Кооператив «Сапфир»

Эта история случилась на рубеже девяностого года, когда народ в результате перестройки захотел быть «рыночным», свободным и очень демократичным по западным меркам. Воля в умах, данная правительством народу в ходе перестройки, не привела к развитию промышленности или науки, а вот свободы и демократии было даже чересчур и что с ней делать – никто не знал. Вернее кучка либералов и демократов во властных структурах знала, что народ хлебнул мнимой свободы, от которой ему, как в хорошей пьянке, снесло разум . . .

и будет в этом опьянении ждать от правительства лучших времён и как манны небесной западного благосостояния, а за это время в мутной водичке свободы, ой как хорошо можно погреть руки. И грели, да так, что страна скоро развалилась и вместо обещанного повышения благосостояния, пришла к нищете и карточной системе.

Впрочем, Матвею, проживавшему в далёком северном леспромхозе, было не до свободы и демократии, в деревенской глубинке было как-то не до них, да никто и не знал, для чего все эти преобразования. У Матвея назревал семейный развод! Предразводное состояние приходило исподволь, в течение нескольких последних семейных лет, когда подозревавший жену в изменах Матвей, то тупо напивался, то срывался на жене Елене. Срывы эти не были частыми, но иногда так муторно становилось на душе Матвея от сознания, что Елена в очередной поездке к своим родителям в приморский город Дивноводск, была неверна ему, уж больно много приходившей информации, указывало на это. Поженились они рано, обоим было по девятнадцать с небольшим хвостиком и зажили, в общем-то, неплохо, с планами и надеждами на будущее. В те времена совковой стабильности жизнь можно было планировать на десяток, а то и больше, лет вперёд.

С весны этого года,  дети – сын и младшая дочь, ещё не окончили школу, как Елена засобиралась к отцу в Дивноводск. Мать её к тому времени преждевременно умерла, не выдержав очередного похмелья – любила покойница употребить «сливачок». Работала она посудомойкой в ресторане и по концу смены, когда официанты сливали из всех недопитых клиентских бутылок остатки спиртного, была первой на очереди, благо «сливачок» те продавали на четверть ниже цены магазинной водки и по сути это была халява. Вот такая адская спиртная смесь, называемая «сливачок» и подкосила её здоровье, да так, что после одной из рабочих смен, изрядно подогретых сливным зельем, и не выдержало сердце тёщи Матвея, незабвенной Анны Михайловны.

Похоронили тёщу, как полагается, по русским обычаям, старательно скрывая причину смерти. На поминки собрались соседи и знакомые, вот и встретила Елена на этом прощальном обеде свою школьную любовь, а дальше всё как обычно – тестостерон всегда пересиливал разум. В общем, и в этот раз, укатила Елена с детьми в Дивноводск, не дав детям закончить  учебный год.

Матвей тогда работал на лесосплаве, работа была тяжёлая, а тут ещё и за огородом нужен был уход, что-то прополоть, окучить, полить, в общем, времени свободного совсем не было. За всё лето только и успели с братом Сергеем пару раз сходить на охоту, когда сохатый выходил от злого овода и комаров на маревые озёра-купалки, да приготовиться к осеннему ходу кеты, так называемой неофициальной путины. В таёжной глуши без заготовки рыбы и мяса, прожить невозможно, работа тяжёлая и без хорошего питания не прожить, вегетарианцы там бы просто не выжили, благо тогда никто и не знал что это за диво такое.

В общем, подкатила осенняя путина, а это начало сентября и детям надо в школу, а Елены всё не было. Начал Матвей дозвоны в Дивноводск, там у соседей был телефон, и расспрашивать: где же его благоверная потерялась и тут соседка проболталась:

- Дак, Ленка в больнице лежит уже два дня, по женским делам, денька через два – три оклемается и поедет домой.

Дела, как говорится, «дамские» никогда не интересовали Матвея, а тут, на бегу, на вопрос матери, когда же приедет Елена, Матвей сказал ей про причину задержки с выездом. Матвей помчался на работу, а мать с изумлением смотрела ему вслед. Матвею запомнился её взгляд и вечером, после работы, когда она пришла помочь ему с ужином и подготовкой на рыбалку, он не утерпел и спросил:

- Мам, а чего это ты так утром на меня посмотрела, будто я дурачок какой то?

- Ну да, как есть дурак! Кто же такие дела разрешит делать, она-то уехала более трёх месяцев назад, ты это сам узнавай – это дела ваши семейные, разбирайтесь сами, а для меня и так всё ясно.

Не понял сначала Матвей слов матери и решил спросить у своей тётки, она по возрасту была на год младше Матвея и были они больше друзьями, чем родственниками в таком раскладе. Вот ей он и рассказал про причину задержки Елены, и что мать назвала его дурачком.

– Ну не всем быть умными в этих делах, но только показания для той процедуры давно прошли. Тут уж ты сам разбирайся, лучше, конечно, посмотреть медицинскую карту или спросить напрямую, в жизни всякое бывает, может, здесь ничего такого страшного и нет.

Матвей был уважаемым в посёлке человеком и должность занимал довольно высокую по леспромхозовским меркам, а потому никак ему не хотелось, чтобы по этому поводу пошли пересуды. Женщины – они проницательны по природе и не одна его тётка машинально проведёт подсчеты в голове, в посёлке всё на виду как в большой семье. На деле всё оказалось гораздо прозаичней: когда Елена по приезду разбирала чемодан, то выложила на комод документы и использованные билеты, вот там и увидел Матвей медицинскую справку с сухим, как выстрел, диагнозом о процедуре и её сроке. Елена, увидев, что Матвей держит в руках справку, от волнения разводя руками вокруг себя, с неестественной улыбкой на лице, принялась путано объяснять из-за чего задержалась и, наконец, смолкла, поняв всю абсурдность объяснений.

- Ты не подумай чего, там врачи напутали. Мы по тебе так соскучились.

Матвей молча засобирался на утиную охоту, хотелось бежать куда глаза глядят, только подальше и подольше, чтобы не слышать этот вымученный смех и не видеть бывшую такой родной и, ставшую вдруг чужой, женщину.

- Приеду через три дня, придумай, что объяснять будешь, твоё враньё уже достало, грохнуть бы тебя прямо здесь и сейчас, да и делу конец.

Уехал Матвей на утиную охоту, как зомби, машинально стрелял, носился на моторной лодке по узким протокам и заливам, варил из уток «шурпу» и пил самогон, стакан за стаканом, пытаясь забыться, но мысли жгли даже в пьяном угаре. Ночами и вовсе снилась какая-то необъяснимая чертовщина, как в немом кинематографе. Сергей успокаивал его:

       -Да прекрати ты на измене сидеть, всё успокоится, пока ничего не произошло, как говорится перемелется-мука будет.

       На третий день закончился самогон, закончились отгулы и Матвей с братом поехали домой, как ни крути, а объясняться было надо. Пришло какое то успокоение, и Матвей решил молча простить измену жены, нужно было думать о детях и ради них готов был Матвей даже на унижение. Он сам прожил почти всё своё детство без отца и хорошо знал, каково это - быть «безотцовщиной». Как бы там ни было, но детям такой судьбы он не хотел.

Засветло приехали в поселок, и Матвей предложил брату:

- У меня в холодильнике бутылка водочки стоит, поехали ко мне, посидим, выпьем, под застолье может и разговор с Леной заладится, а то как-то муторно на душе.

Вскоре на двух мотоциклах братья подъехали к дому Матвея и открыв калитку, прошли в небольшую, уютную летнюю кухню. В доме никого не было, Матвей подумал, что Лена с ребятишками у матери и решил похозяйничать сам. На печи стояли ещё горячие кастрюльки с едой, и Матвей сходил в дом за бутылкой водки. Выпили по рюмке, повели разговоры, затем выпили по второй. Темнело, но Елены с ребятишками ещё не было. Матвей сходил в дом, вроде всё как всегда, но какое-то чувство тревоги не отпускало его. Зашёл в спальню. Машинально открыл платяной шкаф и обомлел – шкаф был почти пуст. Лишь на паре вешалок сиротливо разместились костюмы Матвея.

- Что это – недоумевал Матвей – обокрали? Да нет, дом был закрыт на замке, ключ как всегда висел в летней кухне. А кто же тогда обед сготовил?

Выйдя во двор, Матвей увидел соседку Тамару Ивановну и обратился к ней:

- А вы моих не видали? Где-то загулялись, а детям утром в школу.

Тамара Ивановна испуганно смотрела на Матвея:

- Так уехали они на «Метеоре» ещё два дня назад, Елена говорит, боюсь, сказала, что ты грозился прибить её, как с охоты приедешь. Вот и уехали. Я ей говорила, куда бежите, от себя не убежишь, так они не послушали. Сегодня после обеда мама твоя приходила, тоже интересовалась, так я ей не сказала.

Значит, еду мать приготовила, смягчила первый удар и Матвей решил съездить к ней. Сергей поехал на мотоцикле домой, а Матвей уже через пяток минут был у матери и с порога выпалил:

- Похоже, Лена опять в Находку умотала. Все вещи свои увезла, выходит, насовсем сбежала? Что за чертовщина, чего ей не хватало?

Слёзы наворачивались на глаза Матвея, мама плакала:

- Да не только я, похоже, пыталась её отговорить, но ты же её знаешь, упрётся как бык – не свернуть, очень тяжёлый у ней характер, сколько раз я пыталась сгладить её психозы, да видно не в коня корм. Может это и к лучшему, но вот что станет теперь с детьми даже представить трудно. Эх, говорил тебе дед, что долгая жизнь у тебя будет из-за этой женщины, сколько теперь мороки и неприятностей будет? Что делать-то будешь?

Так, прерываясь на слёзы, проговорили далеко за полночь. Мать уговаривала Матвея не делать поспешных выводов и попробовать сохранить семью, уж она-то знала, как подымать детей без мужчины в доме. Да и с характером Лены, умеющей даже без желания, собрать весь негатив в округе, о воспитании детей можно было забыть, как, впрочем, впоследствии и случилось.

Но не будем забегать вперёд, хотя ситуация того времени, была для Матвея почти неподъёмной. Почти всю ночь он не спал, казалось, от мыслей даже волосы нагрелись, жгли голову и не давали покоя: как строить жизнь дальше, как выправить ситуацию и надо ли её выправлять? Кровать казалась раскалённой, и он поднялся, чтобы напиться. В холодильнике стояла бутылка из-под кефира, полная воды и он жадно прильнул к горлышку, сделал несколько крупных глотков и только тогда понял – в бутылке водка. Лена иногда сливала водку в какую-нибудь не привлекающую внимания посудину, чтобы не было соблазна. Как-то на холодильнике долгое время стояла литровая банка с водой, как говорила Лена «святая», на самом деле там была налита водка, и секрет открылся только в какой-то подходящий момент. Отдышался Матвей от обжигающего зелья и опять прильнул к горлышку, пил пока не стекли последние капли, потом пошёл к кровати, с маху упал на неё и забылся в тяжёлом беспокойном сне.

Утреннее похмелье не задержало Матвея, и по привычке в семь утра он был на работе. В леспромхозе люди встают рано, потому что машины с лесозаготовителями уходят в тайгу в семь утра и задержки строго наказываются. После планёрки Матвей положил на стол начальника лесозаготовительного участка заявление на  отпуск, решение пришло утром:

- Надо ехать, спасать семью, нельзя допустить, чтобы мои дети мыкались без отца.

Матвей ещё не представлял, как он будет жить с Леной, после этих выкрутасов, длившихся уже никак не меньше трёх лет, но мысленно был согласен даже на переезд из родного посёлка. Матвей и сам был не безгрешен, как только он почувствовал отчуждение Лены и заподозрил её в измене, так решил и сам не отказываться от житейских утех и поучаствовать в греховных делах на стороне. Как рассуждали они с братом, что этим смывают поросль рогов на головах, ведь, как известно, мужиков, у которых жёны гулящие, называют рогоносцами. Конечно, не утешение, вот мол, я тебе отомстил, но сам процесс такого мщения приятен и завлекателен, хотя и очень опасен – в деревне каждая штакетина в заборе – видеокамера. Что-то скрыть от глаз досужих сплетниц практически невозможно и конечно все эти похождения очень быстро заканчиваются.

Итак, заявление подано, но вот подписать его «Григорич», так звали начальника близкие люди, категорически отказался:

- Ты чего удумал, начинается подготовка к зиме, твои спецы, кто по отпускам, один в командировке, один на длительном больничном, сегодня даже на столб некому залезть на демонтаже линии возле клуба. Где я людей брать буду, это не сучкоруба найти.

- Да я сам демонтирую, там делов часа на три-четыре, не больше.

- Ну да, на четыре, хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь, там уже столбы подгнившие, ждём из соседнего села кран и электромонтёра с допуском.

Матвей принялся объяснять, что произошло в его доме и что нужно ему уехать прямо сейчас, без проволочек, потому как вопрос, как говорится, жизни и смерти. «Григорич» был человеком понятливым, но как любой опытный начальник, прежде чем отрезать, начинал семь раз мерить, и иногда это затягивалось надолго.

- В общем, так: демонтируешь линию и дам я тебе десять дней в счёт отпуска, извини, но замену тебе искать не буду, сам решай свои вопросы.

Ну что же и на том спасибо. Матвей вышел из кабинета и поехал на мотоцикле к зданию леспромхозовского клуба. Было очень жарко и три дня хорошей попойки, выходили вместе с обильным потом наружу. Матвей был весь мокрый, как говорится, хоть выжимай. У клуба ждали строители, которые не могли начать разбирать клуб пока его не обесточат. Каких усилий и мучений стоило Матвею демонтировать линию, это отдельный рассказ, но прохождение через этот похмельный ад привело Матвея к единственно-верному решению, к полному и безвозвратному отказу от алкоголя. Нечеловеческими усилиями демонтаж был завершён и Матвей, мокрый с ног до головы от выходившего похмелья и напряжения, отправился к «Григоричу». На этот раз заявление было подписано и, буквально через сутки, Матвей был в Дивноводске.

