Стихи Лунина Владимира Николаевича

      ЛЕТО (начало 50-х)

Помню лето наступит и сразу 
Увозили в деревню меня. 
Бабе Лизе сдавали с наказом 
"Как нашкодит, так сходу ремня".
А она улыбнётся и скажет:
 "Вы езжайте, а мы как-нибудь". 
Хлеба чёрного мёдом намажет 
И посадит чаёчку хлебнуть.
Порасспросит о жизни, учёбе, 
Обо всех новостях городских. 
Поругает кого не по злобе 
Из ребят деревенских своих.
Я сижу, а в окно уже смотрит 
Двоюродный братишка Шуран, 
Он узнал и давно рядом ходит, 
Ждет, когда я прикончу стакан.
Баба видит, хитро улыбнётся: 
"Ну напился, теперь погуляй". 
Она знает как душенька рвётся. 
"Только, внук, далеко не сбегай".
Вылетаю, и сразу без "Здравствуй" 
Понеслись по дороге вперёд, 
А петух испугался горластый, 
За плетень улетел в огород.
И куда мы несёмся не знаем, 
Как устанем, тогда и решим, 
А вокруг красота неземная, 
Воздух сладкий от запаха ржи.
До развилки дорог добегаем, 
Только тут  друг на друга глядим, 
И, что жизнь хороша, понимаем, 
И что в ней нам прекрасно двоим.
К дяде Ване летим на конюшню 
Оседлать быстроногих коней. 
Его чудных историй послушать, 
Про войну и про всяких чертей.
А затем к кузнецу дяде Ване 
В его старый копчёный уют. 
Тут жара, как в натопленной бане, 
молотки мерно песню поют.
Рядом с кузней родник зубодробный, 
Как попьёшь и промёрз до костей. 
Да и вкус у воды бесподобный – 
Лучше всяких заморских сластей.
Забежим в любой дом по дороге, 
Молока здесь и хлеба дадут. 
Сядем тут же на чистом пороге, 
Перекусим. "Спасибо!". И в путь.
Солнце жарит ну просто нещадно. 
Мы к реке устремляем свой взгляд. 
Хоть та речка совсем неприглядна, 
Но всё ж балует летом ребят.
Добежали, а их здесь десятки, 
Всё кипит в этой тёмной воде.
 Здесь играют и в салки, и в прятки, 
 Муть забилась у них в бороде.
Сбросим тряпки и голые в речку, 
С валуна, что травою оброс, 
Ощущенье такое, как свечку 
К телу кто-то недобрый поднёс.
Но потом ничего - привыкаешь. 
В играх время мгновенно летит. 
И что вечер, тогда примечаешь, 
Когда сильно в желудке урчит.
Из воды вылезать неохота, 
Сразу тело бросается в дрожь, 
Нападает дурная икота – 
На гусёнка без перьев похож.
Кушать надо и вот вылезаем, 
И в намёт по стерне к Шурану, 
Там вон печка дымится и знаем –
 Тёть Параня готовит квашню.
Нас увидит и так рассмеётся, 
Что смеяться нам хочется с ней. 
Выставляет, что в доме найдётся, 
Как для самых желанных гостей.
Сама сядет и тихо в сторонке 
Смотрит, как мы сметаем еду. 
Молода и красива, с глазами девчонки, 
Лишь седые власы говорят про беду.
На деревне красивей их не было бают, 
Тимофей - крутизна, рыжий, словно огонь, 
На гармони бывало лишь заиграет, 
Все девчата бежали к нему как в полон.
А она на Красавке, так улица звалась, 
Всех бойчее была, веселей не найти. 
И как петь-то могла - соловьем заливалась. 
На вечёрке одной их сошлися пути.
Но война. Ох, война. Всё она поломала. 
Он ушёл и погиб, где зарыт не найдёшь. 
Дочь и сын у неё. 
Столько горя познала, 
Не расскажешь в словах, только сердцем поймёшь.
Так живёт вот одна, малышей поднимая. 
В три корову доить, накормить поросят, 
Приготовить еду и уже убегая, 
Дочке Нине сказать, чтоб глядела гусят.
Нам же с Шуркой не снились мирские заботы. 
После плотной еды на печи у трубы. 
Устремлялись мы с ним в внеземные полёты, 
Где не знает никто ни войны, ни пальбы.
Только солнце взойдёт, вылетаем стрелою. 
