СЛАВКА (Дети войны)

Есть в центральной России маленький провинциальный городок Вязники, расположенный на правом берегу Клязьмы и обрамленный венцом – естественным уступом высотой до 10-12 метров.

Нижняя часть города примыкает к реке, и в весеннее половодье вода подходит к домам, затапливает огороды и плодородные земли. После половодья на освободившейся от воды земле начинаются полевые работы. Вся жизнь города связана с Клязьмой, ее заливами и старицами.

Вязники – это моя Родина, здесь прошли мое детство и юность. В лихие военные годы мое поколение – дети войны – пережили все тяготы и лишения – голод, холод, безотцовщину, беспризорность, детские дома, приюты…

Моя семья квартировала в частом доме престарелой женщины Матрены Васильевны Кузнецовой, нуждающейся в уходе и внимании. Отец служил на курсах молодого бойца и дома появлялся редко. Мать была портнихой, и украдкой подрабатывала дома: шила платья, блузки, юбки местным модницам, ходила на заработки в ближайшие деревни, где платили ей картошкой, крупой и другими продуктами.

Дома оставались дети под присмотром бабушки Коки (так называла хозяйку дома мама). Детей было трое: я и две младшие сестры – Женя 1943 года рождения и Ниночка (умерла в возрасте восьми месяцев от менингита).

Первые воспоминания о детстве связаны с зеленой лужайкой перед домом, звуками пастушьего рожка, собирающего коровье стадо на нашей улице Петрино, фабричными гудками и оживлением округи.

Ранним утром потянулись люди к проходной фабрики «Свободный пролетарий». Среди них угадывалась сгорбленная фигура прихрамывающего человека – отца моего друга и соседа Славки Кузнецова – дяди Коли.

Славкин дом находился в двадцати метрах от нашего, и разделяли нас покосившийся сарай и небольшой огород.

В Славкином доме проживали родители и две младшие сестры – Римма и Рита. Ветхий дом Кузнецовых представлял собой жалкое зрелище: под провалившейся дранковой крышей размещались две небольшие комнаты, соединенные таким же провалившимся полом. К дому примыкал дровяной сарай, выполнявший одновременно роль гаража для «машины», так любовно называл дядя Коля свой старенький велосипед. Два небольших окошка из кухни выходили в палисадник, где благоухали незабвенным запахом большие красные розы, на которых постоянно находились крупные серебристые жуки. Запах роз сопровождал меня все последующие годы, даже тогда, когда я пытался уловить запах других цветов.

Славке нравилось, когда я приходил и расспрашивал его отца об его увлечениях – голубях и рыбалке. В голубятне дяди Коли находилось более двух десятков голубей, среди которых он заботливо оберегал двух "монахов". Как только в небе появлялись чужие голуби, дядя Коля доставал монахов и подбрасывал их в воздух. Как правило, эти умные птицы возвращались не одни, они приводили с собой других голубей, которых дядя Коля обменивал или продавал.

Славкин отец привил нам любовь к рыбалке. Сам он никогда не возвращался без улова. Рыбачил он на подпуска, и мы с желанием осваивали все хитрости этого занятия. Овладеть искусством рыбалки на подпуска мы в силу своего возраста не могли, так как изготавливать орудие лова мы самостоятельно не умели. В вязниковских магазинах не было в продаже ни крючков, ни лесок, ни бечёвок, ни готовых орудий лова.

Дядя Коля приносил с фабрики нитки, скручивал их с помощью механизма от старых часов в бечеву длиной 20-30 метров, окрашивал ее свежими лопухами, высушивал и хранил в скрутке до следующего этапа.

Затем, пользуясь таким же приемом, делал поводки более тонкие длиной до 1 метра. Поводки привязывал к бечевке на небольшом расстоянии друг от друга.  На конце поводков мудреным узлом привязывал крючки. В конце бечевки крепил без поводка большой крючок или тройник на крупную рыбу. Готовый подпуск сматывал на дощечку и помещал в брезентовую сумку.

