ТОЛСТОЙ ЮРТ. 15 АВГУСТА 1996 ГОДА.

Бои в городе Грозном продолжались с большим ожесточением. Ультиматум, который выставил боевикам командующий объединённой группировкой войск генерал Пуликовский, на них не подействовал.

Из города колоннами по несколько сотен человек выходили беженцы, кто пешком с тележками с нехитрым скарбом, кто на машинах. Эти картины напоминали колонны беженцев времен Великой Отечественной войны. Смотреть на это было страшно.

По некоторым разведданным в таких колоннах выводились раненые боевики, под видом мирных жителей. Им на смену, маленькими группами, в город просачивались на укрепление своих бандформирований боевики. Разобраться где мирные, а где боевики было невозможно.

Как то, при нанесении очередного штурмового удара по скоплениям бандформирований в Грозном, в эфире, на общем канале прозвучала команда, приведшая всех в шок!

- Внимание всем бортам, на боевых заходах! Я «Корсар»! – вещал знакомый всем голос. Наблюдаете на северо-восточной окраине Грозного выходящие колонны людей и техники?

Все экипажи «двадцатьчетвёрок» подтвердили наблюдение колонн.

- Я «Корсар»! Приказываю уничтожить колонны!

- «Корсар»! Это ведь колонны с беженцами!

- Я «Корсар»! Приказываю наеб……(дословно) колонны!

- «Корсар»! Это ведь…….

- Я п р и к а з ы в а ю…… - перешел на визг голос в эфире.

- «Корсар»! …….Поняли вас!

А ещё через несколько минут:

- «Корсар»! Произвели нанесение ударов по «указанным» целям! Сильный ветер! Карандаши снесло в поле!

Мальчишки, видя всё это, не взяли грех на душу и «выгрузили» весь боезапас в чистое поле, подальше от ничего так и не понявших беженцев.

В эти же дни нашему экипажу была поставлена задача по перевозке представителей администрации Президента Чеченской республики, которые доставляли на нашем вертолёте для беженцев гуманитарную помощь в виде матрасов, тёплых одеял, одежды.

Производя посадки на дороги и перекрёстки, в местах наибольшего скопления беженцев, мы выгружали им эти вещи, … в ответ в нас летели камни и палки! Но мы не имели права улететь не выгрузившись и, терпели всё это до конца!

В один из таких дней на аэродром приехал Президент Чеченской республики Доку Гапурович Завгаев. Он был нечастым гостем у нас, но и помпезности в его визитах не было никакой. Можно сказать, что на его визиты никто не обращал внимание.

В этот раз ему необходимо было со своей свитой улететь в селение Толстой Юрт, расположившееся у подножия Терского хребта. По не уточненным данным, в селении было замечено незаконное воинское формирование, которое пока не предпринимало никаких шагов к ведению боевых действий. И по информации Чеченского правительства была возможность провести с ними переговоры по поводу их неучастия в войне на стороне бандформирований захвативших Грозный.

Нас вызвали на КП, на котором уже находился Доку Завгаев со своими замами и Юрий Николаевич Чебыкин. Я поздоровался с Доку Гапуровичем, с которым уже летал не раз, кивком головы и стал ждать постановки задачи командиром авиагруппировки.

Но Юрий Николаевич медлил, пристально глядя мне в глаза. Затем, после длинной паузы, он начал:

- Стас! Необходимо перевезти нашего уважаемого Президента, - с какой-то горечью он посмотрел на Завгаева, - в селение Толстой Юрт для проведения там ими переговоров с «договорной» бандой.

Я, кивнул головой, дав ему понять, что знаю, где это.

Но он, приподняв ладонь, продолжил:

- Но-о! Туда твоему экипажу придётся лететь самостоятельно, без прикрытия! У меня его просто нет! Сам видишь! Все у меня в «карусели» над Грозным! - он опустил глаза, - решение принимать тебе! Откажешься от выполнения задачи - не осужу! Сам понимаю, какой риск!

Но тут вмешался Завгаев:

- Командир! Всё будет нормально, я гарантирую! У меня есть охрана! - глядя на меня, рукой он указал на пятерых чеченцев в милицейской форме с автоматами-коротышами АКСУ за спиной, стоящих недалеко от КП, - они будут вас охранять.

