Репрессированный греческий народ Советского Союза

Репрессии против греков СССР в 1930–1950-х годах XX века, являясь составной частью политики террора советского государства против собственного народа, привели к колоссальным человеческим потерям среди греческого населения, практическому уничтожению его национально-культурных институтов – греческих школ, театров, издательств.

Репрессии в форме раскулачивания и ссылок греческих семей в отдаленные и малообжитые районы Севера и Сибири, расстрелов без суда и следствия, заключений в тюрьмы и лагеря, массовых депортаций в Казахстан и Среднюю Азию даже по прошествии многих десятилетий после их окончания продолжают восприниматься греками бывшего СССР как глубокая моральная травма.

Между тем событиям тех лет все еще не вынесена исчерпывающая политическая и правовая оценка. Далеко не все, подвергшиеся необоснованным репрессиям, реабилитированы.

Репрессии против греков закрывали череду этнических операций 1937 года. Директива № 50215, давшая им старт, появилась 11 декабря. Преамбула ее гласила:

«Материалами следствия устанавливается, что греческая разведка ведет активную шпионско-диверсионную и повстанческую работу в СССР, выполняя задания английской, германской и японской разведок.

Базой для этой работы являются греческие поселения в Ростовской-на-Дону и Краснодарской областях Северного Кавказа, Донецкой, Одесской и других областях Украины, в Абхазии и других республиках Закавказья, в Крыму, а также широко разбросанные группы греков в различных городах и местностях Союза.

Наряду с шпионско-диверсионной работой в интересах немцев и японцев греческая разведка развивает активную антисоветскую националистическую деятельность, опираясь на широкую антисоветскую прослойку (кулакитабаководы и огородники, спекулянты, валютчики и другие) среди греческого населения СССР.

В целях пресечения деятельности греческой разведки на территории СССР приказываю:

1. 15 декабря сего года одновременно во всех республиках, краях и областях произвести аресты всех греков, подозреваемых в шпионской, диверсионной, повстанческой и националистической антисоветской работе.

2. Аресту подлежат все греки (греческие подданные и граждане СССР) следующих категорий:

а) находящиеся на оперативном учете и разрабатываемые;

б) бывшие крупные торговцы, спекулянты, контрабандисты и валютчики;

в) греки, ведущие активную националистическую работу, в первую очередь из среды раскулаченных, а также все скрывшиеся от раскулачивания;

г) политэмигранты из Греции и все греки, нелегально прибывшие в СССР, независимо от страны, из которой они прибыли;

д) все осевшие на территории СССР греки, так называемые закордонные агенты ИНО НКВД и Разведывательного управления РККА.

Генеральный комиссар государственной безопасности Ежов1». Незадолго до греческой, 30 ноября 1937 года, появилась латышская директива № 49990. Сравнивая 2 документа, нельзя не прийти к выводу об общей схеме подготовки и проведения национальных операций. В директивах и приказах НКВД просто меняли национальность и регионы.

Общая схема подразумевает и общие признаки. Первый из них заключался в том, что греки, как и поляки, как немцы, японцы, эстонцы, латыши, воспринимались властью как потенциальная пятая колонна в единственной стране социализма, готовившейся к мировой революции и войне с капиталистическим окружением. Однако помимо роднивших национальные операции общих причин, каждая из них обладала своими индивидуальными особенностями. Были они и у греческой операции.

Во-первых, Греция была единственной страной, которая располагалась очень далеко от границ СССР и вряд ли могла рассматриваться как государство, с территории которого ожидалась военная агрессия.

Во-вторых, среди всего массива иностранно-подданных, проживавших на территории СССР в 1937 году, греки составляли очень большую часть.

С одной стороны, греческий сегмент иностранцев в СССР был царским «наследием», сформировавшимся в конце ХIХ – начале ХХ века. Большую часть его составляли греки-понтийцы, прибывшие в Россию до 1917 года в поисках заработка. Это были жители исторического Понта, Понтийского царства, эллинистического государства на южном побережье Черного моря. Еще часть греков оказалась в уже большевистской России после бегства из Турции тех же понтийцев, когда там начались гонения на христиан. Большинство вынужденных мигрантов из Турции не рассчитывали надолго оставаться в СССР, а потому не меняли гражданство. Сотни греков прибыли на заработки из материковой и островной Греции.

