|
|
« Мы в город изумрудный пришли дорогой трудной…»
( В.Волков «Волшебник Изумрудного города»)
« Бабушка, я помню, в садике как-то подвела нас после прогулки воспитательница к надписи над входом в группу и спросила: «Дети, что здесь написано?» Все молчали, и никто не понимал, о чем она спрашивает. Сейчас я зрительно помню эту надпись и знаю, что было написано: «7 группа». Тогда я не понимал, о чем вообще идет речь. Воспитательница спросила еще раз: «Что написано?» Но все молчали, никто ее не понимал. Тогда она сказала: «Вот тупорылые! Здесь написано - седьмая группа. Запомните!» Я не знал, что означало слово «тупорылые», но подумал, что она нас назвала «умные», «красивые».
Один из самых старых судов столицы. Обшарпанные стены, облезлая краска стародавних панелей, неровности и выемки полового покрытия: «Смотри под ноги, – споткнешься!»
Две бабушки Гали, поддерживая друг друга под руки, чтобы не упасть на неровностях пола, «пришли отстаивать честь и достоинство своего рода и своей фамилии». Посовещались перед входом в зал заседания суда:
-Ты не волнуйся. Отвечай на вопросы, говори о прадедах, о дедах, кто, где воевал, какие награды имел, какие должности занимал в органах государственной власти.
-Так, дед-то Илларион у нас 20 лет в царской армии служил! - с гордостью говорит Галина.
-Ты обязательно об этом скажи, обязательно, не забудь!- наказывает ей другая Галина.
Когда, в каком году последний раз сии палаты подвергались ремонту, зачистке, помывке? Или все отпущенные средства потратили на оформление входа средствами электробезопасности? Коридоры заполнены старыми списанными шкафами, действующими неподъемными сейфами огромных размеров времен НКВД.
Несколько дней назад, пройдя очереди, сначала в экспедицию, затем в гражданскую канцелярию, я получила долгожданную дату назначения слушания дела по моему иску.
На самом деле судебное заседание проходит уже не в первый раз. Может, уже раза три заседали. Но все даты для меня – истца были, как засекреченные. Первую повестку суд отправил, согласно ими же проставленному штампу на конверте, на несколько дней после окончания судебного заседания. Наверное, для выполнения такой обязанности помощник судьи телепатировал мне в родной город на край земли сведения о дате и времени заседания. Иначе, зачем отправлять повестку, когда уже все кончилось?
Неожиданная весть - на 6-е число назначен суд, а самолет в Хабаровск улетает – 4-го. Мчусь в агентство на Павелецкой: «Замените билет, мне не нужен этот рейс».
-С удовольствием, - радостно поясняет мне прекрасная девочка в синей форме, - но только на бизнес-класс, и это будет стоить с учетом того, что у вас есть билет,- смотрит на монитор, ищет мышкой строчку, - еще - 18 тысяч.
-А попозже, на 2-3 дня, не будет дешевле?
-Там еще дороже - 22 тысячи.
Понятно, дешевле, конечно, не будет, но мне же надо как-то улететь домой. Прекрасная девочка в синем костюме …
- А чек?
-Чеков у меня нет, ищите кассу компании, там, может быть дадут чек.
Ладно, зато 6-го числа я буду в судебном заседании. Осталось только дождаться. Защита своей чести и достоинства, рода, фамилии – затея, как оказалось, пустая с моей стороны.
Ответчик – писатель, одно время бывший в моде из-за своих скандальных произведений. Он полагает, что его произведения – правдивы. Голый нецензуоризм (неологизм автора). Я только запомнила из его авторских воспоминаний, что в три года у него уже был член. В силу моей профессиональной деформации - это произвело на меня неизгладимое впечатление, и я задумалась о направленности его умственных способностей. Подумала, что у него с этим достоинством – проблемы.
В суд он не пришел. А и то, право дело, что ему там делать? Затхлость, бумажный вонизм, несвежие лица работников суда, какая-то бабушка, вычитавшая в Интернете авторскую публикацию современного «Салтыкова-Щедрина» в адрес её сына , унижающую честь и достоинство её и её семьи...