Я глубоко вздохнул, скептически покачав головой и пожав плечами, глядя на это «воинство». По большому счёту это были обыкновенные чеченцы, только одетые в милицейскую форму, и по поводу их лояльности к нам русским у меня было бо-о-ольшое сомнение!

Опустив глаза, я размышлял о предстоящей рисковой задаче, прикидывая все варианты - полёта или отказа от него. В Надтеречном районе, где располагалось это селение, было относительно спокойно, каких-то жёстких боестолкновений с федеральными войсками там не происходило. Но сам факт нахождения там банды, да ещё и с непонятными намерениями, настораживал!

Чебыкин и Завгаев стояли и ждали, глядя пристально на меня, не прерывая мои размышления. Заместители Президента тоже стояли в сторонке, сверля меня глазами.

Я снова глубоко вздохнул и, посмотрев командиру в глаза, сказал:

- Командир! Задачу выполняем! Всё будет хорошо!

Завгаев с облегчением выдохнул:

- Ну, вот и хорошо! Нам там нужно всего пол часика! К часам шестнадцати мы уже вернёмся!

У меня же в голове только пронеслось:

- Ага! К «шестнадцати»! Ты сам-то не уверен в безопасности этой затеи!

Но решение было принято и через десять минут, оторвав колёса от бетонки, мы на небольшой высоте помчались в сторону Терского хребта в полном одиночестве. На аэродроме остался стоять подполковник Чебыкин, с тоской глядя на удаляющуюся "восьмёрочку".

Через пять минут мы уже переваливали через хребет, плавно скользя вниз, в сторону появившегося у предгорья селения Горячеисточненское, которое так же плавно переходило в селение Толстой Юрт.

Стоящий за спиной борттехника Доку Гапурович прокричал мне в кабину и указал рукой вперёд:

- Командир! Вон там, на окраине селения трансформаторная будка, там есть удобная площадка, и там нас должны встречать.

И в самом деле, по грунтовой просёлочной дороге в сторону указанного поля пылила старенькая чёрная «Волга».

Я обернулся к Завгаеву и в ответ прокричал:

- Доку Гапурович! Ну, раз вы недолго, так может я покручусь здесь пол часика? Топлива хватит! А Вы как выедете обратно, мы подсядем! Так будет для нас безопасней!

Но Завгаев закрутил головой с мольбой в глазах, и будто боясь опоздать, сразу продолжил:

- Нет, нет! Командир! Вы должны меня дождаться на площадке. У вас будет охрана! - обернулся он в грузовую кабину.

- Так это ж надо будет выключаться! - с удивлением посмотрел я на него.

- Да, да! Но это ненадолго!

- Так ведь нам потом запускаться минут пять! А если что случится? Мы ведь даже взлететь не успеем! - намекнул я ему на возможное усложнение обстановки.

Но он сильнее закрутил головой:

- Всё будет нормально! Я гарантирую!

- Гарантирует он, блин! - отвернулся я от него, в мыслях прокручивая различные ситуации.

Сидеть в одиночку, с «охраной» в пять чеченских милиционеров, у селения с бандой в её расположении, было как-то нелепо!

Обречённо вздохнув, и не глядя на экипаж, я стал строить заход на посадку на указанную площадку. Выбрав место поближе к просёлочной дороге, отделённой от поля неглубоким рвом, я произвёл посадку на ровное скошенное поле недалеко от трансформаторной будки. На поле уже медленно выезжала «Волга», плавно покачиваясь на неровностях.

Только после посадки я посмотрел на Андрея и Володю Мезенцева.

В их глазах был немой вопрос:

- Мы что, и вправду будем выключаться?

Я опустил глаза и сжал зубы. И после небольшой паузы тихо и медленно произнёс по СПУ:

- Володя! Вы-клю-чаемся!

Борттехник, покачав головой, пощёлкал галетным переключателем электросистемы, замерив запас напряжения на аккумуляторной шине.

Андрюха, всё ещё глядя с недоумением на меня, в надежде, что я передумаю, потянулся выключать свои системы и оборудование. Я же, отвернувшись и сжав сильнее скулы, пощёлкав своими выключателями, дал понять, что решение принято окончательное, хотя в душе «скребли ТАКИЕ кошки», что я в эти мгновения не мог посмотреть своему экипажу в глаза! Я осознано шёл на неоправданный риск, да ещё и подставляя своих подчинённых. Но они тоже понимали, что задачу необходимо было выполнять, хотя вот так рисковать никому не хотелось.