Встретили его неприветливо, рады были только маленькие дети брата Елены, Сергея. Брат и сестра, с удивительно ярко выраженными голубыми глазами, маленькие племянники-несмышлёныши радостно тянули ручонки к Матвею. Букет бардовых роз, которыми Матвей хотел как-то порадовать Лену, перекочевал в вазу, не вызвав никаких эмоций. Лена уже была накручена в своей непримиримости, но милостиво разрешила переночевать Матвею у ней и, как только он лёг пораньше спать, всё равно разговор не клеился, тут же занырнула к нему под одеяло.

- Ты чего? У нас мир, или как? – спросил Матвей.

- Пока не знаю, но ты ещё по закону мой муж – ответила Лена, прижимаясь голым телом к Матвею.

Ночь была бурная, и Матвей наутро решил остаться, но Лена воспротивилась:

- У тебя билет на утренний поезд, так что поезжай, поживём отдельно, а там видно будет. Адрес знаешь, через месяц напишешь, если не раздумал сходиться.

Матвей попрощался со всеми и задержался у младшей дочери Анюты:

- Ну как ты, солнышко моё маленькое, поживаешь здесь? Чем вы занимаетесь, не обижают тебя здесь?

Детство у всех детей проходит безоблачно и без выкрутасов, даже если в семье нелады, как и непосредственность в суждениях.

- У нас всё хорошо – заученно ответила она, только спать мне приходится с Ленкой, а она ночью толкается. Мама к себе не пускает, она спит с дядькой, который в нижнем доме живёт.

От такого сюрприза у Матвея вспыхнуло непреодолимое желание поразбивать всем морды вместе с соседом снизу, кулаки непроизвольно сжались, заскрежетали зубы, он бы неминуемо ринулся в бой и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не вышедшие на крыльцо попрощаться дочь и сын. Брат Лены стоял во дворе и, ехидно улыбаясь, вызывающе глядел на Матвея, дочь Анна держалась за руку:

- Папа ты приезжай, мы опять вместе будем жить.

Какой-то спазм сдавил горло Матвея и он, не оглядываясь, пошёл вниз по улице к вокзалу. У нижней колонки стоял мужик и набирал воду, внимательно оглядывая Матвея, это и был любовник Лены. Матвей сходу двинул его в живот и, не останавливаясь, пошёл вниз. Удар был настолько силён, что пострадавший мужик не издал ни звука и растянулся возле колонки, опрокинув ведро с водой на себя. Пройдя метров тридцать, Матвей оглянулся – новоиспечённый любовник лежал без движения в луже воды.

- Нечего на чужое зариться – словно в оправдание пробурчал Матвей.

Вот так и закончилась восемнадцатилетняя семейная жизнь Матвея. Теперь он уже винил только Лену и успокаивал себя этим. В семейных неурядицах всегда виноваты двое и считать виновной одну из сторон не лучший выход, скорее временное эгоистичное успокоение своего самолюбия. В то время это успокаивало Матвея и постепенно пришло понимание, что жизнь надо строить по-новому и не раскисать, как сказал ему в напутствие перед поездкой любимый дед Акафий:

- Настоящий мужчина в минуту напастей становится крепче и топить своё горе в вине может только слизняк, мужчина должен мобилизовать свои внутренние силы и быть выше проблем, тем более всегда иметь силы задать себе вопрос:

-А не сам ли ты виноват в том, что произошло и не искать виноватых. В своих бедах виноват только ты сам, а потому спрашивай с себя.

Так в раздумьях он доехал на останавливавшемся у каждого столба поезде до Хабаровска и направился к старшей сестре. Сестра Татьяна с мужем Виктором не так давно получили новую четырёхкомнатную квартиру, и вопрос с поиском гостиницы не возникал, у них всегда можно было остановиться. Поезд прибывал утром, и Матвей решил побродить по городу, благо вещей с собой он не брал и был, как говорится, налегке. Так не спеша он дошёл до Комсомольской площади и застыл перед открывшимся грандиозным видом на могучий Амур, кативший свои спокойные воды к великому океану. Такое созерцание любимой реки настолько успокаивает, что Матвей даже не заметил, как простоял, не двигаясь, больше двух часов. Умиротворённый, он двинулся вдоль улицы к месту работы сестры Татьяны и вскоре они вместе ехали к её дому.

Вечером, расположившись на ужин в небольшой кухоньке, принялись рассуждать о произошедшем и предполагать, что делать дальше. Виктор по случаю приезда брата жены принёс трёхлитровую банку пива и радушно предложил:

- Ну, давай, свояк, отшлифуем пивком твои проблемы, а бабу новую найдёшь, вон их сколько незамужних.

От пива Матвей отказался, вроде как решил не пить, а начинать по-новой не хотелось. Виктор даже заволновался:

- А ты чего, не хочешь или не можешь? Может  заболел?

Матвей отмахнулся:

- Всё, попили и будет, надо за ум браться. Одно тяготит – как теперь в посёлок возвращаться, пересудов будет невпроворот. Вроде всё там устроено, а сердце уже к родному гнезду не лежит. Может уволиться, да уехать к чертям собачьим, лишь бы подальше, недавно в Коми приглашали начальником участка.

- Ты давай не выдумывай, езжай домой, там мама в Амурск собралась переезжать, на кого дом оставите? А Ленка перебесится, да и вернётся – высказала своё мнение Татьяна.

Не хотел Матвей говорить про увлечение жены, да пришлось. В общем, решил оставшихся четыре дня пробыть у сестры, просмотреть все объявления в газетах, может, что и подвернётся, люди везде нужны, главное чтобы жильё было, хотя бы общежитие. После ужина Матвей лёг на диване – смотрел фильм по телевизору. В это время задилинькал звонок и прибыли гости. Это приехал из небольшого районного городка Букина, муж младшей сестры мамы Матвея и Татьяны, Владимир Дубков, или как все его звали «Дубок».   Владимир с другом Александром заехали в гости к Татьяне, после посещения концерта знаменитого шансонье Вилли Токарева по пути домой. После встречи сели пить чай и в разговоре за чаем Матвей кратко рассказал, что произошло в его жизни и почему он в Хабаровске перед самым началом хода осенней кеты, когда день год кормит. Владимир тут же предложил:

- От добра добра не ищут, поехали ко мне, нам рабочие в кооператив нужны, поживёшь пока у меня. Зарплата такая, что твоему леспромхозу и не снилась.

Сказано – сделано! Да и чего было отказываться от предложения запутавшемуся в своих мыслях, Матвею. Было желание уехать подальше от всего случившегося, вот и случай подвернулся. Вскоре они мчались на «Жигулях» по ночной дороге в Букин. Вообще-то у  Матвея и в мыслях не было туда переезжать, разве что посмотреть, да тётку увидеть, уже три года не виделись, как они уехали. Тётка Валентина была немного старше Матвея и скорее была доброй подругой, чем просто родственником. Была она очень радушной и хлебосольной, к тому же готовила мастерски. Раньше, до переезда в Букин, работала поваром в леспромхозе, но все эти достоинства блекли перед её женской красотой и простотой в обращении – в общем, такая женщина просто мечта любого мужчины.

Приехали за полночь, но в доме горел свет, Валентина, как радушная хозяйка, ждала мужа из поездки – на печи стоял горячий ужин. Пришлось третий раз за вечер садиться за стол. Опять пошли расспросы, восклицания и комментарии. Сначала Валентина никак не хотела верить в произошедшее:

- Да какого, извини меня, хрена надо было этой кобыле, дом полная чаша, для любой женщины мечта иметь такого мужика. Зарплата хорошая, все девки в соболях ходят, рыба, мясо не выводятся, всё есть. Это точно с жиру бесится. Но не горюй, девок здесь полно, мы тебя враз сосватаем.

- Да какое сватовство, я же на пару дней приехал, у меня даже сменной одежды нет, а в понедельник на работу уезжать.

- Ладно, утро вечера мудренее, давайте спать. Утром съездим ко мне на работу – ты там всё посмотришь, оглядишься, может и понравится, а после работы поедем на охоту, ты ведь большой любитель этого дела. Может, кабанчика завалим на прикормленных местах, свеженинкой побалуемся, а там видно будет-

предложил Владимир.

Утро началось для Матвея не как обычно, он привык вставать в шесть часов, а тут все спали, оказывается на работу городской люд отправляется в лучшем случае к восьми часам и вставать так рано нет никакой надобности. Вскоре поднялась Валентина и проворно принялась готовить завтрак, комнаты заполнил запах жареного бекона и яичницы. Вскоре из кухни послышалось:

- Вставайте, лежебоки, завтрак готов, мне уходить на работу пора.

Работала она поваром неподалёку от дома в школе-интернате для детей с ограниченными возможностями и убежала раньше всех. Мужчины позавтракали и вышли во двор дома, во дворе стоял новенький мотоцикл ИЖ – Юпитер» с коляской. Выкатили его на дорогу и вскоре ехали по дороге к кооперативу.

Народу в кооперативе было человек пятнадцать, занимались строительством, держали подсобное хозяйство, пару грузовых автомобилей и всё.

- И что же вы такими силами можете построить? – стало интересно Матвею.

- Да ты не дрейфь, у нас начальник голова, он заключает договоры с военными стройбатами и в основном всё делают они, нам остаётся сопровождение и всякая мелочёвка, я вот электрикой занимаюсь. Бетон тоже у них берём, там есть майор еврейчик, по фамилии Фризман, так ему отстёгивают, а он за деньги маму родную продаст, вот он нас всем и снабжает. Надо кран – будет кран, надо экскаватор – будет экскаватор, у них тут целое строительно-монтажное управление и солдат две казармы. Мы в этом месяце по семь соток рублей получили, а было и больше. Так что думай, ты же механик, а нам механик свой нужен. У нас тут все свои работают, чужих стараемся не брать.

- Ничего себе, зарплата в два раза выше моей! Может и вправду поехать, подзаработать, купить здесь дом, японскую машину в леспромхозе обещали, да и зажить новой жизнью – раздумывал Матвей.

То, что такие зарплаты в городе начались с ростом инфляции, захватившей страну, Матвей узнает позже, потому что в леспромхоз эти процессы пришли с запозданием и о них Матвей в то время ещё ничего не знал. С работы уехали пораньше и когда приехали к дому, «Дубок» сказал:

- Сейчас поедем на «лабаза», может, кабанчика подстрелим или козу.

Матвея разбирал смех, он никак не мог понять, как человек собирается на охоту, даже не надев сапог, а из всего снаряжения только одно ружьё, нож, фонарь и кусок целлофана в багажнике мотоцикла. Матвей после поездки в Дивноводск и вовсе выглядел как курортник на отдыхе. Но ничего не изменилось, и вскоре они пылили по просёлочной дороге между полей сои и гречихи. У одного из полей остановились и «Дубок» повёл Матвея в небольшой лиственный лесок. Минут через пять оказались на небольшой полянке, посредине которой был рассыпана «прикормка» – овёс и соя, осмотрелись – хоть и немного, но следы дикого кабана и козы были. Вскоре залезли на «лабаз», Матвей просто не хотел верить, что кто-то из зверей в светлое время придёт на такую несуразную приманку и внутренне не переставал смеяться. Каково же было его удивление, когда буквально через полчаса после их приезда на приманку вышел небольшой кабанчик, которого уже через полчаса везли в багажнике, завернув мясо в целлофан. Жаркое из молодого дикого кабанчика необычайно вкусно, особенно когда его с молодой картошечкой, приготовила мастерица Валентина. Сердце Матвея таяло с каждым часом, казалось, он попал в отличное от леспромхоза «Зазеркалье». Всё ему нравилось в Букине: и кооператив с красивым и звучным названием «Сапфир», и золото осенних сопок, и сказочная царская охота, и радушная встреча. В общем всё! Решение быстро созрело:

- Остановиться пока есть где, а там и домик куплю, работа есть, родные люди есть, переезжаю!

Два дня, которые Матвей провёл в Букине, только добавили впечатлений. В радостном настроении он вернулся в свой родной леспромхоз и сразу отправился к матери с рассказом о поездке и принятом решении. Мать со слезами на глазах выслушала его и одобрила решение:

- Наверное, так для всех будет лучше, может и Лена с детьми туда вернётся, сюда-то стыдно будет возвращаться. Что с нажитыми вещами делать будешь, ведь барахла всякого у вас очень много, часть можно продать. Я просмотрела, пока ты ездил – у тебя одной спецодежды новой на десять лет вперёд, чего её Ленка по всем углам рассовала, непонятно. Даже под матрацем на веранде три комплекта новых мастерских костюма, а ты в старом ходишь.

Когда стали разбирать вещи Матвей и сам удивился множеству бытовых мелочей, зачастую неиспользованных. Вещи вещами, но самым главным было предстоящее увольнение, «Григорич» подписал заявление после долгих разговоров и то с предоставлением двух неотгуляных отпусков и последующим увольнением:

- Будет тебе время на раздумье, когда окончательно решишь, тогда и вернёмся к этому разговору.

Матвей с матерью принялись продавать имущество и чтобы не затягивать время продавали многие вещи в полцены, а чаще просто отдавали задаром, Матвей не хотел торговаться. Мать Матвея, глядя на такую бездумную распродажу, взяла весь процесс в свои руки. Матвей удивлялся появлению среди односельчан такого количества крохоборов, вчерашние добрые друзья вдруг стали алчными и норовили хоть что-то утащить из двора – это поражало Матвея своим цинизмом. Хватали всё, что можно по бросовым ценам, отчаянно торгуясь с матерью Матвея, а ведь знали его положение и вместо помощи, как это делают близкие люди, просто старались разжиться на халяву. Матери скоро тоже нужно было уезжать в Амурск, и она попросила Матвея при отъезде из леспромхоза ехать на теплоходе и завезти ей и младшей сестре Матвея несколько мешков картошки и копчёной рыбы. Перед отъездом Матвей съездил на рыбалку и заготовил штук тридцать лососей, которые, впрочем, ему самому были не нужны, вот их то и собирался закоптить Матвей, чтобы развезти сёстрам, да Валентине в Букин.

На переезд нужно было заказать пятитонный контейнер, в который Матвей собирался затолкать новенький мотоцикл «Урал» и свое охотничье оружие, больше он ничего не захотел брать из прошлой жизни. Одному справиться с навалившимися заботами было трудно, и Матвей хотел попросить о помощи брата Сергея, который занимался заготовкой осенней кеты вместе со своим свояком Андреем.

