Трое Великих из Великого Устюга

(Опыт исторического детектива)

20 октября текущего года исполняется 75 лет и Хабаровскому краю, и Приморью.
До 1939 года в России на Дальнем Востоке не было ни Хабаровского края, ни Приморского. А был один огромный, на пять Франций, плюс Англия, Германия, Италия и так далее – в придачу, необжитый Дальневосточный край.
От океана Ледовитого до океана Тихого. Тут тебе и субтропики, и вулканы Камчатки, и чукотские арктические льды, и Уссурийская тайга…

Столицей ДВК и тогда был Богоспасаемый град Хабаровск.
20 октября 1938 года решением Президиума Верховного Совета СССР вместо ДВК были образованы две новые территориально-административные единицы:  Хабаровский край и Приморский.

В конце первой – в начале второй четверти  ХХ века на территории Дальней России существовала Дальневосточная республика (ДВР). События, проистекавшие здесь, носили драматический характер. Они во многом определили дальнейший ход событий на Дальнем Востоке.
Родина российских конкистадоров

МАЛО КТО ПОМНИТ, что маршал Конев Иван Степанович, знаменитый полководец Великой Отечественной, чей вклад в Победу не то, чтобы сопоставим с заслугами другого маршала – Георгия Жукова, но равнозначен с ними и, может быть, даже в чем-то их и превосходит, родом – из мест северных, суровых, отмеченных особенным знакам свыше. Он появился на свет божий в деревне Лодейное Поле (не путать с одноименным старинным русским городом, что в Санкт-Петербургской губернии).
Малая Родина Конева – это крайний Северо-Восточный угол нынешний Кировской области.
С севера сюда стыкуется Вологодская область, с запада – Костромская. А центром этой округи, неповторимого по внутренней ауре клочка Земли Русской, издревле был и остается легендарный город Великий Устюг.

Великий Устюг сегодня, кажется, уже и в зубах навяз. Напропалую пиарят его и на голубом, так называемом, экране, и в разных там «демократических» СМИ, как  родину языческого, древнеславянского Божества – Деда Мороза. Не будем вдаваться во тьму веков.
Наверное, Русский Дед Мороз – не чета все-таки кумиру «западных демократий» Санта-Клаусу, который и не Клаус вовсе, а Святой угодник и чудотворец Николай, особо почитаемый на Руси в подлинном своем лике, а не в виде языческого Бога смерти и зимнего оцепенения.
Наш Дед Мороз – это не Санта-Клаус, кощунственно отождествляемый католиками и протестантами со Святым Николаем Угодником.

Русский Дед Мороз помогает нам выстоять, противоборствуя и с нашим российским климатом, суровым и немилосердным, и с многочисленными «доброхотами», зарящимися на богатства, которые Бог даровал России на ее необозримых просторах.
Наверное, в том, что, наконец-то вспомнили мы про Великий Устюг, есть какой-то патриотический смысл!

Однако заслуги Великого Устюга перед Россией простираются гораздо шире. Это – родина удалых и отважных ушкуйников, наших русских конкистадоров, в поисках удачи и славы, сначала исследовавших ближнее Приуралье, и затем на  своих ладьях по рекам и волокам переваливших за Камень (то бишь, за Уральские горы). Тактикою «речной войны», ими же изобретенной, они завоевали для России Сибирь-Матушку.
Братья-близнецы (по духу) – Ерофей Хабаров и маршал Конев

ТАИНСТВЕННЫЕ незримые нити перекинулись из Великого Устюга и на наш Дальний Восток. Мы стали как-то забывать о том, что великий землепроходец, смелый путешественник, бесстрашный воин Ерофей Павлович Святитский, по прозвищу Хабаров, имя которого носит столица Дальнего Востока, родился не где-нибудь, а именно в Великом Устюге.

Земляком Хабарова по праву можно считать и маршала Конева, ибо он сам себя полагал причастным к Великому Устюгу. Именно там его и крестили в православную веру. Спросите: а какое отношение имеет Иван Степанович Конев к Дальнему Востоку и, в частности, к городу Хабаровску? Отвечаю: самое прямое, непосредственное. В молодые годы, в революционную и гражданскую смуту, участнику Германской войны прапорщику Коневу, оказавшемуся в стане красных, довелось служить аж у самого Блюхера, военного министра Дальневосточной Республики (ДВР).

Командующим Амурским фронтом НРА был С. М. Серышев, поручик царской армии. Член военного совета, (политкомисар) у него – это П. П. Постышев. Непосредственно штурмовали сопку Июнь-Корань (Волочаевскую) бойцы бригады Я. З. Покуса. А начальником штаба Амурского фронта, то есть, лично планировавшим операцию по Волочаевскому штурму и руководившим боевыми действиями, был.… Знаете кто?
Не знаете?
То-то!
Им был прапорщик Иван Степанович Конев.
Об этом никому неизвестно, кроме Большого Энциклопедического словаря.
Он – бандит иль, быть может, герой?