Охладив двигатели, посмотрев на борттехника, я кивнул головой.

Володя понял мою команду и медленно потянулся к кранам останова двигателей, со слабым укором глядя на меня, всё ещё надеясь, что я отрицательно закручу головой и крутану рукоятку коррекции оборотов двигателей в обратную сторону.

Но я ещё раз кивнул утвердительно головой и опустил глаза.

После закрытия стоп-кранов, борт слабо дёрнулся и движки, устало свистя, стали затихать.

Теперь уже мы всем экипажем стали с тоской смотреть на замедляющие своё вращение лопасти несущего винта, на расположенное неподалёку чеченское селение, и на двух пожилых мужичков, в стареньких помятых шляпах, стоящих у такой же старенькой «Волги».

Чтобы запуститься и взлететь, нам теперь надо было иметь запас времени как минимум минут пять. На войне это целая вечность!

Лопасти, описав крайний круг остановились. Володя Мезенцев встал со своего кресла и пошёл открывать входную дверь.

Мужички у «Волги» так и продолжали стоять по стойке смирно. В мыслях я отметил, что даже простые чеченцы знали, что подходить к вертолёту пока вращаются лопасти винтов запрещено. Вот и высокая делегация, находящаяся сейчас на борту, смиренно ожидала окончания полёта и открытия дверей.

Володя открыл сдвижную дверь и, приставив стремянку, отодвинулся в сторону, пропуская милиционеров, которые как в крутом боевике повыскакивали из вертолёта, отбежав метров пятнадцать от него, встав на одно колено и вскинув свои «коротыши» АКСу, якобы заняв круговую оборону.

- «Цирк на цветном бульваре»! Мать их за ногу! - с улыбкой посмотрел я на это представление.

Андрюха сидел на своём кресле, не намереваясь выходить из вертолёта, и с тоской смотрел на эту картину. Володя обходил вертолёт, внимательно осматривая его, тоже изредка посматривая на этих «комедиантов».

Завгаев с замами, подойдя к встречающим и традиционно обнявшись с каждым, сел в машину.

«Волга», пыхнув сизым дымом из выхлопной трубы, запылила по полю в сторону небольшого мосточка, перекинутого через канаву, отделяющую поле от просёлочной дороги и, переехав его, уже быстрее помчалась в сторону близкого селения. Мы же остались одни, озираясь по сторонам и ёжась, как будто бы от холода. Милиционеры стояли вокруг вертолёта, с автоматами наперевес, внимательно осматривая каждый свой сектор.

Стоя у трапа, я посмотрел на часы и отметил время:

- Пол часика! Ну-ну! Посмотрим.

Минут через десять, сзади подошёл борттехник и наклонившись тихонько произнёс:

- Стас! Глянь! Это что? - кивком головы указав на КАМАЗ с высоким тентом, пылящий в нашу сторону по другой дороге, примыкающей к путепроводу, возле которого мы сели.

Милиционеры, тоже заметившие грузовик, напряглись.

КАМАЗ, медленно переехав по мосточку на поле, качая из стороны в сторону высоким рваным тентом, проехав ещё метров двадцать, остановился на небольшом удалении от нас. Из кабины и кузова на землю стали спрыгивать люди в камуфляжах и с оружием в руках, собираясь возле машины и слушая команды высокого чеченца в новеньком спецназовском костюме с одетым поверх него полностью забитым жилете-разгрузке. Затем от этой группы отделились три человека в бронежилетах с гранатомётами РПГ-7 за спиной и, на ходу одевая каски, направились в сторону дороги, вдоль которой мы стояли.

Милиционеры, вжав шеи и опустив автоматы, медленно стали собираться в одну кучку.

Троица, выйдя по дороге во фронт правого борта вертолёта, залегла в кювете на противоположной стороне дороги, раскладывая оружие и выстрелы к РПГ.

У меня внутри всё похолодело, ноги стали ватными! С изумлением я наблюдал, как эти люди готовили боевую позицию, и уж явно не для того, чтобы позагорать на обочине дороги!

