ВСЕНОЩНАЯ СЕРГЕЯ РАХМАНИНОВА

Дорога к Богу - у каждого своя

14-го августа 1988-го года  (а тогда  как раз начала набирать обороты горбачевская перестройка)  в нашей стране довольно широко и почти официально отметили тысячелетие Крещения Руси. Десять веков назад святой равноапостольный киевский князь Владимир – Красное Солнышко – повелел сбросить в Днепр  деревянного истукана, символизирующего славянского языческого бога  Перуна.

Народу киевскому приказано было в массовом порядке,  двигаясь по  широкому спуску к реке, погрузиться в Днепр, чтоб каждый трижды окунулся. Главная киевская улица –днепровский спуск так и именуется и поднесь: Крещатик…

Считается, что с этого дня на Руси начался новый отсчет времени. Язычество ушло в прошлое. Народ восприял новую – истинную веру во Единого Бога Отца Вседержителя, во Его Единородного Сына Господа Нашего Иисуса  Христа и в Духа Святого - Господа Животворящего, от Отца Исходящего. А по сути – вернулся к изначальной, времен Адама и Евы, вере в Бога. Родилась Святая  Русь.

Недаром сказано: не бывает худа без добра. Спасибо перестройке и за то, что прекратились официальные гонения на нашу Русскую Православную Церковь.   

Тысячелетняя веха, знаменующая победу истинной веры, принято считать  Вторым Крещением Руси.

Потому что десятилетия   безбожной власти оставили прямо-таки  кровоточащие рубцы в сознании народа, поразили неверием  весьма глубоко его душу. Четверть века прошло, а язык не поворачивается сказать, что православие в нашей стране победило, как говорится, окончательно и бесповоротно. Народ в массе своей остается глухим в вопросах веры. Хотя большинство и носит на шее крестильные крестики. Но это – больше из-за суеверия, в качестве оберегов…

Свобода совести, провозглашенная властями, обернулась засильем всех и всяческих ново-языческих сект. По улицам наших городов шастают назойливые свидетели Иеговы, пристающие к прохожим. И многие клюют на их удочку. Иеговисты для своих проповедей нахально, без приглашений вламываются даже в  двери к нам, чтобы вкрадчиво навязать  свои заблуждения. На телевидении правят бал экстрасенсы. Мусульмане имеют в сетке вещания гораздо больше времени, чем пастыри Русской Православной Церкви…

А по планете широко катится волна гонений на христианство. Часто – кровавых гонений. Как, например, в Индии, на Ближнем Востоке. Набирают силу всевозможные сатанинские секты, широко применяющие практику человеческих жертвоприношений. Языческие верования как бы берут реванш за свои поражения, имевшие место быть в прошлом. В  «благополучных» странах западных, с которых внушают нам брать пример, узаконивают отвратительные, богомерзкие грехи. Забыли о том, что Господь покарал огненным дождем, провалил под землю во времена оно палестинские города Содом и Гоморру.

Хоть и воссияли золотые купола над нашими городами, хоть и восстают из праха порушенные богоборцами святые храмы, но силы зла не отдают без драки добычу, которую успели захапать в годы гонений.

Будем бдительными!

Хочу напомнить: о великом событии Крещения Руси рассказал нам довольно подробно в «Повести временных лет» святой преподобный летописец Нестор, один из первых насельников Киево-Печерского монастыря. Но тот же Нестор не преминул сказать и том, что впервые светоч Православия «во Скифах» возжег на Ладожских берегах более, чем девять столетий назад  до Владимира – Красна Солнышка, сам  первоверховный святой апостол Андрей Первозванный, брат великого рыбаря первоверховного апостола Петра, основавшего Церковь Христову в Риме Первом. Сам Петр и множество обращенных им первых христиан пали во времена Нероновых гонений на приверженцев новой веры.

Святой первоверховный апостол Андрей Первозванный, путешествуя и обращая к истине «во Скифах» (то-есть, во Словенах), поднялся вверх по Борисфену  (Днепру), мимо круч, названных много лет спустя Киевскими, предрек этим горам будущую славу Великого Светила Православного, что воссияет в землях тамошних языцев. И Свет оный распространится очень широко, прогоняя тьму языческих заблуждений.     

Плавая по рекам, обретшим впоследствии наименование – Путь из Варяг в Греки, Андрей Первозванный достиг Ладоги. Его весьма поразил обычай здешних словенских людей париться в жарких банях, неистово хлестая себя горячими вениками, а потом – выбегать из жарких клубов пара прямо на мороз, падая в сугробы холодного снега…  Об этом тоже поведал святой преподобный Нестор Летописец.   

На ладожскм острове Валаам Андрей Первозванный основал первый в этих краях православный мужской монастырь. Святая обитель существует и в наше время. На Валааме  до сего дня сохранился мраморный крест, воздвигнутый первоверховным святым апостолом и его учениками. На Русском севере Андрей Первозванный добрался до беломорского архипелага Соловки. На сих островах, много лет спустя, возник  Соловецкий Святой мужской монастырь.