 Как всегда, осенняя путина сопровождалась выпивкой и жена брата не отставала в этом деле от мужиков, а как говорят в народе: «баба пьяная – хозяйство чужое», так было и в этот раз. Подъехал Матвей к дому брата, возле дома мотоцикла не было – значит Сергей укатил на рыбалку или находится на засолке рыбы у своей матери, искать его у Матвея не было времени и он решил пройти через приоткрытые ворота гаража, соединенного с летней кухней, чтобы миновать таким путём привязанную на цепи собаку и попросить жену Сергея сообщить ему о просьбе в помощи, как только приедет. Подойдя к двери во двор и летнюю кухню, Матвей услышал какие-то шлепки и шумные вздохи. Осторожно выглянув из-за двери он увидел то, что просто поразило его: недавно пренебрежительно говорившие, чтобы он не ныл по своей Елене и уверявшие, что в их жизни такого просто не могло случиться, Сергей с супругой явно переоценили свою жизненную ситуацию. В отсутствие Сергея, его «уверенная» жена стояла на летней кухне в позе буквы «Г», оголённые груди её ритмично колыхались в такт усердно обрабатывавшему её зад местному «заводиле» всех происшествий в посёлке. «Заводила», видимо, надеялся на охрану сторожевого пса или шум подъезжающего мотоцикла, а потому безбоязненно ухватил жену Андрея за бёдра и покрывшись потом, увлёкся процессом, шлёпая голыми бёдрами при каждом толчке. Матвей попятился назад, ему вовсе не хотелось оказаться свидетелем этой сцены и, выйдя из гаража, увидел, как к калитке подошла мать Сергея со своей младшей дочерью. Матвей завёл мотоцикл и уехал, а когда на другой день мать Сергея спросила его, чего он заглядывал в гараж, он ответил:

- Да хотел Сергея увидеть, а смотрю, нет его мотоцикла – значит на рыбалке.

Тётка подозрительно посмотрела на него, но ничего не сказала, была у неё хорошая черта, про своих детей говорить только хорошее и только много лет спустя, после скандала с сыном, она сказала Матвею:

- А ведь ты видел тогда Сергееву жену блудницу с голой задницей, но смолчал. Почему?

- Да просто не хотел ввязываться, мне тогда своих проблем хватало, у каждого свои рога. Вы же тоже застали эту порно сцену?

- Ну да, ты бы посмотрел, как она рыдала и клялась, что по-пьяни не соображала, с кем сексом занимается, думала с Сергеем. Можно подумать тут все дураки и ничего не соображают, кому подставляют. Решила сына не расстраивать, одного твоего развода тогда хватало, не знает он и пусть живёт спокойно, зато невестка теперь стала управляемой, боится, сучка.

Брат приехал на другой день со своим напарником по рыбалке Андреем, и Матвей попросил их помочь погрузить десяток мешков картошки и пару мешков с рыбой на теплоход, одному справиться с таким грузом было сложно. Андрей запросил за услугу две бутылки водки авансом, и Матвей чертыхнулся про себя от досады:

- Ну ты и сучара, мало тебе помогали просто так, без всякой платы, своему помочь и то за водку. Да и помощь за деньги – это и не помощь вовсе, а калым какой-то. Ладно, Бог с ней, с водкой, хоть мешки помогут грузить, всё полегче будет.

Но легче не стало, два брата с удовольствием сожрали халявную водку, но к теплоходу не подъехали, уезжающий Матвей был им уже чужим человеком. Так Сергей своим поведением к сорока пяти годам растерял всех друзей и жил как бирюк на отшибе. Частенько уходил в запои вместе с женой и тогда не выходил на улицу по нескольку дней, даже в туалет ходили на пару в стоящее на веранде ведро. Но здесь им никто не указ, кто как свою жизнь строит, только он хозяин своей жизни.

Хорошо, что на дебаркадере оказались знакомые ребята и помогли в погрузке, просто так, за спасибо – чужие люди оказались ближе, чем родные. Стоял Матвей на нижней грузовой палубе теплохода и смотрел, прощаясь, на удаляющиеся ночные огни родного посёлка. Надолго или навсегда?

На другой день уже были в Амурске, где Матвея встретил муж сестры Галины и вместе они быстро перетаскали мешки в стоящую рядом машину. Матвей хотел уехать поездом сразу в Букин, но мать попросила побыть его хотя бы денёк и Матвей остался. Маленький Амурск его не впечатлил, хотя мать и упросила его остаться, чтобы он осмотрелся и по возможности переехал в Амурск, молодой и перспективный город. Вся эта перспективность буквально сгорела за два послеперестроечных года – город пришёл в упадок, и вскоре почти треть населения покинула Амурск. Новые военные заводы и Амурский целлюлозно-картонный комбинат, краса и гордость Дальнего Востока, очень быстро превратились в руины и как металлолом и были проданы предприимчивым китайцам.

              Не высказав матери окончательного решения, Матвей на другой день уехал в Хабаровск и уже там решил сходить к наркологу, одна мысль мучила его последнее время – а может я уже алкоголиком становлюсь? Может из-за этого все беды? Уже через неделю пройдя собеседования и тесты, измучив себя непонятными придумками и подозрениями, Матвей получил заключение:

           - Хронически здоров батенька и не выдумывай, а если самому так казаться начинает, так за чем же дело - не пей и не забивай голову, а то и вправду от таких мыслей сопьёшься.

           Уже вечером того же дня Матвей был в Букине и рассказывал про свой отъезд из леспромхоза и то, что распродал почти все вещи, а что не продал – раздал, но вот уволить его не уволили, а только отпустили в длительный отпуск за два года, поэтому придётся съездить ещё раз и отправить контейнер до конца навигации.

- Ты вещи то зря распихал, здесь тоже зимы очень холодные, ты не смотри, что южный район, а как придавит мороз за сорок, так про одежду и вспомнишь – сказала Валентина – но теперь уж ничего не сделаешь: потеряв голову, по волосам не плачут. Чем заниматься то решил, на работу будешь устраиваться или жизнь семейную налаживать?

- Ну уж нет, у меня два очередных отпуска, да ещё северный трёхлетний отпуск, итого девяносто шесть дней. Хочу оглядеться, места ваши посмотреть, не на один день переезжать собираюсь. Мне бы ружьишко какое-нибудь, хочу тропы посмотреть, куда и когда кабаны ходят, может и не надо строить заумные лабаза, можно будет их и с земли взять.

- Это как? – повернулся к Матвею Володя Дубок – что-то такого я здесь не слыхал, у нас ходят охотники поздней осенью, когда лист опадёт, да и то с карабинами, чтобы зверя издали взять, а с простым ружьём пустое дело. Разве что случайно завалить кабана можно, или ночью из-под фары.

Теперь пришла очередь удивляться Матвею: в леспромхозовской тайге, какая фара? Чудно, разве зверь пойдёт на свет? Но как оказалось, фарой светят на соевые поля, куда идут на кормёжку козы и кабаны и те останавливаются, когда попадают под мощный луч фары, пытаясь рассмотреть, что там светит, в это время на свету их и стреляют. Интересно, конечно, но уж больно варварский способ охоты, скорее убийства.

- Я так не охотился, я привык ходить за зверем, на то и охота, чтобы не просто убить, а «взять», как у нас говорят, в этом и есть гений охотника, как говорится: -”кто – кого”.

- Ладно, будет тебе завтра ружьё, с утра на работу съездим, там у Сашки прораба одностволка от отца осталась, а он не охотник. Вот и возьмём у него, он не жмот и думаю, ружьё даст без проблем, есть ли патроны, не знаю, хотя если нету, то зарядим. У меня все приспособления и припасы есть.

Утром действительно взяли ружьё, но гильз к нему было всего семь штук, из которых две были дутыми и никак не хотели лезть в патронник, пуль тоже не было. Сашка с виноватым видом принёс полбанки пороха и немного картечи в мешочке:

- Вот, всё что у меня есть. Пули, наверное, у Владимира есть, он же на охоту ездит.

- Так у меня калибр больше, как ты их зарядишь?

- Ничего, я с картечи такой заряд сделаю, что от пули не отличишь, нужно только ружьё опробовать, а то может там и ствол кривой.

На скорую руку зарядили патроны и вскоре неслись на мотоцикле к тем полям, где первый раз так удачно подстрелили кабанчика.

- Ты, Володя, давай езжай на работу, а я тут поброжу по перелескам, посмотрю следы, а после работы приезжай, и вечерок посидим, глядишь, опять подфартит.

Владимир уехал, а Матвей подошёл к кромке леса и огляделся, вроде никого нет, и когда ехали, тоже никого не встретили. Почти все поля были не засеяны, наступала эра банкротств и обнищания колхозов. Вот и этот, больше считавшийся пчеловодческим и садовым, разграбили прямо на глазах у населения, теперь только дикие козы бродили по пустующим полям, в поисках понравившейся им сои. А вскоре оголодавшее население, получавшее продукты по продовольственным карточкам, повыбило и табунки коз. Но это будет через пару лет, а сейчас Матвей, увидев нарост на берёзе, вскинул ружьё и выстрелил в нарост – хотелось проверить ружьё. Связанная картечь кучно вошла прямо в центр нароста – ружьё обладало хорошим, точным боем, это порадовало Матвея, за исключением того, что осталось четыре патрона.

Вскоре Матвей изучал следы – увидев свежий отпечаток кабанчика, он пошёл по следу, пытаясь определить, откуда тот пришёл. У кабанов ранней осенью небольшие переходы и по следам можно понять, откуда кабаны идут на кормёжку и как возвращаются назад – редкий зверь меняет пути возвращения и чаще уходит с кормёжки по своим же следам. Даже сделав круг по полям, он всё равно выйдет на тот путь, которым пришёл, вот и пытался Матвей понять, где эта тропа становится общей для подхода и отхода с полей. Часам к шести вечера он нашёл, где сходится тропа и вскоре услышал, как к другой стороне поля подъехал мотоцикл, это должно быть приехал Владимир и Матвей пошёл прямо через поле к мотоциклу. Владимир сидел на багажнике коляски и ожидал Матвея:

- Ну и чего, следопыт, наследопытил? Нашёл что-нибудь?

- Конечно, где-то за километр отсюда, прямо перед распадком, все следы сходятся в тропу, вот там и надо садиться, а можно просто постоять, лабаза там нет, одна доска валяется на земле, можно приспособить на дерево.

- Нет, Матвей, если ты хочешь на жёрдочке сидеть, то сиди, а я пойду на лабаз, где в тот раз сидели, там спокойно сесть можно и отдохнуть. Я сегодня на работе напрыгался, даже не присел ни разу, мне и этого хватает.

Матвей согласно кивнул головой и зашагал к распадку, там попытался, непонятно каким образом попавшую в лес доску, приспособить в развилку дуба, но закрепить было нечем, и он кое-как умостился на шаткой доске. Смеркалось, солнце уже скрылось за сопками, но до полной темноты было ещё около получаса. Вскоре послышался резкий звук, словно кашлял больной, затем по распадку пробежали три или четыре козы, их не было видно и совсем рядом послышались осторожные шаги. Кабан – не сохатый со своим весом, а потому идёт легче и Матвей решил, что кабан только на подходе, когда внизу под импровизированным лабазом зашелестело и послышалось дыхание подошедшего зверя. Матвей глянул вниз и увидел крупную свинью, целиться было некогда, и он выстрелил навскидку в холку зверя, который завалился тут же, только и успел повернуться боком, пытаясь развернуться. Матвей свистнул Владимиру и увидел свет фонарика с его стороны: значит сейчас придёт.

Осторожно спустившись с дерева, высота всего-то была около двух метров, с качающейся доски, которая тут же упала, Матвей прислонил к дубу ружьё, достал из вещмешка фонарик и осветил добычу, чтобы осмотреть её. О чёрт, метрах в пяти от него на тропе стоял кабан, а ружьё находилось сзади у дуба и Матвей начал пятиться назад к ружью, держа руку на ноже. Кабан злобно фыркнул и одним прыжком скрылся в темноте. В это время послышался голос Владимира:

- Что, убежала добыча? Жаль, а то бы устроили жаркое.

- Да нет, это второй был, а в которого стрелял – вот он, лежит, а того не уследил сразу, не понял, что друг за другом идут.

Владимир увидел добычу и сразу повеселел:

- Хорош зверюга, да это же свинья молодая, мясо у ней, должно быть, пальчики оближешь. Люблю я дичинкой побаловаться, очень полезное для здоровья мясо, без холестерина – пошутил Дубок – а что, говоришь второй убежал? Я слышал шум, думал, этого подранил, вот он и рванул.

Так за разговорами быстро разделали свинью, прибрали за собой все следы удачной охоты, потом перетаскали мясо и сложили в коляску, прикрыв сверху целлофаном и старой военной курткой, чтобы поменьше было видно. Трудяга Иж вскоре вывез их на шоссе и уже около полуночи охотники были дома. Владимир не утерпел и упросил Валентину пожарить свежего мяса, так и засиделись до двух часов ночи.

Валентина за суетой с приготовлением мяса, рассказывала о приходившей сегодня её подружке, с которой она вместе работает:

- Зинаида женщина порядочная, муж умер у ней, года три как прошло, держит себя в строгости, да и хозяйка хорошая. Живёт через три дома от нас, надо тебя с ней познакомить или ты будешь Ленку ждать? Смотри, а то прождёшь, да и трудно склеить разбитый сосуд, а Ленка не лучший человек для этого, не захотела сберечь того что было, не будет хранить и будущее. Зина женщина ягодка и весёлая и не в пример Ленке не ходит, как та, вечно как пузырь надутый.

- Чего это ты его сватать взялась, пусть сам решает, может ему одному лучше. Ох, бабы, не можете вы спокойно жить, обязательно нужно куда-то влезть и совет дать – высказал своё мнение Дубок.

- Да в принципе я и не собираюсь один оставаться, а с Ленкой думается мне, уже ничего не склеишь. Я недавно со старшей дочерью разговаривал, так она тоже маму с хахалем в кровати застала, так что мысли о ней гоню, и связи с ней не имею, буду свою судьбу устраивать.