Медленно я подошёл к сбившимся в кучку, как цыплята, чеченским милиционерам и шёпотом спросил:

- Ребятки! А это кто такие? Сходите-ка узнайте, что за манёвры!

- Да всё нормально! Командир.... - милиционеры явно не хотели отходить от вертолёта, и медленно пятились в его сторону.

События развивались молниеносно!

Как только группа из трёх человек заняла боевую позицию, от КАМАЗа в нашу сторону медленно зашагали ещё три человека с автоматами за спиной. Их возглавлял всё тот же высокий, статный чеченец, интеллигентного вида, но с очень уставшим, серым лицом с красными бляшками глаз, смотрящими на нас из-под лобья.

Они не спеша подошли к вертолёту и принялись обниматься с милиционерами, обмениваясь короткими фразами на чеченском языке.

В Чечне было принято здороваться трёхкратным объятием, не так как у нас, рукопожатием.

Милиционеры, хоть и с опаской, отвечали на их приветствия!

В моей же голове набатом стучала только одна мысль:

- Ну, вот и приплыли! Орлики! Вашу-у ма-ать! - сжал я зубы, - этих-то они точно оставят живыми, ведь они «свои», хоть и в милицейской форме, а нам, судя по всему - кирдык!

Под «ложечкой что то засосало», в ушах зашумело, к горлу подкатил ком! Мысли путались.

Я с тоской посмотрел на Юг в надежде увидеть спасительное «прикрытие», но небо над Терским хребтом было чистым.

Переведя взгляд на вертолет, я увидел сидящего в том же положении, на своём рабочем месте Андрея, с ещё большей тоской в глазах, вворачивающего запал в гранату Ф-1.

Володя Мезенцев, так же не спеша, поднялся по трапу на борт, прошёл через грузовую кабину к створкам и вышел через минуту с ручным пулемётом РПК и лентой патронов к нему, и очень спокойно полез под брюхо вертолёта, ложась на траву и расставляя сошки пулемёта в стороны.

Чеченцы, как милиционеры, так и подошедшие вооружённые люди, с интересом смотрели на всю эту картину.

Я же стоял в двух шагах от входа в вертолёт и не мог пошевелиться. Ноги не слушались, в ушах звенело. В сознании отчётливо сидела только одна мысль, что это именно та банда, на переговоры с которой мы прилетели, и что жить нам осталось несколько минут.

Стало так обидно, что вот из-за такой нелепости сейчас и закончится наш жизненный путь и, сжав зубы, я услышал такой их скрежет, что показалось и бандиты его услышали.

Высокий чеченец медленно подошёл ко мне и пристально посмотрел в глаза. На его поясе висел с одной стороны «Стечкин» в кобуре, с другой - красивый, длинный кавказский кинжал, которым он, наверное, резал горло своим баранам... и, может быть, нашим пленным.

Я же стоял перед ним, скованный непомерным страхом, пронзившим всё моё тело, и не мог пошевелить даже руками.

Чеченец начал первым:

- Салам, командир! Аллаху Акбар! Ну как вертолет, цел ещё? - сверкнув ненавистью во взгляде, и кивнув в сторону борта.

Я с трудом повернул голову и посмотрел на машину. В голове мелькнула мысль:

- Как хорошо, что мы прилетели на «восьмёрочке» без боевых блоков подвески, этаким «голубем мира», но это вряд ли могло улучшить наше положение.

- Да простреленный уже весь! - лишь смог выдавить я, кивнув на борт вертолёта, сверкающий свежими приклёпанными заплатками.

Чеченец, стоя от меня в метре, не отводил взгляда от моих глаз, смотрел на меня из-под лобья. Два его подчинённых стояли чуть дальше, поглаживая стволы своих АКМ, направленных в нашу сторону. Милиционеры за их спинами молча переминались с ноги на ногу и ничего не предпринимали. Ещё чуть дальше, в метрах пятидесяти, стояла банда боевиков, обвешанных «с ног до головы» оружием и боеприпасами.

В висках с шумом пульсировала кровь, а перед глазами стоял образ Христа, висящего на кресте:

- Господи! Как же страшно!

Чеченец, медленно выговаривая слова, продолжил:

- Зачем вы сюда прилетели?

