Флагманское хождение по мукам офицеров военно-морской базы «Стрелок»

Утро понедельника выдалось душным и влажным. Вытирая пот, флагманские офицеры терпеливо слушали инструктаж начальника штаба, как проверяется организация повседневной службы корабля и выясняется его готовность к бою и походу.

Экзекуция проверки была хорошо им знакома и называлась первой курсовой задачей. Обычный набег флагманской орды на миролюбивый экипаж сторожевого корабля. Набежали, наорали и скрылись в штабном караван-сарае  военно-морской базы «Стрелок».

— Товарищи офицеры, — начальник штаба долго вытирал мокрым платком лоб, шею… И грудь бы вытер, но мешал галстук. — Передаю вам на растерзание не простой корабль, а корабль, простоявший в заводе полтора года. Матросы, которые в море ходили, давно на гражданке. Кто моря не нюхал уже годки. Это они, бандерлоги, боевые посты превратили в шхеры, где брагу гонят и форму уродуют под близкий ДМБ… — взвинтился он, негодуя.

Из дальнейшего инструктажа для печати годились редкие единичные фрагменты: «мехом наружу», «попой на муравейник», «сопли на леер». Вот, пожалуй, и всё, что можно опубликовать в приличном издательстве.

Конец совещания начальник штаба завершил миролюбиво: скоро будет уазик. На нем поедут штурман, артиллерист, минёр и механик. Старшим назначаю минёра. Слышь, Козлов, пусть водитель внесет тебя в путевку. Остальные — рейсовым автобусом. В машине лежит топливный генератор. Фёдор Петрович, передашь его по накладной командиру БЧ-5 СКРа.

— Есть, — ответил механик.

Через три часа потного ожидания протарахтел обещанный уазик.

Нецензурные вскрики бесноватых флагманских офицеров долговязый водитель флегматично переадресовал начальнику гаража:

— А чё я? На мичмана кричите. Он мне аккумулятор искал два часа.

— Ну что, нашёл?

— Не, на старом поедем.

— А если он сдохнет?

— Не. Товарищ мичман заводилку дал. Покрутим, заведем.

— А если не заведём? Прикуриватель дал?

— Не. Пожалел. Верёвку дал… толстую. Сказал, что буксир…

— А если ВАИ проверит?

— Не. Нам по фиг. Начальник ВАИ сам побирается у товарища мичмана… Запчасти, спирт, тушенку…

Водитель отвечал заторможено,на собеседника не смотрел, только вверх, на крышу штаба.

— Ты из Латвии, что ли?

— Не… Из Эстонии.

К 11 тронулись в путь. В Техасе у магазина уазик заглох первый раз. По очереди крутили кривой стартер. Завели с трудом. Пот промочил рубашки до пояса и проник в трусы. Поэтому забыли купить минералку и пирожки.

— В Находке пообедаем, — заявил минёр как старший машины.  И добавил: — Возвращаться — примета плохая. Потерпим.

В машине воняло бензином, форточки задних дверей были сломаны и наглухо прикручены проволокой. Трое крупных мужчин страдали в потной тесноте заднего сиденья, ощущая задами его пружины.  Хотелось курить и негромко материться. А худенький минёр просторно ерзал на первом сиденье и вызывающе курил в свою треугольную форточку.

В тяготах и лишениях воинской службы в человеке всегда просыпается юмор. Драндулет назвали «Антилопой гну», водителя Козлевичем, а фамилия минёра с рождения была Козлов.

Когда справа открылся шикарный пляж бухты Тинкан, на борту «Антилопы» вспыхнул мятеж. «Искупаться и покурить!» — требовали повстанцы. Капитан и механик «Антилопы» сдались, опасаясь чёрной метки.

Драндулет свернул к морю, оставляя глубокую колею в рыхлом песке.

На пустынном пляже одиноко стоял самодельный плакат на черенке от лопаты. Кусок фанеры содержал мудрый совет-предостережение: «Пьяным купаться запрещено!!! Вернись за стол!!!». Ниже, для убедительности, кто-то процарапал «*УКА».

Рядом с плакатом глубоко застрял жигуль.

Увидев военных, автохозяин встрепенулся и стал умолять офицеров спасти жигуленок, засевший по самые гланды.

Козлевич отказал сразу:

— Не, мужик, — врастяжку, без интонаций, глядя в небо бесцветными глазами, произнес эстонец — Сожгу сцепление, нафиг — мичман убьёт…

— Да уж… Вы, мужчина, как-нибудь сами… — вежливо добавил Козлов.

