Внимание! Читайте наши листовки!

Агитация среди немецких военнослужащих в ходе Восточно-Прусской операции 1945 г.

Начавшаяся в январе 1945 года Восточно-Прусская операция стала одной из самых продолжительных стратегических операций завершающего этапа Великой Отечественной войны. С точки зрения советского командования её исключительная важность . . .

определялась необходимостью обеспечить успешные действия войск на берлинском направлении.                                                                       

К тому моменту военное поражение Германии уже было предопределено. Оборонявшиеся в Восточной Пруссии немецкие солдаты осознавали это. Однако первоначально большинство из них не видели иного выхода, кроме как продолжать сопротивление.                                                                         

Немецкий солдат о русском плене                                                                              

Общим выражением настроений немецких солдат можно считать показания обер-ефрейтора И. Шадена, взятого в плен в начале февраля 1945 года. «Мы знаем, что Кёнигсберг окружён русскими войсками, – говорил он. – Слово «котёл» действует на солдат очень угнетающе. Мы страшно боимся одного этого слова, так как все хорошо понимаем, что мы не сможем разбить котла, и судьба всех солдат, очутившихся в окружении, отдаётся в руки бога». Вместе с тем «солдаты сопротивляются потому, что они имеют на это приказ. […] Получая приказ о сопротивлении наступающим русским войскам, солдаты стремятся его выполнить. Мы просто не представляем, как можно отказаться от выполнения приказа, тем более, что при отступлении солдат всё равно задерживают и вновь вводят в бой. […] Одно слово «плен» содержит в себе что-то тяжёлое и неприятное. Солдаты плена боятся, так как все мы убеждены, что всех пленных русские ссылают в Сибирь. Кроме того, никто не гарантирует, что солдат, сдающихся в плен в разгаре боя, оставят в живых».                                                                                  

Как видим, даже в последний год войны очень многие немецкие солдаты искренне считали, что советский плен – это миф. Поэтому одной из главных задач советской специальной пропаганды было показать его реальность как единственной возможности для немецких солдат сохранить себе жизнь, причём в условиях, которые будут гораздо лучше, чем на передовой.                                                                        

Путём показа роста мощи Красной армии, неизбежности разгрома немецкой армии и крушения нацистского режима она должна была указать единственную альтернативу для личного состава вермахта – индивидуальную и коллективную сдачу в плен.                                                                                 

Для изменения сознания противника советские войска использовали различные методы. Традиционным было распространение листовок. Боевой опыт показывал, что именно листовка являлось оптимальным средством спецпропаганды. Это объяснялось оперативностью изготовления и лёгкостью доставки. Несмотря на строгие запреты, солдаты противника хранили понравившиеся им листовки, давали прочитать их своим товарищам. В основном они распространялись с помощью авиации, в значительно меньшей степени – с помощью агитационных мин и иными способами (например, их оставляли в немецком тылу советские разведчики и немцы-антифашисты).                                                                 

Задача, которая стояла перед советской пропагандой накануне штурма Кёнигсберга, формулировалась предельно чётко: «Всемерно разложить войска противника, находящиеся в районе Кёнигсберга, и этим самым облегчить нашим войскам предстоящий штурм города». Только за март 1945 года в него было заброшено 5 471 700 листовок, из них авиацией – 5 323 440 и ещё 148 260 – наземными средствами. Уже после взятия города-крепости было установлено, что «весь г. Кёнигсберг был усеян нашей агитлитературой. Многие пленные показывали, что наши листовки являлись единственным источником информации, так как немецкие солдаты в течение длительного времени не получали ни газет, ни писем».                                                                        

О тематике листовок, распространявшихся среди находившихся в Кёнигсберге солдат вермахта и гражданского населения, говорят их называния: «Солдаты гарнизона Кёнигсберга», «Безнадёжное положение», «Обращение 50 немецких генералов», «К старикам г. Кёнигсберг», «К немецким матерям в гор. Кёнигсберг», «Решения Крымской конференции осуществляются», «Солдаты 74 крепостного батальона», «Посмотри на карту, солдат!» и др. Таким образом, распространялись как листовки, содержание которых было обращено к немецким солдатам в целом, так и листовки, обращавшиеся непосредственно к тем, кто находился в Кёнигсберге.                                                                

«Смотри, кто виновен в этой войне»                                                                    

Большим успехом пользовались листовки, разоблачавшие нацистских лидеров, бежавших из города. Позднее рядовой Г. Гроссе на допросе показал: «В конце марта в Кёнигсберге в районе Северного вокзала я видел большое количество русских листовок. Я прочитал несколько. В одной говорилось о победах русских и союзников. В другой – о том, что наше положение в Кёнигсберге безнадёжное. Третью под названием «Где фольксштурмист Кох?» я сохранил. Эту листовку я показал товарищам.                                                                           

