Особое поколение
    |
Дети войны – это особое поколение. Их главная академия на земле – борьба за жизнь, а в ней, как известно, кто-то побеждает, а кто-то сдаётся. У детей войны, хлебнувших лиха в самом начале своего существования, борьба за выживание была гораздо острее, чем у других поколений. Пережитые ими страхи, бедность, постоянное чувство голода, заброшенность, унижение, - у одних воспитали злость и обиду, у других посеяли в душах неуверенность в себе и своём будущем, а в третьих выработали бойцовские качества. Конечно, по-разному сложились судьбы у людей этого поколения: многие просто не выжили, многие пошли по неверной дороге. Но большая часть детей войны, несмотря на очень тяжёлые условия жизни в период их созревания и развития, нашли в себе силы преодолеть все преграды, встречающиеся на их пути, получили образование, заняли достойное место в жизни. Наш герой, Юрий Иванович Катков, полковник ФСБ в отставке, человек известный. Мы рассказывали о нём в нашем журнале( №2- 2014год)в связи с 75-летием со дня его рождения. Несмотря на приличный возраст он энергичен и молод душой. И только седина выдаёт, что ему идёт восьмой десяток. У него сложилась непростая, но интересная жизнь, ему есть, что вспомнить. Но начало его пребывания на земле совпало со страшной бедой – Великой Отечественной войной. О своём детстве он поведал нам в воспоминаниях: «Начало войны я, конечно, не помню. 22 июня 1941 года мне исполнилось всего 2 года. В семье в этот день собирались отмечать мои именины, но они, со слов моей мамы, не состоялись, так как пришло ужасное известие о начале войны. Людям было не до веселья. Мой отец еще в 1939 году был призван на действительную военную службу в Красную Армию, и мы с мамой его больше не видели. Мама говорила, что он был танкистом-механиком, прошел всю войну. В 1945 году его танк был подбит, и он погиб. Мы жили в Якутии, на территории которой не было военных действий, но примерно с 3-4 лет я помню заплаканные лица людей, получавших извещения с фронта о гибели своих близких, помню постоянную озабоченность матери, где достать продукты, во что одеть детей? Помню, как мы ходили с ней в лес за ягодами и грибами, а так же, как руками или серпом рвали траву и сдавали ее на ферму или людям, у которых была корова, - за кружку молока, как зимой рубили дрова и на себе носили домой. Помню я также всеобщую взаимовыручку людей в поселках, где мы жили, тогда в частных домах на дверях не было замков. Люди помогали друг другу, чем могли. Когда подрос, то помню, что с ребятами мы бегали по улице и пели популярную тогда песенку, в которой слова были такие: «22 июня, ровно в 4 часа, Киев бомбили, нам объявили, Что началась война». Мама позже мне рассказывала, что она запихивала мне в рот кусочек бинта с жеваным хлебом, чтобы я сосал, а не глотал, так на дольше хватало, чтобы утолить голод, а также, что вместо молока мне давала разведенный водой молочный шоколад американского производства, доставленный в СССР по известному «Ленд-Лизу». Мы жили тогда в Якутии, в населенных пунктах, которые назывались прийсками, потому что жители этих прийсков добывали золото. Их еще называли золотоприисками. Рабочие этих золотоприисков получали продуктовые пайки, в которых частично были продукты, доставленные в Якутию из Америки. Продукты все были консервированные или сушеные, даже картофель и капуста. Помню, как мы, дети, приходили в гости к товарищам или просто случайно заходили в чужой дом, и люди делились с нами последним куском хлеба, старались обязательно нас чем-нибудь накормить, даже если мы были и неголодны. Общее горе сплачивало людей. Яслей и детских садов тогда не было, и детей оставляли на попечение соседей, пожилых людей, которым не нужно было идти на работу, а иногда и просто под присмотром старших ребят. Отчетливо помню весну 1945 года. Мы, дети, еще не совсем осознавали, что произошло, но поняли, что войны больше нет, теперь жить будем лучше, что все трудности позади. Этот оптимизм нам внушали старшие, которые плакали от счастья, все поздравляли друг друга, устраивали застолья, стихийно собирались