В последней надежде дядька обратился к остальным антилоповцам:

— Ребята, помогите! Моряки своих не бросают… Меня Толик зовут… Он бросился пожимать руки и жалобно смотреть в глаза. Каждому.

Далее торопливо и сбивчиво последовал долгий рассказ, как он матросом начинал службу в «Разбойнике» и закончил мичманом в «Дунае».

— Я ведь не за спасибо, мужики… Корешок в Находку из Японии пришёл, пузырь подарил, — ветеран шустро нырнул в машину и вынырнул с бутылкой виски.

Шикарная этикетка, пробка на резьбе, дозатор и емкость 0,75. Даже сравнить стыдно «Русскую» простушку за 4,12 с буржуазной красавицей.

Первым подобрел механик:

— Не мочись, Толян. Своих не бросаем. Поможем. Какой разговор? Подгоняй драндулет, Козлевич, — щедрым жестом купца первой гильдии Федор Петрович махнул в сторону «Антилопы».

Штурман и артиллерист тоже прониклись духом флотского братства, ласково глядя на бутылку.

Освободили жигуль, от души искупались и решили испить вискаря. Но уткнулись в очередную проблему. Стакана не нашли, а употребить из горла мешал дозатор. А ещё хотелось этот чудный вискарь плотно закусить. И не орешками, а холодной окрошкой или холодцом с хреном. И холодного пива тоже хотелось. Вспомнили Козлову его суеверие, что возвращаться за пирожками плохая примета.

Приговор минёру вынесли единогласно: сгонять до ближайшего магазина и быстро вернуться с едой и стаканом.

Время шло, Козлова не было. Одежда уехала в «Антилопе». От палящего солнца защищали только трусы.

Механик, рыжий альбинос, спасался на мелководье. Забавный такой бегемот с картонным ящиком на голове.

Артиллерист облепил себя мокрыми водорослями и смахивал на водяного.

Штурман в полосе прибоя удачно обнаружил огромные женские трусы, из которых соорудил чалму. Легкомысленные сердечки на розовом фоне вызвали зависть у бегемота и водяного. Они непристойно шутили и обещали всем рассказать о штурманских извращениях.

А на раскаленном песке готовилась закипеть бутылка виски. Увидев такое безобразие, штурман закопал драгоценную в тени плаката.

Через два часа появился минёр. Один. Без машины. Без стаканов. Без закуски. Без одежды и обуви. И вишенкой в попе: без денег и документов. Личных и служебных с грифом «секретно».

Три одинаковые аккуратные кучки одежды, как беспризорные дети, ожидали безответственных родителей в багажнике «Антилопы».

Со слов Козлова, уазик твёрдо передумал быть автомобилем. Не заводился и даже скорбного звукового сигнала не подавал. Козлевич остался сторожить усопшего, а минёр перся по жаре пять километров, чтобы донести скорбную весточку трем прожаренным шашлыкам.

По ярко-красной щеке механика скатилась скупая слеза, испарившись в конце пути. Артиллерист хлюпнул красным носом. Штурман пошёл выкапывать бутылку, чтобы забрать её с собой.

Полупопие превращалось в полную попу, за которой следовал комплекс мероприятий.

— Так, мужики, выход один: идем к машине, там разберёмся…

Изумленный крик штурмана прервал деловое предложение механика:

— Пацаны, вискарь пропал!!!

Паника — мать бестолковости. Все бросились рыть песок в поисках виски. Специально обученный минёр выдернул плакат и начал тыкать его черенком в места вероятного захоронения бутылки. Да, мины ищут примерно так. Но выдернув черенок, минёр уничтожил реперную точку, из которой в момент захоронения бутылки исходила тень, указывая пеленг и дистанцию до зарытого клада.

И неведомо было минёру, что солнце движется по небосклону, а следом движется тень. Заметив это, древние греки придумали солнечные часы. А он, нехороший человек, такие часы сломал.

Как свинячье стадо, принялись рыть песок. Тщетно. Приуныли. Штурман долго молчал, а потом добровольно раскаялся:

— Ребята, я зарыл её на метр. Думал добраться до мокрого песка…

— Добрался?

— Нет.

— Нам что? Рыть по новой, на метр глубже?

— Да. Не бейте только…

Знал бы Шлиман, что на раскопки Трои надо нанимать флотских офицеров, раньше на год отрыл бы древний город.

Бутылку нашли и тронулись к уазику. Их скорбный путь заслуживает отдельного описания.

По гравийной обочине идти больно. По раскалённому асфальту с гудроном — липко и горячо. Мужественный механик возглавлял кильватерный строй с бутылкой в руке. Под правой ногой хрустел гравий, левая нога оставляла глубокий след в мягком асфальте.

