В ГОСТЯХ У МАСТЕРА
 |
Александру Блоку посвящается Ты помнишь, в нашей бухте сонной Спала зеленая вода, Когда кильватерной колонной Вошли военные суда. Четыре серых. И вопросы Нас волновали битый час. И загорелые матросы Ходили важно мимо нас. Мир стал заманчивей и шире. И вдруг суда уплыли прочь. Нам было видно- все четыре Зарылись в океан и ночь. И вновь обычным стало море. Маяк уныло замигал, Когда на низком семафоре Последний отдали сигнал. Как мало в этой жизни надо Нам, детям, - и тебе, и мне. Ведь сердце радоваться радо И самой малой новизне. Случайно на ноже карманном Найдешь пылинку дальних стран, - И мир опять предстанет странным, Закутанным в цветной туман. «Не забыть бы при встрече прочитать Мастеру его стихи. Наверное, порадуется, что помнят его в его же Отечестве», - повторял я мысленно, как заклинание, стараясь успеть в гости пораньше. Для этого мне пришлось выехать из дома в семь часов утра. Добираться предстояло через весь город. Пешком, минут за пятнадцать, я дошел до метро. Проехав под землей полчаса, вышел наверх, и далее, на трамвае - до места. И вот, наконец, они: «Литераторские мостки», Волковского кладбища Санкт-Петербурга. Но надо же! Какая неудача! В связи с сезонными работами по благоустройству, кладбище в течение недели закрыто для посещения. А у меня оставалось всего лишь восемь дней, чтобы успеть надышаться вольным воздухом северной столицы. Заканчивался мой отпуск, и нужно было возвращаться в Хабаровск, к месту постоянной дислокации, говоря военным языком. Ну, что же, встреча не отменяется, а всего лишь переносится. Хотя жаль, что она не состоялась именно сегодня. Неделя прошла. И я снова повторил уже известный мне маршрут. Вошел на территорию кладбища и направился к Мастеру. Тихо подошел к могиле. «Здравствуйте, уважаемый Александр Александрович!» - говорю я скромному надгробью, увенчанному большим черным крестом. «А ведь мы с Вами давно знакомы. Только вот, к сожалению, Вы об этом не знаете. Однажды, когда я был значительно моложе, и проходил службу в Афганистане, мне случайно попался в руки томик с Вашими стихами: Я помню нежность ваших плеч - Они застенчивы и чутки, И лаской прерванную речь, Вдруг после болтовни и шутки. Волос червонную руду И голоса грудные звуки. Сирени темной в час разлуки Пятиконечную звезду. И то, что больше и странней: Из вихря музыки и света - Взор, полный долгого привета, И тайна верности твоей. Прочитав их много раз, я страстно захотел выжить. Хотя на войне это удавалось не всегда». «О, я хочу безумно жить», - вторили вы мне, - «Все сущее - увековечить, Безличное - вочеловечить, Несбывшееся воплотить! Пусть душит жизни сон тяжелый, Пусть задыхаюсь в этом сне, - Быть может, юноша веселый В грядущем скажет обо мне: Простим угрюмство - разве это Сокрытый двигатель его? Он весь - дитя добра и света, Он весь - свободы торжество». «Тогда же я дал себе слово: если останусь живым, то не предам Вас никогда. За все годы, прошедшие после той встречи с Вами, я ни разу не нарушил обещания. И хочу сказать, что бесконечно горд знакомством с Вами. Для меня большая честь: находиться во власти Вашего духовного мира, мира чарующего и необычайно красивого». «Ты из шепота слов родилась, В вечереющий сад забралась И осыпала вишневый цвет, Прозвучал твой весенний привет. С той поры, что ни ночь, что ни день, Надо мной твоя легкая тень, Запах белых цветов средь садов, Шелест легких шагов у прудов, И тревожной бессонницы прочь Не прогонишь в прозрачную ночь». «Вы знали жизнь во всех ее проявлениях, и по глубине проникновения в таинства человеческих душ достигли мастерства величайших представителей рода человеческого. Вам было «…внятно все: и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». И даже о войне Вы сказали абсолютно точно: «Шли на приступ. Прямо в грудь Штык наточенный направлен. Кто- то крикнул: «Будь прославлен!» Кто- то шепчет: «Не забудь!» Рядом пал, всплеснув руками, И над ним сомкнулась рать. Кто- то бьется под ногами, Кто- не время вспоминать… Только в памяти веселой Где- то вспыхнула свеча. И прошли, стопой тяжелой Тело теплое топча… Ведь никто не встретит старость, Смерть летит из уст в уста… Высоко пылает ярость, Даль кровавая пуста… Что же! Громче будет скрежет, Слаще боль и ярче смерть! И потом- земля разнежит Перепуганную твердь». «Мысли о смерти не покидали Вас, как и всякого земного человека, но все же предпочтение было отдано жизни во всей ее мозаике. В своем творчестве Вы вознесли образ женщины на высоту необычайную, оставаясь при этом у ног Богини. Так поступали только истинные рыцари, знавшие цену чести и любви… Работа человека, достигшего небывалых высот в своем ремесле, всегда восхищает. Но поэты - люди особые. Они занимаются не только сочинительством, но еще при этом, будоражат людские умы, не оставляя равнодушным никого. И в этом - их высшее предназначение. И до тех пор, пока будут появляться на земле такие гении, как Александр Блок, этот «…видевший Бога поэт», не все еще так безнадежно в нашем мире… Простите, Александр Александрович, что я пришел без цветов. Очень торопился. Примите мое сердце, уважаемый Мастер. Оно принадлежит Вам». Смышников Е.В. |
