Боец с позывным «ПОЛЯК»
   |
Седьмая рота. Третий бат. В ночь пришло пополнение. А так оставалась черная как ночь «Гильза», четверо на подносе и «Поляк». А всегда хочется. И побольше. Когда больше, как-то веселее. И поговорить есть с кем, . . . и биндеги-блиндажи новые отрыть, взамен засвеченных, да и гуртом и батьку-то легче бить. И кто-то услышал. Взял, да и дал. Новое пополнение Бегут, бегут родимые в касках, бронежилетах, в ботинках со свинцовой, налипшей грязью, вещами в огромных штурмовых сумках, со вместительными штурмовыми рюкзаками, пакетами с кто его знает с чем внутри. Чёрные на чёрном. Герои картины Малевича «Черный квадрат». Бегут, пыхтя паровозами, тянутся скользя, разъезжаясь, натыкаясь, сталкиваясь по черной тропочке между черными деревьями, огибая что-то лежащее, ямы. Бегут. «Поляк» изредка, на долю секунды зажигает маленький и тусклый фонарик, чтобы прибывшие могли оценить направление движения и окончательно не сойти с ума от отсутствия света. И так до далекого, спрятанного ночью, блиндажа. А сверху, на краю темноты, присели и смеются широкоглазые звезды. Приехали. Разместились. А в роте, как было пятеро, так и осталось. До утра. До двух. Пол третьего, закинув на плечи туго набитые рюкзаки с патронами, гранатами, водой и едой, растворились бегунки на Берлин. На линию боевого соприкосновения. На поднос. «Поляк» хлопнул молча по плечу каждого, послушал пожираемые утренним холодом шаги, послушал небо, постоял, выкурил сигарету, а может две и спустился в свою биндегу, в свой холодный, вытягивающий тепло и душу, блиндаж. И молча, про себя: – Удачи вам, пацаны! Проводил. Работа у него такая: провожать и встречать. Как получится. Как повезет там и как повезет здесь. Все держится на изменчивой и непостоянной госпоже Удаче… Теперь есть ещё час, а если и повезет, то и два. До рассвета. До подъёма. Как получится. Пока ночь, отцы командиры уже решили, кого и куда. Утро-распределитель. И к восьми утра из всех прибывших только трое еще корчатся в утренней попытке согреться. Через час им найдется, чем заняться. Через час пришел с инструктажем к прибывшим офицерам: что такое автомат, как из него стреляют, как ходить, как смотреть, как слушать. И главное, два раза, как оказывать помощь. Как накладывать жгуты и колоть обезбол. Два раза. С практическими повторяшками на друзьях-товарищах. Кто знает, может, через минуту им придется и тебе жгуты накручивать. Так пусть лучше знают, чем кирдык. Так и знакомятся. Так и познакомились. А дальше время покажет, кто есть кто. Включаются в работу. Учатся слушать небо и выживать. Теперь они не пополнение, теперь они единый организм. Время для раскачки было вчера – сегодня незаметная работа по защите Родины во всех ее проявлениях и ... День, сутки, недели, как день сурка. Все однотонно и буднично. Как у змеи, вцепившейся себе в хвост. С какого момента ни возьми, везде или начало, или конец. Звезды. Темнота. «Баба-Яга» бензопилой. Над головой. Свист-пересвист лопастей фипивишек. Объятие деревьев. Замирание. Сверление глазами, изучение земли под ногами. Рассвет. Хозяйственные вопросы. Размещение. Снабжение. Помыться... Тут даже баню соорудили. На одного. Хотя... Мойся уже не мойся, а руки и лицо серые, пропитаны пылью ночных дорог и бессонных ночей. Не берет здешняя быстрая вплёснутая в лицо вода. Не берет. Главное это ремонт техники. Машин. Без них тут труба. И на подносе. И по жизни. С ними полегче. С ними и веселей, и быстрей. К нулю на бэхе не дойти, тем более на танке – дроны сожгут. Да и нет их тут. Как и другой техники. Нет, ну, может, где-то и есть, а тут не дошли руки и головы. Незаметно обошли и дали кому-то другому, с той стороны телевизора. Кормилица УАЗ-452 «Буханка» Между деревьями, под маскировочной сеткой, в стороне от биндег, за ветками кустов, за маскировочной сеткой, прижалась к земле серая буханка. Ей нельзя к людям. Её стоянка подальше. Она не обижается. Она привыкла и знает, что так надо. И не надо говорить, сколько ей будет скоро – примета плохая. Не надо. Вот только верой и правдой служит она с семьдесят девятого, родного и советского года. Сколько исколесила, сколько дорог перемеряла, даже она не помнит. Склероз у неё. Нет вчера и завтра у неё. Только сегодня и сейчас. «Бес» с ребятами её купил в самом начале. У кого, не помнит уже никто. Не осталось их. Но оборудовали её на совесть. Для