в группы на улице и шли к ближайшему дому к кому-либо в гости, чтобы достойно, «чем бог послал», отметить это великое событие. И, несмотря на то, что общее ликование вскоре прошло, и жизнь лучше не стала, магазины по-прежнему были пусты, а на улицах появились калеки, и пленные, которые на нас мальчишек наводили ужас и одновременно вызывали любопытство, общее настроение у людей было приподнятое, их лица стали светлее, взгляды и отношения добрее. В каждом разговоре слышались слова: «Мы победили». Все верили в светлое будущее. В 1946 году мама стала «собирать» меня в школу. Оказалось, что ни тетрадей, ни учебников в магазинах нет. Выкручивались, как могли, чернила готовили из марганцовки, разводя ее водой, ручки делали сами. Строгали палки и привязывали к ним перья. Тетради делали из оберточной бумаги, которую добывали в магазинах или на базе. Хуже дело обстояло с учебниками. Приходилось в школе списывать текст задачи или упражнения и дома решать. Моя мама всю войну проработала на руднике горнодобывающей промышленности. Добывала золото для страны. Иногда я ходил к ней на работу, смотрел, как работают драги, экскаваторы, бульдозеры, как мыли золото и даже держал его в руках. Дома я садился на перевёрнутый стул, крутил его ножки и представлял себе, что я работаю на экскаваторе, добывая золотоносную руду, и приближаю конец войны. Так рабочие говорили, что чем больше добудут (намоют) золота, тем быстрее кончится эта проклятая война. Помню, когда пошел в школу в 1-й класс, мама давала мне с собой на обед вареную сушеную картошку, которой я в школе делился с одноклассниками. Вообще обедали мы все вместе за учительским столом, столовой не было, и никогда еду не делили на «твою» и «мою». Все принесённые с собой обеды выкладывали на стол, и каждый брал, что хотел. Чувство одной семьи, чувство локтя, взаимовыручки, взаимопонимания и терпимости друг к другу всегда присутствовало у учеников, да и в отношениях с учителями. Школа у нас была небольшая деревянная, в классе на стене висел всего один большой портрет Сталина, на который мы дети смотрели с некоторым трепетным страхом, но в то же время - с гордостью и надеждой. Мы верили, что этот человек защитит нас и накормит, что мы живем потому, что живет он. Забегая вперед, скажу, что это чувство не покидало нас вплоть до 1953 года, когда Сталин умер. Это была всенародная трагедия. Плакали взрослые и дети, у всех был один вопрос: как мы теперь будем жить?
Любимая игра у детей была одна – в войну. Во многих вариантах. Например, атака красной конницы. Две группы ребят привязывали к длинным веткам ивы, которые они называли «конями», веревки (уздечки), садились верхом на эти прутья, вооружались палками (саблями) и вприпрыжку скакали друг на друга, сражались палками. Причем оба отряда считали себя красной армией, а противника немцами. Явных победителей в этих атаках не было. Главное было показать себя кавалеристом, чтобы хорошо защищать себя и Родину. Напрыгавшись и настучавшись палками, спорили, кто сколько раз кого уколол саблей (палкой), и кто кого по его мнению победил. Судей, как и побежденных, не было, потом так же активно играли в другие игры. Например, объединившись в отряды, атаковали ивовые заросли - (немецкую конницу). Или бросали камни (гранаты) в ямы, или выворачивали корневища деревьев (доты, дзоты немцев). Конечно, мне не приходилось прятаться от свистящих над головою пуль и снарядов, и немцев я видел уже как военнопленных, не тех, которые самоуверенно и нагло, со шмайсерами наперевес топтали русскую землю, уже считая себя победителями. Но отпечаток страшного времени навсегда лёг на моё детское сердечко. Детские впечатления - это тревоги рано повзрослевшего ребёнка: тяжёлый труд матери, её заботы, чем накормить, во что обуть и одеть детей, и гибель на войне отца, героически сражавшегося и отдавшего свою жизнь за то, чтобы остаться в вечной памяти сына.
Катков Юрий Иванович, полковник КГБ - ФСБ в отставке, член СВГБ по ДВ региону На фотографиях: 1. Катков Ю.И. 2. В годы войны 3. Курсант военного училища (Катков Ю.И. крайний справа) 4. Офицер ФСБ |
