|
|
Людмила Скрипченко, г. Вяземский
Я родилась за два года до начала войны. Поэтому в моей памяти яркими вспышками сохранились лишь отдельные эпизоды из жизни детворы нашего двора, родных, знакомых и незнакомых людей небольшого сибирского городка.
Что-то было рассказано взрослыми и так слилось с воспоминаниями, что стало неотделимо от пережитого, увиденного.
Эти воспоминания и смешны, и грустны, и трагичны. Но все они, как куски лоскутного одеяла, составили общее полотно тех незабываемых лет. Милое, наивное, далекое детство...
ЖАВОРОНОК
Помню длинный дощатый тротуар вдоль дороги. Я иду, не замечая ничего и никого, потому что в ладонях несу перед собой "жаворонка", настоящую белую булочку, испеченную в виде птички, с двумя глазками-изюминками. Вкуснее не могло быть ничего на свете! От одного запаха текли слюнки. Я осторожно лизнула глазок, потом другой. Снова лизнула.
Глазки как-то неожиданно исчезли, зато под ними были сладкие ямочки. Я не заметила как исчез весь "жаворонок".Кто, когда дал мне эту первую после окончания войны булочку, не знаю. Но воспоминания остались до сих пор.
КУРИЦА
На хозяйственном дворе нашего двухэтажного дома были деревянные сараи. Их в Сибири называли "стайками". Там хранили дрова, уголь и всякий хлам, а кое-кто держал домашнюю живность. У нас осталась одна единственная курица, очень ручная, любимица детворы. Как-то весной я вынесла ее на парадное крыльцо. Вся детвора отвела душу: кто погладил, кто подержал в руках пестренькую курочку. Я осталась одна, прижимая ее к груди.
Вскоре подошли двое незнакомых мальчишек-подростков и заговорили со мной:
"Какая хорошая, да она, наверное, голодная, твоя курица! Давай, мы подержим, а ты принеси ей что-нибудь поесть!" Мне не было и пяти лет, поэтому я с готовностью отдала свое сокровище и побежала за кормом. Когда я вернулась, то не было ни мальчишек, ни курицы, которая прожила с нами всю войну...
Это был один из первых, самых обидных и коварных обманов в моей жизни.
"ОРДЕН"
Это было в год Победы. Мы с подружкой Галей, которая была на два года старше меня, часто играли вместе и пели песни - фронтовые, народные русские и украинские, старательно выводя мелодию в два голоса. Взрослые улыбались и похваливали нас. Мама Гали, малограмотная женщина, сидела дома с четырьмя маленькими детьми, отец работал осмотрщиком вагонов. Девочка ходила к отцу на работу, носила ему обед.
Однажды ее мама, потрясая бумажкой, возбужденно говорила во дворе: "Моей-то Галке орден дали!" Соседи удивленно разглядывали бумажку, пока не выяснилось, что это был талон-ордер на ботинки, который Гале выдали за участие в концерте, где она пела песни.
Вскоре она ходила в новеньких черных ботинках с длинными шнурочками-бантиками.
Вот такой "орден" получила голосистая Галя.
РЫБА
Бабушкин дом стоял в переулке, который спускался за огороды, к речушке.
Здесь было раздолье - мы купались, ели луковицы саранок, корни камыша, "медвежью" дудку, стручки желтой акации, ловили и жарили на костре раков. Есть хотелось всегда.
Здесь же рвали в конце огородов крапиву и лебеду для супа. Сибирь была не богата на овощи и фрукты. Иногда от взрослых слышали, что где-то умер ребенок, наевшись "боярки" или белены. Старшие дети знали эти растения и строго оберегали малышей от опасности.
К речке ходил старик рыбак. Он ставил мордуши и ловил гольянов. Все завистливо смотрели, как он нес в руке ведро с рыбой, когда на дне, когда почти до половины. Бабушка частенько наказывала нам караулить его, чтобы упросить продать два-три стакана рыбы. Да, рыбу продавали стаканами, так как она была в нашей речушке размером с палец и меньше. Потом ее чистили, выдавливая кишки через брюшко, которое с треском лопалось. "Жарили" рыбешку на воде и ели с головами. Я головы не ела. Было жутковато жевать их, так как мне казалось, что они смотрят на меня белыми вареными шариками глаз.
Зато брат и сестра наперебой расхваливали рыбку. Ах, как же было вкусно!
И голод на время отступал.
ПОДАРОК
В наш деревянный двухэтажный дом поселили семью эвакуированных: старенькую бабушку, строгую черноволосую женщину - врача и высокую худенькую девочку лет десяти.
Звали девочку Клара. У нее были длинные косы и большие черные глаза, всегда очень печальные. Скоро мы все узнали, что ее папа летчик и он пропал без вести.
У эвакуированных было мало вещей, а у Клары совсем не было игрушек. Мы сразу подружились с новенькой, и всем хотелось с ней играть. Особенно оказывал ей различные знаки внимания сверстник Клары, Ленька, из соседнего подъезда. Он был сорванец и всегда ломал наши глиняные вазочки, которые мы лепили сами, разбрасывал баночки и коробочки.
Но Клару он не трогал и выкручивался перед ней как только мог.
Однажды Клара вынесла три крошечные розовые уточки. Таких мы сроду не видели.
Она сказала, что у нее день рождения, а уточек слепила мама из розового порошка, из которого делают слепки-форму для зубов. Пока мы разглядывали чудо-уточек, Ленька исчез.