Именно на такую высоту подняла этого писателя, аж на уровень Салтыкова-Щедрина, лингвист филологического института академии наук. Не больше, не меньше.
У меня, правда, другое отношение сформировалось к магическим инсинуациям «политического сатирика». Именно таковым, восходящим (в возрасте за 60!), современным «Салтыковым-Щедриным», он стал в глазах великого и могучего «Гудвина в юбке», вершившей правосудие.
Она и в самом деле великолепно вошла в роль волшебника изумрудного города. -Вам нужна экспертиза? А мне – нет. У меня уже все есть!
-Вы хотите решение суда? – Сейчас будет!»
Две минуты – решение готово: «Отказать».
-Еще хотите решение суда? Мне – отвод? Сейчас будет вам решение!
Две минуты – решение готово!
-Не подлежит обжалованию! Оснований к отводу не нахожу!
Совсем, как сказочный Гудвин: «Тебе нужны мозги?», «А тебе – сердце?»
Ни мозгов, ни сердца мне не показали.
-Разве есть у вас честь? - говорили мне глаза судьи. - С такой фамилией – какое достоинство?- смеялись бесята в глазах секретариата.
-У вас – деловая репутация? Какое к вам отношение имеет это понятие? - насмешливо и брезгливо взирал юрист со стороны не явившихся соответчиков.
Допрашивают Галину, сестру моего мужа, – по моему ходатайству. Та зашла в зал судебного заседания высокая, прямая с лучистым взглядом, доставшимся по наследству от предков.
- Стоять! Положить, я сказала! Положить туда! На стол положить! Не трогать! Не трогать! Отвечать на вопросы! Отвечать на вопросы, я сказала! Не надо мне про писателя! Не надо мне это говорить!
-Это мои записи, я готовилась к выступлению, я сама писала.
-У вас не выступление! У вас – допрос!
-Мне надо посмотреть должность брата, я могу ошибиться, все не назвать. Можно я посмотрю свои записи?
-Стоять, стоять, я сказала!
Весь позор допроса кончился за пять минут. (Судья и так все знает – наша честь не страдает, достоинства – нет, деловая репутация не затронута).
-Знакомьтесь с делом! - уже мне кричит судья.
-Я буду знакомиться после судебного заседания.,- отвечаю ей.
-Знакомьтесь сейчас.
Скинула мантию прямо при нас в зале суда и убежала в соседнюю комнату.
-Простите, обращаюсь к юноше, а кто секретарь?
-Мы – оба,- отвечает мальчик.
В зале еще присутствует девочка, на вид – мягкая и добрая, хрупкая и нежная. Ка-акой интересный суд – секретарей по двое в процессе сидит. Новации!!!
-А судья куда ушла, простите? У нас закончился процесс?- спрашиваю я.
-У нас - перерыв!
-Перерыв? А что-то ничего не сказали.
-Вы с делом должны знакомиться! - глаголит юноша.
Дело, правда, никто мне так и не дал. Но в протокол потом написали: «Объявлялся перерыв для ознакомления с делом». Вот артисты с Цветного бульвара!
Судья возвратилась в зал заседания.
Судья: «Вы будете знакомиться с делом?!»
Я: «Да. Буду, по окончании судебного заседания. Мне нужно для ознакомления с делом время - дня два».
Судья: «Я решаю, сколько вам дать времени на ознакомление.»
Я: «Но вы не вправе ограничивать меня в сроках ознакомления..»
Судья: «Я дам вам 20 минут!»
Вот такой диалог произошёл между нами. После этого судья опять скинула в зале свою черную мантию и убежала в соседнее помещение.
-Опять перерыв? - непонимающе спросила я у юноши.
Тот кивнул.
Так повторилось несколько раз: судья вдруг сбрасывала мантию в зале, оставляя свое пышное женское тело в черной юбке и кофте цвета фуксии. Она стремительно удалялась в другое помещение. От ее стремительности создавалось впечатление, что она убегает. Делала она это внезапно, ничего не провозглашая и никак не объясняя свое поведение. Потом она медленно заходила в зал, брала перед всеми со стула мантию и начинала ее надевать, застегивая пуговицы или другую какую-то застежку, спрятавшуюся в складках пышного, как и сама дама, служебного покрывала судьи.