ХОЧУ ВСПОМНИТЬ еще про одного устюжанина, чья судьба и громким, и трагическим образом переплелась с историческим перепитиями нашего Дальнего Востока.
Речь идет о Якове Ивановиче Тряпицине, чья личность вызывает неоднозначные, а порою и полярно противоположенные оценки со стороны, как историков, так и участников тех далеких событий, когда на российских просторах в огне междусобной гражданской смуты потоками лилась русская кровь.
Те, по чьему приговору Тряпицин был расстрелян вместе со своею «гражданской женой» Ниной Лебедевой-Кияшко в селе Керби на реке Амгунь (ныне поселок имени Полины Осипенко), объявили его бандитом и авантюристом. Таким же полагали Тряпицина власть предержащие как в центре, так и на местах на протяжении долгого времени.

Я помню, когда первый секретарь Хабаровского крайкома партии А.К. Черный на одном из идеологических совещаний в краевом Доме партпроса грубо одернул попытки местных историков (кажется, Дубининой) подробнее разобраться с личностью Тряпицина. Кто он? Злодей? Или, может быть, герой?

«Сказано же вам: никакой он не герой – Тряпицин! Обыкновенный разбойник с большой дороги! Точка зрения партийная! Чего вам еще?»
И тогда все примолкли. На время.

Но Тряпицин не так прост, как его рисуют в иных писаниях.
Сдается нам, что это – личность глубоко трагичная, ставшая жертвой обстоятельств, обрушившихся на Россию в начале минувшего века.
Он не был искушенным политиком (а политику не зря называют игрою без правил, грязным делом). Он был правдивым, открытым, в личном плане честным и искренним. И он любил Россию.
Но непревзойденным мастером компромисса, гением интриги, специалистом по части хитросплетений и комбинаций, ведущих в конечном итоге к желаемому результату, (образец такового, несомненно, являл вождь мирового пролетариата В. И. Ленин) Тряпицин, простой подмастерье-скорняк, бригадир владивостокских портовых грузчиков, - на это, ну, просто был не способен. Сие не дано ему, и – точка!

Тряпицин, что важно для наших записок, тоже родился в Великом Устюге. И он сыграл определенную, прямо скажем, неоднозначную роль в исторических поворотах, имевших место на Дальнем Востоке.
Выходец из семьи зажиточного ремесленника, волонтер на  Германской войне и дважды Георгиевский кавалер, прапорщик Яков Тряпицин служил в Кексгольмском лейб-гвардии пехотном полку. В Октябрьский переворот полк в полном составе выступил на стороне большевиков. Это кексгольмцы, а не «революционные матросы» брали штурмом Зимний Дворец.

В ходе революционных событий полк участвует в ликвидации «социалистического» правительства КОМУЧа (комитета Учредительного собрания), обосновавшегося в Самаре и гораздо раньше большевиков начавшего применять практику террора против своих политических противников. (Но это – к слову.)
Дальнейший и во многом неисповедимый путь Тряпицина забросил его сначала в Иркутск, где его арестовала белая контрразведка.

Тряпицину удалось бежать. Потом видим Якова Ивановича в Чите. Здесь он сблизился с очень красивой женщиной Ниной Михайловной Лебедевой-Кияшко, которая связала с ним свою жизнь и разделила с Тряпициным его трагическую судьбу.
В начале 1920 года образовалась Дальневосточная республика. В сумятице тех событий Тряпицин оказался во главе красных партизанских отрядов на Нижнем Амуре.
Правда, сам Яков Иванович не понимал смысла и сущности политического маневра, осуществляемого центром: на взгляд Тряпицына - нелепое государственное образование в виде буферной республики  ДВР. В одной из телеграмм, отправленных лично Ленину по Охотской радиостанции, «Нижнее-Амурский командарм» так и отчеканил со всею горячностью анархистской своей души: «Когда  поймаю – повешу!»
И не очень-то считался с директивами и приказами, поступающими из Читы – столицы ДВР. Хотя там его всерьез полагали «командармом» Нижнего Амура и Охотска.
Сколачивал-формировал армию под Хабаровском, в Князь-Волконке, постепенно оттягивая свои отряды вниз по правому берегу Амура, к Николаевску.

В районе Циммермановки в армию Тряпицина влилась целая часть белых, которая с офицерами и солдатами перешла на сторону красных (народоармейцев).
Под Николаевск-на-Амуре Тряпицин привел свои отряды численностью свыше пяти тысяч человек. На сторону тряпицинцев перешел белый гарнизон нижне-амурской крепости Чнырах, оснащенной дальнобойной артиллерией.