Слабовольные — артиллерист и штурман — жалобно ойкали и просили у минёра ботинки.

Попутные машины проносились мимо, опасаясь брать джентльменов удачи. Какой-то шутник тормознул и спросил глумливо:

— Трудовые резервы бегут?

- Все бегут! – прорычал ему механик.

Минёр стеснялся своей причастности к полуголым и ушёл вперёд метров на двести.

За два часа проковыляли со стонами пять километров, но «Антилопы» на месте не оказалось. Штурман истерично захохотал, Артиллерист зарыдал. Механик поймал минёра и принялся его душить.

Преодолев отчаяние, перешли на другую сторону дороги, взяли обратный курс и побрели на Техас. Головным — механик, в центре ордера — штурман, артиллерист замыкал строй, безнадежно помахивая рукой попутным машинам.

Минёр как единственный приличный человек в полуголой компании держался поодаль от джентльменов удачи.

Уже смеркалось, когда удача подмигнула джентльменам. Красный жигуленок обогнал экскурсантов, затормозил и сдал назад. Из машины вышел Толик и полюбопытствовал:

— Ребята, а чё вы в трусах?

Появилась надежда доехать до родных мест уже сегодня. Однако Толик тут же убил неокрепшую мечту:

— Не, мужики, у меня подвеска при смерти. На крыше три рулона рубероида, а тут ещё вас четверо. Вы уж как-нибудь сами, — припомнил он фразу минёра.

И поняли мужики, что про взаимовыручку и флотское братство Толян любит петь, а слушать такие песни не любит.

За дело взялся механик. Отвел долгожителя в сторонку, пошептался минутку и скомандовал босоте:

— В машину!

В Техас въехали по темноте, что позволило прошмыгнуть по квартирам, не вызывая любопытство соседей. Жены не поверили голым мужьям. Встретились и сравнили показания голых мужей. Противоречий не выявили, вернулись по домам для оказания страдальцам первой помощи.

Тем временем к штабу ВМБ «Стрелок» подъехала «Волга» командира базы. Водитель передал оперативному дежурному большой мешок и устное распоряжение:

— С мешком разобраться, к утру доложить.

Появление вещей и документов убывших в Находку офицеров оперативный дежурный объяснить не сумел. Доложил начальнику штаба.

Выслушав дежурного, капитан 2 ранга озабоченно спросил:

— Они что, голыми корабль проверяют?

Узнав, что в мешке, кроме одежды, находятся секретные документы, приказал выслать за ним машину, позвонить особисту и вызвать оповестителей. Семьям пропавших офицеров распорядился не сообщать до выяснения ситуации. Зачем травмировать жен и детей?

И завертелось. В квартирах должностных лиц гарнизона загорался свет, в сторону штаба шаркали сонные офицеры, а навстречу им — оповестители с противогазами через плечо.

Активность, инициативность и креативность потревоженного осиного гнезда зашкаливала. Не зная, что делать, делали многочисленные глупости:

Комендант гарнизона издал приказ о выделении ночных патрулей;

Главный врач госпиталя распорядился готовить операционную;

Начальник гауптвахты усилил охрану;

Начальник тыла лично проверил караул складов;

Даже начальник дома офицеров, несмотря на похмелье, прибыл на службу, лично разбудил вахтёршу: «Вы повнимательней тут, Клавдия Степановна». И только после этого, выпив полстакана, уснул в своем кабинете с чувством выполненного долга.

Особист с забавным псевдонимом Вова Смерш присоединился к суматохе последним. Выслушал оперативного дежурного, забрал мешок и разложил в кабинете его содержимое.

Первым опрашивал «Козлевича». После громкой команды «смотреть в глаза!» эстонец перестал пялиться на портрет Брежнева и заговорил шустрее русского.

Выяснилось, что в гараж его прибуксировал возвращавшийся из Находки уазик 10 ОПЭСК, вещи офицеров он сдал начальнику гаража, которому доложил о купании, братании и неудачной поездке за закуской.

Начальник гаража нервно теребил фуражку и потел, ожидая вопросов:

— какие у него отношения с женой начальника тыла? Интимные, деловые или те и другие?

— знаком ли он с начальником ВАИ?

— где акты списания двух комплектов автопокрышек ГАЗ 60 и четырёх колёс УАЗ-469? И дальше по списку многочисленных прегрешений.

С каждой минутой ожидания перед дверью Вовы Смерша у мичмана крепла готовность к сотрудничеству с Особым отделом.

На единственный вопрос особиста, что он сделал с вещами офицеров, ответил с облегчением: сложил в мешок и отдал водителю командира базы.