Закончился первый день суда внезапно – вдруг временный перерыв перерос в перерыв до следующего дня. Я как раз в перерыве решила «слетать махом» в экспедицию и на всякий случай сдать на регистрацию все свои ходатайства – сложилось впечатление, что такой судья может потерять мои бумажки, которые без штампа.
На экспедиции мое желание не приветствовали: несите, мол, резолюцию от судьи, тогда примем. Без резолюции – принимать не будем.- Так ответили мне.
Когда я поднялась на третий этаж суда и вошла в зал – судья восседала в мантии за столом на подиуме, и что-то уже произошло без меня. Галина прошептала, что объявлен перерыв до следующего дня. Я попросила у судьи резолюцию для экспедиции – она отшвырнула мои бумажки со словами: «Зачем? Не буду писать» Впрочем, на одной бумажке о просьбе ознакомления с делом наскребла что-то корявое и сказала, чтобы я отдала её секретарю. Я передала, тому, на кого она махнула рукой. Это был секретарь-юноша.
Но этот первый день моего московского позора по защите чести и достоинства еще не закончился. Когда мы с Галиной спустились на первый этаж и уже направились к выходу, я вдруг вспомнила, что не отложилось у меня в памяти, как я положила в сумку свой паспорт. Проверив все файлы с судебными документами, карманы сумки, убедилась – паспорта нет, в суде мне его не вернули.
Пошла опять на 3 этаж. Я широко открыла дверь в зал суда – там шел очередной процесс. Судья вела его тихо и спокойно. Она не могла меня не видеть – я стояла в дверном проеме и пыталась поймать ее взгляд. Она вобрала голову в плечи и что-то тщательно высматривала в бумагах на столе перед собой.
В зале на скамьях напротив судьи было достаточно много народу – человек 8-10. Юноша-секретарь сидел на своем месте - напротив входа в зал, справа от судьи. А девушки, которая взяла мой паспорт, за столом у стены, где располагался вход, не наблюдалось. Я прикрыла дверь, решив зайти в соседний кабинет.
Дверь на мое счастье в соседний кабинет была не заперта, и я потянула ее за ручку. В комнате напротив друг друга в хорошем, даже веселом расположении духа сидели две девушки. Одна из них – наша вторая секретарша.
Когда я переводила свой взгляд с одной на другую, в поле моего зрения попал мой паспорт, который лежал на столе перед моей хрупкой и нежной секретаршей. Я уже не могла оторвать глаз от своего родного паспорта и как змея на звук дудочки также плавно и незаметно стала приближаться к столу. В это время моя хрупкая и нежная девушка с насмешкой в голосе обратилась ко мне: «Так, вы будете знакомиться с делом?» Мой паспорт был уже на расстоянии вытянутой руки. И я со словами: «Вы зачем забрали мой паспорт?» схватила документ со стола.
Девчушка не успела его ухватить, и была этим, видно, очень раздосадована. «Сумасшедшая!» - закричала она в мой адрес - «Выйдите вон!» повторила она трижды.
Я прижала к груди паспорт, и стояла, молча, около двери, хотелось спросить: «За что же вы так?» Но свирепый разгневанный взгляд будущего Гудвина убедил меня: этому существу не надо ничего говорить.
Я ушла в недоумении: как же можно было забрать мой паспорт, если я в судебном заседании сообщила суду, что на следующий день после обеда вылетает мой самолет в г.Хабаровск. Уверена, что все они понимали, как это дорого – не улететь в Хабаровск, когда на руках есть билет. И я поняла, что именно это я хотела сказать той хрупкой девочке, задержавшись у двери, но в ее взгляде не было ничего человеческого…
Увидев в суде одного представителя от ответчика, я, конечно, поинтересовалась, а кто же соответчики по делу?
