Новелла номер три
|
Актер, он оставил маску так, что каждый мог надеть ее и стать героем. Вечер. Тучи грязным пятном расползаются по тусклому, голубоватому небу. Вместе с ними по улицам кралась слепая тень, безнадежная, как и сам вечер. На стеклах цветных магазинов, появился росчерк начавшегося дождя. Тяжелый, неповоротливый с холодными, грубыми каплями, он заставлял одних людей искать укрытия, а других запирал по домам. Правда были среди людей и те, которые прятаться не спешили. К их числу относился и он. Молодой человек лет двадцати, двадцати пяти, неопределенной профессии, но определенно со скромным доходом. Бледный, худой, несомненно, с высшим образованием, он уже несколько часов бродил по городу. Несколькими разами, проходил он по одним и тем же местам, не ища ничего, кроме, разве что, выхода. Но выхода не было, а ноги уже болели. Вдруг он остановился, и огляделся. Нет не из-за дождя, дождь был ему даже в радость, по крайне мере счастливые улыбки прохожих больше не отвлекают его от себя, и от мировой скорби. Внимание привлекло здание краевого театра, пару раз он уже проходил мимо него, но почему - то именно сейчас театр показался ему особенно привлекательным. При мимолетном взгляде на это изношенное временем, желтое здание находящееся, между прочим, на ремонте, его воображение уже рисовало романтическую картину, как он в роли искателя приключений исследует развалины этого храма искусств, темными галереями пробираясь к, святая из святых театра, сцене. Мысль о пустом, свободном приключении так взволновала его, что он, в конце концов, пролез через деревянную ограду и, подозрительно согнувшись, пошел к входу. Сердце его билось, как безумное, когда он приблизился к двери. В голове тут же возникла мысль «пусть она будет закрыта». Он дернул за ручку, закрыто. - Закрыто - не выдержав, произнес он вслух, и дернул еще раз. Закрыто. Ничего не поделаешь надо уходить. Хотя жаль. Жаль настолько что, он, будучи полностью уверенным, что и она окажется закрытой, потянул за ручку второй двери, но она оказалась открытой. На улице сразу стало как - то холодно, и даже потемнело. Узкая полоса последнего света, быстро заскочила внутрь и в ожидании, остановилась. Назад, шепнул предусмотрительный внутренний голос. Назад. Дома так много дел. Целый день не везло. Зачем лишний раз испытывать удачу. Дверь открыта, значит, внутри кто - то есть. Могут поймать. Поэтому давай домой. Пока светло и дождь еще слабый. Умная идея, не поспоришь, но, он колебался и, стоя в нерешительности, шире распахнул дверь. Полоса серого света, проползла вперед и стала похожа на знак, указывающий внутрь, темных коридоров театра. Любопытство услужливо толкнуло его в спину. Он вошел. Атмосфера внутри была мрачная, гнетущая, и совсем не такая, какой представлялась ранее. Видимые части стен были обнажены, и по всему полу, кусками лежали обои. Окружающий воздух пропитался пылью и отяжелел. Он медленно пошел вперед, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, поскольку все еще помнил об открытой двери. Но, к сожалению, в этом беспорядке нельзя было бесшумно сделать и шага. Под ногами постоянно, что-то скрипело, рассыпалось, и билось. Так что, пережив несколько по настоящему жутких минут, успев несколько раз себя пожалеть и один раз отругать за безрассудность, он, наконец, решил отбросить всякую осторожность, и выпрямиться. Но не успел, он даже расправить плечи, как ему показалось, что он слышит запах дыма…
Что вы здесь делаете? – раздался голос, прямо у него за спиной. Пауза… Что вы здесь делает? – повторил голос, немного увереннее. - Я это ... тут … - начал, было, он говорить, но, растерялся, виновато поднял плечи, добавил «случайно» и снова умолк. Собеседник, кто бы он ни был, подождал немного, решил выйти на свет. Видимо подумав, что замешательство, как - то связано с тем, что его не видно. Поэтому, пройдя немного вперед, на свет говоривший оказался аккуратно между входом теперь уже выходом, и искателем приключений. Попал - сразу же подумал последний. Но может быть он слабее и удастся сбежать. Однако идея вырваться силой, отпала, сразу после беглого взгляда на захватчика. Она, а перед ним стояла именно женщина, смотрела на него безучастно, и глаза ее были тусклыми, как дождливое небо прямо у нее за спиной. Но она была красивой. И, похоже, принадлежала к числу тех счастливых людей, глядя на которых сложно определить их возраст, настолько хорошо они выглядят. Чутье подсказывало ему, что перед ним стоит женщина, а глаза говорили девушка. Спор этот мог затянуться, надолго, но тут она слегка улыбнулась, и все решилось само собой. - Какая красивая девушка сказал, он сам себе и как – то сразу заволновался. А девушка действительно была очень привлекательной, но привлекательной по – особому, по - естественному, по детски. Он это чувствовал. В ее лице, а точнее сказать личике, присутствовала непередаваемая детскость, как если бы она взрослела не постепенно, а в один момент и совсем недавно.