Мимолётный ночной разговор, а сколько в нём оказалось предсказательной правды, слова Валентины о Ленке сбылись с невероятной точностью и отношения с Ленкой в очередной раз перевернули его жизнь. Произойдёт это позже, а сейчас все улеглись спать, а наутро отправились в кооператив – Владимир на работу, а Матвей, чтобы оглядеться и познакомиться с людьми.

В кооперативе, как заметил Матвей, было ядро из бывших сидельцев, отсидевших срока за разные уголовные преступления, хотя директор грамотный и опытный хозяйственник был не из их числа и обладал завидными организаторскими способностями. Кооператив брал строительные объекты на строительстве деревообрабатывающего комбината, ведущиеся на бывшей табачной фабрике и посильные работы производил своими силами, часть работ осуществлялась силами стройбата. Что интересно, все работы проводились с юридическим сопровождением лучшего юриста города, что вызывало некоторые вопросы и как оказалось не зря – как позднее стало проясняться, из ядра кооператива «Сапфир» неведомая рука довольно умело создавала ОПГ «Общак», которая впоследствии подмяла под себя всю южную территорию до краевого центра.

Матвей со всеми познакомился, хотя ему не совсем понятно было, почему несколько членов кооператива почти не работают, а почти всё время сидят в бытовке и играют в домино или в карты. В обеденный перерыв к ним подсаживались и другие члены кооператива «Сапфир», очевидно, это разрешали делать, чтобы самим не выделяться из общей массы рабочих. Когда через несколько дней Матвей обратил на это внимание и сказал Володе Дубку, что в леспромхозе за игру в рабочее время по голове не погладили бы, тот обратился к играющим:

- Братва, посмотрите, наш новый друг не желает поиграть в картишки.

«Братва» вызверилась на Матвея:

- Ты чо, в натуре, самый умный? У нас тут нельзя от коллектива отрываться, молодой видать. Дубок, а он чо, не всекает? А то тут и несчастный случай может быть.

- Я сюда работать хочу устроиться, зарабатывать, а в домино я и у себя мог поиграть, чего было за три девять земель ехать – в обычной для себя манере заявил Матвей.

В леспромхозе люди жили без выкрутасов и что думали, то и говорили, а хитрецов быстро определяли в разряд «хитрожопых и двуличных». Но тут Дубок погасил возникшее случайно напряжение:

- Это племянник Валюхин, из леспромхоза приехал.

Видно, «братва» знала кто такая Валюха и дальше продолжать разговор не стали, только один из них бульдозерист Лёха , заметил:

- Значит, будет своим, ничего обкатается, пообвыкнет.

На этом разговор как то перевёлся на тему работы и перспективы жития в Букине, о ценах на жильё и машины, зарплаты и что где можно достать в условиях начинающегося дефицита и карточной системы. У Матвея после продажи вещей и мебели вместе с полученными отпускными собралась довольно крупная сумма денег – около двенадцати тысяч. Перед инфляцией девяносто первого года – это были огромные деньги, позволяющие купить дом, машину и обзавестись всем необходимым для жизни. Не зря же Матвей проработал на Севере почти девятнадцать лет и на сбережения мог себе позволить жить безбедно. Но человек предполагает, а правительственная братия располагает и никто не может предположить, когда русский многострадальный народ опять нагнут так, что порушатся многие жизненные устои, прекратят работу ведущие предприятия страны и оборонного комплекса, пострадают миллионы семей, а накопления граждан в один миг превратятся в никчемные цветные фантики. Всепоглощающая погоня за властью и обогащением, под очередным красивым лозунгом, станет главной целью правящей элиты, которая опираясь на обманутый народ, как только достигнет задуманного, так про этот народ и забудет.

Дни шли, осень набрала полную силу, по ночам было уже довольно прохладно, Матвей ознакомился с городом, благо райцентр, а Букин таковым и был, уместился в межсопочном распадке, с рассекающей его надвое железной дорогой и автострадой на Владивосток по краю городка. На открытой всем ветрам возвышенности, что на окраине Букина, уютно разместился военный гарнизон с казармами солдат, госпиталем, штабом и офицерскими домами. Гарнизон был «закрытым» и вход туда осуществлялся по пропускам. Матвею определённо нравилась размеренная жизнь городка, рядом проходящая федеральная трасса, по которой запросто можно было съездить на побережье – во Владивосток или Дивноводск. Ох уж этот Дивноводск, он как болячка не выходила из головы Матвея – там были его дети. Он пробыл в Букине уже почти месяц, а поговорить по телефону, получилось только один раз, да и то не с Леной, а со старшей дочерью Надеждой. Разговор его не обрадовал. Надежда тоже увидела мать в неприглядном состоянии, случайно зайдя в комнату, где та занималась сексом с каким-то незнакомым мужиком. Дочь не утерпела и всё рассказала Матвею, про нового маминого хахаля и пьянки с соседской бабкой «Фёдоровной», у которой никогда не выводилась бражка, похоже это уже выходило за все рамки приличия.

- На этом закроем эту страничку жизни, – думал Матвей. Тем более Валентина всё же умудрилась познакомить его с Зинаидой, которая ему очень понравилась, и он поспешил признаться ей в этом, наверное, ещё и потому, что пытался приглушить горечь от разговора с дочерью. Зинаида приветливо улыбалась ему, и когда Матвей полез к ней с ласками, посчитав её улыбки за полное согласие на их отношения, то Зинаида решительно убрала его руки:

- Э, мужчина, не гони лошадей. Если что у нас срастётся, сдружится да слюбится, тогда, как говорится, хоть ложкой хлебай, а до тех пор лучше не лезь, – остудила она Матвея.

Работала она вместе с Валентиной и жила неподалёку в небольшом уютном домике с маленьким сыном от покойного мужа. Матвей мысленно строил с ней жизнь, но Зинаида как-то стеснялась их отношений – может перед подрастающим сыном, а может просто боялась отношений с невесть откуда взявшимся Матвеем, который был почти на десять лет старше её. Как говорится, обжёгшись на молоке, на воду дуют. Матвей не торопил события, нужно было решать свои дела, съездить в леспромхоз и уволиться, да и с жильём что-то думать, ведь собранные вещи стояли в контейнере и ждали отправки, а навигация по Амуру подходила к завершению.

Переговорив с Валентиной, чтобы она присмотрела ему дом для покупки, он собрался ехать в леспромхоз, чтобы окончательно завершить там свои дела и забрать документы, в принципе в кооператив брали и без документов, но Матвей хотел, чтобы всё было по закону. Ещё до отъезда Валентина сообщила, что соседи продают дом за три с половиной тысячи и попросила его остаться, чтобы совершить сделку до отъезда, потому что, по непонятной пока причине, дома начали быстро расти в цене, но Матвей, боясь, что закроется навигация, решил отложить покупку до следующего приезда, да и что может случиться за какие-то десять дней? Как он потом жалел об этом.

В леспромхозе всё шло в обычном ритме, некоторые рыбаки ещё мотались по Амуру и ловили сазана и сига, запасаясь впрок на долгую северную зиму. Матвей не стал продавать мотоцикл ИЖ-Юпитер, лодку, мотор и снаряжение, оставив всё на случай возможного приезда на рыбалку. Продать не долго, да где потом, при надобности, возьмёшь. Разместили всё у мужа двоюродной сестры, брат Сергей не показывался, видно стыдно было за выпитую водку, хотя особо совестливым он не был: стыд не дым, глаза не ест. По развернувшимся потом событиям Матвей усвоил одно – если решил уехать, то рви все отношения сразу, а не растягивай, не то я уехал, не то нет.

Заказывать самоходку для погрузки контейнера нужно было в соседнем селе, и Матвей с утра поехал туда на своём новеньком мотоцикле «Урал» и как оказалось, вовремя, потому что самоходка должна была подойти к часу дня. Времени оставалось только доехать и загрузить мотоцикл, и Матвей рванул в родной посёлок. Мысли были заняты чем-то настолько отвлечённым, что Матвей управлял мотоциклом машинально. Внезапно возникло какое-то давящее состояние, и появился свистящий звук, Матвей хотел поднять голову и посмотреть что это, но тело не слушалось его, мотоцикл как-будто кто-то затормозил и, хотя ручка газа была повёрнута до отказа, скорость была около шестидесяти километров. Одна мысль только билась в мозгу – не успею к самоходке. Так продолжалось минут пять, затем звук стал удаляться и мотоцикл быстро набрал скорость, Матвей поглядел вверх – ничего не было видно, только какой-то вихрь в воздухе покрутился и исчез.

- Надо же, мистика какая-то, покажется же чертовщина – подумал Матвей.

Когда он выехал на берег, то увидел самоходку, подходившую к стоящему на берегу контейнеру. Матвей подъехал к контейнеру и въехал в него по приготовленным доскам, всё его имущество находилось в коляске мотоцикла. Можно было сразу уехать на «Метеоре», но оставалась самая главная забота – кому передать свой дом. Его строили самостроем отец с матерью, но стоял он на балансе леспромхоза. Вообще-то Матвей хотел оставить его брату Сергею, но после его последней выходки и всех событий, решил просто сдать в леспромхоз, народу тогда в посёлке было много и жильё было востребовано. Утром, получив справку о сдаче жилья государству, которая давала льготу северянам на внеочередное получение жилья в других районах, Матвей прощался со ставшим родным жилищем. Слёзы наворачивались на глаза, так много здесь было хорошего: здесь он вырос вместе с сёстрами, здесь жила мама, здесь росли его дети. Мысли захлёстывали его, хотелось реветь и кататься по полу, так тягостна была разлука. Пришли новые жильцы – молодая семья, Матвей попрощался с ними и вышел из дома, до остановки автобуса было рукой подать. Буквально минут через сорок Матвей был на площадке «Метеора» и смотрел на родной посёлок, удаляющийся навсегда.

В Букине его ждали, кооперативу нужен был механик, так думал Председатель, а вот «братва» настояла на другом: желание приколоться над новичком было выше желания Председателя, да и ответ про бесконечную игру в бытовке им не понравился. В общем, когда Матвей вышел на работу, на крыльцо бытовки вышел прораб Александр, которого все звали «Пономарь» и величественным жестом показал на совершенно голую удлинённую раму от ГАЗ-52:

- Матвей, нам нужна машина – и ехидно добавил – надеюсь разберёшься, ты же механик!

В окне бытовки виднелись хохочущие лица – подкололи новичка, мол, знай своё место и знай, кто здесь хозяин. Председателя не было, и Матвей принялся осматривать раму, да, выходит машину придётся собирать заново. Хоть рама новая, и то ладно. Когда приехал Председатель, то ему тут же доложили – новичок сам захотел на машину, сказал, что ему так лучше. Ну, раз захотел, пусть работает.

 «Братва» составляла меньшую часть коллектива и вскоре к Матвею подошли водитель Сашка и слесарь Петрович, так их все звали. Вместе посоветовались и решили начать с малого – съездить на автобазу, где Петрович до пенсии работал механиком, а Сашка водителем, там пройти по знакомым, да попросить, кто что даст, благо в автобазе все работники были их старые знакомые и друзья. Автобаза была большая, и помаленьку вскоре действительно насобирали достаточно много запчастей, что можно было начинать сборку машины.

Вечером Матвей спросил Дубка:

- А с чего это вы мне проверку устроили? Может, думаете, что машину не соберу или какая-то другая причина?

- Ну, здесь не всё я решаю, как «пацаны» решат, так и будет. А по машине, так ты докажи, что сможешь, – уклончиво ответил Дубок, видно и вправду не его слово было первым.

Валентина пыталась узнать, в чём дело, но Владимир отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. Он вообще не любил, когда женщины встревали в мужские разговоры. Валентина обиженно замолчала, а потом вдруг встрепенулась:

- Да, Матвей, сын твой Слава звонил, хочет к тебе сюда переехать из Находки, мои девчонки на него по телефону вышли, вот они и созваниваются.

- Так, становится веселее, а что соседи по дому молчат? – спросил Матвей – если сын приедет надо срочно жильё покупать.

- Так они все тут как посдурели, цену подняли вдвое и то мнутся. Я ищу подешевле, ведь домов немало продавалось.

- Ладно, надеюсь на тебя, а то нам без своего жилья, придётся что-нибудь снимать, не превращать же ваш дом в общежитие.

Утром Матвей уже собирал передний мост ГАЗа и прикручивал рессоры на стремянки. Рессоры устанавливать одному тяжело и видя старания Матвея, к нему подошёл Лёшка бульдозерист:

- Давай подсоблю, пока мне работы нет на бульдозере. Вижу, ты упорный, я таких уважаю, – и принялся помогать Матвею.

К вечеру рама стояла на переднем мосту и на козелках сзади. Матвей помнил, что когда ездили на охоту, возле колхоза стоял разобранный «Газик», а рядом стояла кабина. Он сказал об этом Сашке водителю и вскоре они были возле брошенного «Газика», с которого почти всё дельное было снято, но осталась тормозная система и задний мост – это была удача. Пришлось ехать за подмогой и грузить всё в Сашкину машину.

Как не спешил Матвей со сборкой, но мелочёвка отнимала много времени, хотелось сделать всё на совесть. Вскоре начались ночные морозы, и многое пришлось делать на мёрзлой земле, «братва» ехидничала:

- Ну что, «передовик» производства, пупок не развязался? Посиди возле обогревателя, да глотни «чифирку», чего ты как оглашенный суетишься, орден горбатого, хочешь получить или больше всех надо?

- Да пошли вы на хрен, я работать пришёл, а не баклуши бить, – взъярился Матвей и вышел опять к машине.

- Скоро середина ноября, а машина ещё стоит без двигателя, в общем, забот полон рот, тут ещё соседи дом подняли до девяти тысяч. Вот придурок, ну чего я его сразу не купил, – корил себя Матвей.

Раздумья прервал, подошедший Дубок:

- Пошли, «братва» требует объяснений, похоже, ты круто косого насадил.

- Какого косого, это что, кличка? – не мог понять Матвей.