И, заглянув в бумаги перед началом судебного заседания на другой день, я была сражена окончательно. Вдумайтесь сами и вы поймёте моё состояние - штат Делавэр, графство Нью Кастл, округ Колумбия, apostille, certified, restated. Радио «Свободная Европа» зарегистрировано в Америке?
О, Шелли, о, Терри – где же вы, где же потерянные мною визитки любимых американских друзей - правозащитников? Уж вы бы сейчас так сразу бы и сказали: это одно и то же или не одно и то же - «Радио «Свободы»/«Свободная Европа» и Московское представительство радиостанции «Радио свободная Европа/Радио Свобода»?
А мне со своим пенсионным статусом, хотя и полковника юстиции, и с сыном, лишенным чести и достоинства, куда писать? Кого просить, чтобы проверили, насколько все эти apostille соответствуют действительности, и какое отношение «Радио свободная Европа/Радио Свобода США» имеет к нашему русскому сайту с таким многообещающим свободу и демократию очень похожим названием: Радио «Свободы»/«Свободная Европа». Свобода – унизить, свобода растоптать честь целого рода, свобода – опорочить деловую репутацию добросовестного, искреннее любящего свою Родину, свои славянские корни человека?! У них – свобода одна, у нас – свобода другая? Вот это - свобода!!!
-Истец! Истец! - кричит судья, но крик ее проходит мимо моего слухового аппарата, оседая где-то неосознанно в глубине моего серого вещества.
-Истец! - юрист соответчиков решил помочь суду,- ответьте суду!
-Извините, ваша честь!
-У вас есть вопросы к специалисту!?
-Нет, ваша честь. Я настаиваю на производстве экспертизы!
-Скажите суду, специалист, вы – работник государственного учреждения?
-Да, ваша честь! Я – работник государственного учреждения – учебного.
Судья торжествующе-победно глянула в мою сторону. Это к моему вчерашнему заявлению о том, что психолого-лингвистическую экспертизу по гражданскому делу надо обязательно провести, так как заключение специалиста, в данном случае лингвиста вуза, не может быть доказательством в суде. И, при том, я ходатайствовала о проведении экспертизы в государственном экспертном учреждении.
Последняя моя фраза прозвучала многозначительно и уважительно к органу, о проведении экспертизы в котором было заявлено ходатайство.
Судья кинула в меня словами, как будто шариком в пинг-понге: «У нас - государственное!»
И вот она сама вернулась к своему унижению. И я ликую!
-Вы работаете в государственном экспертном учреждении? - задаю я вопрос лингвисту, выделив голосом слово «экспертном».
-Ой, нет, что вы, у нас учебное заведение.
-Вы являетесь государственным экспертом? У вас есть статус государственного эксперта?
-Нет-нет, я - не государственный эксперт. Но нас иногда привлекают и к производству экспертиз, наш вуз, наша специальность…
Судья идет в наступление: допрашивает специалиста по вопросам, которые я включила в ходатайство для эксперта-психолога. И что же вы думаете? Судья задает, а наш лингвист – отвечает. Вот шпарит! Без запинки. Ага, споткнулась, на очередном вопросе, дошло.
-Вы, знаете, эти вопросы из психологии, я не могу на них отвечать, я не специалист в области психологии.
Судья не возмутима: прочла все вопросы из моего ходатайства о назначении двух экспертиз, адресовав эти вопросы лингвисту. Та добросовестно, отрабатывая деньзнаки слуг американской Свободы, пыталась ответить на большинство из них.
-Про Бога? - переспросила лингвист, - да нет там ничего про Бога»
Да, с Богом у нее понимания еще не достигнуто. Но все ещё впереди, у всех и каждого!
Специалист ответчика удовлетворил все потребности суда.
Суд к концу уже подходит. Ясно все, как Божий день: честь, достоинство не может
быть нарушенным, поверь.
У тебя, моя старушка, разве можно честь отнять?
Г.А.Пысина,
полковник юстиции в отставке,
внештатный спецкор. журнала
«Аргументы времени».
Хабаровск-Москва-Хабаровск,
Октябрь 2010 года.
|
