Годы советские. Пирамида инков на даче
           |
Грузовик свернул в дачный поселок и остановился перед небольшой, укрытой плющом дачей. Шофер с помощником откинули борта и взялись сгружать вещи, а Ольга открыла застекленную террасу. Отсюда был виден большой запущенный сад. В глубине сада торчал неуклюжий двухэтажный сарай, и над крышею этого сарая развевался маленький красный флаг. Ольга вернулась к машине. Здесь к ней подскочила бойкая старая женщина – это была соседка, молочница. Она вызвалась прибрать дачу, вымыть окна, полы и стены. А. Гайдар. Тимур и его команда История и документы. Сейчас лето. Жарко, и периодически гремят грозы. Иногда очень жарко, больше 37 градусов, пусть и не везде. И те люди, которые не поехали на пляжи в Сочи и Анапу и не проводят дни у себя на работе, отдыхают и трудятся, конечно, у себя на дачах. Или уж, по крайней мере, выезжают туда на субботу и воскресенье. Либо, как пенсионеры, вовсе живут там безвылазно. Спасаются! Вот и я бываю у себя на даче довольно часто и весьма подолгу. И вот подумал: «Ведь есть же у нас тут, на «ВО», цикл статей-воспоминаний «Назад в СССР». И раз так, то почему ограничиваться, к примеру, только лишь едой и одеждой, и почему бы не вспомнить про дачу?» Сказано – сделано! И сегодня у нас как раз будет на эту тему материал. Не фундаментальное исследование с данными Госстата – упаси бог! Не «диссертация» с цифрами и процентами, а просто… воспоминания одного человека о том, что он знал про дачи в эпоху СССР, какие он дачи видел, его первой даче, ну и совсем немного о второй, сегодняшней. Документальных фотографий с того далекого времени сохранилось немного, но они есть. А все прочие помещены здесь прежде всего красоты ради. Ведь именно красота, как считают, и спасет мир! * * * А было так, что, живя в большом старом доме, при котором был прямо-таки огромный двор и сад, я как-то даже и не думал о том, что может существовать какая-то дача. Для меня это был пустой звук. О том, что такое бывает, я, наверное, впервые узнал из повести Гайдара «Тимур и его команда», а увидел в этом же кинофильме, да еще, пожалуй, в кинокартине 1940 года «Сердца четырех». Там были показаны прекрасные подмосковные дачи, и когда я читал горьковских «Дачников» уже в старших классах, то именно такой их дачу и представлял. Впрочем, уже в 1966 году это произведение было экранизировано, так что к тексту добавилась еще и картинка. Правда, с продуктами с дачи я познакомился еще в 1961 году. Тогда мама повезла меня посмотреть Ленинград к родственнику-генералу. Жили мы у него на квартире, в то время как вся его семья уехала на все лето на дачу. Ну и, понятно, что я там вскоре заболел ангиной и меня, помимо лечения, стали кормить клубникой с их дачи, очень крупной и вкусной, какой в Пензе тогда никто и не видывал. Очень жалею, что генеральскую ленинградскую дачу я в то время так и не увидел, но зато позднее, где-то году в 70-м, мой школьный товарищ пригласил меня на «офицерскую дачу» у нас под городом. В каком чине был его отец, я сейчас не припомню, но, скорее всего, до полковника не дотягивал. Домик двухэтажный, но маленький и построенный из материалов, собранных с бору по сосенке. Был сам участок невелик, но посажено там было всего так много, что ходить по ней было невозможно, и, понятно, что все это (после моего сада, где можно было в прятки играть!) не произвело на меня впечатления. Убожество, а не дача! В 1976 году наш старый дом снесли (о чем моя молодая жена очень жалела, так он ей нравился) и выдали квартиру в каменном доме из четырех комнат. О том, чтобы заиметь дачу, никто из нас и не думал. Дача отчима располагалась… посредине Ростова-на-Дону и по размерам была совсем невелика. Там росли замечательные сливы, но сам домик представлял собой обычный сарай. И опять-таки такая «дача» мне совсем не понравилась. Потом, уже учась в аспирантуре в Куйбышеве (ныне Самара), я попал на дачу к своему товарищу в Дмитровграде. Дача у него имела площадь всего 3 (!) сотки и там все было распланировано так, чтобы с каждого кусочка земли получить по максимуму. Домик – сарай для дивана и садового инвентаря, туалет типа «сортир» — вот и все, что было там из строений. Там можно было или сидеть на диване в сарае, или работать. Я, конечно, оценил трудолюбие моего товарища, который сумел превратить эти три сотки в «это», но лично мне такая «дача» не понравилась совершенно. Все-таки хотелось там иногда и отдыхать… И тут мне, можно сказать, необыкновенно повезло. Некий москвич, моделист-танкист, в 1987 году пригласил