Зашли в бытовку и ему сразу предъявили:

- Смотрите, пацаны, наше мнение ему западло, он «братву» не уважает, – от порога завёлся какой-то хмырь в наколках, – похоже, надо всечь урода.

- Мне на ваше мнение начхать, я всю жизнь работал до ломоты в костях, пока вы по «зонам» мотались, а за урода могу и в рыло дать.

«Братва» опешила, такой наглости от новичка они не ожидали:

- Пацаны, да он по ходу по пояс красный. Чо будем делать, пацаны?

- Да я не по пояс, я выше крыши красный, – уже в злости ответил Матвей, он был готов ко всему и отступил к двери, чтобы добежать до машины – там ломики, монтировки, в общем, есть чем отмахнуться.

В это время открылась дверь бытовки и вошёл Лёшка, он, конечно, услышал последние слова и сказал:

- Ша, пацаны, вы чо ему горбатого лепите, он нашей жизнью не жил и предъявлять ему нечего, а развести как лоха я не дам, пашет мужик за двоих. Есть претензии по работе, предъявляйте, а нет, так отдыхайте. Дубок, а ты чо молчишь, это же твой племянник или проверкой занимаешься? Валька узнает, она же тебя сожрёт.

Так закончился этот инцидент. Дубок в знак примирения молча подал руку Матвею, за ним потянулись и остальные. Теперь Матвей понял, чьё слово в кооперативе главное, а ведь Лёшка на вид простой, хороший работяга и без вывертов и приколов. Сам пашет и другим помогает.

Вечером Лёшка с женой Татьяной, весёлой красавицей хохотушкой пришли в гости к Валентине, вскоре подошёл и прораб «Пономарь», как видно не случайно.

- Валюха, а твой племяш сегодня на работе чуть драку не затеял, вовремя остановили, – как бы между прочим сообщил Лёшка.

-Да, он может, помню такие случаи по деревне, – весело сказала Валентина, и сразу испугавшись – А что случилось? Вова ты чего молчишь, почему не сказал?

- Я тебе чего, докладывать наши кооперативные дела должен? Пошумели чуть-чуть, зато теперь он свой, в общем всё нормально, – ответил Дубок.

Вечер прошёл весело, женщины выпили вина и включили порно видео, тогда в моде были только что появившиеся видеомагнитофоны с дешёвыми зарубежными фильмами и гнусавым голосовым переводом.

- Ну, бабы, как дети всё к себе тащат, если не в руки, так в рот, – сказал Лёшка, глядя на экран видеомагнитофона.

Все рассмеялись. Так началась жизнь Матвея в провинциальном городке Букине.

Утром Володя Дубок отлучился с работы, сказав, что поедет к тётке, редко у неё бывает, а она зачем-то позвала его.

Не было его, наверное, с час времени, хотя тётка жила неподалёку от кооператива. Её тоже звали Валентиной, и была она младшей сестрой матери Володи Дубка. Минул час и только после этого приехал Дубок, увидев Матвея, сообщил:

- Кажется, получится у тебя с домом, тётка Валентина решила уехать к своему мужу в Киров. Уехал он вот уже как два года и всё время зовёт её к себе, вот она и решилась, наконец-то, на переезд и уже мебель почти всю распродала, так я её притормозил, сказал, чтобы тебе оставила кровать, табуретки, да пару столов. Вроде и диван старенький есть. Дом не частный и тебе за небольшие деньги придется прописаться, а она выпишется, вот и будет тебе жильё.

Матвей чуть было не кинулся на шею Владимиру в знак благодарности – самый главный вопрос с жильём начал разрешаться. Правда, было это не быстро и только через месяц тепло проводили Валентину и не потому, что она прописала его в своём доме, просто она была душевным сердобольным человеком, каких было очень мало.

Во время отъезда Валентины с этого же поезда сошел прибывший сын Слава. Видно, крепко ему не понравились выкрутасы матери, что решил он перебраться из портового города Дивноводска в районный городишко, скорее большую деревню, а может просто потянуло к отцу.

Проводив Валентину, они вместе отправились к ставшему своим, полупустому дому. Как никак, а в своём доме всегда лучше – спать есть на чём, стол есть, телевизор приехал в пришедшем контейнере, кое-какие продукты раздобыли в магазине, в основном это была «кукумария с морской капустой», с непривычки можно сказать – отвратительная вещь, но тогда было не до жиру, радовались тому, что хоть это было. Поужинали, сварив оставленную Валентиной картошку, Слава во время ужина рассказывал про свою мать и сестёр. Радостного ничего не было, да и кроме детей Матвея уже ничего не интересовало в Дивноводске, тем более Ленкины похождения. Мысли его были заняты Зинаидой и он задал вопрос сыну:

- Как ты, сынок, смотришь на то, что я женюсь? Надо же мне жизни как-то устраивать, а твоя маман пусть гуляет, мне всё равно, я уже забывать её начал и никаких чувств не осталось.

- Да я только за: чего тебе жить бобылём? Мне уж скоро в армию, а потом я сюда вряд ли вернусь, лучше в Хабаровск поеду. Деревня здесь непонятная, Амурск и то лучше. Ещё схожу к Дубкам, поговорю с родственниками, узнаю, чего они здесь держатся.

Двум дочерям Оксане и Тамаре и старшему сыну Валентины – Виталию, Слава доводился двоюродным братом. Вот к ним он и отправился на другой день далеко за полдень, к окончанию работы и школы. Вернулся уже к темноте, поздним вечером и принялся рассказывать о том, что узнал:

- Предложили работу до армии на выращивании корней женьшеня, там корейцы понаехали, но им русские рабочие нужны. На окраине колхоза целый городок из вагончиков настроили, все вагончики оборудованы под жильё, в леспромхозе таких не было. Тётка Валентина встретила хорошо, девчонки обрадовались. А чего ты про Виталю не сказал, что он сидит по малолетке? Посидел я у них, поговорили, но вскоре к дядь Вове пришли какие-то урки, все в наколках, разговаривают по блатному и они сразу ушли на какой-то «сходняк».

- Ну да, сынок, времена меняются, раньше за одно слово «сходняк» отправили бы лес рубить на Колыму, а сейчас все в открытую с милицией за ручки здороваются, как кореша закадычные. Ну да Бог с ними. У самого-то мысли куда склоняются, здесь останешься, или в Хабаровск поедешь? Мне бы лучше, если бы ты здесь остался, уж больно мне не понравилась твоя учёба в Амурске, похоже ни чему ты там не научился, кроме как водку пить.

Слава обиженно засопел:

- Сейчас куда не глянь – все пьют, а я не больше других. Здесь останусь, с тобой, погляжусь, да на работу устроюсь. И дядь Вова так советовал, говорит «не хрен шляться без дела, иди на работу, да отцу помогай». Кстати, видел твою Зинаиду – красивая тётка, так что, батя, не раздумывай, я не против.

Но у Зинаиды, как видно, были свои тараканы в голове, увидев Славу у Валентины и узнав, что это сын Матвея, она перепугалась. И когда Матвей пришел к ней рассказать о том, что наконец-то получилось с домом, там есть большой участок и можно хорошо обустроиться, Зинаида предложила подождать, всё-таки была она мудрой женщиной:

- Не спеши, Матвей, пока у нас нет никаких отношений, нам легче будет расстаться. Никто. ни перед кем не имеет обязательств. Вот сейчас твой сын приехал, а где гарантия, что завтра не приедет твоя благоверная Елена? Что тогда делать будем, опять по живому рвать? А там у тебя дети… Я же вижу, как ты в разговоре о детях весь сияешь, значит любишь, и оторвать их от себя будет ой как трудно. А Лена твоя, у ней похоже ни стыда, ни совести: припрётся, что делать будешь? Детей ты не выгонишь, а где дети, там и она.

Много раз в своей жизни вспоминал Матвей этот нелёгкий разговор, как всё-таки была права Зинаида. Пришлось согласиться, хотя Матвею уже изрядно поднадоело домашнее хозяйство, вроде ничего особенного, но в кооперативе работали по десять часов в день, а иной раз приходилось задерживаться – взяли под строительство три трёхэтажных жилых дома, и машина нужна была как воздух. Вот и выкладывался Матвей на её сборке, а в новом доме работы было ещё больше, весь участок был завален каким-то хламом, огорода практически не было, надворных построек никаких, как и дров на зиму. Одно слово-мужика в этом доме не было!

Хорошо хоть в кооперативе начали пилить доски на опалубку, и Матвей собирал их, а водитель Сашка, добрейший человек и хороший товарищ отвозил их к дому Матвея. Возникла необходимость постройки дровника, навеса для хранения дров и здесь вдруг пришла нежданная помощь: Славка познакомился со строителем Закиром, простым работящим мужиком, живущим неподалёку и втроём они построили из всякого подсобного хлама – брусков и досок, разбросанных по участку, вполне приличный дровник. Необходимая для этого строительства мотопила «Урал», прибыла в контейнере. Матвей, зная, что придётся обустраиваться, забрал с собой кое-какой необходимый инструмент. Это ему как всегда посоветовала заботливая мать: - Что же ты, сынок, всё раздаёшь, будто жизнь закончилась? Там ведь тоже жить надо будет, вот инструмент и пригодится. Всё не искать да деньги на новом месте не тратить.

Послушался тогда Матвей и вот сейчас был с инструментом. Слава тем временам, завёл знакомых среди солдат стройбата и уже решил проситься устроиться на работу в кооператив и с этой просьбой пошёл к Дубкам. Владимира не было, как оказалось, он вскоре должен был приехать из Хабаровска, куда уехал по каким-то, одному ему известным делам. Слава высказал своё пожелание Валентине, но та отрицательно покачала головой:

- Ты бы не лез туда, там мужики не простые, многие уже отсидевшие, тебе лучше место поискать, где сверстники твои есть. Да и не возьмут тебя туда, они молодых совсем не хотят брать: у них своя жизнь, свои привычки и законы.

Пока пили чай, приехал Владимир на неизвестно откуда появившейся у него старенькой Тойоте «Короне», как поговаривали, подарили ему «Корону» ребята армянского авторитета Тургена, хотя никто не знал, за какие такие заслуги и дела. Машина была ещё вполне приличной и сразу вызвала неописуемую зависть у Славы. Он сразу принялся осматривать её, пытаясь определить плюсы и минусы японского автопрома. Больше было, вне всякого сомнения, плюсов. Хоть и подержанная, но это была машина! Владимир вытащил из багажника сумку и внёс её в дом. Когда ставил на пол, слышно было, как глухо стукнули какие-то железки.

- Ты что, дядь Вов, металлолом в сумке возишь? – спросил Слава.

Владимир молча вытащил из сумки пакет, обернутый мешковиной и развернул его. Перед изумленным взором Славы открылось содержимое пакета – это были новенькие пистолеты ТТ вперемешку со снаряженными обоймами (магазинами) патронов. Пистолетов было не менее полутора десятков.

- Можно? – спросил Слава и на утвердительный кивок Дубка, взял один из пистолетов в руки. Воронённая сталь оружия завораживала. Говорят, что Господь создал всего два своих творения, которые всегда хочется потрогать руками, погладить, приласкать – это оружие и женщина. Только они могут иметь совершенные формы при полной противоположности предназначения: одно творение созидает, другое убивает.

- Дядь Вов, а можно бате один взять, сам же говорил: времена сейчас неспокойные. – наивно попросил Слава.

- Да нет проблем, – ответил Дубок – хотя, если твоему бате дать ствол, то неизвестно в кого он стрелять будет. Нет, не дам. И вам лучше, и мне спокойнее, так что на этом тему закроем.

Когда Слава пришёл домой, был поздний вечер. Матвей сидел посередине кухни и скреплял оставшиеся в наследство от тётки Валентины, разболтанные от долгого использования, табуретки. Слава с порога начал рассказ про машину, неплохо бы и им купить такую.

- Знаешь, Слава, купить-то хотелось бы, только вот на какие-такие шиши? За мои почти двадцать лет на Северах, по сегодняшним меркам, хорошо хоть дом по случаю приобрели и прописка есть, теперь хоть карточки в магазине отоваривать можно. Было такое желание: приобрести дом и машину, но с этой осени цены взлетели так, что из моих денег, обретших полную ничтожность, мы смогли купить только самую необходимую мелочь для обустройства дома. Слава Богу, двоим нам немного надо и на машину заработаем. Пока же и мотоцикла достаточно, мне ездить некогда, вот и катайся, хотя, холодно уже, может и не стоит добровольно туберкулёз зарабатывать? Денег у нас ещё немного осталось, ты купи завтра сигарет, да деду Павлу отнеси, он только сегодня приехал из Амурской области. Но если ты его не видел, значит отсыпается с дороги. Вот с ним действительно беда, я с ним сегодня разговаривал, так и не хочет старик верить в светлое будущее перестройки, говорит, в войну такого обнищания народа не было. Сталина хвалит, сейчас бы его вернуть, он бы порядок быстро навёл, не одна министерская голова слетела бы. Так что давай надеяться на собственные силы. Тебя осенью, наверное, в армию заберут, вот к этому событию и будем готовиться.

- Да, папа, я просился к вам в кооператив, так тёть Валя говорит, что лучше не надо, а когда спросил дядю Вову, тот ответил:

- Войти к нам легко, а вот выйти… Так что лучше помогай отцу, а в кооператив не лезь, вон на женьшень лучше иди. Там и заработок есть и ребят молодых много, да и квартиры до недавнего времени давали.

Да, было раньше такое время застойного совка, когда давали квартиры, лечили и учили бесплатно, всех обеспечивали работой и достойной пенсией, а с руководителей за данные ими обещания спрашивали. Совсем нерадивых отправляли на принудительные заготовки леса. Описываемый период как раз пришелся на то время, когда организованная преступность полезла во власть и, дорвавшись до неё, разом прикончила бесплатную социалку для народа, ловко перенаправив денежные потоки в свои бездонные оффшорные карманы.