Изготовив таким образом 3-4 подпуска, назначал день рыбалки. Мы со Славкой ждали этот день как праздник. На всех вспомогательных операциях дядя Коля беззастенчиво эксплуатировал нас: принеси то, отнеси это, найди грузило, накопай червей и т.д.

Рыбацкое ремесло мы постигли не сразу: изготовили самодельные удочки, поплавки, грузила, долго учились завязывать крючки узлами дяди Коли. Леску для удочек делали из конских волос. Украдкой забирались в фабричную конюшню и вырезали из лошадиных хвостов длинные волосы. Связывали их, опять же, узлом дяди Коли. Проблема была с крючками. В заначке у дяди Коли были крючки больших размеров, а мы приспособились ловить мелкую рыбешку – башклею или уклейку, которые обходили эти крючки с насаженными на них мухами. Однажды Славка нашел другую заначку с крючками у своего отца и по секрету сообщил об этом мне. Действительно, там находились мелкие крючки, и когда Славка нуждался в моей компании, говорил: «Пойдем ко мне, крючечек дам». Это действовало безотказно.

В тот год дядя Коля делал лодку-плоскодонку. Запах свежей стружки манил нас, и мы постоянно крутились возле верстака, услужливо предлагая свою помощь. Наконец, когда лодка была собрана, нашлось дело и для нас. Старыми тряпками мы шпаклевали щели и замазывали их растопленным гудроном. Этот черный раствор намертво прилипал к нашим трусам, майкам и сандалиям, так что отмыть его или снять ножом было невозможно. Когда меня увидела мама, у нее не нашлось слов выразить свое негодование, и она отходила меня веником. Славкин отец раздобыл где-то керосин и оттирал нас весь оставшийся день. Нашу одежду пришлось выбросить.

Дядя Коля сдержал слово, в назначенный день взял нас на рыбалку.

Лодку он заранее привез на тележке к фабричной водокачке, где дежурил его знакомый дядя Вася, инвалид войны, и сдал ее под охрану.

Нагруженные рыбацкими снастями, веслами и одеждой, мы направились на Клязьму в предвкушении рыбацкой ночи.

Дядя Коля деловито осмотрел лодку, вставил в уключины весла, достал брезентовую сумку объемом с полведра, наполнил ее влажным речным песком и завязал концом длинной веревки. Все это водрузил в лодку, оставив в сторожке дяди Васи нехитрый набор продуктов – вареную картошку, огурцы и немного хлеба.

Переправившись на противоположный берег, он привязал свободным концом веревку к корневищу тальника под водой, дал нам со Славкой команду сбросить сумку в воду, как только он скажет, и стал грести к середине реки. По его команде мы перевалили за борт лодки сумку, и течение медленно понесло лодку вниз.

Мы вернулись к тальнику, достали веревку и, перебираясь по ней, отошли от берега метров на 10. Дальше мы сидели, как заколдованные, и наблюдали за действиями отца. Он неторопливо привязывал к веревке небольшую бечевку с увесистой гайкой на конце, к гайке привязал подпуск и сказал, чтобы мы насаживали на крючки червей и складывали готовые поводки вдоль борта лодки. На конечный тройник наживили несколько крупных червей и опустили его в воду, за ним последовали по одному поводки. Течение подхватывало подпуск, и последней на дно ушла гайка.

Дядя Коля перебирал по веревке лодку к другому подпуску и через 5-6 метров привязал бечевку с грузом на веревке.

Дальше мы проделали уже знакомую работу, и перешли к последнему – третьему подпуску.

- Ну, вот и все – сказал дядя Коля, - ловись рыбка большая и маленькая. Он отпустил веревку на дно, и мы вернулись к водокачке.

Весь процесс занял у нас не более двух часов. Световой день заканчивался. Отец сказал, чтобы мы отдохнули, но мы были так возбуждены, что об отдыхе не могло быть и речи.

Из городского парка слышалась знакомая мелодия. Играл духовой оркестр. Наслаждению, которое мы испытывали, мешали только надоедливые комары.

Мы неспеша перекусили, и дядя Коля обрадовал нас, сообщив, что до ночи мы проверим подпуска, а утром чуть свет снимем их, так как ему нельзя опаздывать на работу.