Потом он появился, подошел к Кларе и сунул ей что-то в руки: "На, тебе." И тут же убежал, весь красный. А девочка растерянно держала в руках развернувшиеся настоящие взрослые чулки длиной в ее рост. Все девочки замерли. Это было целое богатство! Клара свернула чулки и положила на бревно, рядом с нашими "домами" и "магазинами".
Все успокоились и стали опять играть. Леньки так и не было. Вдруг раздались крики: "Ах, паршивец, я только справила себе фильдекосовые чулки, а он подарки дарить!"
К нам подбежала мать Леньки. Клара смущенно, но с достоинством протянула ей подарок: "Вот, возьмите, пожалуйста". Женщина села на бревно, заплакала и обняла Клару: "Девочка моя, я еще никогда не носила таких чулок..."
ДЯДЯ ВАНЯ
В доме у бабушки, у окна на маленьком столике, покрытом кружевной самодельной скатертью, с некоторых пор появилась фотография симпатичного парня с веселыми карими глазами. Он был снят крупным планом до пояса, в белом маскировочном халате, с автоматом на груди. Это был наш дядя Ваня.
"Он у нас разведчик", - с любовью и тоской в голосе поясняла бабушка, тяжело вздыхая. Мы с двоюродными братом и сестрой шикали друг на друга, отвоевывая право первому подержать фото. Его вставили в рамку и бережно хранили.
...А потом пришло горе. Была похоронка и письмо от друга дяди Вани, в котором он писал, что дядя погиб на реке Волхов при возвращении с задания. Плыли на лодке и снаряд упал дяде на колени. Он еще своими руками пытался собрать внутренности...
"Дяде Ванечке оторвало животик и ножки, поэтому он снялся только до половины..." - жалостливо кривя губы, шептались мы. Дяде было девятнадцать лет...
НЕЛЛИ - "БЕДА"
Тетя с дядей жили в деревне. У них было шестеро детей. Последняя девочка родилась через неделю после начала войны. Отец, уходя на фронт, подержал новорожденную дочку на руках и сказал: "Назовите ее Беда!" Но старшие дети дали ей имя Нелли, взятое из прочитанной книги.
Дядя погиб в первые же дни войны. Всех шестерых подняла тетя Матрена, работая в колхозе и помня наказ мужа: "Детей сбереги. Вернусь - вместе воспитаем хороших людей. Погибну - Будет вам почет и слава."
Было в деревне триста дворов. Уходили воевать семьями: Отцы, сыновья, зятья. Вернулись с войны только два покалеченных хозяина. А вдовы и матери не хотели верить похоронкам до конца отпущенных дней и все ворожили на картах, и долго им выпадало, что вроде бы живы где-то кровинушки...
А Нелли Выросла и стала учительницей, получив единственное наследство от отца - горькое прозвище "Беда".
САПОГИ
Сапоги в семье были одни на всех. Надевали их по очереди да и то лишь те, что постарше и могли помочь по дому в холодное время. Остальным достались лапти, Драные ботинки и калоши, перевязанные через подошву веревкой. В такой обуви долго не погуляешь, хорошо бы до школы добежать. А в школу хотелось, хотя и писали свекольным соком на газетной бумаге, забеленной известью. Зато как же было интересно учиться!
Тетя Матрена ходила в сапогах на ток. По теплу работали босиком, но когда шли домой, Насыпали в обувь немного зерна, так, чтобы не видно было. Шли, стараясь не хромать. А дома зерно мыли, запаривали и ели. Бригадир же делал вид, что ничего не замечает. Спасибо, добрый был бригадир, помог выжить.
МАТЬ
Страшно матери смотреть на голодных детей. Как хоть чем-то заглушить голод, если их шестеро, а надо работать в колхозе, отдавая все силы? До весны своей картошки не хватало, а на посадку шли очистки с глазками. Весной жевали сочные сосновые побеги, травку-кисличку, собирали мерзлую картошку на полях, что обнажилась после зимы. Потом начинались покосы. Работникам в обед давали похлебку и четыреста граммов черного, но настоящего хлеба.
Мать заранее договаривалась с детьми, чтобы они приносили ей травяную лепешку. Она взамен отдавала свой хлеб. До того времени, когда она вернется, дети ждать не могли. Бережно несли старшие домой драгоценный кусочек, а потом на всех делили до последней крошки. Мать часто задерживалась в поле после работы: собирала мало-мальски съедобные растения, а то и созревающие зерна пшеницы, которые прятала в бутылку. А бутылку несла домой под юбкой на веревке, обвязав вокруг себя. Если поймают - не увидит она больше своих детей, которых всю жизнь учила не брать чужого...
МОЛИТВА
Моя тетя прожила долгую жизнь. Но никогда, рассказывая о военных годах, она не могла говорить без слез. Никогда не переставала удивляться: как смогли выжить? Ведь бывало так, что мать желала смерти своим детям. Кругом разруха, нечего есть, нет никаких лекарств в далекой заброшенной деревеньке, а дети заболели тифом. Мать мечется между ними, умирающими, отпаивает отваром трав, принесенной соседями сывороткой, стараясь сбить температуру и облегчить их страдания. А потом бросается на колени перед иконой и молится о том, чтобы Бог послал им всем избавление - смерть.
Но Бог не принял святую молитву Матери. Живы ее дети. Видно нет на ней тяжких грехов.ъ
Проза.ру
|