Так или иначе, к 1937 году десятки тысяч греков с греческими паспортами и вне подданства (то есть находившихся в стадии смены гражданства с греческого на советское) жили на побережье Черного моря – в Абхазии, Аджарии, в Краснодарском крае, в Крыму, в Одессе. Крупная греческая диаспора сформировалась в Москве. Ее, помимо греков-понтийцев, составляли посланцы греческой компартии. Многие из них были слушателями и студентами в коммунистических университетах национальных меньшинств (например – Коммунистический унивеститет нацменьшинств Запада им. Мархлевского, трудящихся Востока). Но приверженность идеалам коммунизма не спасла и их в годы Большого террора.

К специфике греческой операции относится и набор причин, которые побудили Сталина начать против греков специальную операцию. Помимо общей причины – избавления от пятой колонны, – имелись и сугубо «греческие».

Первая – внешнеполитическая (геополитическая). На Грецию Сталин возлагал особые надежды в своих планах на мировую революцию. Именно для этих целей под крышей Коминтерна, служившего штабом мировой революции, в университетах создавались греческие секции. Знакомство с архивно-следственными делами многих слушателей этих учебных заведений дает повод считать их (слушателей) потенциальными проводниками идей мировой революции в Греции, а возможно, и в других странах Европы. Но после восстановления в Греции монархии в 1935 году и прихода в 1936 году к власти правого И.Метаксаса на греческих планах Сталина был поставлен крест. Поскольку «виновника» не достать, а отомстить кому-то необходимо, то под удар попали греки СССР и граждане Греции, находившиеся в тот момент в СССР. Вторая причина – внутриполитическая. О ней уже было сказано – из всех иностранно-подданных, живших к середине 1937 года в СССР, 90% составляли греки. У подозрительного сверх всякой человеческой меры Сталина не мог не вызвать подозрения многолетний отказ греков-эмигрантов от перехода в советское гражданство, что по меркам 1937 года свидетельствовало о явной нелояльности греческоподданных (а если смотреть шире, то и всех греков, проживавших в СССР) к большевистскому режиму.

В общей сложности в СССР к середине 1937 года проживало около 300 тысяч греков. Аресты, как и предусматривалось директивой №50215, начались в ночь с 14 на 15 декабря. Но они шли и до нее. В первой половине декабря 1937 года были арестованы десятки греков. И все же это был штиль. Настоящий шторм начался 15 декабря. Вот его последствия в Донецкой области:

15 декабря – 369 человек (7,4% от всех арестованных в области)

16 декабря – 428 (8,6%)

17 декабря – 317 (6,4%)

18 декабря – 208 (4,2%)

19 декабря – 99 (2,0%)

20 декабря – 107 (2,1%)

21 декабря (день чекиста!) – 142 (2,8%)

То есть за первую неделю операции в Донецкой области была арестована треть, а за декабрь – больше половины всех репрессированных (2893 человек, 58,1%).

Примерно та же картина была и в Краснодарском крае, Аджарии, Абхазии, Одесской области. Аресты прошли всюду, где «посчастливилось» жить грекам. На первый взгляд парадоксальным выглядят массовые аресты греков в Вологодской, Свердловской, Новосибирской областях. На самом деле ничего парадоксального в этой репрессивной географии нет. Это регионы, куда ссылали в 1929–1930 годах кулаков с юга Украины и где «одним махом» провели и антикулацкую операцию по приказу № 00447, и греческую по директиве № 50215.

Все национальные операции были по сути краткосрочными кампаниями, когда большинство арестов представителей того или иного этноса производились сразу после появления национального приказа. Другое дело, что оформление протоколов затянулось вплоть до осени 1938 года. Но это было связано с загруженностью центрального аппарата НКВД, где скопилось огромное количество списков из регионов, которые просто не успевали просмотреть и преобразовать их в протоколы Комиссии НКВД и прокурора СССР.

В национальных операциях квотирование (запланированное число жертв) по приговорам не применяли. Хотя 2 случая из истории двух греческих сел, рассказанные автору их старожилами, свидетельствуют, что на нижних уровнях исполнителей квоты или планы, пусть и неофициальные, существовали.