Японцы, оккупировавшие столицу Нижнего Амура, встретили тряпицинское воинство – толпу вооруженных как попало мужиков, обремененных семейственными обозами с житейским скарбом, с женками и детишками, настороженно.
Их можно понять, самураев.
Вудро Вильсон - вождь мирового пролетариата и его величество микадо.

СОЗДАНИЕ ДВР предполагало наличие на территории Приамурья и Приморья буферного государства, где провозглашалась власть земства, но отнюдь, не Советов, национальной армии – не красной и не белой, но – русской, по отношению к которой японцы, под давлением американского президента Вудро Вильсона, лелеющего свои далеко идущие поползновения на Русский Дальний Восток, обязались соблюдать нейтралитет.

Попутно (в скобках заметим) –  Вождь мирового пролетариата, В. И. Ленин, политик очень хитрый и беспринципный, успешно столкнул лбами САСШ, Северно-Американские Соединенные Штаты, то бишь, и Страну Восходящего Солнца, пообещав Вильсону продать Америке Камчатку вкупе с Чукоткой, а для начала согласившись уступить янки Петропавловск-Камчатский под военно-морскую базу.
Это в обмен на противодействие американцев притязаниям японцев на русский Дальний Восток).

Вольно, конечно было Ильичу жонглировать Авачинской губой, уступая ее на время! Ну, хотя бы и черту лысому, в то время, когда в бухте стояли японские миноносцы!
Комендант японского гарнизона в Николаевске-на-Амуре Секио Кабусики Кайша, естественно, не принял всерьез «дикие» толпы Тряпицина и наотрез отказался приютить на зимних квартирах в городе Нижнеамурскую армию.

Посланных «командармом» парламентеров подвергли изощренным пыткам, в стиле классически-восточных искусств постижения истины, а затем их обезображенные тела выбросили на лед Амура – в знак назидания бунтовщикам.
Тряпицин, конечно же, такого издевательства не мог стерпеть. Несколько крупнокалиберных снарядов, выпущенных по городу из Чныраха, добавили веские аргументы в пользу партизан.
Нижнеамурская армия подлинным наводнением заполнила улицы города, сметая редкие попытки японцев противостоять нашествию.

Японцы как бы опомнились. Извините, мол, мы ошиблись! Думали: вы просто сброд разбойный, а не регулярное соединение НРА. Сердечно просим пардону! Простите, ради Бога!
Тряпицин простил, вошел в город. Разместил своих по квартирам. Даже и на банкетах погужевался изрядно, устроенных японским командованием в честь «таежных героев».
А потом началось!
Кто взрывал памятник адмиралу Невельскому и не взорвал?

ТРЯПИЦИНЦЫ – народ озлобленный, в зимних скитаниях оголодавший, с завистью взиравший на «буржуйских» обывателей. (А Николаевск-на-Амуре, действительно, в те годы процветал на ниве почти беспошлинного сбыта в Японию богатейших даров Амурского лимана: черная и красная икра, осетрина, лососевые, плюс ко всему –  золотишко, которое мыли старатели на Охотском побережье).
Партизаны начали сначала помаленьку, но потом во все более возрастающих градусах грабить и, между делом, убивать местных купчишек и других «сплуататоров».
Разумеется, начались стычки между «народоармейцами» и японскими патрулями, вылившиеся, в конечном итоге, в полномасштабные бои.

Справедливости ради, следует сказать, самураи первыми нанесли внезапный удар по штабу Тряпицина, подвергнув его сосредоточенному обстрелу из всех видов оружия.
В ответ Яков Иванович приказал своим молодцам расправиться с японским гарнизоном, что называется, на полную катушку!
Сила силу ломит, говорят. Наши, конечно же, одолели оккупантов. Все шестьсот японских военнослужащих, составляющих гарнизон Николаевска-на-Амуре, во главе с офицерами были захвачены в плен, а затем выведены на лед Амура и по очереди, предварительно оглушенные ударом дубинкой по затылку, спущены в прорубь…

Тряпицин понимал: интервенты не оставят без возмездия эту расправу. Когда вскрылся Амурский лиман, японские корабли пошли к Николаевску. Решение Яков Иванович принял отчаянное, но, по-видимому, единственно верное в сложившейся ситуации: увести армию вверх по Амгуни подальше от японских карательных отрядов. Был вывезен «золотой запас» Николаевска-на-Амуре: девятнадцать пудов в слитках и в монете.
Отступая, тряпицинцы почти дотла сожгли Николаевск-на-Амуре. Даже якобы пытались – безуспешно, впрочем, взорвать памятник адмиралу Невельскому.

