С БЕРЕГА ЗАЛИВА СЧАСТЬЯ – ЗА ВЕСНОЙ
  |
Писатель-натуралист Юрий Жекотов в свой юбилей прислал в редакцию «ПВ» новый рассказ. Нашему постоянному автору Юрию Жекотову 11 апреля исполняется 60 лет! Юрий Викторович живет в Николаевске-на-Амуре, работает учителем в школе. Он окончил Приморский сельскохозяйственный и Иркутский педагогический институты. Почетный работник общего образования РФ и член Союза писателей России, лауреат литературной премии им. В.К. Арсеньева. Поздравляем коллегу с юбилеем и предлагаем читателям новый рассказ дальневосточного Пришвина КУРОПАТОЧЬИ ЗАЗЫВАЛКИ В начале апреля товарищ попросил меня помочь с заготовкой дров для охотничьей избушки, притулившейся к одному из ледниковых озер, во множестве рассыпанных у побережья Охотского моря. При отсутствии разветвленной сети дорог и неумеренности таежных просторов, романтики ради неплохо было бы воспользоваться оленьей упряжкой. Но только где ее взять? А потому мы доверились скоростному снегоходу, одному из представителей многочисленного механизированного племени, в качестве средства передвижения давно выигравшему транспортную конкуренцию у северных оленей. Сделав короткую остановку в небольшом поселении Власьево, одной кривоватой улочкой раскинувшем свои дома на берегу залива Счастья, мы выдвинулись дальше на север. ВЕСНА НАБИРАЛА СИЛУ На Охотоморье еще вовсю показывала суровый нрав зима, готовая сколько угодно, потакая морозам, накручивать до жгучего покраснения любопытные носы и шлифовать щеки случайным путешественникам. Или, задорно посмеиваясь, сбивать спесь с растяп и тех модников, кто, выбирая одежды для таежного странствия, опрометчиво доверился весенним листками календаря и забыл про поддевки и подстежки. Со стороны теряющегося за ледяными торосами открытого моря курилась дымка, нагоняющая на берег сизую туманность. Увесистые снеговые шапки пока не позволяли разогнуться застывшему в низком поклоне кедровому стланику, что в целом облегчало наше передвижение. Изредка выглядывали из-под снега искореженные деревца, «зацелованные» и «заласканные» морскими ветрами до изнеможения. И только в низинах береговую полосу немного разбавляли островки стройного леса. Однако и весна с каждым апрельским днем набирала силу и, балуясь дневными оттепелями, начинала вплетать в надоедливое стылое одеяло серо-ржавые узоры из карликовой березы, мхов и лишайников. Стайки куропаток, уставших разгребать снег в поисках корма, предпочитали кучковаться на проталинах. Растревоженные неожиданным ворчанием снегохода, белые птицы отрывались от застолья и отлетали на безопасное расстояние. Но иногда в суматохе, не успев разобраться, что к чему, куропатки оказывали нам «царские почести» – выстраивались в фигуру и организовывали нам воздушное сопровождение. Уже прилетели с зимовки и встретились нам по дороге две пары белоплечих орланов. Наследил, соблазненный легким доступом к ягелю, кочующий табунок северных оленей… ЛЕСНОЙ ДОМИК Из-за очередного зимнего бархана неожиданно выглянула небольшая избушка, наполовину утонувшая в снегу. И сразу же – словно кто-то, готовясь к нашему приезду, старательно взбил снежную перину, да так, что пробились сквозь матрасовку легкие перья, – от строения вспорхнула стайка куропаток. Найти несколько сухостоин и распилить их на чураки не составило большого труда. Мы в несколько рейсов перевезли дрова до избушки, и оказалось, что у нас осталась еще уйма свободного времени. Товарищ помчался к рыбакам в устье реки Коль, пообещав вернуться утром, а я попросился на постой в лесной домик. Такие симпатичные избушки под крышей из рубероида в глухоманях строят только неисправимые романтики. Неукротимо текущее время и беспощадные ветры стирают всякие яркие краски с деревянных строений, накладывая на них отпечаток первобытности и дремучести, чем придают им особую привлекательность и даже сказочность. Случайные же путники влюбляются