меня в гости, а мне нужно было не меньше месяца жить в Москве, работать в столичных архивах и в Ленинке. Ну, я к нему и поехал, причем постарался воспользоваться случаем по максимуму: уходил из дома в 8 часов утра и приходил в 8-9 часов вечера, так что не очень-то уж я их сильно обеспокоил, да и квартира там была такая, что в ней нетрудно было потеряться. «А в субботу мы все поедем на дачу!» — предупредили они меня. В Ленинку я в тот день не пошел, а поехал на «типичную подмосковную дачу». Как у Гайдара… Только она оказалась не совсем как у Гайдара. Прежде всего выяснилось, что в результате разных там семейно-брачных отношений семье моего хозяина отошла по площади «одна восьмая академической дачи». «А сколько это: академическая дача?» — спросил я, и прямо-таки был обескуражен ответом: «Гектар!» Вот как в советское время ценили наших академиков: стал членом РАН — получай гектар земли под Москвой во владение и строй там какие угодно хоромы! Приехав, мы поздоровались с какими-то людьми за забором, где рос густой лес и где они, по их словам, собирали грибы к завтраку. «А что там?» — спросил я и ответ опять-таки меня весь удивил: «Там дача академика Ферсмана». То есть вот этот лес, который не просвечивал с одного конца до противоположного, и есть этот самый пресловутый академический гектар? Здорово, ничего не скажешь! А потом я увидел и стоявший там двухэтажный дом и тут же решил, что именно так и должно быть. Ведь академик все-таки… Впрочем, и участок одной восьмой академической дачи тоже произвел на меня сильное впечатление. Был он не так уж и велик, но на нем росли мачтовые сосны, грядка клубники, грядка цветов, а еще там стояли гараж, сарай и каменный дом с застекленной верандой, душевой, теплым туалетом и… тремя комнатами. Жить там было одно удовольствие, вот только сосны сильно по ночам шумели, потому что ветер был… Повели меня показывать сам поселок, и тут я увидел странный и очень большой дом, напоминавший чем-то египетскую гробницу и ведущую к нему узкоколейку. «А что это?» — «Дача министра обороны!» — «А зачем узкоколейка?» — «По ней возили материалы прямо со станции, а туда — из Финляндии!» — «Но разве у нас нет дикого камня или дерева?» — «Значит, нет!» Вот это мне показалось немного излишним. Понятно, что министр обороны был не чета любому академику, но все-таки он же ведь был еще и коммунист, пример для подчиненных. А тут узкоколейка и строительные материалы прямо из Финляндии! Рассказал я обо всем этом дома. Жена только головой покачала, а уже весной следующего года звонит мне в Куйбышев в общежитие: «Приезжай! У нас в институте раздавали земельные участки под дачи, и я взяла один на нас с тобой. В воскресенье едем на место… столбить!» Чего хочет женщина, того хочет бог! Я крякнул, отпросился на кафедре и поехал домой, а уже на следующий день, запасшись лопатой, топором, пилой и гвоздями, трясся в душной электричке вместе с коллегами, чтобы наконец-то сделаться дачником. До местечка Шнаево, где нашему институту выделили участок под дачи ехать было минут сорок. Затем нужно было пройти через поселок, перейти ручей, подняться на гору и идти четыре километра по опушке леса до первого оврага, небольшого и неглубокого, но оврага. Затем сосняком, за которым был второй овраг, глубокий, словно противотанковый ров. И вот на противоположной его стороне как раз и находились выделенные нам, профессорам, доцентам и ассистентам Пензенского политехнического института, земельные участки. Сплошной суглинок и камни, кстати говоря. Весна, сажать нужно. Вот и поехал я с дочерью за клубникой в один наш совхоз. А нам говорят: идите в поля и копайте. Цена — 10 коп. кустик. Ну, мы нарыли на 4 рубля, а затем опять на электричку, опять пять «кэмэ» до дачи, и тут (а было это 1 мая) пошел вдруг снег. А мы еще купили черную пленку, под нее сажать. Что делать? Разожгли костер, и начал я головней прожигать в пленке дырки, а потом сажать в них кустики рассады. Помидорную рассаду тоже посадили, как индейцы: горизонтально, с севера на юг, и закрепили проволочными скобками. Кукурузу тоже сажали по-индейски: два-три зерна в одну лунку поверх свежемороженой рыбки-анчоуса. И первый же год дал отличный урожай клубники и кукурузы. Более того, в середине лета мы вообще уехали на юг отдыхать. Приезжаем назад, а нам наши соседи-коллеги радостно так сообщают: «А у вас весь участок бурьяном зарос!» Зарос-то он зарос, но… под бурьяном оказались восхитительные помидорки, много и все ярко-красные. Лишний раз убедился, что наши люди в беде тебе и посочувствуют, и