У ребят узнаём, что ведут сенокос. 
Собираем друзей и большою толпою 
Прибываем туда, где сегодня покос.
Запах скошенных трав - это просто блаженство, 
Невозможно забыть чудный тот аромат. 
Я люблю этот запах как верх совершенства 
Неизменно всю жизнь, хоть и годы летят.
Помогаем мы взрослым почти до обеда, 
А затем на коней и на речку наш путь. 
Банку кваса с собой и душистого хлеба. 
Чтоб потом у костра всем поесть и хлебнуть.
Покупались и снова на конные грабли, 
Ворошим и сгребаем сухую траву. 
Солнце выжало воду из сена до капли, 
Аромат лишь остался, и в нём я плыву.
 
Кони потные, оводы жалят нещадно, 
Они хлещут хвостами, мотают башкой, 
Но работают споро, им. видно, понятно, 
Что зимою всё ж будут с отличной едой.
Мужики мечут копны, кивая на небо. 
Тучи лезут с востока черней и черней. 
Что скотине без сена, как людям без хлеба, 
Понимаем прекрасно и гоним коней.
Дух грядущей грозы, аромат разнотравья, 
Напряжение мышц, запах пота коней, 
Мужиков голоса, причитания бабьи, 
Все слилось в восклицаньи: 
"Господь, пожалей!"
Ну, кажись, завершили. 
И медленно дождик
Застучал по жнивью и по нашим телам. 
Напряжение спало. Снимаем мы вожжи, 
Отпускаем коней. И быстрей по домам.
А гроза разыгралась совсем не на шутку, 
Молний страшный оскал, нескончаемый гром. 
Все промокли до нитки и чуточку жутко 
В этом ливне бежать под небесным огнём.
Вот и дом впереди. 
В сенцы шустро влетаем, 
Отдышаться не можем, а баба скорей 
Полотенцем холщёвым нас обтирает, 
Чай с малиной на стол и ржаных сухарей.
Нас загонит на печку и, что-то бормочет 
У иконы склонясь и крестясь иногда. 
Стёкла в окнах дрожат. 
И несказанно хочешь, 
Чтобы это мгновение длилось года.
А дремота крадётся и нас забирает,
Нам тепло и спокойно здесь наверху.
Про грозу и про гром мы с Шураном забываем,
Сон идёт оленёнком по толстому мху.
Спим, но кажется кто-то толкает, 
Открываем глаза и не можем понять. 
На дворе темнота, но встаём, вспоминаем, 
Что с Шураном сегодня нам стадо гонять.
Здесь так принято, что нанимают сезонно 
Одного пастуха, а затем молодёжь 
Стадо то сторожить помогает поденно. 
Выбегаем во двор и бросает нас в дрожь.
Баба нам узелок с молоком и едою –
И бежим к пастуху на отшибе села. 
Он в преклонных годах, с бородою седою 
Уже ждёт, говоря: "Ну вперёд, детвора".
И даёт нам кнуты - метров по пять длиною, 
Что не сразу и смог я издать им щелчок. 
Он смотрел и смеялся, тряся бородою. 
Но потом показал. 
Видит я новичок.
По селу мы пошли. 
Он на дудке играет. 
Слышно так далеко, будто с неба тот звук. 
Все овец и коров из дворов выгоняют, 
Мы сбираем их вместе и гоним на луг.
Здесь приволье скотине, кормёжки хватает. 
Есть самим захотелось, ведь дали с собой. 
В беготне, разговорах полдня пролетает, 
Уж скотина наелась, ей нужен покой.
Лезет солнце в зенит, ветерок не играет, 
Овода и слепни не дают продохнуть. 
Говорим пастуху. 
Он и сам понимает, 
Что пора всем к воде, от жары отдохнуть.
Только встал наш пастух, стадо поняло сразу 
И с блеяньем, мычаньем помчалось к реке, 
Чтоб напиться там вволю и смыть всю заразу, 
А затем полежать на горячем песке.
И мы следом за стадом летим как галчата, 
Обо всём позабывши - крича и смеясь. 
Видно лето хмельное во всём виновато, 
Жизнь на воле в деревне без всяких прикрас.
Как обед наступает, приходят тут бабы, 
Чтоб коров подоить, накормить пастухов. 
Разговоры и смех, поболтать они слабы, 
Задевают и нас - молодых сосунков.