Теперь уже, с любопытством рассматривая ее, он заметил, что одета она была в светлое кружевное платье. Платье было не белое, а именно светлое. При взгляде на него, можно было подумать, что это платье, принадлежало еще какой-нибудь французской бабушке, и теперь его достали и надели, только для того, что бы покрутиться перед зеркалом. На плечах девушки, то есть поверх этого старого, но красивого платья лежал платок. Безразмерный и грубый, одним словом отвратительный. Он уже было хотел крикнуть «да», но простое «да» застряло в горле и не хотело выходить наружу. Ему стало совестно. Умом, было понятно, что глупо, стесняться такой маленькой невинной лжи, но лгать от этого было совсем не легче. Поэтому с виноватой гримасой на лице, он неуклюже вжал голову в плечи, как бы говоря, да, я архитектор. Девушка оживилась. Я так сразу и подумала. Мне говорили, что вы сегодня зайдете. Правда, я уж, не думала, что придете сегодня. Тем более дождь… тут она сделала паузу, что бы запахнуть платок и, испытующе посмотрев на меня, добавила: Вы наверное с работы?
Услышав это голова высвободилась из плеч потому что, он и правда шел с работы, правда с другой, зато есть за что зацепиться. Обманывать ее не хотелось, но и от правды на душе было противно. Воспитание, как же оно уродует людей. Нет! Так нельзя. Я сам себе противен - подумал он. От проснувшейся ненависти к самому себе внутри него все заходило, и волнение горячей волной прокатилось по всему телу. Да, я архитектор – громче, чем положено выпалил он. Девушка продолжала безразлично глядеть на него, но он так разволновался, что не обратил на это никакого внимания. Прямо с работы к вам. Такие объекты как ваш, гмм…, театр получается только после работы смотреть. Сами понимаете, днем мы строим, вечером осматриваем…, а тут пробки задержали, так что, доехать быстро невозможно, поэтому поздно. Высказав всю эту ахинею на одном сбитом дыхании, ему стало легче, и он даже заулыбался, глупо, по - детски. Девушка тоже улыбнулась и в очередной раз, поправив платок, теперь стояла в ожидании. Он принял это за одобрение и продолжил врать, что называется не краснея. И мысль о мокрой одежде, возникавшая при слове пробки, и не дававшая ему покоя, отошла на второй план и больше не беспокоила его. Прежде всего, он попросил ее устроить ему экскурсию, чтобы осмотреться, а сам, в это время, размахивая руками, принялся говорить о балках, отделочных материалах, строителях, и сроках. Говорил так же о культуре, театре, о своей любви к классической музыке, в общем, обо всем том, о чем можно говорить с девушкой, с которой пришел на свидание. Знания его в архитектуре были скудны, но помноженные на воображение и желание понравиться, они впечатлили даже его самого. Все это время пока он раскрывал свою архитекторскую душу, его спутница, хранила молчание. Она не была равнодушна, как раньше и это было заметно, но по лицу ее было видно, что рядом с ним время от времени краснея, улыбаясь, и поправляя уже начавший нравиться платок, шла только ее часть. Другая часть, невидимая, непонятная, была далеко и думала о чем-то другом, и что самое ужасное увлекала в размышления, ту первую часть, которая его слушала. А вместе с интересом к нему, стал иссякать, и тот маленький ручеек, который питал его энтузиазм. Он начал заговариваться, путаться и вообще делать вид, что говорит больше для себя, чем для нее. К счастью в самую трудную минуту, они сделали полный круг по первому этажу и остановились, в месте которое находилось, между лестницей на второй этаж и коридором, ведущим к выходу. Правда, рядом был еще вход в актовый зал, покосившиеся двери которого манили скрывающейся за ними сценой. Но голова его была занята только тем, продолжать этот архитектурный каламбур, или оставить все как есть и удалиться. Умом он уже почти решил уйти, но сердцем хотел остаться… И