себя. Для жизни. Выкинули дерматиновую обшивку, заполнили пустоты какой-то... Заполнили в общем. Закрыли листами двухмиллиметровыми нержавеющей стали. Сверху на шурупы закрепили антидроновое одеяло. Чтобы не видно было фипивишкам сверху. Вопрос, конечно, спорный, но душу греет надеждой, что не видят. Старшина «Смык» прикупил за 100 тысяч подавитель дронов «Огонек». Установил. И всё. Бегает, летает счастливая буханка! Спасает и помогает... Утро. Как всегда. Пополнение постепенно рассосалось по точкам и объектам. Задачи остались те же. На сегодня у всех только одна задача и один приоритет – передний край. Снабжение, снабжение, пополнение, снабжение, эвака раненных, пополнение, снабжение. Ну, и между всем этим, выжить среди жужжащего, гудящего неба и постоянных вводных и приказов. Такова жизнь. Тут не что-нибудь, тут армия! Тут есть и так точно! И выполнять. А в скобках – желательно, подумав. Так бывает, что иногда думать приходится и тут. Наверху стратеги, а на земле практики. И очень, и очень здорово, если те, кто наверху, еще помнят, как, зачем и почему они ходили по земле. Если так, то и результаты, и понимание... Есть. По промерзшей земле. Петляя и мчась. К цивилизации. За рулем обычный калининградский парнишка с позывным «Крот». Несется и едет. То быстро-медленно, объезжая ямы и ухабы, то галопом, перескакивая и перепрыгивая. Работа у него такая. Везти и спасать. От сюда до куда скажут. Тут говорят, а приказ один – боевой. Поэтому в рамках боевого приказа – говорят. Ежедневный подвиг. То, что дома для всех подвиг, у него и товарищей – рутина. Дави педали, чтоб дроны не достали. От дрона спас «Огонёк» А дрон нашёл. Где-то сверху засвистела «фипивишка». Да в машине её не сильно-то увидишь, тем более в грохоте забега и не услышишь. Её не видно, а она уже есть. Развернулась, вышла в лоб, нацелилась морковкой – выстрелом от гранатомета и посвистела для встречи-поцелуя. Последнего для буханки и едущих в ней. Да только судьба – не судьба! Сломалась по дороге «фипивишка», наткнувшись на «Огонек». Спасибо товарищу «Смыку!». Оборудовал. Были и есть разные системы радиоподавления дронов. И до миллиона рублей в цене. На двух, трех диапазонах частот промышляющих. Да только не всегда угадывают они частоты. Пропускают. А он, Смык, выбрал эту. И дешево, и надежно. Пусть не далеко, но не подпустил «Огонек». Не долетела «морковка». Только осколки да взрывная волна. Подбросила. Ударила оземь. Улыбнулась трещинами на лобовом стекле, сжалась от дырочек-порезов металла кабины и метнулась, не разбирая дороги, оставляя висеть в воздухе фразы из разговорного русского. Без перевода. Выдержала родимая! Счастливая! Выдержала и вынесла. ВАИ на дорогах СВО А тормоза незаметно, по дороге и пропали. Взорвать не взорвали, а осколки да волна тоже не просто так проходят. А ехать надо. До темноты успеть. Привезти, что можно, ребятам на поднос. На ЛБС, на линию боевого соприкосновения, пустым не пойдешь. Да и там не поймут, что и почему. Там другое измерение и критерии. Там по-мужски, по-простому спросят: «Где!?». Тут раз на раз не приходится, а там ежесекундно что-то и как-то. Там поднос – это жизнь. Там они держат оборону, там они идут на штурм. Там надо! А, значит, надо здесь... Пост. Взмах палочкой. ГАИ. Стоять. А документы есть. Машина хоть и гражданская, но начинка – фарш военный. Проверка документов – буханку на штрафстоянку. Она же не зарегистрирована! Да кто ж тебе ее отдаст, родимый! – Понимаете, мне выполнять боевую задачу. Не будет машины, не будет выполнения. А это значит, что нацики придут сюда, и ты уже на этом посту будешь не палкой махать, а бегать с автоматом. Я же не пьяный, не бухой, мне нужно ребятам на передок вещи-продукты взять-передать. А то, что регистрации нет, так она жива только из-за того, что везет ей. Счастливая она. Долгожитель. А так поехала машинка такая к передку и нет её. Была и нет. Ты пойми. Зачем заморачиваться? Там быстро с учета снимают. А ты к бумажкам прикопался. Не мы все это придумали. Дали бы нам на чёрных номерах, думаешь мы бы за свои покупали-ремонтировали-заправляли? Так получилось. Не завидуй, что мы много получаем. Как пришло, так и ушло. Все идет на победу. Сам понимаешь. Поедем мы. Потому что не отдадим. Извини браток. Счастливая она. Поехали. А тормоза полностью и насовсем пропали где-то за городом. На подъезде. Зацепило