Нас, уроженцев Восточной Пруссии, возмущало, что Кох, который призывал всех погибнуть на пороге своего дома, но не пропустить русских, исчез из Кёнигсберга. Ходил слух, что его расстреляли при попытке удрать. Но мне кажется, что этот слух пустили сами нацисты, чтобы скрыть бегство Коха».                                                                            

Помимо этого среди солдат противника распространялись письма, написанные от руки военнопленными и гражданским населением. В феврале 1945 года политотделом Земландской группы войск было распространено 1680 подобных писем, а в марте – 157015. Кроме того, осуществлялись сбор у убитых немецких солдат и офицеров личных фотографий и их обратная заброска. Для этого на фотографиях делались соответствующие надписи. Например, на фотографии девушки: «Солдат! Тебя ждёт любимая девушка. Сдавайся в плен, и ты вернёшься к ней после войны». На фотографии ребёнка: «Это дитя осталось сиротой. Его отец погиб вчера во время нашего наступления. Не оставляй своего ребёнка сиротой, солдат! Спасай свою жизнь в русском плену». На фотографии пожилой женщины: «О тебе беспокоится мать. Подумай о ней, солдат! Ты можешь вернуться к ней, если сдашься в плен».                                                                       

Русское слово против пули                                                                        

Пропаганда велась также с помощью вещания через громкоговорящие установки: машинные (МГУ) и окопные (ОГУ). Содержание их передач в целом совпадало с содержанием печатной пропаганды.                                                                  

Однако новым было привлечение с февраля 1945 года для выступлений немецкого населения – женщин, стариков, детей. За этот месяц на 1-м Прибалтийском фронте через МГУ выступили 58 человек, которые провели 164 передачи. «Основные мотивы этих обращений к гарнизону Кёнигсберга: прекратите бессмысленное сопротивление; не разрушайте нашего родного города; не увеличивайте страдания немецкого народа; немецкое население встретило со стороны русских войск гуманное обращение.                                                                   

Женщины, мужья или братья которых находятся в составе кёнигсбергской группировки немцев, обращались с призывом к мужьям и братьям – уходить из рядов обречённых немецких войск, переходить на территорию, занятую русскими войсками, чтобы спасти свою жизнь. Значительное место в выступлениях занимают обвинения по адресу нацистской партии, работники которой бежали, бросив население на произвол судьбы. С рядом обращений выступил евангелический священнослужитель Брюкнер».                                                                    

Практика показала достаточно высокую эффективность такого метода пропаганды. Например, в конце января под Кёнигсбергом в полосе 11-й гвардейской армии было проведено 34 передачи через МГУ по программе «Безнадёжное положение Кёнигсбергской группировки немцев» и передало обращение местных жителей, разоблачавшее лживость немецкой пропаганды об отношении Красной армии к местному населению. «Обращение читала немецкая девушка Эмма. Утром 30 января на этом участке добровольно перешли на нашу сторону 24 немецких солдата […]. Все перешедшие заявили, что, слушая наши передачи в ночь на 29 января, они решили сдаться в плен». Через советскую МГУ выступала и другая девушка – Анна Тантиус, один из братьев которой погиб под Сталинградом, а двое других находились в немецких частях под Кёнигсбергом. Она также подготовила письмо-обращение к своим братьям, которое предполагалось издать в виде листовки.                                                                         

Распространение листовок и звукопередачи являлись по-настоящему массовыми формами работы. Только за третью пятидневку марта советская авиация сбросила над позициями блокированных юго-западнее Кёнигсберга немецких войск 979 тысяч листовок, а через звукоустановки было проведено 1010 передач. «Захваченные пленные заявляют, что большинство участков обороны противника на большую глубину усеяны нашими листовками, что на улицах и в окрестностях Хайлигенбайля и Браунсберга разбросано много наших листовок».                                                                       

Добровольные помощники фашистской Германии                                                                         

С целью популяризации русского плена и привода на советскую сторону немецких солдат и офицеров использовались боевые группы антифашистов, состоявшие из бывших военнослужащих вермахта, перешедших на сторону Красной армии и прошедших соответствующую подготовку. Наибольшую известность получила акция, осуществлённая группой лейтенанта А. Петера в ночь на 22 марта 1945 года. Эта группа сумела вывести в плен целую роту противника, на время полностью оголив немецкую оборону в районе Шарлоттенбурга. Позднее командир 950-го стрелкового полка Г. Зубченко вспоминал: «Хорошо помню, что примерно до полудня 22 марта противник буквально не мог прийти в себя. Нашим бойцам было видно и слышно, какая суматоха творилась в гитлеровских траншеях. Офицеры не знали, куда девались их солдаты».                                                                