Как полагают хабаровские историки, в частности, Григорий Григорьевич Левкин, Тряпицин к сему акту вандализма, будучи офицером, человеком чести, никакого отношения не имел. Имитацию взрыва памятника «царскому сатрапу» устроили много позднее как раз те, кто чинил над нижнеамурским командармом неправедный суд на Амгуни, дабы вину за это преступление свалить на его же голову.
Тряпицина, как авантюриста и провокатора, по приговору своих же соратников расстреляли летом на Амгуни вместе с его женою (по совместительству - «начальницей штаба армии») Ниною Лебедевой-Кияшко.

Так вот – о Тряпицине. Армия  отступала пешим порядком вдоль Амура до слияния с Амгунью и далее – по ее берегам. Шли разрозненными отрядами, обремененные обозами и городскими беженцами.

Тряпицин со своим штабом, в отрыве от основных сил, пробирался до Керби сквозь тайгу.

Нынче становится ясным: облик «командированных», отягченных темным прошлым, далеко не соответствовал их напускному имиджу красных партизан, революционных борцов.

Иван Андреев – поручик царской армии. Правда, из разночинцев. Офицерский чин получил ускоренным темпом, в условиях военного времени. Был завербован колчаковской контрразведкой. Участвовал в расстреле членов «учредилки», схваченных колчаковцами в Омске во время военного переворота, устроенного адмиралом.

В состав «тройки», председательствующей на расстрельном «суде 104-ех», входили, кроме Андреева, Николай Овчинин – крупный помещик из Уфимского наместничества, в недавнем прошлом начальник колчаковской полиции, а также ловкий делец, разбогатевший на сомнительных спекуляциях А.И. Чемерзев. 

Тряпицинские отряды, которые бы в случае чего обязательно заступились за своего «командарма», оказались рассеянными на больших территориях. В Керби правили бал Андреев и его подручные. Наскоро сформировали судейскую команду: 104 «присяжных заседателя» - согнали простых мужиков из окрестных сел. Зачитали перед ними «состав преступлений» Тряпицина и его «дружков», одновременно педалируя директивные указания из «центра». Дескать, Яков Тряпицин «со товарищи» - это враги революции, анархисты, грабители и так далее. Никакого судебного следствия: как то прения сторон, выступления адвокатов, конечно же не производилось. Приговор: расстрел – предрешен был заранее.  Впоследствии и «высокие судьи» Андреев, Овчинин, Чемерзев, и их подельник Кныш исчезли неизвестно куда. Были – и нет их. Испарились вместе с «золотым запасом» Николаевска-на-Амуре.

Японцы же, воспользовавшись тряпицинским инцидентом, 5 апреля 1920 года – внезапно ударили по штабам и местам расквартирования частей и подразделений НРА, дислоцированных в Хабаровске, во Владивостоке, и в других пунктах Дальнего Востока.
Процесс политической стабилизации и национального примирения противоборствующих  сторон в гражданской войне на Дальнем Востоке был сорван в самом начале. Белые снова набросились на красных. (А ведь в НРА служили все: красные, колчаковцы, каппелевцы!).

Режим японской оккупации продолжался аж до 1925 года (на Северном Сахалине).
Но зато ДВР прекратила существование, как  опереточное буферное государство, сразу после вступления частей НРА во Владивосток. Весь Дальний Восток советизировался мгновенно, как по мановению волшебной палочки.
А Вудро Вильсон, потихоньку начавший было осваивать обещанные ему Чукотку и Камчатку, принужден был убраться восвояси.

Кроме того, армия Тряпицина, отступившая по северам в Амурскую область, сыграла существенную и решающую роль в борьбе с японской оккупацией.
Верхнее и среднее Приамурье оставалось русским и советским во все годы гражданской войны и иностранной интервенции. Так называемый Таежный исполком, сформированный из бывших тряпинцивцев, не дал разгуляться самураям на Амурской земле.

В заключение хочу снова вернуться к таинственной, можно сказать, сакральной связи, незримо ощущаемой между Великим Устюгом, первопрестольной столицей Русского Севера, и нашим Дальним Востоком.
Устюжанин Хабаров завоевал Приамурье. Его земляк Яков Тряпицин в судьбе русского Дальнего Востока тоже сыграл роль. Хотя и зловещую, но, в конечном счете,  все-таки обернувшуюся во благо.
А маршал Конев внес под Волочаевкой изначальный и решающий вклад в освобождение Дальней России от интервентов и белогвардейцев.)

ЕВГЕНИЙ КОРЯКИН

На фотографиях:

1. Маршал Конев Иван Степанович.

2. Конев И.С. на полях войны.

3. Бюст Коневу.

4. Хабаров Ерофей Павлович.

5. 1601 год. Первые казаки на Амуре.

6. Памятник Хабарову в г. Хабаровске.

7. Тряпицин Яков Иванович.

8. Красные командиры в Сибири. В центре лежащий на кровати в белой рубахе Яков Тряпицин.

9. Памятник Тряпицину в Николавске.