Вместе с тем эти примеры в какойто мере приоткрывают завесу над одной из «технологических» тайн Большого террора – персональным выбором жертв.

В селе Большая Каракуба Донецкой области (ныне – село Раздольное) за вторую половину декабря 1937 года арестовали 116 человек. Аресты проходили, как правило, поздно ночью. По домам ходили посланцы сельского совета (активисты) и приглашали главу семьи в сельсовет. Когда стало ясно, что явившихся в сельский совет ожидавшие их там работники НКВД увозят в райцентр, люди стали прятаться от визитеров из сельсовета. Но те, не обнаружив хозяина, шли в соседний дом и «приглашали» хозяина того дома. То есть активистам было все равно, кого приглашать персонально. Главное – определенное количество «приглашенных». Один из таких активистов, как-то придя в гости к родственнику, рассказал о своей «работе»: – Еще 10 человек приведу и план выполню.

Второй пример. В селе Ахалшени близ Батуми план по арестам греков был спущен председателю колхоза. Он собрал актив, объявил задание и попросил собравшихся предлагать кандидатуры. Собрание шло примерно в таком формате. Кто-то предлагает:

– Константиниди!

Другой:

– Константиниди – двоюродный брат моей жены.

– Тогда Попандопуло!

– Попандопуло – кум моего брата. Его нельзя.

– Муратиди!

Молчание. Муратиди никому не близкий родственник или кум. И Муратиди заносится в список. Описанный метод выбора жертв не отрицает фактов доносов как одной из причин ареста. Тем не менее можно утверждать, что роль доносов – во всяком случае, в национальных операциях – сильно преувеличена. Работа автора с сотнями архивно-следственных дел репрессированных греков выявила лишь единичные случаи, когда человека брали по доносу. Анализ других национальных операций (например, польской, харбинской) показывает, что «шпионов» и «контрреволюционеров» находили в паспортных столах, – во всех анкетах в паспортных столах указывалась национальность. Ну и, конечно же, использовался традиционный чекистский прием допроса, когда избитого и изможденного человека заставляли подписывать составленный следователем протокол, в котором значились фамилии «вовлеченных» допрашиваемым в «греческую контрреволюционную, националистическую шпионско-диверсионную организацию», после чего арестовывали этих «участников организации» и т.д.

Начиная со второй половины января 1938 года аресты греков резко пошли на убыль. Заметно сократилось число арестов и по другим национальным линиям. И в это самое время появляются 2 примечательных документа. 31 января 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) на своем заседании разрешило НКВД «продолжить операцию по разгрому греков до 15 апреля 1938 года». При этом до 16 апреля сохранялся установившийся внесудебный порядок рассмотрения дел арестованных независимо от их подданства. А 2 апреля 1938 года НКВД издает циркуляр № 65. В нем, в частности, говорилось:

«Если родители немцы, поляки, греки и т.д., вне зависимости от их места рождения, давности проживания в СССР или перемены подданства, нельзя записывать регистрирующегося русским, белорусом и т.д. В случаях несоответствия указанной национальности родному языку или фамилии, как, например: фамилия регистрируемого Попандопуло, Мюллер, а называет себя русским, белорусом и т.д., и если во время записи не удается установить действительную национальность регистрирующихся, графа о национальности не заполняется до предоставления заявителями документальных доказательств о принадлежности регистрирующегося к той или иной национальности».

Помимо главного своего посыла – быть внимательнее на местах к отпрыскам немцев, греков или поляков, – разъяснение имело и второй, скрытый, посыл: греческая и прочие национальные операции будут продолжены.

И хотя аресты были не такими массовыми, как в первый месяц, они шли всю весну и в июне 1938 года Последних «греческих шпионов» арестовали в селе Вишневка близ Сочи в августе 1938 года. Всего по грекам комиссия НКВД и прокурора Союза ССР (верховная двойка), представленная персонально Н.Ежовым и А.Вышинским, оформили 132 протокола:

31 – по Краснодарскому краю,

21 – по Донецкой области,

8 – по Крыму,

7 – по Ростовской области,

по 5 – по Одесской области и Грузии.