остался. Он был мечтателем. А что там наверху? – наигранно поинтересовался он, поставив при этом ногу на первую ступень. Она вздрогнула, как от испуга, и молча уставилась на него. Надо наверху посмотреть, не унимался он, сам, удивляясь неуместности своего предложения… Нет не надо, - чересчур торопливо, сказала она. Давайте отложим до завтра. Уже так поздно вы, наверное, устали… и … тут она замолчала, поддавшись мимолетной задумчивости, после чего добавила. Вас дома ждут. Никто меня не ждет, - сразу же подумал он, но смолчал. Да пожалуй, вы правы… неохотно - отозвался он, все еще безнадежно смотря наверх, на второй этаж. Но сегодня я свободен и… Свободны – эхом повторила девушка. Да свободен, и поэтому, мог бы осмотреть вто… Нет – перебила, она, не дав ему окончить. Ладно, значит не судьба. И глубоко вздохнув, меланхолично повернулся к выходу. Однако не успел он сделать и шагу, как услышал. Но если вы никуда не торопитесь, то может, вы хотите есть? Он, наверное, не поверил своим ушам, так как поспешно ответил, - спасибо, я не голоден. Это была правда. Девушка явно расстроилась. А до него уже стало доходить что он сказал. Пришлось быстро поправиться, объяснить что, несмотря на отсутствие голода, от легкого ужина он бы не отказался. Это хорошо… Именно сегодня, мне не хотелось сегодня ужинать одной. Вас мне как будто судьба послала. Пойдемте со мной. С этими словами, она с кошачьей ловкостью обогнула его, и исчезла за дверьми актового зала. Он последовал за ней. В актовом зале было темно, так что почти ничего невозможно было увидеть. Инстинктивно он пошел прямо, но тут же услышал слева знакомый и уже ставший близким шепот.
Там вы не пройдете. Люстра лежит. Надо сбоку, идите за мной. Ударились? Здесь ничего не видно. Давайте мне вашу руку, я провожу. Он почувствовал, прикосновение к своей груди. Словно слепая она прикасалась к нему снова и снова, ища его руку. Когда же она нашла ее, то сразу же сжала своей рукой, и в этот самый момент ему померещилось что она, держит его за руку, так как если бы не хотела его отпускать, стоит и смотрит ему прямо в глаза. И от этого слепого взгляда ему стало не по себе, и даже захотелось уйти. Несколько длинных секунд прошли, и она потянула его за собой, прямо к сцене. - Пойдем, мой оловянный солдатик. Шипя от боли в ноге, он кое - как похромал за ней. С непонятно откуда взявшейся детской непосредственностью, она спешила к рампе, крепко держа его за руку, до тех пор, пока они оба не оказались на сцене. Тут она вывела его на самую середину, а сама быстрым шагом направилась в сторону, где должна была находиться одна из кулис. Никогда в жизни до этого момента, он не стоял на сцене. Незнакомое смешанное чувство пустого величия, и ограниченной свободы овладело им. Ему непременно захотелось расправить руки или как ни будь еще подвигаться лишь бы взять побольше этого таинственного места под названием сцена, край, которой начал подозрительно мигать. И тут в лицо ему ударил луч яркого электрического света. Ослепленный, он прикрыл глаза рукой и поднял голову вверх, и встретился там глазами с картонными ангелами смотревшим на него из под самого потолка. В этот самый момент рядом со мной возникла она. Горящим взглядом обводила она зал, и лицо ее при этом вдохновенно сияло. Эта не понятная радость охватила всю ее целиком, так что она, наверное, видела перед собой полный зал зрителей и слышала гул оваций. Она снова была далеко. А теперь давайте ужинать. Прям здесь? Да давайте здесь. А разве можно? Сегодня особый день, поэтому думаю можно. Тем более, что в этом бардаке - она имела в виду сваленную в глубине сцены мебель. – все равно не найти стола и стульев. Хотя вы можете попытаться, а я пока схожу за всем необходимым. Сказав это, она удалилась за кулису, а он опять остался один на один с невидимым, но осязаемым зрителем.