в лесные избушки с первого взгляда. Нет вроде в этих строениях никаких особых изяществ, не разжились они богатым имуществом. Никаких материальных благ не сулит это знакомство. Куда разухабистее и пижонистее смотрятся иные городские особняки. Но сердцу не прикажешь! А на искренние чувства и восхищенные взгляды избушка обязательно ответит взаимностью. Встретит с распростертыми объятиями, оживет, задышит, расстарается… Прошла лишь пара часов пребывания в избушке, и я понял, что оказался в настоящем раю, со всеми его необходимыми составляющими, ласкающими взгляд и убаюкивающими слух: тусклым светом от чадящей свечи, попискиванием заглянувших на огонек изголодавшихся мышей, потрескиванием дровишек в изрядно проржавевшей печи, скрипучим стенанием иссохшихся нар… НЕВЕДОМАЯ ГОСТЬЯ Проснулся я под самое утро – немного озябшим от холода, который без спроса забрался в избушку, но неизмеримо счастливым. Нырнув поглубже в спальник – лишь глаза и нос наружу – замер, не желая случайным движением спугнуть неожиданно образовавшуюся идиллию. Бледно-желтые сполохи начали попадать в окошко – это высоко в небесах Большая Медведица звездным ковшом черпала медово-бирюзовый кисель из безмерной чаши и, не скупясь, разливала его прямиком над Охотским морем. И вовсе это не печная труба выла, требуя новую порцию дровишек, а выводил, ни капли не фальшивя, трогательную лунную симфонию полярный волк. И не бревенчатые стены, осаживаясь, потрескивали от мороза и старости, а, похрустывая снегом, прогуливалась вокруг да около лесной хибарки красавица-весна – вот-вот постучится в двери… А тут и вправду – только не в дверь, а в узкое заиндевевшее окошко – ктото тихонечко стукнул, затем еще раз. Я удивленно уставился на окно: за ним образовалось какое-то мельтешение. Только через стекло, покрытое ледяной коростой, не разобрать, кто же пришел в гости. Вольно-невольно спросонья подумалось: «Вот же угораздило меня напридумывать! Вдруг и в самом деле весна-красна? А у меня одежда не глажена, лицо не умыто, и, кто знает, может, на нем после вчерашнего возюканья с печью еще разводы от сажи остались, будто боевая раскраска индейца. Увидит волшебная гостья такую «красотень» и испугается. Убежит, откуда пришла. И тогда ее не докличешься. И сколько весну потом еще ждать?» Стараясь не скрипеть нарами, я вылез из спальника, осторожно подошел к двери и слегка ее приоткрыл. Нет никого у порога. Вышел наружу, крадучись добрался до угла избушки и выглянул оттуда на стену с единственным окошком. На подпиравшем избушку сугробе сидела куропатка, вся белая по окраске, лишь с темной полоской у глаз и черным подхвостьем. Окно отчего-то не давало ей покоя. Она пыталась рассмотреть, что же там есть интересного внутри избушки. Или по привычке, собираясь на апрельскую дискотеку, прихорашивалась и засматривалась в окошко, как в зеркало: «Какая у меня сегодня прическа? Не меняются ли перышки с зимних белых на весенние коричневые? Ах, нет еще? Какая жалость!» Заметив меня, птица удивленно замерла, наверное, не до конца доверяя своему зрению: «Это кто еще такой? Медведь, что ли, вылез из берлоги? Исхудал-то как сильно! Нет, совсем не похож!» Секунд через пять, распознав во мне человека, куропатка поспешно улетела прочь. Я расколол два чурака на дрова и не спешил возвращаться в избушку. Солнце самым краешком зацепилось за горизонт. Переночевав за таежным хребтом, смело убегали в тихоокеанские дали розоватые облака. «Каук-каук, ке-ке-ке-кр-р-р-р, кубэ-кубэ-кубэ-э-э…» – повсеместно выкликивали весну куропатки, готовящиеся к птичьим свадьбам и смене зимнего оперенья на более красочное – пестро-бурое. Не удержался, помог куропаткам – закричал, стараясь подражать их голосу, поторопил весну, которая по привычке задержалась где-то по дороге на севера…
Юрий ЖЕКОТОВ Фото из архива редакции
Газета «Приамурские ведомости», № 13 (8402) - 2024 года г. Хабаровск |