60 протоколов – по другим регионам СССР.

В протоколах «верховной двойки» отразились все «преступления» греков, собранные воедино в преамбуле директивы № 50215. Все протоколы начинались со слов: «Материалы на лиц, обвиняемых в шпионской, диверсионной, повстанческой и контрреволюционной националистической деятельности…» То есть к грекам, как и к другим национальностям, применяли все пункты «безразмерной» статьи 58 УК РСФСР или ее аналогов в союзных республиках. Ограничивались, правда, пунктом 6 (шпионаж), пунктом 10 (контрреволюционная деятельность), пунктом 11 (участие в контрреволюционной антисоветской организации). Реже использовались п. 1 (измена Родине) – как правило, его применяли к военнослужащим, п. 7 (подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли и др.), п. 8 (совершение террористических актов), п. 9 (диверсия). Рекордсменом по числу пунктов обвинения стал Евгений Софиано, двоюродный брат академика А.Сахарова по материнской линии. Ему было предъявлено обвинение по пяти пунктам 58-й статьи: 2, 6, 7, 9 и 11. Стольких же пунктов удостоились «преступления» отца и сына Мавросавас из Мариуполя.

В зависимости от места ареста греки признавались шпионами немецкой, английской, эстонской, японской разведок. (В последнем случае были «неопровержимые» улики: грек из Мариуполя Г.Тума служил на дальневосточной границе и по ночам разводил костры с криками «банзай!»). Когда же выполняли план по китайцам, арестованного в Хабаровске уроженца Ростовской области Н.ВасилакосаКсидиаса записали как Кси-Ди-Ас. Весом вклад в греческую операцию «троек» УНКВД. «Особая тройка» УНКВД по Донецкой области оформила 13 протоколов (433 человека из 513, то есть 84%, были расстреляны), по Краснодарскому краю – 6 протоколов (597 человек из 641, то есть 93%, были расстреляны).

Недоступность протоколов «троек» по другим регионам не позволяет назвать точные цифры репрессированных греков, но ближе к правде будут 13-15 тысяч, из которых примерно 11-12 тысяч расстреляны, остальные отправлены в лагеря.

Точные цифры можно привести по трем регионам СССР, где было сосредоточено примерно 90% всех греков.

Краснодарский край – арестовано 5368, расстреляно 5045, то есть 94%,

Донецкая область – арестовано 3977, расстреляно 3777, то есть 95%,

Грузия (Абхазия и Аджария) – арестовано 800, расстреляно 360, то есть 45%.

Низкий процент приговоров по первой категории – одна из особенностей греческой операции на Кавказе. Другая ее особенность заключается в том, что почти всех греков Грузии, приговоренных к лагерным срокам, отправили на Колыму. По крайней мере, 390 оказались в колымских лагерях. Есть и другие региональные особенности. Все национальные операции носили мужской характер. Но если, к примеру, доля арестованных женщин в Краснодарском крае и в Донбассе составила соответственно 1,5% и 0,8%, то в Одесской области – 20%!

В контексте кровавой операции уникальным выглядит случай, когда расстрельный приговор был заменен на лагерный срок. Ростовчанку Серафиму Бацатис протоколом комиссии НКВД и прокурора СССР от 5 февраля 1938 года приговорили к расстрелу. Через месяц в центральный аппарат НКВД в Москве поступило письмо из Ростовского УНКВД со справкой тюремного врача о том, что С.Бацатис находится на исходе беременности. Во изменение ранее вынесенного приговора «верховная двойка» оформила новый протокол, содержавший одну-единственную фамилию. Серафиме изменили приговор с расстрела на 10 лет лагерей.