Стемнело. Где-то в заводи были в разгаре лягушечьи свадьбы. В реке отражались первые звезды, изредка слышались всплески хищных рыб, гоняющих проворных мальков. В городском парке замолкла музыка. Дядя Коля поставил на буржуйку чайник с водой и объявил: «Пора проверять подпуска».

Мы спустились к лодке, уселись на корму рядом с появившимся деревянным ящиком. Дядя Коля оттолкнул лодку и сел за весла. Подошли к притопленному ивняку, достали веревку и перебрались по ней к первому подпуску.

Отец достал поводок с гайкой, взял конец подпуска в руку и замер. Молчание продолжалось несколько секунд, и послышалось радостное: «есть!»

Он не спеша начал перебирать подпуск, и на первом же крючке затрепыхалась рыба, это был ерш. Дядя Коля попытался снять его с крючка, но, испачкав руки в слизи, не стал терять время, и проверил подпуск дальше. Последующие крючки оказались пустыми. Но вдруг бечева подпуска натянулась и начала дергаться в руке дяди Коли. Чувствуя крупную рыбу, он осторожно стал подтягивать ее к лодке. Рыбина ушла под лодку и никак не хотела оттуда выходить. Наконец, удалось вывести ее к борту лодки, и отец мертвой хваткой сжал ее под жабрами. Это был крупный лещ, он отчаянно бился о днище лодки и вскоре затих.

На остальных крючках была серебристая разнорыбица – язи, плотки, подлещики. Последний тройник был чисто обглодан и пустой. Дядя Коля собрал улов в сумку, а мы со Славкой насадили на крючки новых червей и спустили подпуск под воду.

Такой же улов, но разнообразнее, ожидал нас на следующих подпусках. Кроме белорыбицы оказались сомы, окуни и, опять же, сопливые ерши, которые так глубоко заглатывали добычу, что без ножа освободить крючки было невозможно.

Закончив работу с попусками, мы вернулись к водокачке. Дядя Вася, увидев наш улов, восхищенно щелкнул языком и произнес: «Вот это рыбаки! Люди за целый день не могут поймать на удочки и закидушки столько рыбы».

Отец выбрал несколько рыбин, показал нам, как их надо чистить и потрошить, все остальное мы заканчивали самостоятельно. Он почистил картошку и лук, вскипятил их в воде, помыл и нарезал крупными кусками рыбу и отложил их в сторону. В миску с кипящей водой опустил непотрошеную мелкую рыбу, посолил варево и через несколько минут извлек вареную рыбу на клеенку. За стол пригласили дядю Васю и всей компанией моментально оприходовали неизвестное доселе блюдо. Отец загрузил крупные куски в миску, добавил туда какие-то специи и вскоре заявил: «Уха готова!»

Такой душистой и вкусной ухи мы никогда не ели. Моя мама варила уху, но у нее всегда получался суп, белёный молоком.

Закончив трапезу, мы улеглись на узкие нары, застланные старыми ватниками, и быстро заснули под разговор отца и дяди Васи. Утром чуть свет нас растолкал отец и объявил: «пора на работу». Мы со Славкой неспеша уселись в лодку. Над рекой поднялся туман, но легкий ветерок быстро его разогнал. Дядя Коля подъехал к знакомому тальнику, достал веревку, и началась уже привычная для нас работа. Мы с трепетом ожидали утреннего улова. Он был гораздо богаче вечернего. Большая брезентовая сумка была до краев заполнена рыбой. Мы сняли снасти, закрепили лодку с помощью цепи к торчащему из земли куску железа, оставили дяде Васе часть улова и отправились домой. Дома дядя Коля щедро наградил меня пойманной рыбой и высыпал ее в ведро. Мама ахнула и назвала меня добытчиком. В дальнейшем это слово закрепилось за мной основательно.

В это лето мы не рыбачили больше на подпуска, так как они требовали много времени на подготовку.