И, получается, святой равноапостольный князь Владимир Киевский не на пустом месте воздвигал Церковь Христову. Ведь были православными первые киевские князья Аскольд и Дир, правящие на Руси еще до Вещего Олега и князя Игоря. Приняла святую православную веру родная бабка князя Владимира  святая равноапостольная княгиня Ольга, построившая первую на Киевских Кручах православную Десятинную Церковь… Факел Православной веры на Руси возжег сам Андрей Первозванный. В первом веке христианской эры. Почти за тысячу лет до равноапостольного князя Владимира…

Не скрою: лично я не без холодка отчуждения  воспринимал в свое время всякую информацию, касающуюся Тысячелетия Крещения Руси. Мол, дали волю церковникам – вот они открыли все шлюзы для словес своих безудержных. Когда стало известно, что в Петропавловске Камчатском строится православный храм в честь одноименных апостолов, меня даже передернуло в недоумении. Дескать, этого нам еще и не хватало!   Обходились на полуострове без сего – обошлись бы и впредь…

Сказывались годы атеистического воинствующего воспитания. Годами долбили по нашим  затылкам: вера в Бога – это мракобесие.  Это – поповщина.     Материя, которая в основе всего, прекрасно обходилась, обходится и будет обходиться без Творца, есть сущая в вечности сама по себе. И во времени, и в пространстве бесконечных. А почему так происходит – не задумывались мы на марксистко-ленинских семинарах, устраиваемых регулярно в каждой партийной организации. Здесь полагалось не сомневаться и – Боже упаси! – не возражать.

А ежели усомнишься в решении «основного вопроса философии»: что чему предшествует – дух материи, или – наоборот, будь спокоен, партийный билет  наверняка выложишь на стол. Хотя наглядная очевидность у каждого – перед глазами. Ведь и козе понятно: никто не будет строить, к примеру, Дом Культуры или, скажем, участок железной дороги, коли не подготовлена соответствующая проектная документация. Сначала – замысел, детально проработанный, а потом уже - воплощение проектных калек, чертежей в реальные изделии.                                               

Уж ежели и банальнейший дровяной сарай не возникнет во дворе без предварительного замысла о нем в голове хозяина, то что остается глаголить о сложнейшей Вселенной, созданной по Слову Творца из ничего – грандиозного и гармонично устроенного Мироздания, последняя пылинка которого (то- бишь, атом) остается такой же неисчерпаемой, как и вся необозримая Мега – Галактика.

Однако, давайте все же скажем «спасибо» Ильичу. Как никак, а единая здравая и по-настоящему мудрая мысль прозвучала - таки в ленинском «Материализме и эмпириокритицизме». В этом сумбурном, путанном, запальчивом и крайне трудном для понимания философском труде Вождя Мирового пролетариата. А нас ведь заставляли конспектировать сию книгу и цитировать её наизусть…

Дальние и самые заветные уголки памяти приводят меня к видению как бы со стороны: длинный посыпанный мукою кухонный стол рядом с русской печкой. Мягкие, ласковые руки ставят меня, младенца, на эту столешницу и на эту мучную порошу. Я хожу по муке, оставляя отпечатки босых ступней. А бабушка – моя любимая Баба Дуня – осеняет мелкими крестиками  маленькие следы моих ног.

Мне не верят, когда оживают дорогие сии воспоминания. Но я все-таки помню…

Меня и мою маленькую младшую сестренку Баба Дуня крестила, тайком от наших родителей, комсомольцев и ярых атеистов, в Напольной церкви  города Мурома. И сердечное спасибо моей бабушке за это. Царствие ей Небесное!

Но ведь к Богу я пришел уже будучи взрослым, детным мужем, отцом трех дочерей. А до той поры и крестика не носил на шее. Безоговорочно оставаясь  в рамках предписанного марксистко-ленинского воинствующего материализма. Исповедуя убогие примитивизмы любомудрия. Вроде того, что материя существует вечно, не имея начала во времени, повинуясь в своем развитии объективным законам, имманентно свойственным ей извечно, никем не установленным, существующим сами по себе…

Это – возвращаюсь я к самому себе  вузовских и последующих времен, в пору возмужалости и зрелости. А в более ранние годы меня, как и великого пролетарского писателя Алексея Максимовича (на самом деле никакой он не пролетарский, а скорее  -босяцкий или, вернее, мещанский писатель) обуяла внезапно вспыхнувшая страсть к пожиранию книг. Всех и всяческих – какие только попадались под руку. Медицинские пособия (вплоть до гинекологических) и старые дореволюционных еще лет комплекты журналов «Нива» с ятями и твердыми знаками в конце слов.

Одним словом меня обуял недуг, подобный пристрастию, которому подвержен был и гоголевский Петрушка, крепостной человек Павла Ивановича Чичикова, великого комбинатора, прихватизатора  российских казенных кредитов в эпоху Николая Первого. (Корни казнокрадства у нас на Руси уходят во времени весьма глубоко!)