все-таки хорошо. Главное все целы. А железо и подшаманить можно. Да и рессоры лопнули сзади. С одной стороны. Перекосило. А, ведь, казалось, что это грязь налипла сбоку, вот и просела... Диски квадратом. Резина вздутыми шишками. «Крот» потихоньку, уже можно, к своим. Дотянул. Поставил. И под машину. У «Поляка» свои дела, а ему машину нужно в порядок привести. Не дай Бог, станет. Тут давеча «Приза» везли на позиции. Ну и в лужу заехали и стала машинка. Понятно, что «Приз» не из кабинетных, свой и боевой, но у ребят нервы тоже есть. Командир ведь. Не дай Бог что. Он ведь, как знамя полка, его терять нельзя. Вытащили. Прикрыли, как могли, до безопасного места. Пешком. Бегом. По грязи. А машинку уже потом спасали. Так что, ну его... Сначала и сразу смотреть, что и как отремонтировать. Машина – это жизнь... Собачья преданность А вокруг армянская собака «Герда». Как близнец «Гильзы». Только вот не каждый военный, а тем более собака, могут похвастаться, что знают помимо русского армянский. А «Герда» знает. Как знает и то, что на передке ее друг – «Гамлет». Который все НАТО порвет в лоскутки, если кто обидит «Герду». Она ждет, и он вернется. Он уже полгода на передке. А она ждет. «Герда» она такая. Верная. Увидит машину. Свою. Она их знает и бежит чуть не под колеса. Гавкает. На своем на собачьем армянском. На своем, на русском. Спрашивает. Она знает, что придет день, и бородатый, грязный, сильно не чисто пахнущий «Гамлет» обнимет ее и прижмет к груди. И будет она лизать его почерневшие лицо и пить бегущие горькие слезы радости, глохнуть от русского стука армянского сердца. Он вернется. Она ждет. Оббежит. Посмотрит. Не встретив, расстроено отойдет в сторону. Ждет. «Волк», старшина взвода обеспечения, посмотрел, обошел, поцокал языком. «Поляк», «Волк» «Шума», «Герда»... – «Поляк»! Давай я с «Маяком» свяжусь. Куда ты на ней поедешь? А «Маяк» с «Пересветом» добро дадут, так ты оставляй свою буханку, да бери мою. Я тут как-нибудь перебьюсь, а тебе ноги. Только резина не очень. – Да мы ради такого свои снимем! У нас нормальная. Согласовали. Добро получили. «Крот» начал скрипеть баллонным ключом. Полчаса – колеса поменяны. Все бегом. Они, как никто, знают цену каждой минуты и секунды. Время для них все. Скоро уже будет пора ребят отправлять. А дорога, как летом на пасеке. Гудят и жужжат дроны-пчёлки. Между ними проскочить надо, плюс ребят доставить в точку. На поднос. А дома жена ждет. Да четверо детишек. Для них время тоже без попкорна… А пока суть да дело: – «Волк!» У тебя сапоги-дутыши есть? «Малому» нужны. Сорок первый размер... – «Шума»! Что там на складе? Вроде были. Тащи сюда. «Шума» приносит коробку. Виновато смотрит на «Поляка»: – Только сорок второй. – Давай! Труженики стрелящего тыла Берет коробку, несет к машине. Открывает. И сам с собой: – Один есть. И второй.... На правую ногу... и на левую... Поднимет глаза от коробки, улыбается серым лицом, озорно сверкнув глазами: – А то привезу, а там один... Или два… одинаковых… И уже серьезно: – Ребята герои. Те, кто на Берлине. Им не только по мужику, по ордену Мужества, нужно давать, им и Героя не должно быть жалко. Попробуй, дойди до ленточки. Сверху рой, под ногами накидано, плюс еще арта бьет... Попробуй... А они там... А на подносе... За ночь иногда успевают и два раза метнуться... Мужики... «Волк!». Носки есть теплые? – Теплые все уже отдали. Забирай тонкие. Несколько штук натянут и нормально будет. Гумки пока нет. Кончилась. Но «Добрыня», вроде, уже везет. Оставим тебе, что там будет. – А термобелье есть? – «Шума!» тащи! И «Шума» тащит, несет, грузит... Ребятам. Всё что есть... Ну, вот и пора... Новая буханка загружена... Деньги на ремонт «Счастливой» отданы... «Поляк» подошел к своей, остающейся, обнял покоцанную, дырявую, помятую, грустную трещинами стекол морду буханки и еле слышно, пряча-вытирая навернувшуюся слезу: – Я за тобой приеду. Тебя тут подлатают, и мы тебя заберем домой. Не грусти. Мы без тебя никак... Фыркнула новая. Сизым дымом из выхлопной трубы. Слякотью изпод колес и ушла. Под молчание глаз «Волка», «Шумы» и русской армянской собаки «Герды»... А в ночь, может, придет пополнение...Удачи вам, пацаны! Седьмая рота. Третий бат.
ИВАН ПРИВАЛОВ, участник СВО
«Ветеран янтарных рубежей», № 4 (63) –май 2025 Газета ветеранов органов госбезопасности по Калининградской области |