Я, уже с трудом соображая, выдавил осипшим голосом:

- Мы привезли вашего Президента к вам на переговоры.

- Это ваш президент! - быстро ответил, с железными нотками в голосе, командир боевиков, - Я спросил не про это! Зачем вы вообще прилетели в мой дом? Неделю назад, я похоронил всю свою семью во дворе собственного дома, убитую вами, лётчиками!

Всё! Я понял, что наших жизней текут последние мгновения! Боевик явно провоцировал меня на конфликт, ища повод для красивой и оправданной казни, как и подобает гордому кавказцу!

Стоя на непослушных ногах и, ничего уже не соображая, я смотрел в глаза своей смерти!

В голове что-то щёлкнуло! Я сделал глубокий вдох, подняв плечи. И тут из моих уст, медленно и уже очень спокойно полились слова:

- Я офицер, и приехал сюда выполнять свой воинский долг и приказы! И «грош цена» мне бы была, если б я этого не делал!

Затем, сделав паузу и снова глубоко вдохнув, продолжил:

- Но, если бы в мой дом пришли с оружием в руках и начали убивать, я поступил бы точно так же, как и ты! Взял бы оружие и пошёл защищать свой дом!

Чеченец, смотря на меня в упор, мгновение молчал. А потом произошло то, чего я совсем не ожидал!

Он медленно подошёл ко мне, обнял за плечи, и тихонечко на ухо сказал:

- Уважаю тех, кто ГОВОРИТ ПРАВДУ!

А затем, развернувшись и махнув рукой своим подчинённым, медленно зашагал в сторону КАМАЗа.

Я стоял, не шевелясь и всё ещё не веря в произошедшее!

.....По прошествии многих лет я, как глубоко верующий человек понял, что произошло тогда!

От Матфея 10:19

19 Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать,

20 ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас.

Вдалеке послышался знакомый гул винтов и двигателей летящих «двадцатьчетвёрок».

Покрутив головой, я увидел, ещё еле различимую, летящую на высоте полутора тысяч метров, в нашу сторону пару вертолётов. Видно было что, скорее всего, они искали нас.

- Ай, командир! Ай да умничка! Наверное, нутром там понял, что нам конец! - подумал я, медленно, не делая резких движений, всё ещё на ватных ногах, подойдя к вертолёту и, поднявшись по трапу, зашел в пилотскую кабину.

Андрюха сидел в своём кресле, не шевелясь, прижав к груди гранату, с пальцем, вдетым в кольцо чеки. Вовка всё ещё лежал под брюхом своей машины, одной рукой прижимая к себе пулемёт.

Медленно я дотянулся до выключателя бортовой электросистемы и включил его. Затем включив бортовую радиостанцию и, одев на голову шлемофон, всё ещё осипшим голосом, вышел в эфир:

- Я 711-й! Кто идёт на моё прикрытие?

Эфир мгновение потрещал разрядами, а затем в шлемофонах раздался мощный бас моего друга, командира эскадрильи вертолётов Ми-24 Петра Павловича Дьякова:

- Я 212-й! Идём к тебе! Вы где находитесь?

 - Палыч! Дорогой! Мы на западной окраине Толстой Юрт, на поле, практически у подножия Терского хребта!

- О-ох ёп..понский городовой! - послышался уже голос лётчика-оператора Петра Павловича, Ивана Шумилина, - У вас там что, техосмотр?

Он, скорее всего нас сразу же обнаружил, наблюдая в прицельный комплекс управляемого ракетного вооружения «двадцатьчетвёрки», прицельная станция которого позволяла многократно увеличить изображение.

- Палыч! Дружище! Только не делай никаких резких движений, оставайся на своей высоте! Мы окружены бандой! Я пока уйду со связи. Надо экономить напряжение батареек для запуска!

- Да видим уже! Понял! Постараемся!

Я медленно выключил радиостанцию и, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

- Как они вовремя!

Двое чеченцев, во главе со своим командиром, остановились и, крутя головой, смотрели то на нас, то на приближающуюся пару хищных боевых машин.

Я, уже спокойно и размеренно, вышел из кабины и, спустившись по трапу, встал рядом с вертолётом, положив ладонь на тёплый, и как мне тогда показалось, живой дюралевый борт.