Наедимся, попьём молока мы парного 
И лежим на песке, в небо взгляд устремив. 
Жвачку мерно жуют, накупавшись, коровы, 
А баран на траву тянет свой коллектив.
Подниматься пора, хоть и нету желанья, 
Но вон овцы не ждут, разбрелись кто куда, 
Ещё в речку разок забежим на прощанье 
И опять беготня то туда, то сюда.
Вечереет, пора и в деревню нам двигать 
Так устали, что ноги совсем не идут. 
Настроения нет ни бежать и ни прыгать, 
Побыстрей бы домой и на печке заснуть.
Но когда мы подходим к селенью со стадом,
Прижимает пастух свою дудку к губам
И играет вдруг марш будто мы на параде,
Чтобы слышали люди о нас по домам.
И проходит усталость, шагать веселее,
Все идут из домов, чтоб скотину забрать.
Улыбаются нам, и кажись нет милее
Этих добрых людей, что нас вышли встречать.
До последней избы разогнали скотину, 
Распрощались по-дружески с милым дедком, 
Искупаться пошли, благо рядом плотина, 
Ну а там от реки и домой прямиком.
Но всё ж больше любили с конями возиться, 
Покататься верхом иль телегу запрячь, 
Без седла и узды по селу прокатиться, 
Растирая то место - не сесть и не лечь.
Лошадёнки колхозные - где тут питанье, 
Худоба-худобой, что ни в сказке сказать. 
60 их там было и все без прозванья, 
Кличут Рыжий иль Пегий, добавят про мать.
Жалко было смотреть на такую обиду, 
Тракторов и машин - на руке лишь одной, 
Всё тащили они, не давая и виду, 
Что измучены были прошедшей войной.
Половина из них из армейских обозов, 
Холки стёрты, порезы, рубцы на ногах. 
А теперь они все - мощь и сила колхоза, 
Жизнь однако у них вся видна на боках.
Мы хоть были мальцы, но жалели лошадок, 
Где покормим, попоим и к речке сведём, 
Хлеба с солью несём, то конфетку-помадку, 
Разделяем вдвоём с своим верным конём.
Как любили тогда собираться гурьбою 
И в ночное вести своих милых коней, 
У костра посидеть и послушать такое, 
Что волосья дрожали б у ведьм и чертей.
Но страшнее для нас был объездчик Ананьич, 
Одноногий с войны и характером крут. 
Не приснись никому, а особенно на ночь, 
Его злобный оскал, обжигающий кнут.
Он поля охранял от потравы скотинной,
От людей, что хотели колхозное взять.
Как прилипший к коню, с своей жуткой кнутиной
Появлялся везде, как полночная тать.
Доставалось тогда и дедку, и молодке, 
Кто попался ему, не спасла б и земля. 
Не любил говорить, не прельщался и водкой, 
Был он грозен и строг, охраняя поля.
Мы, бывало, сидим, кто-то байку толкает, 
Увлечёмся, молчим, ну а кони в овёс. 
Тут откуль ни возьмись, он как чёрт прилетает 
И кручёным кнутом учиняет разнос.
После этих внушений смотрели мы зорко, 
То сорвётся один, то другой побежит. 
И так кругом следили до утренней зорьки, 
Не пробрались лошадки к овсу или ржи?
Ну, а утром бывало всего веселее, 
На коней и погнали табун до села. 
Взапуски понеслись: чей конёк порезвее? 
И летим над землёй, как из лука стрела.
Ощущенье коня, ощущенье полёта 
Не понять никогда, если сам не узнал, 
А вокруг широта, краски яркого лета 
И мгновенья борьбы, гонки дикой накал.
От полёта того дух в груди замирает, 
Ветер треплет вихры и рубаху твою, 
И такая внутри радость жизни играет, 
Что под музыку ту я неслышно пою.
Вспоминаю я это и гложут сомненья — 
Для чего и кому всё хочу рассказать? 
Дети в мире другом, не такие волненья, 
Ощущают они, им ведь нас не понять.
Не понять им никак босоногого детства, 
Детской нашей страны, что уже не вернёшь, 
Не покажешь её, не отдашь и в наследство. 
Нет давно, унеслась, хоть ищи — не найдёшь.
Но как трудно бывает, туда улетаю 
И прекрасно мне там, что у печки зимой. 
Молодею душой, всех добром поминаю 
И ко мне оно катит ответной волной.
                                                                   1994