Без особой надежды подошел, он к мебели, сваленной у стены и порывшись немного не нашел ничего лучше чем взять одно из покрывал, которыми была накрыта куча, и расстелить его на полу. Это все что есть – виновато призналась она. Кажется, я вас обманула. И мне кажется. Но так даже лучше все равно, я не голоден - не без иронии заметил он, и потянулся за бутылкой вина, полной, но почему - то открытой. Давайте, выпьем – произнесла она полуторжественным полуигривым тоном, протягивая мне свой надтреснутый бокал с вином. Давайте. А за что, будем? За что? Она задумалась. Знаете, выпьем за этот день. Или нет, лучше за этот час или минуту. Или, за … Мгновение. Да за мгновение. Давайте выпьем с вами за это чудесное мгновение и за то что бы оно никогда не кончалось. Пауза… А теперь ваша очередь. Моя? Что вы как маленький постоянно переспрашиваете. Да ваша очередь. С вас тост. Просто я никогда в жизни не говорил, тосты. Вот и все. Надо же когда-то начинать. Это правда. Ну ладно тогда давайте выпьем за, будущее. За будущее? Ну что вы как переспрашиваете, прямо как маленькая. Да за будущее. За настоящее мы уже пили, поэтому давайте выпьем и за счастливое будущее. Услышав словосочетание «счастливое будущее», она сразу как – то потускнела и задумалась. На ткани расплылись багровые капли. А откуда вы знаете, что оно будет счастливым? Этот вопрос поставил его в тупик, но, несмотря на это, он попытался ответить. Я не знаю этого. Никто не знает. Но все верят, что оно будет счастливым. И я верю вместе со всеми. Значит, вы просто верите, - в ее голосе появились нотки сарказма, - как в Бога. И у вас нет никаких доказательств… Я не знаю, о каких доказательствах вы говорите. Но у каждого в жизни есть, что - то светлое что дает ему право надеяться на счастливое будущее. Его личное доказательство. Разве у вас самой нет, ничего хорошего в жизни? Разве у вас нет никаких планов, на будущее? Не знаю. Может быть, и есть… Знаете, я совсем не знаю вас. Не знаю, почему вы здесь. Но уверен в вашей жизни есть много счастливого. Глупо конечно. Но я убежден, что люди не встречаются просто так. То, что мы с вами встретились – это было необходимо. Смешно звучит. И я это говорю вовсе не для того, что бы понравиться вам. Просто у меня в жизни всегда так было. Возможно не сейчас, но потом мы поймем смысл того, что мы с вами сидим здесь посреди сцены и пьем вино. По крайне мере я в это верю. Вера это глупо… Значит, я глупый. Но вы так не ответили на вопрос. Разве у вас нет никаких планов, на будущее? Надежд, мечтаний… Она на некоторое время задумалась, прежде чем ответить. – Есть, конечно есть. Человек не может быть без надежды и планов. Ведь так? Когда разбивается последняя надежда, разбивается и сам человек. Нет, вы правы. Все хорошо. Вы знаете, я ведь занималась искусством. И у меня кое - что получалось…. Пауза… Скоро театр починят, откроют и я снова буду работать… конечно, нет так как прежде но все же… пауза… А как вы думаете чем я занималась? Вы, наверное, поете – робко ответил он. Пою? Почему вы так решили? Ну, у вас очень красивый голос, успокаивающий и немного печальный.
Услышав эти слова, она опустила глаза, и засмущалась. Последние слова она произнесла как в лихорадке, глаза ее остекленели, а голос то повышался, то наоборот понижался. Что?