Приговоры «по первой категории», как во всех национальных операциях, были основными и в греческой. В связи с этим из многочисленных свидетельств вскрылась еще одна деталь, которая, возможно, является общей для всех национальных операций. Она касается времени суток, когда исполнялись расстрельные приговоры. Если приговоренных не вывозили на расстрельные полигоны, то приговоры приводили в исполнение поздней ночью во внутренних тюрьмах НКВД. Так, в Вологде, где расстреливали ссыльных греков-кулаков (но арестованных в ходе греческой операции) во дворе УНКВД на улице Менжинского (ныне ул. Предтеченская), по свидетельству опрошенных автором осведомленных людей, включали компрессор или заводили трактор. А в Орджоникидзе (ныне Владикавказ) приговоренных к высшей мере наказания «Особой тройкой» расстреляли 5 октября 1938 года после 20 часов. По Харькову стали доступны документы с фиксацией точного времени расстрела. Примерно половину харьковских греков расстреляли 15 февраля 1938 года в спецкорпусе № 1 УНКВД по Харьковской области.

С.Афенди – 23 час. 04 мин.

А.Байдал – 23 час. 05 мин.

С.Ашла – 23 час. 06 мин.

П.Бурбахаки – 23 час. 14 мин.

Д.Каци – 23 час. 16 мин.

Г.Ксенофонтов – 23 час. 22 мин.

Г.Лаго – 23 час. 24 мин.

Г.Максимов – 23 час. 26 мин.

И.Попандопуло – 23 час. 36 мин.

В.Хаджинов – 23 час. 38 мин.

М.Аллакос – 23 час. 40 мин.

А.Аманатидис – 23 час. 42 мин.

И.Афанасиади – 23 час. 48 мин.

И.Драгоманиди – 23 час. 50 мин.

К.Драгоманиди – 23 час. 58 мин.

Социальные вложения репрессированных греков

В ту же ночь расстреляли примерно еще столько же греков, о времени расстрела которых сведений в их делах нет. Можно допустить, что их также расстреливали после 23 часов. Таким образом, на умерщвление одного человека уходило от одной до двух-трех мину.

Лагерные сроки получили примерно 2 тысячи греков. Искать логику, почему одних приговорили к расстрелу, а других отнесли ко второй категории, непросто. Чаще всего ее просто нет. Однако некоторая региональная закономерность все же прослеживается.

Возрастная граница между первой и второй категориями в Донецкой области пролегла по 1916 году. Из 28 человек 1916 года рождения расстреляли ровно половину. Не расстреливали рожденных в 1917 году и позже. В Краснодарском крае картина гораздо мрачнее. Здесь расстреляли 70% уроженцев 1916 года (т.е. 21-22-летних), а также и 17-летних.

Не всюду были и скидки на пожилой возраст. Предельный возраст осужденного в Донецкой области установили на уровне 73 лет. В Краснодарском крае и в Абхазии ограничений не было. В Краснодаре расстреляли 86-летнего Михаила Чапаниди, а в Абхазии 79-летнего жителя села Одиши Лазаря Анастасиади приговорили к 10 годам колымских лагерей. (Ни он, ни его сорокалетний сын Илья до Колымы не доехали. Оба умерли в пересыльном лагере Вторая Речка во Владивостоке: отец на третий день после прибытия Тбилисского этапа, а сын на 30-й.)

Греки «обжили» весь ГУЛАГ. Но больше всего попало в колымские лагеря (Севвостлаг) – примерно 1000-1200 человек. Автор имел возможность изучить дела всех 800 узников колымских лагерей. Греки отбывали наказания практически во всех отделениях Севвостлага. Во всех и умирали. Достоверно установлена смерть 370 из них, то есть 46%.

Особенностью греческой операции следует признать и то, что у греческо-подданных не было никаких «льгот». Процент расстрелянных граждан Греции в Краснодарском крае, к примеру, такой же, как и у греков-граждан СССР (соответственно 91,1% и 93%).

Известны имена лишь 25 граждан Греции, в отношении которых вынесен приговор «выслать за пределы СССР».

Арестовывали греков не только по «своей» греческой линии. Их брали в ходе других национальных операций. Точно так же, как греки оказывались польскими или немецкими шпионами, русские, немцы, эстонцы, иранцы попадали в «греческие шпионы» и в число участников «греческих националистических и контрреволюционных организаций». Немало среди греческих «шпионов» ассирийцев, против которых не было специальной операции, но их брали почти во всех операциях против националов. Разные мотивы были у работников НКВД при аресте негреков, кто-то работал вместе с греками, у кого-то жена была гречанка, как у поляка Константина Тернецкого, иных брали для общего плана… Одно из распространенных заблуждений в отношено Большого террора заключается в якобы имевшем место преимущественном уничтожении видных партийных деятелей, представителей интеллигенции, то есть статусных людей. В национальных операциях основной удар был нанесен по «простым» людям. Только около 5% арестованных греков были членами ВКР(б) и ВЛКСМ на момент ареста или в прошлом. В каждом греческом селе можно найти случаи уничтожения целых семей и родов.