помогут даже. Вот чужого успеха им никак не пережить, особенно если у ассистента получается что-то лучше, чем у маститого доцента. А плотину, что построили для запруды, снесло паводком той же осенью: ДнепроГЭС построили, а тут вот овраг запрудить не сумели. И остались мы с нашей пирамидой еще на два года. Как уедешь на лето – так от урожая рожки да ножки, все «птицы склевали», но даже если ту же картошку и соберешь – поноси-ка ее ведрами за пять километров до станции в рюкзаке! Всю спину сломаешь. Так в 1990 году мы от нашей первой дачи и отказались… Вторую и последнюю купили шесть лет назад. Теперь уже можно не брать то, что дают тебе бесплатно, а покупать то, что нравится. Выбрали в 19 километрах от города, в шаговой доступности от остановки дачного автобуса, что во всех отношениях удобно. Площадь — семь с половиной соток, с готовым домиком, что позволяло говорить о перспективах. Правда, бывший ее хозяин нас не очень-то понял, когда мы заговорили о цветах: «Их же не едят!» Сам-то он сажал там картошку да клубнику, и все это у него шло на продажу. И еще что меня удивило: по углам участка, да и везде, валялся какой-то мусор. Кирпичи, мотки ржавой проволоки, гнилые доски, а сарай был полон пустых банок из-под краски и засохших кистей. Зачем он все это хранил, непонятно. Долго пришлось со всем этим бороться, но зато теперь никаких следов «колхоза» больше не осталось. Проложены дорожки из каменных плиток, дом обшит металлопластом и такой же стоит забор. Три теплицы с автоматически открывающимися форточками: одна для томатов, одна для перца и одна для огурцов. Кроме того, в них растет еще и масса всякой «травы», начиная от базилика и заканчивая рукколой. Ну и цветы, конечно. Хотя ими занимается главным образом моя дочь, а я лишь любуюсь. Ведь в моем старом деревянном доме советских времен тоже было очень много разных цветов, посаженных моей бабушкой. Привык к ним. Свет, вода – все есть, словом, живи да радуйся, хотя некоторые мне почему-то удивляются: «В твоем возрасте люди продают дачи, а ты завел…» Кстати, в нашем дачном массиве домов намного круче моего очень много. А брошенных дач вообще нет, и тянется дачный поселок на многие километры! Это я к тому, как люди у нас в стране после 1991 года «нищают». И так они все «нищают», что на месте старых домов на участках повсеместно строятся новые, теплицы встают рядами, а некоторые возводят тебе настоящие хоромы с теннисными кортами. Словом, ну просто огромный у нас под Пензой вырос массив чемодановских дач, владельцы которых все поголовно числятся в «нуждающихся». Правильная посадка и хороший уход позволяют, несмотря на песчаную почву, получать неплохие урожаи. Поэтому две холодильные камеры двух холодильников в человеческий рост забиты у нас до отказа, вплоть до тертой замороженной моркови, которая так до сегодняшнего дня и не закончилась. Подчас мы покупаем в магазине только лишь хлеб и молоко. Если что-то нужно из всего остального, то для этого имеется рынок с фермерами-производителями, которых я знаю и которые плохого мне не продадут. Вот только писать на нашей даче мне не удается. Интернет там как-то странно работает… на уровне моей головы, а принимать за столом не принимает. Но, может быть, оно и к лучшему. Тут копаешь – а тут в городе пишешь… Все по Марксу, который еще когда написал о грядущем творческом разделении физического и умственного труда. P. S.Меня всегда привлекал образ помещика Костанжогло из второго тома гоголевских «Мертвых душ». И вот попробовал работать в этом направлении, и пусть в небольших масштабах, но все получилось…
Автор: Вячеслав Шпаковский
На фото: 1. Исторический фотоснимок, сделанный в апреле 1988 года. Автор на земельном участке, выделенном Пензенскому политехническому институту под дачи. 2. На домик у нас денег не было, и мы возвели на участке вот такое «строение»: четыре столба без крыши (крышей служил кусок брезента), Х-стойки и на них столешница, которую буквально чудом я увидел и подобрал в лесу. В итоге все наши соседи стали проситься к нам поесть. Вот только сидеть приходилось на тонких бревнышках… 3. Удивительно, но моей 13-летней дочери работать на земле очень понравилось. 4. Май 1988 года, участок у деревни Шнаево, Пензенская область. 5. Сегодня у меня все несколько иначе… 6. Есть такие лилии.. 7. Есть розовые… и много других. 8. Петуньи у нас, как и у многих, растут в автомобильных покрышках! 9. Роз, причем самых разных, у нас тоже очень много. 10. «Чайные розы». 11. Гортензия на фоне яблони и абрикоса. Красиво, не правда ли?
|