Справедливости ради надо сказать: наглядным примером для меня оставался мой отец Федор Васильевич Корякин, гвардии солдат Великой Отечественной, кавалер четырех медалей «За отвагу». Он тоже каждую свободную минуту отдавал чтению книг. Но большее предпочтение отдавал беллетристике: повестям, рассказам, романам.  Так сказать, читал охотно Апулея, а Цицерона не читал. То – бишь, пренебрегал публицистикой и критикой…

Я же не брезговал ни тем, ни другим. Кстати, об Апулее. Его я тоже охотно прочитал. Но уже – на студенческой скамье. В университете. А в мальчишеские годы подвернулся  на глаза потрепанный, зачитанный томик «Декамерона». В страницы которого с жадностью и углубился. Покуда матушка моя солдатка Шура (отец воевал на фронте) не ужаснулась, случайно проведав, какими книжицами я увлекаюсь. Отобрала «Декамерона», и с тех пор он надолго исчез из глаз моих.

К чему предаюсь  этим, может быть, несущественным для нынешних дней воспоминаниям? Есть один важный момент. Среди многообразного, без оглядки пожираемого чтива, поглощаемого в неимоверном количестве, попадались мне иногда и настоящие жемчужные зерна. Правда, как таковые, мною тогда не воспринимаемые.

Как сегодня, вижу себя на берегу речки, под густою ракитою, в тенечке, лежа на животе, опираясь локтями в песчаный берег, без отрыва от страничек странной книжечки. Они поделены на двое вертикальной чертой. На левой стороне – текст вроде бы и понятный, и непонятный. Отпечатан какими-то кудреватыми буквицами. На правой – шрифт, обычный, правда с ятями (читаются, как обыкновенная буква «е») и с твердыми знаками.

А само содержание этих страничек настолько захватило меня, что не замечаю времени, как день пролетел. Только на закате солнца голодный, с усталыми, красными глазами воротился под сень  деревенской избы, где гостил у тёти Тани, старшей сестры моей  матери. Дело было в деревне, в далеком забайкальском тылу. Родившись в Муроме, я вырос до десятилетки и после нее в Забайкалье, на родине моей матушки, коренной забайкальской гуранки, Шуры. Как они встретились и слюбились, отец и мать, - другая история. Сегодня – не об этом речь.

Так впервые в мою жизнь пришла Благая Весть – Евангелие Господа Нашего Иисуса Христа, поведанное его апостолами и учениками. Правда, тогда не придал я особого значения этому событию. Но содержание всех четырех благоповествований врезалось в память навсегда.  Стал мне близок, очень симпатичен моей душе Сын Человеческий, Распятый на Кресте и Воскресший из трехдневного гроба. Сын Божий.

Правда, оговариваюсь истины ради. В ту пору  события земной жизни Иисуса Христа оставались для меня не более, чем красивая, трогательная сказка… Но даже знакомство с книжками знаменитого богохульника и злоязычника Лео Таксиля, написавшего «Забавную Библию» и «Забавное Евангелие» (по приказу «твердого ленинца» Никиты Кукурузника широко выпущенными в свет Госполитиздатом ) не могли поколебать давнего, детского еще впечатления от первого знакомства со Святыми Евангелиями апостолов и учеников Христа.

Может, эта вот давняя искорка, зароненная в далекой забайкальской глубинке, на берегу туземной речушки Олекан, и тлела незаметно в моей душе долгие годы, дожидаясь своего часа. Покуда не настанет Озарение для меня, погрязшего во мраке узколобого атеизма, предписанного «твердыми ленинцами»…

И это час пробил, наконец-то. Вполне для меня внезапно и неожиданно. Помнится, на Камчатке гастролировал акапельный хор Московского Сретенского мужского монастыря. В Петропавловской музыкальной школе хористами был дан шефский концерт. С большой неохотой остался тогда  в школе, которую по классу скрипки посещала одна из моих дочерей. Все торопился за какими-то неотложными делами. Настояла, чтоб остался, моя жена Лидия Дмитриевна. И большое спасибо ей за это.

Внимая духовному песнопению,  как-то успокоился я, перестал думать о не терпящих отлагательства перипетиях сиюминутных. А потом, когда  прозвучала Всенощная Сергея Рахманинова, меня буквально потрясло услышанное.

С того мгновения вера в Бога крепко накрепко поселилась в моей душе. Я вернулся в лоно православия. Наверное, случилось сие по молитвам моей любимой Бабы Дуни, горячо молящейся за меня на небесах. И многое, что произошло на моем жизненном пути, с тех памятных дней. Скрепил узами церковного венчания гражданское супружество со своею половиною. Живем - худо бедно, но – в согласии. Дети мои и внучка Надя покрещены в лоне Святой православной веры. Сам я по мере сил, отпущенных Богом, стараюсь укреплять, где только возможно, основы  веры в Господа Нашего Иисуса Христа, смертию смерть поправшего, Кровию Своею искупившего грехи человеков.

Евгений КОРЯКИН.