«И ВЫЙДУ К ЧИСТОТЕ, ПРИЖМУСЬ К СТВОЛУ БЕРЕЗЫ…»
  |
К 95-летию дальневосточного поэта Михаила Асламова Упаду на соцветия клевера, утону с головою в траве, чтобы ноги – к прохладному северу, и усталым лицом – к синеве», – таким был девиз Михаила Феофановича Асламова. Иногда мне кажется, что он где-то рядом. КАЗАЧЬЯ КОСТОЧКА Говорят, будто были поэты, которые жили в башнях из слоновой кости. Но я таких не видел. Асламов мог жить хоть на скамейке. Как-то раз, зайдя с ним в одну их забегаловок, в духоту, звон посуды и шум голосов, потерял его из виду, столь органично растворился он в толпе. Здесь он был свой: завсегдатаи уважительно величали Михаила Феофановича батей. «Дай трояк – опохмелиться, батя!» И как хорошо с ним было поговорить за жизнь. Он был похож на мастерового, который мог блоху подковать. Его квартира была центром притяжения для самых разных людей: академиков и художников, актеров и режиссеров, диссидентов и самых что ни на есть простых работяг. Казачья косточка, родился четырнадцатым по счету ребенком в забайкальской семье, которая отправилась на Дальний Восток в поисках лучшей жизни. На свет появился в дороге 1 октября 1929 года, на железнодорожной станции Бира. Тринадцатилетним ушел на завод делать снаряды. Комсомольск сыграл свою роль в его становлении как человека. Затем в Хабаровске прошел путь от мастера до старшего инженера судостроительного завода им. М. Горького и заместителя начальника оборонного отдела Хабаровского совнархоза. Окончив высшие литературные курсы, заведовал отделом поэзии журнала «Дальний Восток». Безусловно, он был патриархом. Регалий у него было немного. Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне…», «За трудовое отличие», литературные премии. ЗВЕНЯЩИЙ ГОЛОС ТОПОРА Есть книги, которые остаются на всю жизнь. Вот такой книгой стала для меня «Пусть настежь дверь», которая увидела свет в 1964 году. Отец мой тоже был поэтом. Он, уговорам вопреки, Уже больной, вставал с рассветом И уходил слагать стихи. Он затыкал топор за пояс, Его стихи не для пера, И разносился до околиц Звенящий голос топора Рукопись попала к поэту Сергею Наровчатову, чей глаз сразу зацепился за новизну. А главное управление по делам литературы и издательств нашла крамолу в строчках: «К речам высоким в наши дни народ / Стал осторожен. Он ли в том повинен?..» Наровчатов выступил в «Правде» с защитой Асламова. Пройдут годы, и Михаил Феофанович напишет: «Пришел я в 1976 году на открытие памятника Ивану Крылову на Чистых прудах. Тогда учился в Москве, на высших литературных курсах. И вот там мне Наровчатов говорит: «Наверное, тебе, Миша, в столицу надо перебираться». Он мог все устроить! Я иду и молчу. Он на меня посмотрел и сказал: «Господи, с кем я говорю...» НАСТОЯЩЕЕ СЧАСТЬЕ Он всю жизнь беседовал с гениями. Самым близким для него был Пушкин. – Что такое счастье? – задавался вопросом Асламов. – Помните у Пушкина: «На свете счастья нет, но есть покой и воля»? Или у Лермонтова: «Уж не жду от жизни ничего я, и не жаль мне прошлого ничуть! Я ищу свободы и покоя, я б хотел забыться и заснуть». Я просто рассказываю о людях, которые дарят друг другу счастье. Единственно настоящее счастье, – пояснял он. – Черт с ними – с начальством, с парткомами и обкомами. Люди-то могут быть счастливы сами. «ПОЙДУТ ЛИ В РАЗВЕДКУ СО МНОЙ?» Однажды я встретил его возле почтамта. В руках у него была бандероль. – Вот получил от Коли Задорнова... А его больше нет… – в его глазах блеснули слезы. В его блокнотике возле многих фамилий к тому моменту стояли скобки: «Там…» На его глазах стремительно уходило целое поколение. Его раздражала фраза: «Я бы пошел с ним в разведку». – Куда важнее