Не дремал и мелкий криминал, тоже стал сбиваться в организованные кружки и набивать свои карманы всем, что под руку попадалось, всем, что можно было украсть, «отжать», поделить, отобрать. А иногда и просто, как пауки, присосаться к какому-нибудь предприятию, создавая видимость активной работы, хотя эту видимость создавала едва ли треть коллектива. Вот примерно таким и был кооператив «Сапфир», где часть людей работала, а часть занималась неизвестно чем. Вот это «неизвестно что» переросло при активной помощи юристов в организованную группу с чёткой вертикалью власти, жёсткой дисциплиной и тайной кассой, куда каждый засылал деньги с любого противозаконного действия: кражи или «добровольно-принудительных» взносов предпринимателей или кооперативов.

Возглавили эти группировки выборные люди из числа этих же группировок и  были они поистине лидерами, людьми, у которых слова не расходились с делом. Многих из них заслуженно называли «авторитетами», их слову верили. Спустя некоторое время эти группировки были разрушены силовыми структурами и почти все коммерческие схемы группировок подмяли под себя силовики и чиновники. Бизнес схемы они подмяли, но вот выборность и умение держать слово, слово авторитетного человека, слово законника они не сумели, а может быть не захотели. Стало модным обогащаться вне закона, вне чести и обязательств.

Много, очень много противоречий возникало в те памятные девяностые годы. Свои внутренние вопросы в группировках решали на сходках или в консультациях у авторитетного законника, как правило, много лет отсидевшего в местах заключения. В Букине таким непререкаемым авторитетом был Коля «Сенсей», то есть учитель. Он каждое утро приходил на рынок и в летнее время сидел на завалинке обувной мастерской армянина Ашота, а в зимнее время на соседнем с обувщиком стуле. За день к «Сенсею» приходило много людей, кто за советом, кто решить проблему, кто просто поприветствовать уважаемого человека и каждый оставлял у него какую-то мелочь: спички, сигареты, чай, которые Коля «Сенсей» складывал в старенькую сетку. И каждый день к вечеру этот пожилой человек шёл к местному отделению милиции и передавал всё, что собрал за день, в следственный изолятор, как он говорил «для братвы, на общее». И какая бы ни была погода или время года, Коля «Сенсей» не делал «прогулов» и брёл к зданию милиции.

Именно с Коли «Сенсея» начиналась эпопея местной группировки, под названием «Общак». Сам Коля не был сторонником необдуманных поступков, но слово его, как «законника», было крепким и многие споры решались по слову Коли «Сенсея». Принятие решений, с точки зрения воровских законов, когда каждый отвечал за сказанное слово, не нравилось молодым общаковцам, в основном спортсменам и потянувшимся в город из близлежащих деревень молодым ребятам пред- и послеармейского возраста. Эти хотели всё и сразу, одевшись в спортивные костюмы, они сразу привлекали к себе внимание и конечно же, не костюмами. Безнаказанность и хамство выработали среди них новый стиль поведения, прозванный в народе «беспределом», а их самих называли «беспредельщиками». И если в голове Коли «Сенсея» зрели планы о создании братства отсидевших ЗеКа, когда это братство обязано было помогать освободившимся и сидящим на зонах, нанимать адвокатов и трудоустраивать вчерашних заключённых, то «беспредельщикам» все эти Колины штучки были «по барабану». Им виделся «Общак» как их собственный живот и вопросы они хотели решать по своему: в мире выживает стая сильнейших, ведь не зря многие считали себя волками. Жаль, что  многие, кто свернули на этот поистине волчий путь быстрого обогащения и тогда рванули (как они сами говорили) по бездорожью, сейчас ровными рядами заполняют кварталы городских кладбищ. Их настолько много, что кажется, будто это потери какой-то неизвестной войны, но войны не было! Был алчный передел собственности, которой, как и власти, никогда не хватает на всех.

Зарастают полынью могилы, могилы простых пацанов, вдруг ставших по воле времени бандитами, но так и оставшихся в сердцах матерей любимыми сыночками.

Именно такой конфликт возник у Коли «Сенсея» с местной молодой братвой. И как только не пытался «Сенсей» решить миром вопросы организации «Общака», конфликт тихо разрастался. Колю поддерживали коммерсанты и простые работяги, как раз они, после бесед с ним, стали подписывать листы прошений об улучшении содержания заключённых, собирали продукты в тяжёлое время и отправляли в исправительно-трудовые лагеря.

Матвей с первых дней приезда познакомился с Колей «Сенсеем» и иногда беседовал с ним, а точнее задавал вопросы и слушал рассуждения старого ЗеКа о начавшемся беспределе, о том, что нарушается воровская честь и что это добром не кончится:

- Государство – это репрессивная машина и терпеть этот беспредел. оно будет до поры, до времени. Прозвучит в одно время команда «фас» и все вместе, правые и виноватые, сами пошьют себе брезентовые рукавички и ватники, ровными рядами двинутся на лесоповал, дорубать остатки некогда великой русской тайги. Только не все вернутся – лагерь это не курорт и не один из сегодняшних молодых блотырей будет ошиваться по лагерным помойкам в поисках съестного, а большая часть быстро заполнит туберкулёзные больнички. Но молодёжь нетерпелива и не смотря на мои предупреждения, хочет всё и сразу, а так не бывает: бесплатный сыр, он только в мышеловке.

- А ты пробовал собрать их старших, ведь кто-то руководит ими? – спрашивал Матвей.

- Так с вашего кооператива и идёт какая-то вонь, ясно, что не сами выдумывают. А старшие у них давно превратились в шакалов. Похоже, грохнут меня скоро, зачем им такой «смотрящий», им не порядок нужен, а воля шакалья, такие долго терпеть не будут.

Наверное, очень мудрым был Коля «Сенсей», если чётко предвидел события, но вот почему не спрятался, почему не уехал? Надеялся на братскую солидарность среди воровских авторитетов? Никто этого не узнает, потому что вскоре на Колю напали, а он, как видно, готовился к этому и держал под рукой обрез старого охотничьего карабина.

Не ожидали такой прыти от Коли молодые вояки. Наглости то хватало и не думали, что один старик против пяти молодых бойцов выступит и стрелять начнёт. Видно, много прошел в своей жизни Коля, что увидев вооружённых людей, сразу начал стрелять и первым же выстрелом попал в ближайшего мальчишку. Тяжелая пуля охотничьего карабина, рассчитанная на крупного зверя, буквально порвала грудь паренька и, испуганно всхлипнув, он упал на дорогу. Второй боец из группы нападавших был ранен в плечо, остальные кинулись врассыпную. Коля бросил машину и побежал к ближайшему леску, держа обрез в руке.

Слухи об убийстве мальчишки и ранении второго поползли по городу, обрастая подробностями, но толком никто ничего не знал. Больше Коля «Сенсей» в городе не появлялся, никто не знал, как и где он закончил свою жизнь. Домыслов и слухов ходило много, но ни один из них так и не подтвердился.

После этого случая Дубок несколько дней находился в Хабаровске, а когда приехал, теперь уже на чёрном шикарном «Кроуне», Матвей обратился к нему:

- Что-то я многого не пойму в том, что сейчас происходит. Жил я, жил в своём леспромхозе, работал без выходных, учился всё время и думал, что жил правильно, так жили и работали мои деды и родители. А вот любой пацан в кооперативе сегодня мне может сказать: «Да ты не прав, Матвей, ты ничего не соображаешь». Это с каких таких пор я вдруг дураком стал, что каждый сопляк, который в производстве ни хрена не соображает, меня вдруг поучать может?

- Ну ты не горячись и сопляками их не называй, а то услышат, обидятся, предъявлять начнут. Они так себя ведут, потому что врем сейчас на их стороне, выживает сильнейший, они сейчас и свою общественную организацию  регистрируют под названием «Воля и Отечество».

- Ну а я где? Вроде все вместе, только у каждого своя ложка? В чём проблема и мне быть с вами? Может мои советы окажутся более ценными, чем их. То, что они сейчас делают, незаконно пытаясь зарабатывать, уже сейчас нужно переводить в законное русло, вкладывать в новые предприятия: магазины, заправки. Иначе деньги просто теряют свою ценность и превращаются в бумажки. А пацаны ваши просто перегрызутся между собой.

Владимир долго молчал, глядя на Матвея, видно, хотелось ответить коротко, но поймёт ли Матвей.

- Знаешь, ты человек совсем другого склада характера и с пацанами тебе лучше не конфликтовать. Подойдут, спросят, тогда ответь или посоветуй, а в «Волю и Отечество» лучше не пытайся войти, не нужно тебе это. Что по бизнесу – вероятно ты прав, но на первых ролях тебе быть просто не дадут или превратят в дойную корову, а на вторых ролях ты и сам не захочешь что-то делать. Поэтому давай оставим всё как есть, большего я тебе просто не смогу сказать. Как видишь, кооператив потихоньку начинает сдуваться, а наши делают свою производственную базу и по одному перетягиваются туда. Здесь Фридман увёл все деньги в Москву и, похоже, скоро с подполковника запрыгнет сразу в генералы. Пока разберутся, пока придут новые финансы или инвесторы, вряд ли будут платить зарплату. Так что ты подумай, стоит ли здесь оставаться, при этом учти, я тебе ничего не говорил. Меня тоже здесь не будет, у меня сейчас другие дела.

Вроде и не плохой разговор, но для раздумий оставил целый океан мыслей. Так бы и ломал голову Матвей, думая, как жить дальше, как к вечеру ему принесли телеграмму: «Встречай сегодня. Еду поездом. Вагон 7. Лена».

А вот это уже никак не входило в планы Матвея на дальнейшую жизнь и свалилось даже не как снег на голову, а что-то помощнее и болезненнее. Такого расклада Матвей не ожидал и сообщил о приезде Славе. Тот плюнул от досады:

- Вот несёт их нелёгкая, только устроились с домом, зажили спокойно, сейчас опять начнётся.

Что и как опять начнётся, Матвей трудно представлял, ведь после приезда сына не было ни одного письма, ни одного звонка. Чувства давно притупились и Ленку видеть он просто не хотел. Детям, конечно, был рад, а вот появлению Лены противилось всё его существо.

На душе было тревожно, ничего хорошего от этой встречи Матвей не ожидал, но нужно было идти на вокзал, поезд вскоре пребывал на станцию.

Лена прибыла с дочерями и парой чемоданов, что даже обрадовало Матвея.

- Вы в гости? И надолго?

- Нет, мы решили насовсем приехать – сообщила Лена – Ты же звал нас.

- Когда это было? Ладно, давай не при детях, поговорим дома.

Матвею было не по себе: если Лену после всех событий он готов был послать подальше, то как послать детей? Да…, ситуация.

Слава вообще не пошел встречать мать с сёстрами, и Матвею пришлось тащиться с двумя чемоданами больше километра до дома. Почти всю дорогу молчали, а когда вошли в дом, Лена наигранно весело сказала:

- Вот наконец-то до дома добрались! Ну, давай, муженёк, стол накрывай, угощай нас. Можно и выпить с дороги.

- Ты как будто с командировки приехала, а выпить нечего. Я с твоего отъезда не пью.

Глаза у Лены забегали, она явно растерялась, не ожидала встретить враждебности от Матвея и не знала, что сказать. Принялась суетиться над нехитрым ужином: картошка, рыба, хлеб и чай. Потом взялась устраивать на ночлег ребятишек. Оба испытывали неловкость, благо Слава остался ночевать у Дубков. Ночь подошла как тягостное испытание. Матвей молча разделся и бухнулся на кровать – ни говорить, ни думать не о чём не хотелось, какая-то чехарда в голове, как, впрочем, и в жизни.

Несколько дней продолжались натянутые отношения, которые даже с натяжкой, назвать супружескими было нельзя. На работе Матвей пытался забыться, машина была давно поставлена на ход, и он автоматически куда-то ездил, что-то отвозил, привозил, в общем, пытался загрузить себя работой и забыться.

Слава сообщил Валентине о приезде матери, та чертыхнулась, матюгнулась, но вечером вместе с Володей приехали в гости – попить чаю, поговорить о том – о сём. Сначала Валентина поговорила с Леной, пытаясь узнать её намерения и планы на будущее, потом они вместе вышли на кухню и сели за стол. Разговоры в основном были направлены на обустройство дома, строительство летней кухни и бани, в общем на совместную жизнь, а перед уходом Валентина заявила всем:

- Ну вот что, родственники, хватит народ смешить. Трое детей у вас, Славке скоро в армию, поэтому переставайте чудить и живите дружно, ну а мы чем можем – поможем.

Так, по-новой, или в очередной раз началась семейная жизнь Матвея, которая больше тяготила его, чем радовала.

Весной шумно проводили сына в армию. Кооператив «Сапфир» ещё работал под спонсорством Хабаровского строительного кооператива «Закон», но очевидно в этом случае название соответствовало действительности. Почти весь костяк братвы перешёл на новую базу, на которой занимались всем, вернее решали все «Общаковские» дела, а круг интересов там был очень велик. Уже редко кто из коммерсантов не платил дань на «общее», как это называли сами рекитиры. Самыми безбашенными, наверное, были «Носороги», группировка из нескольких спортсменов, возглавляемых троицей беспредельщиков, остальные были осторожнее, но и они иной раз переходили границы дозволенного.

Один из них, строитель и механизатор Юра, спокойный крепыш среднего роста, работал в кооперативе, но в описываемый период большую часть времени торчал на новой базе и исполнял деликатные поручения по сбору или отъёму денег у коммерсантов. Одним из плательщиков стал ювелирный магазин. Ювелиры – народ не бедный, да и связи у них, будь здоров, а потому  с добром своим расставаться не хотели и противились сборам, кто как умел.

Вот в один из таких дней «инкассации», то есть получения очередного безвозмездного взноса, Юра уверенно взял курс на магазин и вскоре был у его дверей.

Отступая от повествования, хочу сказать, что до вхождения в злосчастный кооператив Юра был хорошим работягой и просто компанейским парнем, помогавшим своим родителям, заботившимся о семье и ни в чём дурном не замеченным. Как видно, халявные деньги вскружили Юре голову и незаконный сбор денег он стал считать нормальным делом. С этой уверенностью он зашел в ювелирный магазин, который до недавнего времени был государственным, а не так давно его выкупила молодая девица. Девица настолько влезла в долги и  кредиты, что когда молодые спортивные ребята предложили ей помощь и, как говорится, свою «крышу», она услышала только предложение помощи и сразу же согласилась. Но когда ей объявили обязательный платёж за «крышу», её обуял ужас – это было разорение. Девица с трудом насобирала на первый взнос, расплатилась и после этого рванула в прокуратуру к своему однокласснику, ставшему к тому времени следователем прокуратуры.