…Невосполнимые потери (число расстрелянных и умерших в лагерях) составили около 4500 человек. В Донецкой области проживало примерно 95 тысяч греков. Отнеся к взрослому мужскому населению треть от этого числа, т.е. 30–32 тысячи человек, получаем, что за несколько месяцев 1938 года уничтожено 15% взрослого мужского населения. В Краснодарском крае этот процент еще выше, он приближается к 30%. И если не использовать для случившегося жесткий юридический термин геноцид, то точнее всего это можно обозначить как национальная катастрофа.

Греческая операция не ограничилась одним только уничтожением тысяч мужчин и женщин, кто имел несчастье родиться греком или гречанкой. Была разрушена культурная и религиозная жизнь греческого населения СССР. Под большевистский меч попали греческие педагогические техникумы и греческие театры, греческие школы и греческие церкви, греческие газеты, журналы, издательства. Практически все актеры и режиссеры театров, сотрудники редакций и издательств, педагоги, многие из которых приехали из Греции для возрождения греческого языка среди эллинов Советского Союза, были расстреляны.

В Грузии, Краснодарском крае, Крыму и Приазовье прекратилось обучение примерно в 250 греческих школах. Вслед за школами один за другим стали закрываться греческие педагогические техникумы и училища, выпускники которых теперь были никому не нужны. Перестали работать пед. техникумы и пед. училища в Батуми, Сухуми, Ахалцихе, Санте, Цалке, Мариуполе, Ростове и Крымске. В Одессе закрылась городская радиостанция, транслировавшая передачи на греческом языке. Не начали нового театрального сезона греческие национальные театры в Мариуполе, Батуми, Сухуми (здесь их было 2). Перестали выходить газеты «Коллехтивистыс», «Коммунистыс», «Коккинос капнас

Дети репрессированных продолжали преследоваться и после завершения греческой операции. Для клейменных печатью «сын (дочь) врага народа» было закрыто бесплатное среднее образование, и мечтавшие об аттестате зрелости должны были платить за обучение в 9–10-м классах; их не принимали во многие вузы, где готовили специалистов для стратегически важных отраслей народного хозяйства. Репрессии, обернувшиеся национальной катастрофой и тысячами семейных трагедий, нанесли ощутимый урон самому большевистскому государству. Из каждого греческого села на фронт ушли сотни мужчин. Защитников Родины среди греков было бы во много раз больше, не случись 1937 года.

Как показала война, греки чтили гомеровский призыв «Знаменье лучшее – за Отечество храбро сражаться!». Только по одному Старобешевскому району Донецкой области на фронт было призвано свыше 1600 греков. Из них не вернулось домой 733 человека. Невосполнимые потери в годы войны с Гитлером составили 46%. Для сравнения: в 1938 году арестовали 789 греков-уроженцев Старобешевского района, из них расстреляли 686, еще несколько десятков человек умерли в лагерях. То есть невосполнимые потери в сталинскую эпоху составили, как минимум, 90%.

Это сравнение для тех, кто по-прежнему считает большевистскую пулю слаще гитлеровской.

Иван ДЖУХА

На снимках:

1. На греческом кладбище в Магадане

2,3,4. Книги памяти репрессированных греков, собранные Иваном Джухой.

5. Растяжка.

6. Памятник репрессированным грекам в Магадане.

Газета «30 октября» № 143 – 2018

г. Москва

Эта памятная дата установленане государством. Тридцатое Октября объявили Днем политзаключенного сами узники политических лагерей, боровшиеся за свободу и победившие в этой борьбе. Решение Верховного Совета России от 18.10.1991 г. внесло его в  государственный календарь под названием «День памяти жертв политических репрессий». Но это было лишь признанием уже одержанной победы.