спросить себя: «Пойдут ли в разведку со мной?» – услышал от него. Казался он как-то сразу постаревшим, словно вся тяжесть утрат в один миг навалилась ему на плечи... В одном из его стихотворений герой приходит на кладбище. Все могилы – женские. Мужики погибли на войне. Еще были живы старики, помнящие довоенные времена. Еще даже молодые мужики ходили одетые по деревенской моде в кирзовые сапоги, пиджаки поверх свитеров и в телогрейки. И среди них Миша Асламов. ВЕДРО ВОДЫ И СЛИВОЧНОЕ МАСЛО Асламов был необычайно чуток к слову. Он осязал его физически. Я был свидетелем, как разбиралось стихотворение молодого поэта. Ничтожный в полдень, Ночью я велик. В душе моей – пороков многих завязь. Вот эта «завязь» взорвала Асламова: – Ишь ты! Подумать только: целый куст вместо сердца! Ходила к нему девица со стихами, которые были так многословны, что казались ниагарским водопадом. – Ведро воды! – выдал Михаил Асламов. В нем жил прозаик, во многом не реализовавшийся. Помню, он восхищался Илюшиным: – А ведь его рассказы на чистом сливочном масле! А? Он как-то сказал на семинаре, отвечая на вопрос, какие стихи хорошие, а какие плохие: – Есть просто живые и мертвые. ВСЕХ ПИСАТЕЛЕЙ НАЧАЛЬНИК И ПОЭТОВ КОМАНДИР 30 лет Асламов рулил региональным отделением Союза писателей России. В нынешнем году союз отметит свое 90-летие. А 10 лет назад я взял у Михаила Феофановича интервью. И вот тогда он сказал: – Писатель с удивлением узнает, что он, оказывается, никуда не относится! Их нет в классификаторе профессий, составленном министерством труда. Они не проходят по ведомству министерства культуры. Формально вроде бы в составе Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Но это лишь формально. А где молодые? У них другие утешки – интернет называется. Там «Стихи. ру», там тебя ждут. И любое участие – в конкурсах, в изданиях – деньги… Мы плохо чувствуем свой край. Когда было наводнение, ни один писатель не откликнулся. Известный всем нам Петр Комаров искал «горячую точку» – куда бы поехать. Между тем поэт – это понятие народное, а все остальные – стихотворцы. Пора нам прийти в школы. Меня удивляет и стыдит, что мы совсем не связаны с армией. Где взять новых Комаровых и Ивановых? На книгах стоит пометка: «Книга выходит в авторской редакции». Это книги одного читателя – самого автора. Вспомним советские времена, когда даже в газетах существовали «свежие головы» – те, кто читал после автора, редактора. Они ловили «блох» незамыленным взглядом… Асламов умел собирать и объединять людей. – В творчестве нужна вспышка, должна быть боль. Поэтому надо жить без наркоза, а уж в поэзии – каждую минуту … МИХАИЛ АСЛАМОВ ЕЩЕ ВЕРНЕТСЯ! На одной из последних встреч с читателями, которая проходила в Дальневосточной научной библиотеке, он читал свои стихи и потом подписывал книги. Но еще тогда мне показалось, что в нем живет какое-то саднящее чувство одиночества. Он жил на излет, опутанный со всех сторон общественной и литературной жизнью. Летал, ездил, пробивал – шквалом налетали съезды. Так он и прожил свои десять жизней – никак не меньше. Он любил людей талантливых. Был буквально влюблен в чужие таланты, был их фанатом. Сегодня, когда Михаила Феофановича нет, мы говорим: «Преждевременно». Сколько бы ему ни было лет – заменить его некем. И при всем при этом его стихи удивительно светлы. И каждый раз, перечитывая Асламова, понимаешь: наверняка все его герои умерли или доживают свой век. Но вслед за автором веришь: нет, они живы. С его стихами мы прожили почти век. И какой век! И он еще к нам вернется!
Александр САВЧЕНКО Фото из архива ДВГНБ
Газета «Приамурские ведомости», № 43 (8432) 2024 года г. Хабаровск |