Да нет ничего… Он ждал, все еще можно было спасти, речь могла быть о брате, друге, знакомом. Но она молчала и все как-то разом рухнуло, теперь они уже не были наедине. Теперь это были они и еще кто-то. Повисла неловкая пауза, когда каждому есть что сказать, но никто не решается начать первым. Недавно вы сказали, что в моей жизни должно быть много счастья. Почему вы так решили? Потому что я так чувствую. А почему, вы так чувствуете? Не знаю, наверное, потому, что вы красивая… Красивая… ухмыльнулась она. И все? Он смолчал. Не хотел рисковать. Это так странно, я - вы. Мысли и будущее. Что, я хочу? Чего хотите, вы? Все перемешалось. Итак, понятно. Недавно вы говорили о светлом будущем. Так зачем ждать? Давайте представим, что оно уже наступило. Представим, что мы счастливы. Сейчас? Да, конечно сейчас. Она поспешно встала и, подбежав к краю сцены, встала спиной к зрительному залу. Сейчас и только сейчас. Мы с вами счастливы. Скажите мне, вы счастливы? Я? Не знаю. Счастлив, наверное… Вы так неуверенно это сказали. Вам хорошо со мной? Да И мне хорошо, с вами. Счастье это когда тебе хорошо. Видите все просто. А теперь давайте представим, что мы муж и жена. Ну же давайте. Мы с вами муж и жена. У нас есть дом, машина. И дети. Да дети…. Дети. Нет, детей у нас нет. Мы просто не хотим, не надо. Зато есть собака, верная, послушная и глупая…. как собака. Тут она повернулась к залу и дрожащим от волнения голосом объявила, - Уважаемые зрители вашему вниманию предлагается сцена из жизни семьи, где все счастливы. Запахивается. Что теперь? спросил он после некоторого молчания, не чувствуя ничего кроме ужасной неловкости. А вы разве не знаете, как ведут себя счастливые люди? Так вот сразу счастливые, нет… Они танцуют, глупый. Танцуют от счастья. Разве вы не слышите? Что? удивился он, и прислушался. Музыку, конечно. Нет, не слышу. Как же вы ее не слышите вот же она. Напевает – пам – пам, пам – пам, пам. Нет никакой здесь музыки. Тихо напевая, она подошла к нему, взяла его руки в свои, и, пристально взглянув в глаза, произнесла. - Какой же ты у меня еще маленький. И губы ее изменились в снисходительной улыбке. Медленно она отвела его правую руку в сторону, а левую положила себе на спину. И сделала небольшой шаг влево. Он же так остался стоять на месте. Я не умею… Я помогу … Не смотря на него опустив голову, она сделала еще один шаг в сторону, затем еще один и еще. Двигалась она, не спеша, из стороны в сторону видимо ожидая, пока он привыкнет. Эта работа быть приятной. Он волновался, тяжело дышал и замирал от страха каждый раз, когда наступал ей на ногу. Но она, кажется, не замечала этого. Помогая, ему справится с неловкостью, успокаивая его, она кажется, успокаивалась сама. Намеренно растягивая движение, она подняла его руку вверх, и медленно совершив оборот, снова оказалось рядом. Он не видел ее лица, но чувствовал, что эта пустая тишина, грубоватая ритмичность шагов, и неспешные движения, приносили ей удовольствие. Она положила голову ему на грудь. Тихое ее пение начало переходить в шепот, пока не стихло совсем… Пауза. Вдруг тело все ее напряглось, она особенно сильно, с отчаянием прижалась к нему всем телом, и в один миг высвободилась из его объятий. Подбежала к стоявшему в глубине сцены комоду и схватила лежавшую на нем дамскую шляпу с широкими полями. Игривый блеск промелькнул в ее глазах, когда шляпка оказалась у нее на голове. И она, явно красуясь, сделала несколько длинных шагов ко мне и зрительному залу. В наслаждении, она, едва приподняв ножку, и проведя рукой по неровному краю шляпки, бросила на него кокетливый взгляд. После чего принялась танцевать, держа обеими руками концы своего платка. Не стесняясь, она кружилась под невидимую мелодию, и едва оказавшись возле него, буквально упала ему в руки. Шляпка слетела, волосы ее растрепались. Их лица оказались близко друг к друг. Слишком близко…. Оба молчали, как вдруг она быстро поцеловала его и отстранилась. Взгляд ее стал таким, как будто она переступила черту, бросилась в неизвестность. Кто видел такой взгляд, уже никогда не забудет его. С виду, она словно застыла от страха, но глаза ее живые, горевшие от нетерпения, ловили малейшее движение. Могло показаться что, она пытается прочесть его мысли.