Однако личный состав антифашистских групп был сравнительно небольшим, и поэтому их акции в целом носили ограниченный характер. Группа, выдвинувшаяся 8 апреля в Кёнигсберг в разгар его штурма, состояла из 71 человека, однако попытка использовать их в качестве парламентёров фактически провалилась из-за сильного огня со стороны оборонявшихся немецких солдат, при этом двое антифашистов были убиты. Поэтому основным методом личной агитации немецких солдат стала обратная заброска военнопленных.                                                                

 Особенно большие масштабы она приобрела в ходе ликвидации немецкой группировки юго-западнее Кёнигсберга в феврале–марте 1945 года. Тогда в расположение противника были направлены 802 немецких солдата и офицера. Из них вернулись 366 человек, которые привели с собой в плен 2347 немецких солдат и офицеров. При этом были отмечены четыре случая сдачи в плен целых рот во главе с их командирами и более 40 случаев привода взводов и отделений с их командирами.                                                                   

Многие из засылавшихся получали для распространения листовки, письма военнопленных, газеты «Свободная Германия». Некоторые при возвращении приносили данные о расположении огневых точек противника, другие засылались для выявления его намерений.                                                                   

Уже сам факт возращения живым и здоровым из плена говорил сам за себя. Благодаря «солдатскому телеграфу» о нём быстро становилось известно очень многим. Получалось, что советский плен действительно существовал и давал реальную возможность сохранить жизнь. Иногда это даже приводило к парадоксальной ситуации – некоторые пленные соглашались на обратную заброску, рассчитывая на приоритет в эвакуации из восточно-прусского «котла». «Дело в том, что солдатам известен приказ командования, изданный несколько месяцев тому назад, об обязательном препровождении в Германию, а оттуда на другой фронт всех солдат, побывавших в русском плену, – пояснял сдавшийся в плен обер-лейтенант Й. Людвиг. – Солдаты, однако, не знают о другом приказе для восточнопрусской группировки, предписывающем расстреливать всех возвращенцев из русского плена».                                                                     

По показаниям пленных, многие из заброшенных действительно были расстреляны. Но даже это в итоге работало на советскую пропаганду. «Сам факт расстрела возвращающегося из русского плена комментируется у солдат по-разному: если так сурово наказывают за правду о русском плене, значит, не всё обстоит так, как твердит немецкая пропаганда. В общем, во всех случаях приход солдат из русского плена становится раньше или позже известным и, несомненно, вызывает интерес. Этот метод пропаганды очень действенен». Не случайно командующий 3-м Белорусским фронтом А. Василевский дал следующую оценку данной формы работы: «Опыт полностью оправдал обратную засылку пленных в лагерь противника».                                                                

Листовка пропуск в плен и жизнь                                                           

Интенсивная советская пропаганда давала свои плоды. В основе её эффективности лежали успехи Красной армии, сведения о которых доводились до солдат противника разными способами, подчёркивая безнадёжность их положения и бессмысленность дальнейшего сопротивления. Даже комендант гарнизона Кёнигсберга Отто Ляш, оказавшийся в советском плену после падения города-крепости, сам вместе с другими офицерами подписал одну из листовок с призывом прекратить сопротивление.                                                               

«Многие офицеры, и я в том числе, знали Ляша лично и считали его честным и преданным немецким генералом. И если он сдался в плен русским, то значит, у него были для этого веские основания, – показал на допросе лейтенант Э. Айзенберг. – Русская пропаганда за последнее время оперирует фактами, известными нам из сводок ОКВ. Это делает советскую пропаганду более действенной. Русские не утруждаются сейчас в приукрашивании событий, факты говорят сами за себя».                                                                

«Листовки с обращением Ляша были разбросаны русским самолётом над Фишхаузеном, – сообщал другой военнопленный. – Их быстро расхватали солдаты. Я узнал содержание этой листовки от одного шофёра, вокруг которого собралась толпа солдат во время чтения листовки. Никто не сомневался, что она написана генералом Ляшем. Каждому хотелось иметь эту листовку для того, чтобы предъявить её при сдаче в плен».                                                                    

Сдавшись в плен, немецкий солдат гарантированно сохранял свою жизнь, которой он мог распорядиться для будущего Германии. То, что значительное количество солдат и офицеров вермахта поступили именно так, говорит об эффективности работы советской пропаганды. В конечном итоге тем самым сохранялись жизни советских солдат и офицеров, причём тогда, когда до окончательной победы оставался один месяц.

Олег ПАНКОВ, начальник Центрального архива Министерства обороны РФ

Рисунки В. Фекляева

«Ветеран янтарных рубежей», № 6 (57) – октябрь 2024

Газета ветеранов органов безопасности по Калининградской области