Молодому следователю нужна была карьера на прокурорском поприще, а тут, как говорится, козыри в руки. Следователь заручился поддержкой прокурора, к тому же бывшего его родственником, и к следующему взносу в ювелирке была устроена засада.

Ничего не подозревающий Юра зашёл в магазин, огляделся и подошёл к кассиру:

- Хозяйку позови, повидать нужно.

Юру никак не обеспокоили два хлипких паренька, внимательно что-то рассматривающих за соседней витриной, да и с чего было беспокоиться – был Юрий физически развит, хорошо скроен и силы ему было не занимать.

Матвей помнил, как на погрузке оборудования Юра отодвинул его в сторону и рывком оторвал от земли почти девяностокилограммовый электродвигатель, поставил в кузов грузовика и улыбаясь сказал Матвею:

- Вижу, устал уже, вот помогу немного.

Вскоре вышла хозяйка со свёртком в руке и протянула его Юре, но как только он протянул руку за свёртком, в его затылок упёрся ствол пистолета:

- Стоять, не двигаться, руки за спину.

Юра машинально дёрнул руки назад и свёрток, не коснувшись его руки, упал на пол.

И следователь и Юра сразу сообразили, что произошло: поди, докажи теперь, зачем приходил Юра – на полу лежит какой-то свёрток, который уронила хозяйка, никто его руками не трогал, скандала и вымогательства не было, а Юра просто зашёл поглазеть на украшения. Крутнулся Юра на месте:

- Ну что, ментяра, съел? – и пошёл к выходу.

Следователь аж затрясся от злости – обещанная звёздочка на погоны уходила к дверям, и обезумевший следователь выстрелил прямо в затылок уходившего парня. Юру качнуло от удара пули и он, как слепой, шагнул к двери, вышел из неё на улицу и только здесь упал. Уму непостижимо, как мог этот парень с пробитой головой сделать несколько шагов.

Следователь растерялся от сделанного, потом с ним случилась истерика, напарник бросился уговаривать его и забрал пистолет. Прилетел милицейский «воронок» с мигалками с прокурорскими работниками, а Юра лежал в трёх шагах от этих обезумевших людей, а под его головой растекалась лужа крови.

Через несколько минут об этом узнали в кооперативе, и вся молодёжь собралась ехать в прокуратуру, чтобы совершить праведный суд над следователем. Почти все были с оружием и быть бы большой беде, если бы не подоспели Володя Дубок и Лёшка бульдозерист, теперь уже непререкаемые авторитеты, и с трудом остановили рвущуюся в бой молодёжь.

Юру хоронил весь город, все обсуждали милицейских беспредельщиков, не вспоминая, откуда пришёл Юра, для людей он остался тем Юрой, каким был до проклятого девяностого: простым добрым парнем, заботливым и уважительным, видимо время никого и ничего не щадит.

Работа в кооперативе утихала, и Матвей искал нового заработка. Параллельной работой была заготовка леса, потому что в кооперативе было два столяра, которые неплохо вязали рамы и двери, строили летние кухни и гаражи для частников. Большого дохода это не давало, но раз был спрос, был и заработок. Работягам нужна была работа и им было наплевать, на какие такие шиши вчерашние кооператоры накупили японских машин, открыли кафе, заправку и автосервис. Никто не хотел лезть в праведные или неправедные дела группировки из бывших кооперативов.

Группировка расширялась, появилось с десяток молодых безбашенных пацанов, которым было всё равно, у кого и что отнять, лишь бы, как говорили они, было с чего уделить на общую грядку. Изначально организовываясь на принципах братства, «общак» стал менять не только идеи и первоначальные направления, поменялись все отношения, главной целью стала нажива, а там, где жадность побеждает разум, ничего хорошего быть не может. Кооператив начал терять людей: кто сам уехал от греха подальше, кого посадили, кого-то и похоронили, а некоторых просто калечили за их беспредельную сущность. Появились наркоманы и это, вместе с наживой, был удар по людям, которые так падки на развлечения и употребление запретных плодов.

Матвею было не до этих проблем, постоянный внутренний разлад в семье не давал покоя. А тут ещё в гости приехала мама Матвея, в Амурске жить стало очень тяжело, и она решила проверить, как живёт сын после всех семейных передряг. Матвей, как только устроился, так всё время звал её в гости. Приехала она не только к Матвею, да и не было у неё желания восстанавливать отношения с Леной. Валентина была её младшей сестрой, вот  к ней она и приехала, откуда и сообщили Матвею о приезде матери и он сразу поспешил туда.

Валентина нахваливала Букин, показывала свои огородные приколы – земля здесь неплохая и, если купить домик с участком, цены на дома надо сказать ко времени всеобщего безденежья значительно упали. Пока разговаривали, приехал Володя Дубок и повёз женщин по городу на предмет ознакомления и поиска подходящего домика.

Матвей ко времени приезда матери уже начал заниматься заготовкой леса, что было знакомо и привычно. Коробило, конечно, что над каждым лесоучастком был закреплён называемый «смотрящий» из «общака» и всех обязывали платить долю в общаковскую кассу. Денег, конечно, жалко, но хуже всего было то, что тупоголовые «смотрящие» норовили влезть в производственный цикл, ничего не смысля в производстве. Приходилось скандалить, но дело шло, хоть и не так, как хотелось. Правда, не голодали: китайцы покупали лес прямо у вагонов за наличные, а так называемые «спецэкспортёры», или проще перекупщики,  скупали лес иногда прямо на лесных делянах. Торговля была стихийной, главное было выписать лесную деляну, что с опытом Матвея не составляло особого труда. «Смотрящими» за заготовкой леса, как раз и были «Носороги», совершенно тупые и жадные ребята, вылезшие на мутной волне организованных группировок, за свою силу и жестокость.

Вечером, после посещения матери у Валентины, Матвей занялся уборкой огорода, хламу там было, хоть отбавляй, но больше всего было медицинских стеклянных пузырьков от аптечных настоек, которые местные алкаши прозвали «фанфурики» и употребляли в необъятном количестве из-за дешевизны продукта. Видно, долго употреблял их сожитель тётки Валентины, да похоже и она сама. Огород, хоть и пришла весенняя пора, ещё не оттаял до конца, и не весь мусор можно было собрать.

К этому времени Матвей построил гараж, увеличив его загодя до автомобильного размера. Он тоже по осени пригнал подержанный автомобиль Тойта «Корона», взятый из леспромхоза под бартер леса, который сразу начал ломаться и Матвей поспешил его продать, а на вырученные деньги и остатки своих сбережений купил легковой Субару «Легаси», уникальный по крепости и выносливости автомобиль. Как только стемнело, к дому Матвея подъехал Дубок с матерью и Валентиной. Володя с порога весело заявил:

- Угощайте нас быстрее, где тут чай и вкусное печенье?

Спиртным он не баловался вообще, говорил, что свою цистерну выпил, а вот почаёвничать любил. Лена молча принялась накрывать на стол, а Матвей зашёл в спальню переодеться в домашнюю одежду, когда Лена зашла следом за ним, он со злостью зашептал:

- Ты чего, с людьми поздороваться не можешь, это мать моя и родственники или у тебя глаза повылазили? Когда ты уже научишься элементарному гостеприимству?

- Ой, да я как то позабыла поздороваться.

- Ага, ври дальше, не захотела. Вот и пыхтишь от злости. Тебе ли на мать обижаться?

И Матвей вышел к гостям.

За столом завязался разговор о покупке дома и переезде матери с Галиной и детьми в Букин. Неплохой домик они уже присмотрели, с баней и небольшим участком, где и огород есть и кое-какие кусты ягод и деревьев. Деревья, правда, старые, но можно посадить и новые, место есть. Вопрос покупки упирался в деньги:

- На половину я свою однокомнатную квартиру в Амурске продам, а вот вторую половину – давайте, родственники, помогайте, – попросила мать.

Матвей недавно получил неплохие деньги за реализацию леса и хотел построить рубленую из бруса летнюю кухню, но раз такое дело:

- Мам, вторую половину я дам, только если дом неплохой и понравился, нужно сразу внести задаток, а то сейчас народ из коммунальных квартир в дома перебирается, чтобы огородами подкормиться.

Решили проехать к хозяйке не откладывая, благо, было ещё не поздно и вскоре были у дома, который выбрали для покупки. На веранде горел свет и Валентина постучалась в дверь, Владимир остался в машине. Хозяйка – пожилая женщина, которая собралась переезжать во Владивосток к сыну, открыла дверь и пригласила войти. Быстро сговорились о задатке, но деньги брать она отказалась и попросила перевести их на её сберегательный счёт. В этот момент из дома на веранду вышли три почти невменяемых бугая, это были «носороги», оказавшиеся родственниками хозяйки. Узнав о продаже дома, они решили поживиться за счёт старушки и заявили:

- Можете наличкой отдать нам задаток, дом и наш тоже –

и один из «носорогов» потянул руку к сумке в руках Валентины, деньги были у неё. Валентина отпрянула от «носорога» и спрятала сумку за спину:

- А вам то какое дело до дома, по документам там один владелец, вот ей мы и перечислим деньги.

Деньги, такие близкие деньги, вдруг стали уплывать из рук «носорогов», но с этим они мириться не хотели и двинулись на Валентину. Матвей схватился с одним из «носорогов», а женщины выскочили из веранды и побежали к машине Владимира. «Носороги» были наркоманами  и в этот вечер, похоже, сильно перебрали, это и спасло Матвея. Он с силой оттолкнул «носорога» от себя, а тот, падая, увлёк за собой двоих родственников. Матвей бросился к машине и попросил Дубка:

- Давай хлестанём этих уродов, он же ничего не соображают.

Но Владимир только отрицательно качнул головой:

- Разберёмся, всему своё время. – и отъехал от дома, где «носороги» уже вывалились во двор.

Мать от испуга охала и ахала, так напугали её наркоманы:

- А как же быть, они же житья не дадут.

- Дадут. И жить дадут и лезть не будут.

Наутро заплатили задаток и поехали к хозяйке показать квитанцию, чтобы она готовила документы к продаже дома. Старушка вышла навстречу, посмотрела на квитанцию:

- Ну слава Богу, люди добрые, теперь уеду со спокойной душой, не хотела оставлять дом на этих оболтусов – племянников, ведь пропьют всё до основания. И что водка и наркота с людьми делает! Отец их – брат мой, Царствие ему Небесное, хороший человек был, всю жизнь в депо работал, слова от него плохого не слышали. А эти черти вчера совсем перепились, или обкололись и нарвались на кого-то, теперь все трое переломанные в больнице лежат. У старшего голова пробита и рёбра сломаны. О Господи, на всё воля Твоя, – перекрестилась старушка.

Как совершилось молниеносное возмездие, оставалось только догадываться – слухи ходили разные, только после этого случая о «носорогах» больнее не слышали. Может, уехали куда, а может, долечиваются до сих пор по домам инвалидов. Крутое было время, разборками не занимались, били сразу.

Мать вскоре уехала, а Матвей опять окунулся в работу и домашние заботы. Пока возводили стены летней кухни, в Букин переехала мать Матвея с сестрой Галиной и ребятишками, забот прибавилось. Почти одновременно приехал из Дивноводска брат Елены, Сергей. Он тоже в последнее время пил беспробудно, вот Лена и вытащила его, чтобы закодировать в Хабаровске, может, очнётся мужик, ведь двое детей малых, да и дом не ухожен, ремонта требует.

Матвей нашёл в Хабаровске клинику, где кодируют от алкогольной зависимости и повёз туда Сергея, где его прокапали капельницами и закодировали. Теперь он днями лежал на диване и крутил видеомагнитофон с фильмами – ужастиками.

Матвей открыл продовольственный магазин и параллельно занимался кооперативным лесом. Работы было много, а он с нетерпением ждал сына из армии.

Мотаться по тайге без своевременного питания и часто простывая при осмотре делян и волоков – не каждый выдержит, здоровье нужно богатырское. Вот такого здоровья Матвею как раз и недоставало. Вроде и не совсем больной, но то одна, то другая часть тела не хотела слушаться, почти двадцать лет работы в северном леспромхозе давали о себе знать.

На этот раз начали болеть передние зубы при попадании горячего или холодного, иной раз так доставали, что хотелось повырывать их, чтобы уйти от сумасшедшей зубной боли и забыть. Но идти в госпиталь никак не хотелось – местный зубной врач – «лепила», по всей вероятности, работал раньше сантехником, а на волне 90-х поменял профессию. Успокаивало одно – коммерческий директор предприятия, хоть и был вдвое моложе Матвея, вовсе ходил без передних зубов и тоже искал хорошего зубника, обещая сразу договориться и об Матвее.

Коммерческий директор вскоре приехал, когда настал день зарплаты и удивил Матвея, оскалив рот – там ровным монолитом сверкали белые, под великолепный китайский фарфор, зубы:

- Вот, вчера вставили, новейшая технология. Работают как танковые гусеницы, перемалывают всё, пожизненная гарантия – неделя мучений и на всю жизнь! – покопавшись в дипломате, он вытащил листок бумаги с написанным на нём адресом зубного гения.

– Я насчет тебя говорил, он готов сделать зубы, дороговато, правда, но зато навечно.

-Неужто и правда придумали что-то такое, что один раз поставят протезы и больше не будет проблем», - раздумывал Матвей и решил немедля ехать за шедевром зубной индустрии.

Клиника находилась в Лучегорске в административном здании ГРЭС, куда Матвея пропустили через КПП только после звонка зубного врача, предварительно придирчиво осмотрев паспорт и выдав пропуск. Осмотр врача длился недолго и после небольшого перерыва, Матвею выдали бланк с расчетом суммы за установку верхних коронок:

– Вот посмотрите, подумайте, но это наилучший вариант – сразу одеть все передние зубы в наши современные металлокерамические коронки.