Не до конца понимая, что случилось, он сперва застыл в нерешительности, а потом крепко обнял ее. Она не сопротивлялась, но и не радовалась. Лицо ее приняло отстраненное выражение, и он снова услышал запах дыма… - Почему? - Не нужно. Пожалуйста… - Почему? Она не отвечала. И потому как она молчала и потому, как избегала его взгляда, все стало ясно. - Останься. Прошу – обреченно прошептал он. И не отдавая себе отчета, крепче прижался к ней. Платок неприятно уколол ему лицо и руки. Он знал, что поступает неправильно, однако уже не мог заставить себя разжать руки. - Останься… - Нет. Больше никогда. Не верю. – вскричала она, с отчаянием вырываясь из объятий. Он попытался остановить ее, но лишь только коснулся ее руки как, она тут же отдернула кисть, так словно его прикосновение, причиняло ей невыносимую боль. Запахиваясь, она поспешила отбежать, отдалиться. Стало неестественно тихо. Было слышно, как напряженно горят лампы, но в зале как будто потемнело. Она стояла на другом конце сцены, плотно прижимая к себе свой платок. Плечи ее были опущены, и вся она сжалась, закрылась. Неизвестное, горе подтачивало ее изнутри и она всеми силами держала его в себе, не давая ему вырываться наружу. Какой же хрупкой показалась она ему в тот момент. Только теперь он понял, как она должно быть несчастна. Тут же вспомнились все слова о счастье, которые, он с легкостью беспечного человека, говорил несколько минут, и ему стало стыдно. Он поспешил к ней, что бы, сказать что сожалеет, что все его слова глупость, что счастье это глупость. Ему надо было ее утешить, дотронуться до нее, снова обнять, оправдаться. Но не успел он и слова сказать, как вдруг все вокруг перестало существовать. Разом исчезли, и чувства, и мысли. Все потеряло всякий смысл, спешить больше было некуда. Как оглушенный стоял я и смотрел на нежную руку, застывшую возле его лица. Она дала ему пощечину... Повисло пустое, неподвижное, молчание. Они замерли, и весь мир замер вместе с ними. Прошли бесконечные секунды, прежде чем она убрала руку и спрятала ее под платок. Страх, а затем и ужас стали появляться на ее лице, когда она поняла, что сделала. Она снова смотрела на него так, как тогда после поцелуя. И видно было, что она хочет, что - то сказать, извиниться. Искренняя слабость эта длилась всего только миг, а потом ей на смену пришла усталость. Настоящая изнуряющая, тяжелая. - Вам лучше уйти – сказала она, беря себя в руки. - Думаю теперь мне лучше остаться. - Нет! Мне нужно побыть одной.
- Но… До свидания - нашлись, наконец, нужные слова, и, помедлив немного, он пошел к выходу, проще говоря, сдался. Идти назад было легко, намного легче, чем вперед. Свет у него за спиной, освещал дорогу. Уже стоя в дверях, он повернулся, так что бы еще раз увидеть ее, но, вместо желаемой картины, раздался тяжелый щелчок выключателя. Зал вместе со сценой погрузился в темноту, и он ничего не увидел. Снаружи было уже совсем темно, и шел дождь, этот вечный спутник одиночества, казавшийся ему сейчас таким своим, близким, что он протянул ему руку и через секунду ощутил его влажное прикосновение. Это так странно – сказал он ему. Страдать от одиночества, искать человека, найти. И стать еще более одиноким, чем прежде. Ответа не было. По опустевшему городу, бесшумно, и безнадежно гулял дождь. Несколько минут назад, она была рядом, загадочная, особенная, прекрасная. Он смотрел на нее так же, как смотрю сейчас, на этот дождь и все казалось бесконечным. Этот взгляд, шепот, танец, и поцелуй. При мысли о поцелуе он кажется, снова ощутил легкое едва заметное прикосновение ее губ. И было мучительно думать, что теперь это уже только воспоминание. Дождь, вечный плакальщик, звал его, под свое мокрое крыло, обещая сочувствие. Заманчиво – подумалось ему, и смахнув воду с руки вернув дождю его влагу, он поспешил назад, в театр. Вначале он решил проверить актовый зал. Не без труда, отыскав в темноте двойные двери, убедился, в его пустоте. Что ей там было делать? Лихорадочно, он стал перебирать все возможные варианты. Перебирал, увиденные ранее углы, коридоры, комнаты. Однако все эти места, не были похожи на жилые. Одни только голые стены, грязь и сырой удушливый воздух. Как вдруг до него донесся знакомый запах дыма, от которого сразу же защемило в груди. Вероятно, это было воображение. Такое уже было