«Свечку поставлю, — решил начальник гаража. — Она тоньше геморройной».

Водитель «Волги» отвечал языком телеграмм: мешок бросил в багажник. Забыл. Вечером отвёз командира домой. Вспомнил о мешке. Доложил. Получил команду отдать оперативному. Передал мешок и приказ командира базы - разобраться и доложить к утру. Всё исполнил и уехал в гараж.

Изучив содержимое портфелей, Вова Смерш позвонил оперативному:

— Скажи, дружище, с какого перепугу ты доложил, что в мешке обнаружил секретные документы? Инструкция 1947 года и наставление 1952 года о порядке установки трала «Параван» имеют грифы «ДСП». Они лет 40 назад должны быть сняты, но какой-то тупица, вроде тебя, поленился в этом разобраться. Почему ты будоражишь по ночам военную контрразведку? А может, мы в засаде шпиона стерегли? Смотри, Коля, память у меня короткая. Приходится всё записывать.

А в гарнизоне кипело военное многоборье —бег в мешках.

Вся эта олимпиада настороженно стихла в 8:00, когда пропавшие офицеры прибыли на доклад к начальнику штаба. По его команде оперативный дежурный дал суматохе отбой.

Любопытный гарнизон затаился в ожидании разгадки.

Одежда, в которой флагманы уехали вчера проверять корабль, лежала ворохом на диване в кабинете НШ. Одетые во что нашлось туристы выстроились вдоль окна.

«Мало кто знает», — так начинает свои хождения по территориям заблуждений Игорь Прокопенко. Чтобы не заблуждаться на его территории, ВМФ разъясняет: на военном флоте все заблуждения жестко пресекаются!    

Каждый вид формы одежды для каждого сезона, для каждой категории моряков, для схода на берег, для парада летом, для парада зимой или пребывания в тропиках имеет свой номер. Закреплено уставами, приказами и пр. Вспомните объявления по громкой: «Личному составу приготовиться к построению на вертолётной площадке. Форма одежды номер три».

Оглядев разношёрстую шеренгу скитальцев, начальник штаба отметил кощунственные нарушения формы одежды. На одном из офицеров была чёрная фуражка, на другом синяя тропическая пилотка с козырьком. Артиллерист в кителе с неподшитым подворотничком и без пуговицы, механик вообще в парадной тужурке — якоря, дубы и всё такое, но на животе не сходилось.

Отдельного внимания заслуживала обувь. Креативно смотрелись зимние ботинки механика в контрасте с тропическими тапочками штурмана и артиллериста.

По форме был одет только минёр. Потому и отступил на шаг от этих партизан.

Силуэты любителей искупаться и принять виски выражали глубочайшее раскаяние и обреченную готовность к самому суровому наказанию.

В то далёкое время мобильных телефонов не было, да и проводных было негусто. Поэтому отбой поисковой операции протрубили телефонисты военных коммутаторов проводной связи — «Люстра», «Спартак» и пр.

Им хватило тридцати минут, чтобы в самом Техасе и бухтах залива Стрелок военморы заливисто хохотали, смакуя каждую деталь трагикомедии без штанов.

Судьба пешеходов решалась в кабинете начальника штаба в присутствии особиста.

— Знаешь, Владимир Михайлович, — начал издалека капитан 2 ранга, — если из этой истории исключить фрагмент с секретными документами, то контрразведке она не интересна. Может, не будем мужикам службу ломать? Их жизнь наказала — врагу не пожелаешь. Смотреть жалко… Но смешно, — добавил он, с трудом сдерживая хохот. Опалённые солнцем, трепетно ждущие приговор, жалобно смотрели на особиста красными глазами кроликов-альбиносов.

— Добро, — с усилием произнес Вова Смерш, опасаясь лопнуть отсмеха, — секретные документы вычёркиваем.

— Спасибо, дружище. Дай бог тебе шпиона поймать, но только не у нас.

Когда особист вышел из кабинета, капитан 2 ранга довольно потер руки, вытащил из холодильника тонко нарезанный лимон и достал пять граненых стаканов.

— Ну что, механик, доставай наш вискарь…

Механик, понурив голову, скорбно молчал.

— Мех, ты не уснул случайно?

В кабинете повисла тишина, которую нарушала здоровенная зелёная муха, тщетно атакующая оконное стекло… Безмолвие с мухой в центре…

Подняв, наконец, глаза, капитан 3 ранга выдавил из себя страшную правду:

— Я этой бутылкой с Толиком расплатился…

Супрун Александр Петрович - член Союза ветеранов госбезопасности