На Клязьму мы с удовольствием ходили с удочками, знакомились с завсегдатаями рыбалки на удочку. У многих из них были любимые прикормленные места и хорошие самодельные удочки с колокольчиками. В воде находились садки с пойманной рыбой, и мы с удовольствием отмечали, что никто из рыбаков не мог похвастаться уловом больше нашего.

Но заканчивалось лето, и берега Клязьмы опустели. Дядя Коля перевез на тележке лодку домой и не трогал ее до следующего половодья. Зимней рыбалкой на Клязьме никто не занимался. Мы со Славкой жили воспоминаниями о подпусках, и, когда зима вступила в свои права, мы приступили к изготовлению своих подпусков: скручивали бечевки, поводки, тщательно оттачивали крючки и научились привязывать их к поводкам.

Весеннее половодье встретили во всеоружии. С помощью Славкиного отца спустили на воду лодку и почти ежедневно тренировались управлять ей на большой воде.

Вылавливали плывущие по воде бревна, доски, дрова, цепляли их к лодке и подтаскивали к берегу. Здесь их забирал дядя Коля и отвозил на ручной тележке домой – это были запасы на зиму.

По мере того, как отходила вода, мы подплывали к появившимся островкам и собирали там дикий лук и щавель. Родители хвалили нас и называли заботливыми добытчиками и помощниками.

Мы с удовольствием копали землю в огороде под посадку картофеля и других овощей, пополняя одновременно запасы червей для будущей рыбалки. А когда река вошла в свои берега, мы каждый день ходили к ней с удочками. К нашей компании подключились другие петренские подростки – Генка Крошкин и  Станислав Сорокин. Они также увлеклись рыбалкой, но о своем пристрастии к подпускам мы им не рассказывали. Дядя Коля сделал нам со Славкой хороший подарок – купил садок и сачок, так необходимые для серьезной рыбалки. Мы видели, что отец полон забот о домашних делах, огороде, голубях и т.д., рассчитывать на его участие в таком азартном деле, как подпуска, мы не могли.

Славка попросил у отца разрешение самостоятельно порыбачить на подпуска и показал ему все подготовленные нами снасти.

Дядя Коля согласился, пообещал нам помочь поставить первый раз подпуска и предупредил, чтобы на воде мы были внимательны и, ни в коем случае, не бросали лодку.

Через несколько дней мы подготовили все снаряжение, которое уместилось в два мешка. Отец вывел из сарая «машину», водрузил на раму и багажник мешки, привязал к раме весла, и мы налегке тронулись на водокачку. Отец сделал с нами заплыв к знакомым тальникам, закрепил веревку, сбросил сумку с песком в воду и предоставил нам полную свободу в дальнейших действиях. Мы оправдали его доверие и сделали все как надо. Отец уехал на велосипеде домой и обещал вернуться за нами на следующий день после работы.

Мы сняли вечерний улов, и дядя Вася взялся готовить уху. Она получилась не такая вкусная, как у отца, так как не нашлось необходимых специй и лука.

Утром улов был немного скромнее, но мы гордились тем, что вытащили с помощью сачка огромного сома. Добытый улов поместили в садок, сом не поместился. Его мы положили в прохладное место и закрыли травой.

После обеда сняли снасти. Улов оказался самый богатый. Отец приехал за нами и поразился нашим успехам.

В это лето мы еще дважды выезжали на рыбалку с подпусками, и петренские соседи признали нас лучшими рыбаками в округе.

В 12-14 лет я уже без Славки мог самостоятельно управляться с подпусками. Дядя Коля с радостью отдавал мне ключи и весла от лодки. А провожал меня на реку и встречал с поклажей уже мой отец, который к тому времени начал работать на фабрике мастером.

Увлечение рыбной ловлей я сохранил на всю оставшуюся жизнь.

На этот рассказ меня вдохновил Гена Туркин – друг моего детства, с которым я установил переписку через 60 лет. Он проживает в Белоруссии. Достаточно было написать упоминание о Клязьме и пароходе «Робеспьер», как в памяти возникли все эпизоды, связанные со «Славкой»

Бирюков Геннадий Константинович, полковник КГБ-ФСБ в отставке

Июнь 2016г.

г. Хабаровск