раньше, только вместо дыма были духи. Аромат, которых следовал за тобой, призраком давно потерянных отношений. Странно, но прошло немного времени, а запах дыма только усиливался. Ему показалось, что дым идет, откуда то сверху. Лестница! -промелькнула у него одна единственная мысль. Опрометью, он бросился к ней, и не различая ступеней, вскочил, наверх. Мутновато-серый дым по частям вываливался из открытой двери. Пожар! - крикнул кто - то внутри него, но он уже безрассудно отдернул дверь. В лицо ему сразу же ударила волна горячего воздуха. По счастью пожар только начинался, горели брошенные в углу доски, но они видимо были сырые, и огонь никак не мог взяться за них основательно. Медлить было нельзя. Он кинулся к пламени и, выхватив одну из досок, со всей силы ударил по остальным. Они с грохотом разлетелись по полу. Рывком он сорвал со стоявшей рядом кровати одеяло и принялся тушить остатки пламени. Огонь так просто не сдавался, он жадно пытался ухватиться за ткань и дотянуться до своего убийцы. Так что через некоторое время, он ощутил сильную боль в руках, но с пожаром было покончено. Доски все еще тлели, яркими красноватыми огнями, когда он понял что в комнате полной невидимого дыма, от которого почти слезились глаза, есть еще один источник света. Усталый, он обернулся и замер. В углу, забившись в него как загнанное животное, сидела она, а прямо перед ней сиротливо горела свеча. Одного взгляда было достаточно, что бы понять, что дым, его запах, и пожар не были случайностью. Он не знал как надо вести себя в подобных ситуациях, да и не было уже никаких сил думать что правильно, а что нет, поэтому он просто подошел, и сел прямо напротив нее. На лице у нее был ужас, она испугалась. Ни говоря, ни слова, он дотронулся до ее неприкрытых плечей, и от этого прикосновения с ней что то случилось, она бросилась ему на шею. Я знала, я знала, что ты придешь, - в каком – то беспамятстве быстро говорила она . Они все врали, врали. Ты один, ты вернулся. Пожалуйста не оставляй меня больше. Будь рядом. Я прошу тебя. Умоляю. Не уходи. Люблю. Люблю тебя одного люблю. Мой родной, мой любимый. Она начала отчаянно целовать его лицо, жесткими, сухими губами. И целовала она его и не его одновременно. Он молчал. Слова были бесполезны. Ему хотелось оттолкнуть, выбросить, это накрашенное лицо ставшее неожиданно чужим, но он не смог. Она опомнилась, взглянула на него измученными серыми глазами и расплакалась. Рыдания душили ее, она вся дрожала. Так они сидели, обнявшись, а рядом с ними лежали недогоревшие письма, снимки, обломки разбитой жизни, чужой весны. Шло время, и было слышно, как вместе с ним с потолка капля за каплей падала и ударялась вода. Раненая птица, она все еще вздрагивала. И каждый раз вместе с ней вздрагивало и его сердце. Не считая капающей воды, было совсем тихо. Она начала успокаиваться и тут он ощутил прикосновение тонких ладоней к своему лицу, а потом поцелуй, долгий, жадный, словно мы встретились после долгой разлуки. На этот раз она уже не пыталась освободиться, ждала. Вместо ответа, он, ни говоря, ни слова, только, крепче сжал ее в своих объятиях. В комнате все еще пахло дымом, догорало прошлое, но что - то безвозвратно изменилось. Она проснулась, от внезапного чувства тревоги, ей показалось, что она безнадежно опоздала, отчаянно спешила, но не успела, не смогла. От этой мысли у нее на душе стало вдруг удивительно спокойно. Она провела рукой по небольшому шраму у себя на животе и вспомнила, что потеряла, двоих. И жизнь снова показалась ей пустой, беспощадной, безнадежной. Захотелось запахнуться, но платка рядом не было, поэтому она поплотнее завернулась в обгоревшее одеяло. Лежавший возле молодой человек, недовольно пошевелился. Она внимательно посмотрела на него, на его закрытые глаза, в недалеком прошлом смотревшие на нее с нежностью и страстью, на его сомкнутые губы шептавшие, какая она красивая, прекрасная, единственная. Ей захотелось лечь к нему поближе. Стараясь поменьше двигаться, она слегка приподнялась, но тут же ощутила на себе приятную тяжесть его руки, а затем и его самого совсем, рядом, так что она могла положить голову ему на грудь, и закрыть глаза, полностью отдавшись своему хрупкому счастью. Тихо догорела свеча, и в зале опять стало темно.
Что будет дальше? - не удержавшись, спросила она.
Пауза.
|
