленое, с кислинкой яблоко. Водрузил все на стол, чтобы пир горой! Помельчил, порезал, что нужно, со стороны посмотрел: ну скатерть самобранка и только! Красота – жалко трогать! Но что же делать? Пища для того, чтобы ее есть, а не любоваться. Наловчился и поднес ко рту самодельный бутерброд на первый прикус... Да так и остался с отвисшей челюстью: вдруг послышалось, как вроде закряхтел кто-то старчески в избушке. Странно! Может, в печке сучок стрельнул замысловато? Да прогорело там уже почти все, и шум не оттуда. Ну и дела! Скорее всего, поспешил я с выводами, не осмотрелся, как следует, главного хозяина и не заметил. Что же делать? Иду на попятную. Отложил хлебушек с начинкой в сторону: «Извиняйте, конечно, не знал, проявил бескультурье – к столу не пригласил!» Но кто такой, где прячется? Может, кутается под нарами в старом тряпье тутошний жилец или завелся здесь зверь какой неведомый? Заглянул под нары: никого нема! Но не лешак, не домовой же, в самом деле! Хотя, кто его знает? Наверное, решил без свидетелей объявиться. И как с ним говорить, какие темы поднимать, я не знаю. МЫСЛИ ВСЛУХ Кашлянул ему пару раз в ответ: мол, тоже хаживали, опыт кое-какой мало-мальский имеется. Таежные традиции блюдем. Просим проявить ваш местный образ. Покряхтим вместе. Есть повод – полюбил и я эту избушку, но на привилегии и особое положение не покушаюсь. А если не погоните, то у меня на этот случай во фляжке есть что полагается для согрева – для знакомства. Берег как неприкосновенный запас, а теперь для аппетита и сгодится! Просим к столу, не побрезгуйте, отведайте, чего хотите. Не царская трапеза, конечно, но все же. Вот – даже фрукты имеются! Опять буркнул кто-то, да так недовольно, со скрежетом – с шипением, не по-человечески! Но смысл понятен: «Ну чего приперся? Расшумелся, бедлам устроил! Шастают тут всякие! Житья от вас спокойного нет». Ну раз звуки незнакомые издает, уже почти нет у меня сомнений: точно домовой! А кому еще? Не зря же путешествуют они из сказок в присказки, из уст в уста! Это я – Фома неверующий, а люди бывалые знают, что к чему, и напрасно говорить не будут. Теперь и меня кто спросит: «Веришь, нет ли?» – развею сомнения, засвидетельствую: «Правда все это, не выдумки, была и у меня такая встреча на жизненном пути – с домовым!» Но какой он обличьем – непонятно, не спешит показаться. От неловкости заерзал, будто перед объективом. Хозяина не замечаю, а он меня насквозь, как рентгеном, пронзает, и всехоньки ему про меня видно как на ладони: и моя подноготная, и прошлая, и будущая жизнь со всеми передрягами. Убрал я ноги под лавку, втянул голову в плечи, чтобы зря не разбрасывать свои телеса и не теснить домового, не вызывать его раздражения. А то развалился тут! Но на всякий случай речь оправдательную готовлю, чтобы сказануть в случае чего: «Понятно, живете вы в тайге по-барски и, можно даже сказать, по-куркульски. Это не оскорбление – примите как комплимент. И все у вас чистое, натуральное, экологическое, а спиртное вам и даром не нужно. Если тут воздух настоян: на клюквах, на брусниках, на кедровых шишках – пей, сколько хочешь, хоть бадью, хоть две! Вот настоящий хмель! Все понимаю, глупые мои предложения не к месту. Но мы – человеки – неразумны, неуклюжи, мягкотелы, все у нас сикось-накось идет. Цивилизация, одним словом. Все по городам, по селам мытарствуем, не можем никак без всяких благ и излишеств! Уж невпопад заглянул к вам. Но я много неудовольствия не доставлю, не гоните – не серчайте: я только ночку перекантуюсь и все, больше никаких интересов и замыслов. Как вам мое скромное предложение, хозяюшка?» Прислушался – тихо. Ишь, замолчал, прочитал, значит, мои мысли. Сразил, видно, я его своим ораторством. Но наверняка хмурится. Может, стерпится-свыкнется? Покосился я на дальний угол – там он непременно обитает. Облизнулся. А что делать? Голод не тетка. Не чавкая и не швыркая, не вызывая лишнего неудовольствия, приступил в одиночку к ужину. И, НАКОНЕЦ, ПОКАЗАЛСЯ Опять зашуршал, заворочался кто-то и, наконец, показался! Ба, да это мышка лесная! Шерстку почесала, черными бусинками глаз сверкнула и носом повела: «Что там у тебя, чего принес-то?» Вот страху-то нагнала, в чудеса верить заставила! «Ну и что мы будем делать, черноокая? Хлебушка тебе бородинского, самую запеченную корочку? Возьмите, пожалуйста!» – угостил я местную жительницу: в компании-то ужинать веселее. Мышка сперва испугалась, спряталась, а когда я уселся на место, вылезла откуда-то сызнова и принялась за «шкварочку»... Ну вот, закусили, что бог послал, а теперь пора на боковую. Эх, жизнь удалая! А что еще человеку для веселого настроения надо?! В брюхе сытость, в мыслях милость! И хотел я заснуть счастливым, но увы. Как по команде зашуршали, зашумели по углам мышки. Сколько же их тут! Целое племя! Пришлось делиться трапезой – благо, оставил себе на завтрак. Отчекрыжил по-братски половину пайка и отдал за знакомство – за дружбу!
Газета «Приамурские ведомости», № 8 (8346) г. Хабаровск |