Высокий чеченец развернулся и направился в мою сторону. В его взгляде уже не было того пренебрежения и ненависти, с которым он смотрел на меня несколько минут назад. Скорее в его усталых глазах мелькало сильное беспокойство!

Подойдя ближе, он громко спросил:

- Куда они летят командир? - и посмотрел вверх, в сторону вставшей в круг, над нашими головами, боевой пары.

- Они прилетели на моё прикрытие! - уже спокойно, с подобием некоей улыбки ответил я.

Чеченец беспокойно покрутил головой:

- А они стрелять не будут?

- Не знаю! Если они почувствуют или увидят что-то неладное, всё может быть! - уже с улыбкой слукавил я и, разведя руки в стороны, пожал плечами, - У них прицел с десятикратным увеличением! Они мои губы видят! И если я буду говорить спокойно, то всё будет хорошо! Если закричу - они даже нас не пожалеют!

Командир боевиков резко развернулся и быстрым шагом зашагал в сторону своего автомобиля, махнув рукой трём боевикам, лежащим в боевой позиции на обочине дороги, что бы они тоже выдвигались к грузовику.

Банда спешно грузилась в кузов!

И тут произошло неожиданное, о чём мы потом вспоминали всегда со смехом.

Пётр Павлович, скорее всего не выдержав такого напряжения, и не желая оставаться на высоте, с которой ничего невозможно увидеть, оставил своего ведомого Серёжу Шакшина на высоте полутора километров, опустив нос своей «двадцатьчетвёрки», начал имитировать атаку! Боевая машина, как коршун неслась в сторону КАМАЗа.

Двигатель грузовика взревел, и машина, выпустив огромное бело-сизое облако, рванула по полю в сторону близкого селения.

Первый раз в жизни я увидел, как многотонная махина, да ещё и гружённая до отказа, перелетела через овраг! Вмиг поле опустело!

Чеченские милиционеры, подскочив к вертолёту, со страхом в глазах смотрели то на меня, то на ревущую машину, выходящую из пикирования и заложившую глубокий вираж. Я же, с отрешённой улыбкой на лице, сел в траву у носовой стойки шасси, у которой продолжал лежать борттехник, уже на спине, запрокинув руки за голову и глядя в замасленное и пыльное брюхо вертолёта, и так же тупо улыбаясь.

Прошло ещё минут десять и, на поле быстро припылила «Волга». Из машины вышел обеспокоенный Завгаев.

- Командир! Что-то случилось?

- Да нет! Всё просто замечательно! - выдохнул я и, полез в кабину, готовится к запуску и взлёту.

Через пятнадцать минут мы обессиленные заруливали на свою стоянку. После выключения двигателей Завгаев быстро погрузился в машину своего эскорта и убыл восвояси.

Вертолёт окружили техники и инженеры, начиная его готовить к очередному боевому вылету. Ну а я, стянув мокрый шлемофон с головы, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, проигрывал в памяти моменты произошедшего в течение последних двух страшнейших дней. Несколько минут я так сидел молча, а затем на потяжелевших ногах, вышел из вертолёта и побрёл на стоянку братской эскадрильи Ми-24, на которую тоже, только что зарулили и выключились наши спасители.

Я медленно подошёл к Петру Павловичу Дьякову, устало облокотившемуся на свою бронированную машину, обнял его и лишь только прошептал:

- Палыч! Спасибо!

А затем ушел за хвост вертолёта, устало опустился на деревянный ящик из-под неуправляемых снарядов, отрешённо глядя себе под ноги.

Техники с жалостью смотрели на меня, не решаясь подойти.

Кто-то протянул сигарету.

- Борисыч! На, покури!

Я поднял глаза.

На меня с изумлением смотрел начальник ТЭЧ звена братской эскадрильи. Губы его дрожали, а глаза наливались мокротой:

- Борисыч! Да ты ж весь седой!

- А-а? - посмотрел я через него, куда то вдаль, медленно кивая головой, - Да-а....да. Да!

А затем встал и, шаркая ногами, побрёл в сторону палаток. Никого не хотелось ни видеть, ни слышать! Всё! Это был предел моих возможностей!

Штинов Станислав Борисович, полковник в запасе, ветеран боевых действий