Матвей взглянул на счёт:

– Ох, ёшкин кот, да тут зарплата за четыре месяца!

– Конечно, Вам решать, но новейшая металлокерамика будет без всяких проблем носиться минимум сорок лет, практически всю жизнь. Подумайте и позвоните нам.

Чего тут думать, если на сорок лет? Сорок три уже за спиной, действительно до глубокой старости хватит. И Матвей согласился. А ведь видел, дурень, что врач сам без зубов ходит. И пошла работа, здоровые зубы вместе с больными сверлили, точили, выдирали нервы и когда стали снимать слепки, Матвей с ужасом заметил, что от зубов остались тоненькие серые гвоздики:

– А как же коронки будут держаться?

– Не переживайте, это новая методика, всё будет на высшем уровне как эстетически, так и в качественном отношении.

Ездить в Лучегорск нужно было за пятьдесят четыре километра, Матвей просто выматывался, потому что на деляну нужно было ездить совсем в другую сторону. Последнее время он простыл, осень со своим буйством красок отходила, было довольно прохладно. На последнюю примерку и установку Матвей поехал совсем легко одетым – задержали приехавшие учредители, времени переодеться не было. Зубной врач с прибаутками примерял новые сияющие протезы и хвалился своей работой. Проканителились около трёх часов, и Матвей стал обладателем новых металлокерамических коронок!

Оглядев работу зубника в поданное зеркало, он остался доволен, поблагодарил и, распрощавшись с персоналом клиники, поехал домой. Время было далеко за полдень, надвигались сумерки. Ровно на полпути двигатель верного «Субару» вдруг смолк и, несмотря на старания Матвея, не хотел заводиться. Матвей вышел из машины и открыл капот, хватило пары минут, чтобы понять – полетел ремень газораспределительного механизма и машину нужно тащить в сервис, такие поломки на трассе не исправляют. Салон неработающего автомобиля выстыл и Матвей изрядно промёрз, пытаясь остановить попутку.

Вскоре возле него остановился автомобиль знакомого офицера Игоря из Букинского военного гарнизона, узнав причину остановки, он пообещал:

Я сейчас быстренько мотнусь в Лучегорск и на обратном пути дотяну тебя.

Не сообразил Матвей сесть к нему в салон и пока тот ездил, отогреться. Остался в машине, и пока офицер вернулся из Лучегорска, у Матвея новые зубы выстукивали от холода пулемётный перестук.

Машину благополучно отбуксировали в ремонт, а Матвей, приехав домой, принялся отогреваться крепким медовым чаем, затем залез под одеяло и вскоре уснул. Обогревающие процедуры не помогли, и наутро у Матвея поднялась температура, воспалилось горло и на предложение супруги Елены позавтракать, он только отрицательно помотал головой, продолжая кутаться в одеяло. Лена переговаривалась на кухне с недавно приехавшим из Находки братом Сергеем. Гостем назвать его можно было с натяжкой, так как приехал он кодироваться от пьянства и после кодировки вот уже вторую неделю закреплял кодировку - лежал на диване с батоном колбасы в руках и с утра до ночи смотрел видеофильмы. Ставший из-за пьянки почти бомжем в Находке, Сергей разошёлся с семьёй и оставил на руках своей супруги двух малолетних детей, перебиваясь случайными заработками и задолжав всему местному люду. В-общем, пребывание в Букине было для него курортом с полным обеспечением.

Матвею становилось всё хуже, он метался в горячечном бреду, Лена изредка заходила в спальню и, оглядев мужа, ничего не предпринимала. В один из промежутков улучшения Матвей попросил Лену наполнить третью часть стакана спиртом и намотать полоску бинта на пинцет для обработки распухшего горла. Лена, недовольно бурча, взялась за стакан и налила в него спирт. Делала это она вызывающе нехотя и Матвей разозлился:

– Ты что, не видишь, как мне плохо, сама ничего не хочешь делать, так хоть «скорую» вызови.

Лена молча вышла и опять принялась советоваться с братом, но «скорую» вызвала. Часа через два пришла машина «Скорой помощи» и в дом зашла врач:

– Ну и что тут у вас? Простуда? Пейте вишнёвый морс и купите что-нибудь в аптеке, если деньги позволяют.

Можно было не удивляться. Начиналась эпоха платной «барыжной» медицины, если это вообще можно было назвать медициной, скорее всё это околомедицинское действо носило матерное название. С тем «скорая» медицина быстро покинула дом Матвея, откровенно показав свою никчемность и нежелание заниматься лечением.

Временами Матвею становилось совсем плохо, опухоль в горле полностью перекрывала возможность дышать, и тогда Матвей подскакивал на кровати и пинцетом проталкивал в горло смоченный спиртом бинт. Спирт обжигал опухоль в горле и это давало возможность некоторое время нормально дышать, хотя температура достигала сорока градусов. Матвей уже не чувствовал ног и тело его покрылось холодным потом, состояние ухудшалось.

В это время пришли сёстры Матвея, только что приехавшая из Хабаровска Татьяна и Галина, увидев его состояние, принялись хлопотать возле него, вскипятили чай и стали поить Матвея из ложечки чаем с малиновым вареньем. Галина сварила картошки и растолкла её, сдобрив сливочным маслом. Матвей съел три или четыре ложки картошки и бессильно откинулся на подушки, организм уже не принимал еду. Лена недовольно бурчала на кухне, не обращая ни на кого внимания:

– Припрутся без приглашения и чего ходят? Ненавижу.

Было похоже, что ненавидела она весь белый свет. Опять вызвали «скорую» и в её ожидании сёстры сели возле Матвея в спальне, Лена даже не заходила в спальню, её раздувало от злости. Здесь уже и Матвей не выдержал:

– Чего ты там ходишь со своей ненавистью, не хочешь ничего делать, ну и живи, как тебе заблагорассудится, можешь опять в свой любимый  Дальневодск ехать вместе с братиком, что тебе опять не так?

У Лены периодически накатывали приступы ненависти, когда она ненавидела всех, в том числе и своих детей. По крайней мере, все близкие Матвею люди периодически попадали в число ненавидимых и чем-то ей мешающих.

Приехал Игорь, тот самый офицер из гарнизона, хохмач и весельчак, крикнув с порога:

– Всем здравствуйте! – и привычно направился к холодильнику в поисках чего-нибудь вкусненького – это было едва ли не самым любимым делом Игоря. Закрыв холодильник, он заглянул за шторку в спальню:

– А где тут хозяин прячется?– и, увидев Матвея в таком состоянии, выбежал из дома.

Вернулся он через полчаса с общим знакомым, которого все ласково называли «наш Палыч». Палыч был начальником медицинской службы Букинского госпиталя в звании подполковника, а до этого места службы был главным инфекционным врачом Приморья. Палыч осмотрел Матвея и покачал головой, обращаясь к сёстрам и Елене:

– Быстро отсюда, если уже не поздно. Очень плохо, он уже отходит. Диагноз страшный – дифтерия, очевидно, занесли вирус при протезировании, а простуда просто спровоцировала его. Игорь, срочно езжай на станцию «Скорой помощи», нужны три ампулы противодифтерийной сыворотки, у них они должны быть. Скажешь, что я попросил, а я в госпиталь за медикаментами. Растопите в доме печь, а здесь всё протрите спиртом и постарайтесь без надобности и без масок не входить сюда.

Игорь с Палычем уехали, Татьяна с Галиной вышли во двор, так как подъехали друзья Матвея. Сквозь полузабытье Матвей слышал разговор Сергея с Леной:

– Давай собираться, нужно контейнер заказать да загрузить всё. Он всё равно умрёт, а ты в Дальневодске с такими  деньгами враз замуж выйдешь и будешь жить припеваючи.

Лена со всем соглашалась:

– Да, наверное пора, пусть они сами тут разбираются, дом купим в Дальневодске, всё будет нормально. Только нужно печку растопить, а то ещё и с Палычем поругаюсь.

Вскоре послышался треск дров разгоравшейся печки.

Наконец прибыл Палыч и принялся мастерить капельницу прямо на дверку шкафа, стоящего у кровати в спальне. Потом разложил с десяток шприцев и принялся заполнять их раствором из приготовленных ампул, негромко бормоча:

– Плохо, очень плохо, трупные пятна пошли по ногам, ноги холодные, ничего не чувствуют, нужно срочно колоть, как бы чего не натворить, уж больно болячка заразная. Хозяйка, сними конфорки с плиты, мне нужен жаркий открытый огонь.

Лена открыла конфорки, возле неё крутился Сергей:

– Ну, слышала, он покойник, чего тянуть? Давай собираться.

Что отвечала Лена, не было слышно, одно было ясно – контейнер они заказали именно в тот день. Матвей многого не слышал, ему потом все события пересказывали. Палыч принялся прокалывать опухоль в горле Матвея и вводить туда антибиотики, затем этими же шприцами набирал из опухоли смесь гноя с антибиотиком и бросал их в огонь. Вбежал Игорь:

– Палыч, всего две ампулы сыворотки, третью не могут найти. Они сюда и зайти боятся, обещают третью завтра к обеду привезти.

– Ну, к обеду она уже будет не нужна, вряд ли он вытянет до обеда, но я всё-таки попробую, хотя, если потом кому рассказать, что всё это делалось в домашних условиях, открытым способом, вряд ли кто из медиков поверит, – отвечал Палыч, колдуя со шприцами.

Сыворотку он вколол сразу и продолжал свои манипуляции, лоб его покрывал пот, так велико было напряжение. Часов до четырёх утра Палыч колдовал с капельницами, шприцами, что-то бормоча под нос, и уже под утро сказал:

– Если утром проснётся, будет жить, теперь всё зависит от его организма. Утром я приеду, – и уехал в гарнизон на своих стареньких «Жигулях».

Матвей находился в таком состоянии, когда человек жив, но ничего не воспринимает, а живёт в каком-то забытьи. В голове мелькают радужные картины прошедшей жизни, чаще представлялся какой-то спиральный тоннель с мерцающим в конце лучом света, и всё существо стремилось к этому свету. Лучик то приближался, то отдалялся, и тогда наплывали картины никогда не существовавших в жизни событий, море и наплывающая вместе со светом нестерпимая жара, при которой трудно было дышать. Опять наплывал тоннель и далёкий луч света, который казалось, стремительно приближался, но расстояние не сокращалось, и путь этот был в какой-то неземной невесомости. В таких случаях говорят:

– На всё воля Божья.

Не обошёл Господь своей милостью Матвея, очнулся он около десяти утра и сразу попытался сесть на кровати, но острая боль в левой стороне груди опрокинула его на подушки. Опять в глазах потемнело, стало тяжело дышать. Матвей лежал, не шевелясь, и смотрел в недавно побеленный потолок. Приехал Палыч и вскоре зашёл в спальню. Увидел Матвея с открытыми глазами и обрадовано вздохнул:

– Ну как ты? Дышишь нормально?

Матвей начал тихонько объяснять, что с ним произошло. Палыч покачал головой:

– Да что ж на тебя всё разом навалилось? Нужно срочно пройти кардиограмму, поеду за диагностическим аппаратом, тогда и определим, что с тобой.

Врач вышел и с улицы послышался шум двигателя его «Жигулей», а потом басовито зарокотал «Камаз»: приехали друзья Матвея, лесозаготовители. Они начали расспрашивать Лену, но та только что-то бурчала в ответ и с ненавистью поглядывала на ребят. Всё стало ясно, когда с товарной станции подошёл грузовик с контейнером под погрузку вещей.

Подъехал Игорь и Татьяна с Галиной. Ничего не добившись от Лены, решили, что здесь ухода за Матвеем уже не будет и решили перевезти его к матери, где она жила с Галиной и её детьми Анастасией и Романом. Матвея вынесли на улицу, чтобы погрузить в «Камаз» и тут подъехал Палыч. Возмущению его не было предела:

– Вы что творите, его нельзя перевозить. У него осложнение на сердце, он ведь может умереть в любую минуту.

Палычу кое-как объяснили ситуацию, и он махнул рукой – везите, а сам поехал следом. У дома матери Матвея осторожно занесли из машины в дом и уложили на кровать. Палыч принялся снимать кардиограмму, потом сделал два укола, выписал лекарства, объяснил, что делать и уехал на службу. Матвей часто вспоминает этого заботливого человека с большой душой и талантливого врача. Палыч вскоре получил должность начальника госпиталя и звание полковника, вот к нему старались попасть на приём все и гражданские и военнослужащие жители Букина.

Матвей постепенно поправлялся и просил, чтобы ему рассказали, что там происходит дома, но кроме осторожных сообщений об отъезде Лены и её брата Сергея других новостей ему не сообщали. Почти три недели пришлось пролежать Матвею у матери, а за это время семья его практически развалилась, Лена вышла замуж, видно, давно её тянуло в Находку – было, куда и зачем. Вскоре Матвей поднялся, машину ему из ремонта пригнали, и он решил съездить домой.

С наружи всё было по-прежнему, но когда он ступил на порог, то взору открылась полная пустота в доме – вынесли всё, только в открытом шифоньере болтались плечики и проглядывались пустые полки. Матвей постоял на пороге, идти в дом не хватило сил и он, прикрыв дверь, вышел на улицу.

Через минуту он мчался к дому матери, там взял из тумбочки деньги и вышел во двор, где хлопотала мама. Дело двигалось к лету, и она убирала двор после долгой зимы.

– Куда собрался сынок?– спросила она. – Надолго?

Она сразу поняла, что после поездки домой Матвей не захочет там оставаться, она знала, что дома пустота.

– Поеду мам в Приморье, друзей проведаю, отдохну с месяц и вернусь. Жизнь нужно перестроить, вот и подумаю, как.

– Поезжай сынок, да не тревожь Ленку, пусть живёт, как её совесть велит, только совести там нет и не было, уехать, когда муж при смерти, может только бездушный человек, Бог ей судья.

Матвей улыбнулся, он уже смирился с разводом и больше не хотел возвращаться к прежней жизни:

– Всё нормально мам, не переживай, я приеду. Будем жить!

Крюков Владимир Викторович, казачий полковник, почетный атаман Амурского казачьего войска, генеральный директор ООО ППП «Сугдак», член СВГБ по ДВ региону